Текст книги "Напролом"

Ловушка для кота

Супруги Дарицыны возвращались с дачи поздно вечером в воскресенье. Костя вёл машину, а жена говорила плаксивым голосом.

– Скажи, как же это могло случиться? – всхлипывая, причитала Нора.

Костя, собрав всю свою выдержку в кулак, отвечал:

– Ну не знаю я.

– Первый раз такое. Мы его не обижали, не мог же Блинчик от нас уйти. Он красивый, умный… А доверчивый какой… Что ж мы его ещё не поискали, не повременили уезжать? Как представлю, что он сидит на крылечке и ждёт, когда мы ему дверь откроем… А мы… Бросили его…

– Опять ты за своё. И так допоздна искали и звали. Слушай, на всех столбах и заборах объявления развесили. Если кто найдёт, нам обязательно позвонят. Ничего с ним не станет. Во вторник съезжу. Придёт. Никуда не денется.

– Так уже делся, делся, делся.

– Слышь, нельзя тебе плакать, а ты ревёшь всю дорогу, как маленькая.

– Опять «слышь»? Просила же так не обращаться ко мне. Как маленькая? Я хотела там остаться, а ты меня увёз. Он придёт, а нас нет. Тебя бы на его место.

– Здрасьте. С котом меня сравниваешь, что ли? И что такого в «слышь»? Ладно, вырвалось, прости. И потом. Издеваешься? На девятом месяце одной на даче? Сама подумай. Вообще зря поехали и Блинчика зря взяли. Дома был бы жив и здоров. Нора, давай прекращай уже. Сколько можно, в самом деле. Не хватало нам поссориться.

– Как жив-здоров? – снова захныкала она. – Без Блинчика не смогу родить. Костик, поговори с завучем, пусть тебя подменят, давай развернёмся, побудем там, поищем его, подождём… А? Как рожать без него? Блинчик!

– Нора-а-а. Пожалуйста. Перестань. Некому меня подменить. В больнице другой учитель химии. За двоих я, на мне все классы, говорил же тебе. Отвлекись. Нельзя так. Какая осень в этом году, посмотри… А? Я такой и не помню, правда. Родители говорили, бывали годы с более тёплой осенью и совсем без дождей, но на моей памяти такая впервые. Бабье лето специально для тебя затянулось, насекомые летают и ползают, будто и не осень вовсе. Днём пятнадцать градусов было. А помнишь, вчера около забора зацвёл жёлтый одуванчик? Каково ему будет, если нагрянут морозы. Лучше о нём подумай. Ничего с Блинчиком не случится. Погуляет-погуляет и вернётся. Кошки, бывает, и в город приходят. Много же таких историй.

– Ты в настоящей жизни такое встречал? Мало ли что в книгах пишут или говорят… Одно дело – про кого-то слушать, другое – про своего родного котика.

Началась третья декада октября. Осень и правда выдалась какая-то особенная. Берёзы стояли зелёные, словно и не собирались менять наряды, клёны покраснели лишь самую малость, осины и трава только неделю назад начали желтеть. Будто кто специально лето продлил и небо покрасил в голубой цвет.

Костя изо всех сил пытался переключить внимание своей беременной жены на нетипично затянувшееся для Подмосковья в октябре тепло. Но неожиданная потеря любимого питомца, который совершенно непонятно куда делся, её так потрясла, что Норе абсолютно не хотелось говорить о погоде. Она перестала плакать, сидела молча, отрешённо глядя в боковое окно.

