Текст книги "Фармбизнес. Правдивая история о российских предпринимателях"

Глава 23
Открытие аптеки. Префект округа и рабочие со склада

Кое-как справившись с госприемкой объекта, мы встали перед новой для себя задачей – нужно было правильно оборудовать и запустить аптеку. Надо сказать, что аптеки той поры были еще совершенно «совковыми» и по внешнему виду, и по методам управления. Частных аптек на рынке было раз-два и обчелся, такая вещь, как открытый формат, была нам неведома. Для неспециалистов поясню: открытый формат – это когда покупатели имеют прямой доступ к большинству полок, как в магазине самообслуживания. Этот формат был в свое время изобретен английской аптечной сетью «Бутс», а от нее распространился по всему миру. В России он был впервые довольно удачно скопирован сетью «36,6», а потом другими аптеками, и сейчас довольно хорошо известен по всей стране. Но в то время о нем никто и понятия не имел. В большинстве своем аптеки имели очень унылый вид: поломанные допотопные витрины и прилавки грязновато-белого цвета, за стеклом – гордо выложенные на передний план зеленка и йод, на полу – потрескавшаяся и истертая кафельная плитка производства начала века, у дверей – мокрая мешковина для вытирания ног.

Сережа и Виталий, уже побывавшие в европейских аптеках, всячески хотели этого избежать. Даже расщедрились на более или менее приличную отделку торгового зала. Виталий специально съездил еще раз в Голландию и заказал импортный (!) комплект шкафов и витрин для торгового зала, причем не белый, а красивого салатового цвета, в тон плитке на полу. Ящички из шкафов выкатывались на специальных роликах и так же легко закатывались обратно! На нас эти ящики, как я помню, произвели сильнейшее впечатление. В обычной «совковой» мебели каждый ящик надо было вытягивать наружу из шкафа путем неимоверных мускульных усилий, а при обратном задвигании он, как правило, заклинивал. Нанятые нами будущие сотрудницы аптеки первым делом шли к новым голландским шкафчикам и начинали выдвигать и задвигать ящики туда-сюда, любуясь их плавным ходом.

Голландская фирма, которая проектировала мебель, специально заранее прислала нам вопросник о том, сколько жителей живет в микрорайоне Северное Бутово и собирается ходить в нашу аптеку, какова форма и площадь торгового зала и т. д. Сейчас это в порядке вещей, а тогда мы ужасно удивлялись, зачем им это знать.

Особенно удивил нас вопрос о количестве жителей в Северном Бутове. Оказывается, это требуется для того, чтобы рассчитать, сколько касс должно стоять в торговом зале, чтобы не было очередей! Совершенно удивительный подход для Москвы послеперестроечного периода! Вот уж никто никогда у нас не заботился об отсутствии очередей! Впрочем, наш ответ на присланный запрос удивил голландцев не меньше. Дело в том, что Бутово тогда только-только застроили и еле начали заселять, и наша аптека была в микрорайоне действительно самой первой. Однако многоэтажные дома (пока незаселенные) стояли уже до самого горизонта – микрорайон был запроектирован с размахом. Мы почесали в затылке, прикинули на глазок количество домов, среднее количество жителей в одном доме и написали в Голландию, что жителей в микрорайоне ожидается около 200 тысяч человек и вполне вероятно, что они все будут ходить в нашу аптеку. В Голландии началась паника. Пришел срочный факс – уточните, наверное, опечатка и не 200 тысяч, а 20 тысяч? Мы посчитали еще раз, пишем ответ: «Нет, правильно, 200 тысяч, когда все дома заселят». Возникла пауза, а потом пришел новый факс: «Это невозможно. У вас торговый зал всего 100 м². Для такого количества жителей надо минимум 10 касс, чтобы не было очередей, а 10 касс в такой зал не влезет, хоть ты тресни». Тут в нашу переписку вмешался Виталий, который кое-как успокоил голландцев, что пока нам хватит трех касс, а там, глядишь, еще аптеки откроются, и вообще, московский народ к очередям привычен.