Нора и Костя любили ездить на дачу. Там они и познакомились в его четырнадцать и её тринадцать. Теперь, будучи супругами, ожидающими ребёнка, они взяли на себя ответственность за дом Нориных бабушки и дедушки, а Костины родители свой дом продали. Из всей детской компании помимо них на дачу продолжала приезжать ещё Арина, которая выбиралась крайне редко и исключительно летом. Остальные друзья – кто уехал жить в другие страны, у кого родители продали дачи или сдали в аренду, кто-то просто потерял интерес к такому времяпрепровождению, как поездки на Мележу. Да, именно «на Мележу» говорили они, их родители, родители родителей и все дачные друзья. Мележа – это такая речка, узенькая, очень чистая и прозрачная. Из-за подземных ключей вода в ней даже в жару была холодной. По названию реки имя получил и весь дачный кооператив, который строился дедушками и бабушками в те времена, когда родители ребят были моложе, чем они сейчас. Вокруг располагались деревни, а километрах в десяти – провинциальный город Фряново с деревянными домами в старой его части, с памятником воинам-освободителям советских времён, магазинами в одноэтажных оштукатуренных домах и старинными автобусными остановками.

Когда-то ещё дедушка Норы получил дачный участок в том кооперативе, от Москвы примерно в восьмидесяти километрах. Дедушка был уверен, что цивилизация в те места доберётся ой как не скоро, потому что железная дорога проходила далеко в стороне. В итоге туда, где располагался дачный кооператив «Мележа», добирались на автомобилях или автобусах. Тогда в стране машин было настолько мало, что, если отъехать от Москвы на тридцать километров, вполне хватало дорог в две полосы. Если на автобусах, то сначала из Москвы до Фряново. Затем на другом, который курсировал из Фряново до деревни Афанасово, причём у автобуса до деревни было весьма странное расписание. До семи вечера он ходил каждый день, а с семи до десяти – через день. От конечной остановки до дачного кооператива ещё надо было пешком идти три километра. Дедушка называл то место медвежьей дырой.

Но неожиданно страна стала стремительно меняться, количество автомобилей на душу населения росло немыслимыми доселе темпами. Строились дороги, развивался и разрастался город Фряново. Со временем во всех близлежащих деревнях многие дома скупили дачники.

Впрочем, вернёмся к супругам Дарицыным, у которых пропал Блинчик.

Нора давно хотела рыжего котёночка, о чём знали все их друзья и знакомые. И когда год назад кошка, живущая у их знакомых молодожёнов, родила рыжего детёныша, они с радостью за пять рублей продали его Дарицыным. Нориной радости не было предела. Зеленоглазый короткошёрстный красавец с розовым носом. Передние лапки, кончик хвоста и правое ухо у него были белыми, будто он надел два носочка на лапки, а третий и четвёртый – на ухо и хвост. Ещё у него выделялось белое пятно вокруг левого глаза, а вся остальная шёрстка его имела светло-рыжий окрас, то есть вполне «клубничный блондин», как говорила Нора. Она назвала его Блинчиком. Нельзя сказать, что кот был воинственным и задиристым, тем не менее в обиду себя не давал, мог и зарычать, и зашипеть, особенно на пылесос, ещё если ему показывали ладошку с согнутыми пальцами – тогда он не только шипел, а отважно бросался на руку. Ужасно злился, если Костя стриг ему когти (стоит заметить, что котик его просто терпел), так вот при стрижке когтей мог и укусить.

На даче Блинчик гонял котов. Кошек же уважал и поощрял, а они к нему были неравнодушны. С Норой у кота сложились нежные отношения. Он её прямо-таки обожал и прощал ей всё, даже стрижку когтей. Она категорически не собиралась кастрировать Блинчика, считая это нарушением прав животных. Имелся у них любимый обоими трюк. Кот запрыгивал к ней на грудь, не выпуская коготков, зная, что она его поймает и обнимет, как бы неожиданно он ни прыгнул. Когда у Норы вырос живот, Блинчик стал развлекаться таким образом гораздо чаще. Возможно, Косте просто казалось, что прыжки животного участились, но не замечать их он не мог.

Нора, заметив однажды его тревожный взгляд, улыбнулась и успокоила:

– Не волнуйся, он прыгает выше живота, у нас договорённость. Наш котик толковый, всё чувствует, и мне совсем не тяжело его ловить, поверь, мы с ним друг друга понимаем, почти как с тобой.

– То есть с ним лучше?

– Кость, ты что, ревнуешь меня к Блинчику? – Нора расхохоталась и долго не могла остановиться.

В тот злополучный день ребята стали звать Блинчика, когда собрались уезжать, а он не пришёл. Они его искали три часа, ходили по дорогам, подходили к домам, спрашивали о нём у всех, кого встречали. Но никто не видел рыжего кота. Перед отъездом Нора и Костя по всему дачному кооперативу развесили листовки с текстом, что нашедшего ждёт приличное вознаграждение, написав свои мобильные и домашний телефоны. Прикрепляя объявление к главному информационному стенду, увидели прошлогоднее о пропаже кошки.

– Костик, смотри, она в ноябре потерялась, неужели так и не нашли? Написано, у кошки – ошейник с серебряным колокольчиком с надписью: «Сима». Ой, не может же быть, что из-за этого…

– Наверняка нашли кошку, а объявление снять забыли, вот и всё, – ответил Костя, поглядывая на часы.

– Хорошо, если так… – тихо сказала жена.

Домой приехали поздно. Нора грустила. Но стоило ей добраться до постели, сразу заснула. Костя посмотрел на кухне интересующую его передачу о политических событиях и тоже лёг.

Женя слышал, как мама с папой обсуждали дачу и мама уговаривала его туда поехать, а отец ни в какую.

– Нужно съездить, Витя, ни разу не ездили в этом году, не дело это, папа твой сердился бы.

– Люба, ну не могу я видеть дачу эту проклятую. Там же всё с ним и случилось. Из-за неё и из-за пса его поганого. Тварь. Пса тем более видеть не желаю и из приюта забирать не собираюсь. Говорил я отцу, сто раз говорил… Не надо было ему там быть, копать… А собаку… так бы и прибил. Мерзкая животина. Зачем вообще заводить животных дома? Не понимаю. Если бы пёс не потянул отца, когда ему плохо стало, папа бы не упал… Нет, не проси. Пропади она пропадом, эта дача. Продать её, и все дела.

– Слушай, – не унималась мама, – надо съездить, пожалуйста, в доме убраться и в хозяйственной постройке. Джульбарса зря ты не хочешь забирать и нам не разрешаешь. Женька бы с ним гулял. Пёс-то умный. А в приюте он не ест ничего, работники его насильно кормят. Уже несколько месяцев так. Сначала вроде ел, всё выл, а потом перестал и выть, и есть. Хорошая собака. Никита Игоревич его любил, и ведь именно пёс тогда нашего сына разбудил, когда у него температура зашкаливала. Помнишь, три года назад на даче? Если бы ночью Джульбарс не почувствовал и не растормошил его и нас… страшно представить, что могло бы быть. Ты же тогда сам скорую вызывал. Помнишь, что врачи сказали? При такой высоченной температуре ребёнок мог бы не очнуться, а мы спали. Забыл, что ли? Они сразу стали температуру сбивать. Надо собаку из приюта забрать, они несколько раз звонили. Мы же ещё не отказались… После смерти Никиты Игоревича Джульбарс у нас нормально жил, пока ты его не отвёз в приют, – между прочим, как ты сказал, временно.

– Давай откажемся от него. Люба. Не могу его видеть. Пойми. Как папы не стало… Не могу.

– Нет. Нельзя так. Что с тобой? Ведь на время в приют отвезли, значит, надо забрать. Знаешь, как его кормят? Ему еду в рот кладут и рот зажимают, тогда он её во рту подержит и глотает. Не дело это. Витя, ты же не злой. Никита Игоревич…

– Хватит уже! Невозможно слушать это всё… ни про пса, ни про дачу, – прокричал Виктор, перебив её и по-детски заткнув уши.