С позиций сегодняшнего своего опыта я, конечно, понимаю недоумение голландцев. Опять-таки все дело в разнице рынков и подходов. Во-первых, новый микрорайон на 200 тысяч жителей для Москвы – дело если не рядовое, то не новое. А для Голландии – немыслимое, у них всего населения в стране 15 миллионов (чуть меньше, чем в Московской области вместе с Москвой, и вся страна размером как раз с Московскую область), а в столице – Амстердаме – около 1 миллиона. Поэтому новый микрорайон в 200 тысяч жителей, который «начали заселять и скоро заселят», для них – вещь невозможная. Во-вторых, как это так – «потом, глядишь, и новые аптеки откроются»?! Как раз в Голландии практически невозможно, по их правилам, открыть новую аптеку. Надо ждать, пока какой-нибудь старый аптекарь помрет и оставит в наследство своему сыну имеющуюся на руках аптечную лицензию, а новых лицензий практически не выдают. Поэтому, если каким-то образом случится так, что откроется одна-единственная аптека на 200 тысяч жителей, то уж она, скорее всего, и будет их обслуживать. На практике, конечно, так не бывает. Там уже чуть ли не 100 последних лет норматив находится на уровне «несколько тысяч жителей на одну аптеку», и таким они его и поддерживают. Ну и, наконец, к очередям голландцы относятся очень нервно, и наше хладнокровное рассуждение «надо будет – постоят в очереди, куда они денутся!» для них совершенно немыслимо.

В конце концов мебель в торговом зале была расставлена, персонал аптеки нанят и мы озадачились вопросом выкладки товаров в зале. Занимался этим Сережа, и ему очень хотелось применить свои познания в мерчандайзинге, которые он приобрел во время ознакомительных поездок по Европе. Вот его рассказ:

«1996 год. Открываем первую аптеку. Построили ее по западному стилю – красивую. Еще раз повторюсь: 1996 год – ни коммерческих аптек, ни мерчандайзинга, ничего. А тут мы купили голландскую мебель, сделали проект и даже кассы со сканерами поставили. И не только привезли из Голландии шкафы, но и съездили, посмотрели, как работают аптеки, как выставлен товар, как работают с компьютерными кассами…

Приехали. Рассказали все заведующей аптекой. Показали фото, фильм, книги (еще раз напомню, слово “мерчандайзинг”[6]6
  Мерчандайзинг – грубо говоря, это правила, по которым выкладываются товары в торговом зале, чтобы покупателям было удобно все рассмотреть и появлялось сильное желание что-то купить. Один из способов увеличения продаж в розничной торговле.


[Закрыть] в России тогда даже не было известно). Все рассказали и говорим заведующей – готовь аптеку к открытию.

И не проверили, как она поняла то, что мы ей рассказывали.

Итак, наступает день открытия. Глава муниципалитета приехал, ленточку красную нам перерезал, местные жители собрались небольшой толпой. Вхожу в аптеку – по мебели все как в Голландии – сам ее заказ согласовывал. А выкладка товара – как везде в те времена – страх и ужас. На первом плане йод и цитрамон, которые стоят гроши и прибыли не дают, на заднем – косметика, которую я просто силой заставил заведующую включить в ассортимент. Мы тогда уже знали, что за границей до 40 % продаж аптека делает на косметике, и очень часто это и есть для аптеки самый выгодный товар. Всю эту теорию мы нашей заведующей заранее изложили, но она, видимо, не поверила.

Беру себя в руки. Не ругаюсь – все же праздник у людей – два месяца готовили аптеку. Аптека прекрасная. На следующий день приезжаю, зову заведующую и снова ей рассказываю с самого начала про то, какой должна быть правильная выкладка товара.

Говорю ей:

– Человек, приходя в аптеку, или знает заранее, что из лекарств ему надо купить, или хочет получить ваш профессиональный совет – вы же провизоры и фармацевты. Поэтому, если ему нужен йод и цитрамон, то он без них никак не уйдет, не обязательно их выкладывать на передний план. Но для увеличения выручки аптеки нужно добиться, чтобы он купил еще и то, о чем сначала не думал, а потом увидел на витрине – и ему понравилось. (Термин “спонтанная покупка” в то время еще не употреблялся.) Поэтому йод не надо выставлять вперед – его и так спросят, если он нужен. А на первый план надо ставить более дорогие безрецептурные лекарства и лечебную косметику. Тогда человек, пока стоит у вас в очереди (а тогда еще были очереди в аптеках), увидит этот товар и, может быть, соблазнится и купит. Все поняли? – спрашиваю.

– Да, все поняли.

Уезжаю.

На следующий день приезжаю – ничего не изменилось. Держу себя в руках, хотя чувствую, что вера в собственные педагогические таланты тает. Но начинаю повторять как попугай:

– Человек, приходя в аптеку… (и т. д.)

– Поняли?