– Пап, – вмешался Женя, желая помочь маме и как-то успокоить отца.

– А ты, сопляк, тоже будешь отца учить, что ему делать, а что нет? – набросился Виктор на сына, не дав ему начать.

Мама закрыла рот правой рукой, не зная, как поведёт себя их четырнадцатилетний сын.

А он как ни в чем не бывало продолжал:

– Давай вместе сгоняем? Приедем, уберёмся и назад, пусть мама дома останется. А? Мы давно с тобой вместе никуда не ездили. Раньше часто с дедушкой на даче втроём бывали. Ой. Извини…

– Это я что-то не того. Жень, прости за «сопляка». Сорвался не по делу. Ладно, чего уж там, деда не вернёшь, пусть земля ему будет пухом. Только в выходные. С утречка пораньше и рванём, – уже спокойно ответил Виктор.

Дача у них располагалась в том же дачном кооперативе, что и у Норы с Костей. Знакомы они не были, но в лицо друг друга знали.

С тех пор как у ребят пропал кот, прошло несколько дней. Во вторник Нора себя почувствовала неважно, и её положили в больницу, а поскольку до родов осталось меньше месяца, то и решили, что лучше ей побыть в больнице.

– Костик, пообещай, что найдёшь Блинчика, мне плохо без него.

– Ручаться не могу, но приложу максимум усилий. Главное, не волнуйся, думай о себе и о ребёнке. А мы с Блинчиком постараемся тебя не расстраивать.

Костя говорил и мысленно удивлялся, как он может нести такой бред. Кот где-то шляется, небось по бабам, а он обещает с ним вместе постараться. Но чего не сделаешь ради спокойствия любимой. Он ещё несколько раз на неделе ездил на Мележу после уроков. Искал пропавшего питомца, даже в лес ходил. В объявлении приписал к вознаграждению: «очень большое!!!» И что зовут Блинчиком. Ещё раз прочитал прошлогоднее о том, что пропала кошка. Порода: кун. Окрас: дымчато-серый, глаза голубые, ошейник с серебряным колокольчиком. На ошейнике написано: «Сима». Костя стоял и думал, что же сказать Норе. Ну не может быть, чтобы Блинчик ушёл и забыл про них. Они его не обижали, хорошо кормили, не притесняли и даже не кастрировали. Почему-то Костя вдруг вспомнил их с Норой историю, с речкой Мележей, когда они были подростками.

Родители Кости, когда ему исполнилось четырнадцать, а его сестре, Лизе, было двенадцать, зимой купили дом с дачным участком. А весной, в один из выходных дней, родители их впервые взяли с собой туда. Тогда он Нору и увидел. Познакомились они только летом.

Нора проводила у бабушки и дедушки на даче каждое лето, кроме двух недель, когда они с родителями ездили на море. С самых ранних лет она купалась в холодной Мележе, и то, что температура воды составляла тринадцать градусов, было обычным делом. Они всей компанией так натренировались, что спокойно прыгали с мостика в обжигающую тело воду и даже немного плавали. Конечно, долго находиться в такой холодной реке они не могли, хотя пробыть в воде несколько минут, тем более в движении, у них, с детства закалённых, вполне получалось.

В отличие от всех соседей по садовому кооперативу «Мележа» Костины родители не стали делать на своём участке открытые грядки, устанавливать парники и теплицы, сажать яблоневые, вишнёвые и другие плодовые деревья, смородиновые, крыжовенные, малиновые и другие садовые кусты. Они засеяли территорию перед домом газоном и посадили декоративные деревья и цветы. Ещё поставили баню, качели и беседку. Вот такой у них получился нетипичный для обитателей дачного кооператива ландшафтный дизайн с зелёной травой, красивыми, вымощенными плиткой дорожками и районированными экзотическими растениями. Европа, одним словом. Их бабушка и дедушка со стороны мамы если и приезжали в гости к детям и внукам на дачу, то на один день. Они сидели в шезлонгах и созерцали природу или гуляли по кооперативу вдоль речки, делая зарисовки в своих блокнотах, а вечера проводили в доме или в беседке за разговорами с детьми и внуками. После завтрака в воскресенье они уезжали, говоря примерно так: «Ладно, хорошего понемножку. Не будем вам мешать. Дела ждут».