Одна из девушек-фармацевтов, самая смелая, отвечает мне:

– Сергей Максимович, у нас все же аптека, а не рынок…

Держу себя в руках и снова начинаю:

– Человек, приходя в аптеку… (и т. д. с самого начала). Поняли?

– Поняли.

Приезжаю назавтра – все осталось, как и было. Говорю: “Закрывайте аптеку на санитарный день, 3 часа вам даю на выполнение распоряжения, приеду и сам все проверю, без меня аптеку не открывать”.

Приезжаю через 3 часа. Лучше бы я ничего не приказывал. На переднем плане на витринах кучей вывалена косметика, на заднем любовно разложены цитрамон и йод…

Конечно, зайдя в современную аптеку, уже просто не веришь, что когда-то так было. Теперь все очень хорошо понимают, как заставить покупателя приобрести выгодный товар. Витрины оформлены просто шикарно – глаза разбегаются. И вообще психология изменилась – аптекарь стал понимать, что, как ни крути, аптека – это тоже коммерческое предприятие, надо думать о росте продаж, о том, чтобы не наделать убытков. А тогда это порой и в голову-то не шло».

Чуть раньше открытия аптеки мы получили лицензию на новый склад в задней части бутовского здания и перевезли туда с Ленинского проспекта весь товарный запас и весь процесс сборки товаров. В освободившемся помещении наскоро сделали небольшой ремонт и пересадили туда сильно увеличившийся отдел закупок, в котором людям к тому моменту уже просто негде было сидеть – располагались по двое за одним столом, так было тесно. Тут, на новом для них месте, удалось создать всем нормальные условия для работы и даже выделить место для неслыханной роскоши – двух специальных переговорных комнат. Транспортный отдел тоже перебрался в Бутово, поближе к складу, там им удалось выделить место под комнату диспетчеров и еще какое-то помещение. Складские ребята были очень довольны переездом, особенно когда удалось наконец запустить грузовой лифт и сделать на входе тепловую завесу, чтобы зимой не было так холодно. Хотя еще довольно долго в Бутове были какие-то проблемы с отоплением, и зимой, в морозы, температура на складе иногда падала до 15 градусов, так что приходилось работать в ватниках. Но это были не только наши проблемы – весь микрорайон отапливался плохо, там и в квартирах иногда было 15 градусов. Но потом ситуация как-то наладилась.

Хочу вернуться к моменту открытия бутовской аптеки – там произошла одна интересная история, о которой я сейчас расскажу. Сережа в своем рассказе уже упоминал, что на открытие мы пригласили (как и обещали) главу бутовского муниципалитета – молодого парня, делавшего первые шаги в своей чиновничьей карьере. Кстати, насколько я знаю, его карьера дальше развивалась очень успешно – я где-то в газетах потом видела его фамилию. Он быстро выбрался из микрорайона Северное Бутово и дошел до определенных высот в иерархии тогдашней команды московского мэра. Но тогда он был начинающим чиновником, и, видимо, запуск первой аптеки на подведомственной ему территории считался в их кругах некоторым управленческим успехом. Он воспользовался этим случаем, чтобы отметиться в глазах высшего начальства, и сумел зазвать на наш праздник открытия еще более высокое лицо – префекта всего Южного округа Москвы, господина Д.

Это был уже один из высших чиновников города, и то, что он соизволил посетить такое скромное мероприятие, как открытие аптеки на окраине, можно было, как мне кажется, объяснить лишь двумя причинами. Во-первых, микрорайон только заселялся и, видимо, городские власти действительно испытывали какое-то особое беспокойство по поводу открытия в нем «социальных учреждений», к которым относили и аптеки. Во-вторых, наверное, как-то уж особенно постарался наш глава муниципалитета, который к нам заранее несколько раз заходил, увидел, что аптека получается чудо как хороша, и решил использовать это для повышения собственного престижа.

Во всяком случае, сегодня, когда аптеки открываются просто на каждом углу, такой визит был бы чем-то немыслимым. Он и тогда считался исключительно важным событием, и мне все уши прожужжали о том, что надо «высокого гостя встретить как следует». Что именно надо для этого сделать, правда, не поясняли. Встречать его наши «боссы» поручили именно мне, потому что, наверное, сами не знали, как это полагается делать. Я тоже была совершенно не искушена в этих вопросах и решила – не водку же мне с ним пить – поеду, встречу вежливо, покажу все, что его заинтересует, и отвечу на все вопросы.