Прямо за забором Нориного дома была общекооперативная детская площадка со спортивными снарядами и столом для пинг-понга. Дети всей своей компанией там часто проводили время. Однажды на площадку пришли Костя и Лиза, их дом находился на соседней улице. Так они познакомились сразу со всей компанией. Брат и сестра Дарицыны – оба блондины с голубыми глазами, словно из сказки, красивые и спокойные. Нора же наоборот – смуглая, с чёрными глазами, с тёмно-каштановыми косами, которые она мечтала отстричь, однако мама ей не позволяла. Нора с нетерпением ждала своих восемнадцати с надеждой постричься под мальчика, а то и под расчёску. Девочка шустрая и быстрая, как ртуть, была заводилой компании, постоянным генератором идей. У неё и фамилия была Ртутина. Её пытались звать Ртутью, вот только самой ей это не нравилось, и она не отзывалась. В итоге прозвище не прижилось.

В то лето Костя и Нора влюбились друг в друга на всю жизнь. Именно тогда всё и начиналось. Никто даже представить не мог, что невинная пубертатная любовь перерастёт в самую что ни на есть настоящую.

Температура воды в реке Мележе не поднималась выше тринадцати градусов даже в самую жару из-за холодных ключей, которые били под водой круглый год, из-за них река не замерзала и зимой. Конечно, в самые лютые морозы речка покрывалась тонким слоем льда, но ходить по нему никто не решался. Один из таких ключей на границе дачного городка выходил наружу, и все его называли родником. Вода из него текла всегда, даже зимой, её температура не опускалась ниже одного градуса зимой и не поднималась выше семи летом. Это дачное чудо для всех дачных жителей превратилось в норму. У детворы же насчёт бьющей из-под земли воды были свои мысли. Они думали, что это некий волшебный портал и что, купаясь именно в такой холодной воде, они вылечивают свои ссадины и царапины. Каждый день ребята ходили или ездили на велосипедах на родник за водой. Так что мальчишки и девчонки на Мележе жили фактически рядом со сказкой. Никто не знал, почему льётся вода из родника. Она была питьевой и очень вкусной. В итоге родник стал достопримечательностью тех мест.

Всё это, как кинолента, прокручивалось в Костиной памяти, пока он стоял у стенда с объявлениями.

Вспоминался день из их с Норой детства-отрочества. С раннего утра уже стояла жара. С компанией-то брат и сестра Дарицыны познакомились, да только в речке ещё ни разу не купались. И про холодную воду узнать не успели. Не до этого им было. Они осматривались, обживались, привыкали к окрестностям, знакомились с соседями. Вливаться в коллектив всегда непросто, вдобавок ко всему Костя как-то сразу влюбился, причём в эдакую непоседу, какой оказалась Нора, а он слыл спокойным и рассудительным старшим братом. Что-что, а влюбляться он и не собирался.

В тот день Костя пришёл один на детскую площадку: Лиза решила дочитать книгу и осталась на своём участке. Ребят на площадке не оказалось.

– Они на речку пошли. Иди вдоль берега, и всех увидишь, – сказала Норина мама.

Ребята лежали на берегу после купания. Увидев Костю, его все поприветствовали.

– А Лиза где? – спросила Нора.

– Она книгу решила дочитать.

– Кто ж в такую жару на даче книги читает? Мы книги читаем в дождь, в шалаше на пригорке, вслух. А ты был на пригорке? А плавки ты надел?

– Сразу столько вопросов задаёшь.

– Ну что? Купаться? Побежали… Айда за нами, – уже на бегу кричала Нора.

Ребята с разбега в брызгах окунулись. И Костя за ними разбежался и, лишь оказавшись по грудь в воде, почувствовал, какая вода обжигающе холодная. От неожиданности он замер и какое-то время даже не мог дышать. Ему показалось, что его связало по ногам и рукам что-то колючее. Нора подплыла к нему и толкнула.

– Двигайся давай, не стой, замёрзнешь. Разве ты не знал, что вода здесь такая?

Он открыл рот, но сказать ничего не мог.

– Ребята, скорей сюда, хватайте его, несите на берег! – распорядилась Нора.

Когда Костя смог говорить, он возмущённо проговорил:

– Что ж вы делаете, разве можно так? Я из-за вас, мерзавцев, чуть не сдох. Идиоты. Гады вы. И ты… Как ты могла? А с виду нормальная.

– Подумаешь, неженка. Ну и сиди здесь, – огрызнулась Нора, махнув на него рукой.

Они убежали, крикнув:

– Мы в казаки-разбойники. А потом на великах поедем на родник. Если надумаешь, приходи. Велик-то у тебя хоть есть, неженка?

Костя сидел и не знал, как же ему быть.

К нему подошла Лиза:

– Ты один? Купался? Я тоже хочу.

– Вода ледяная, попробуй ногой.

Девочка подошла к воде и потрогала рукой.

– Ничего себе. Жарко же. Почему она холодная? Разве такое бывает? Костик, ты что, купался? Смотри, у тебя аж мурашки, – подошла к нему сестра, протирая его полотенцем.

– Представляешь, они меня не предупредили, я забежал по грудь и чуть не умер. Что ж они за люди? Как с ними дружить теперь? А эта их атаманша чернявая, красивая, но очень противная.

– Они дети. Обычные дети, – говорила, улыбаясь, Лиза.

– А мы что, особенные?

– И мы обычные. Только мы умеем заботиться друг о друге, а им надо научиться. Давай будем закаливаться. Попросим их нам помочь. Все согласятся. Не надо сердиться. Раз Нора так поступила, значит, ты ей нравишься.

– С чего это ты взяла, что я ей нравлюсь?

– Я немного знаю девочек, – подмигнула ему сестра.

Костя оделся. Они шли с Лизой, а навстречу – Нора.

– Кость, я правда не знала, что ты не знал. Хочешь, постепенно будем закаливать вас с Лизой. Это очень здорово, в холодной воде купаться. Она лечебная. А на роднике были? Вода вкусная. Ладно, не злись. А?

Вот что вспомнилось Косте у стенда с объявлениями.

В субботу Виктор с сыном встали пораньше и поехали на дачу, а маму не взяли – она давно договорилась встретиться с подругами, вот её и не потащили с собой. Решили побыть вдвоём. Отец и сын действительно вместе никуда не ездили после смерти дедушки.

Женя не говорил родителям, что собирался Джульбарса забрать из приюта и с ним заниматься. Когда мама недавно просила папу взять собаку, Женя еле сдержался, чтобы не проговориться. Он искал подходящий момент для решающего разговора и никак не мог подступиться с этим к папе. Джульбарс – лохматый большой кобель какой-то непонятной породы, бежево-коричневого окраса, с добрыми карими глазами. У него были не стоячие, но и не висячие уши, какие-то средние, он часто вилял своим большим хвостом и очень разумно смотрел в глаза. С ним было здорово гулять. Пёс любил бегать и играть с мячиком, приносить палку, которую бросали, и ещё много чего любил. Костя по нему скучал. И очень надеялся, что папа снова станет таким, каким был, когда был жив дедушка.

Когда умерла бабушка, дедушка забрал Джульбарса у своего товарища, с которым часто смотрел футбол. Забрал собаку к себе, когда выяснилось, что у внучки приятеля аллергия на собачью шерсть. Джульбарсу тогда было полгода. По крупным лапам щенка Никита Игоревич определил, что его питомец станет большой собакой. Они с Джульбарсом привязались друг к другу, полюбил пёс и всех близких родственников своего нового хозяина, особенно Женю.

После смерти отца Виктор никак не мог прийти в себя, взрывался по любому поводу, правда потом быстро успокаивался. Женя знал, что папа вспыльчивый, но отходчивый, и знал, как он любил дедушку и до сих пор считал себя отчасти виноватым в том, что дедушку не смогли спасти после инсульта, и это усугубило все характерные особенности отца. К домашним животным Виктор всегда относился равнодушно, однако не был настроен так непримиримо, как теперь.

В машине Женя начал издалека:

– Пап, что ты на Джульбарса так взъелся? Дедушка же его взял, когда бабушки не стало, и они с собакой подружились, а ты, получается, на товарища своего отца злишься. Разве его друг не твой друг?

– Сын, я не пойму, ты лечишь меня, что ли? Давай о чём-нибудь другом поговорим, сделай одолжение.

Виктор включил радио, и дальше они ехали молча. Папа – за рулем, Женя – уткнувшись в телефон.

Дом их был на первой улице. Они остановились у той самой доски с объявлениями, у которой буквально два дня назад Костя в мыслях возвращался в своё детство. Увидели и объявление о пропаже Блинчика, и прошлогоднее – про Симу с серебряным колокольчиком на ошейнике.

– Какая-то прямо эпидемия, терять котов. Серебро им на шею вешать… это уж совсем ни в какие ворота. Вот звери и начали освобождаться от рабства. Так нет. Помогите вернуть. Тьфу. Не понимаю…

– Пап, ведь это чьи-то друзья. Я не знаю. Ты не был таким. У тебя неприятности? Что ты как с цепи сорвался? Добрее надо быть.

– Как с отцом разговариваешь? Твой дед умер из-за этой дачи и пса поганого. Ты кто такой? Сначала…

– Дедушка бы…

– Знаешь, сейчас уеду.

– Давай. Без тебя справлюсь. Ключ запасной есть. Уезжай.

Женя пошёл к дому, оставив отца у доски с объявлениями.

Виктор достал сигареты, как-то нервно стал открывать пачку. Он вроде бы и бросил, но вчера всё-таки снова купил самые лёгкие Marlboro. Виктор понимал, что явно перегибал палку с Джульбарсом, и ничего не мог с собой поделать. Стоило ему услышать про собаку, как необъяснимая злость закипала в нём, словно и правда собака была виновата в смерти любимого человека. Он нервно сорвал целлофан, хотел выбросить – всё-таки положил в карман брюк. Решил выкурить одну здесь, чтобы сын не видел, вытащил её из пачки, покрутил, потом сжал в кулаке и искалеченную сигарету положил в тот же карман брюк. Сел в машину и поехал к своему участку. В кооперативе у всех были прозрачные заборы. С самого начала договорились, чтобы все ограды делались из металлической сетки. Так и осталось. Поэтому были видны все участки и дома на них.

Женя вышел из дома с ключами от кирпичной хозяйственной постройки и пошёл к ней. Дедушка называл её флигелем, со временем намереваясь сделать там баню.

Виктор подъехал, вышел из машины и направился к дому, но, оказавшись на пороге, услышал, как сын вскрикнул, и, резко развернувшись, побежал к пристройке. Войдя, он заткнул нос. Женя стоял у окна. На подоконнике в тазу Виктор увидел останки кошки. Отец и сын стояли с заткнутыми носами и смотрели на кожаный ошейник. Женя взял на полке отвёртку и поддел то, что осталось от шеи животного, которое явно было серого цвета. Переворачивая ошейник, они услышали звон серебряного колокольчика с надписью «Сима».

– Как же отмывать теперь таз? – сказал Виктор.

Женя, глядя на таз с останками, говорил сначала тихо, но постепенно всё громче и громче.

– Ужасная смерть. Только представь себе: эта Сима за мышкой, наверное, забежала в домик, поймала её, съела и заснула. Ты тогда один ездил, быстро здесь всё закрыл и уехал, в прошлом году. Помнишь? И она осталась взаперти. Это ты её запер умирать. Потом пыталась выбраться… А как ей? Мяукала, металась. Кошмар. Запрыгнула на подоконник – стекло же прозрачное. Она видела весь участок, как летают птички, как бегают кошки, заборы-то прозрачные. Разбить стекло она не могла, да и не понимала она, почему видно всё и не пройти. Представляешь, как страшно она умирала, пока не свалилась в этот таз! – теперь уже кричал Женя. Его влажные глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит. – Ты бездушный, чёрствый, домашние животные тебе мешают, вот кошка сдохла в твоём тазу. Отмывать таз будешь? Думаешь, ты дедушку любишь? Ты себя жалеешь, ведь теперь некому тебя поучить, как это только он мог. Кричишь на меня, на маму. Джульбарса усыпить готов. Он же здоровый, живой. Таз отмыть? Таз отмыть? Когда ты таким стал, папа?

Женя ринулся выйти, но Виктор прижал его к себе, обнял. Сын разрыдался. Так они и стояли несколько минут, не обращая внимания на жуткий запах. Потом вместе вышли на воздух.

– Давай похороним её прямо в этом тазу в лесу под красивым деревом. Женьк, я не нарочно. Мне очень жаль Симу. Не хотел я.

– Да. Пап, прости меня. Знаю. Но как представлю, как она умирала, так тошно становится. Жесть. Что делать? Назад бы…

Они взяли большой целлофановый пакет, положили туда таз с тем, что осталось от кошки, взяли лопаты и пошли в лес. Нашли там красивую и пушистую ёлочку.

– Давай здесь, – сказал Женя и начал копать.

– Давай, – согласился Виктор, думая, что пачку сигарет надо бы всё-таки выкинуть, а не таскать с собой…

Когда шли обратно, остановились около доски с объявлениями. Там и решили не говорить хозяевам про Симу – пусть считают её живой. А когда вчитались во второе объявление, то поняли, что с момента пропажи кота прошло почти шесть суток.

– Пап, так если он так же где-то заперт, есть шанс, что он жив. Давай поищем.

Виктор не стал спорить, памятуя недавнюю истерику. Сын собирался обойти все-все участки.

– Жень, все-то как? Мы же на территорию собственников попасть не сможем.

– Пап, тут главное во все окна заглянуть. Заборы из сеток, зрение у нас с тобой нормальное. Просто вспомни тазик… Если мы найдём этого, как его там, Блинчика живым, нам самим полегчает. Неужели ты не хочешь стать лучше?

– Слушай, не зарывайся давай, – Виктор сдержался, чтобы не повысить голос.

Он повернулся и пошёл, засунув руки в карманы, сутулясь и опустив голову, как обиженный подросток. На душе скреблось что-то гадкое. Он пытался восстановить в памяти тот день год назад, когда приезжал на дачу один – всё закрыть, слить воду и проверить замки. Как же так он закрыл кошку несчастную? Жуть какая-то. Как страшно она умирала в тазу. Надо же было Женьке это пережить. Никогда Виктор не видел таких глаз своего сына, такого его гнева.

«Хоть бы нашёлся этот Блинчик. Господи, хоть бы нашёлся», – думал Виктор.

Они разделились и обходили дома кооператива, максимально стараясь заглянуть во все окна. Шансов было немного. Тем не менее вероятность того, что кот, тоже вот так за мышкой или ещё по какой-то причине забежав в чужой дом, оказался в западне, они со счетов не сбрасывали.