Действительно, в назначенный час собрались в аптеке местные бутовские чиновники, некоторая толпа зрителей, наши сотрудники и приехал префект с небольшой свитой. Префект забрался на крыльцо, сказал краткую речь про то, что он рад открыть в новом микрорайоне первый социальный объект, да еще, как говорят, оборудованный по последней европейской моде. Потом перерезал красную ленточку, все вошли внутрь, и аптека начала работать. А мы с почетом проводили префекта в кабинет директора, посадили за стол, налили чай, и он величественно начал нас расспрашивать о нашей аптеке и вообще о фирме. Мы старательно отвечали на вопросы, и таким образом наш гость выяснил, что в задней части здания еще функционирует оптовый аптечный склад, и пожелал посмотреть на него.

Мы переглянулись, потому что склад выглядел совсем не так красиво, как новенькая аптека, и там сейчас был самый пик рабочего процесса – сборки заказов. Но я вспомнила, что однажды такое уже было – несколько лет назад, когда немец-поставщик заставил меня показать ему работающий склад. В тот раз склад выглядел гораздо хуже, вообще ужасно выглядел, но при показе ничего страшного не случилось, наоборот, немец проникся сочувствием и открыл нам большой товарный кредит. «Может, и теперь ничего плохого не будет», – подумала я и предложила всем идти смотреть склад, раз гостям это и правда интересно.

На складе, как обычно в разгар рабочего дня, царила толчея и суета. Девушки-сборщицы метались с коробками заказов, кто-то визгливо орал в углу, что опять все напутали и загромоздили коробками весь проход, – вовсю шел рабочий процесс. На наших чиновников это почему-то произвело сильное впечатление. Я думаю, не по той причине, что на упомянутого немца-поставщика. Наверное, они неоднократно бывали на разных московских (бывших советских) предприятиях, которые в те годы в большинстве своем находились в полудохлом состоянии и вечно выпрашивали себе государственную помощь, а работать – толком не работали. Тогда это было очень распространенным явлением. Поэтому наша прыткая деловая суета оказалась приятным контрастом. Походив по складу некоторое время, префект заметил:

– Ишь ты, как они тут все у вас бегают! Наверное, тяжелая работа?

– Ну да, работа, конечно, нелегкая. Но мы платим хорошо. Так что нам нетрудно людей найти.

– И сколько же вы им платите в месяц? – поинтересовался префект, протискиваясь между стеллажами.

– Сборщицам – миллион рублей при выполнении нормы, грузчикам – 700 тысяч. (Это был эквивалент приблизительно 180 и 130 долларов соответственно. Я, конечно, не уверена сейчас в точности и пишу ориентировочную цифру. Рубли были неденоминированные, потом при денежной реформе у них «отрезали» три нуля. Но сумма зарплаты сборщиц была достаточно большой – раза в три выше, чем тогда составлял средний заработок по Москве.)

Префект даже остановился и повернулся ко мне.

– Ну да? Вот этим людям вы платите по миллиону рублей в месяц? Девушка, вы сколько в месяц зарабатываете? – остановил он пробегавшую мимо сборщицу.

– Правильно она говорит, и по миллиону получаем, если норму выполняем, только норма очень тяжелая, – подтвердила сборщица.

– Хм, любопытно.

Я решила, что он счел, будто мы платим лишнее, и стала горячо заступаться за нашу «зарплатную политику»:

– Ну как же, нельзя меньше платить! Видите, какая тут беготня! Коробки тяжелые! Очень большая нагрузка, они во время рабочего дня присесть спокойно не могут, не то что в других местах!

– Да-да, я вижу, – закивал префект.

Он еще немного походил по складу и все-таки решил высказать начальственное замечание:

– Надо вам как-то о механизации процессов думать, много так руками не наработаешь.

Он был совершенно прав, мы уже обдумывали установку сборочного конвейера. Но я (по советской привычке пугаться начальства) испугалась, что он нам вкрутит сейчас какую-нибудь «бессердечную эксплуатацию рабочего класса жадными коммерсантами», и стала оправдываться:

– Ну да, понемногу все сделаем… Вот тут один немец-поставщик приезжал, тоже попросился склад посмотреть… Потом рассказывал, что сам после войны на таком же складе ящики таскал. А теперь у него склад – закачаешься! Стеллажи 15 метров высотой, все автоматизировано, конвейеры, погрузчики… И у нас так будет через сколько-то лет…

– Ну ладно, ладно… Посмотрим… Работайте пока, – покровительственно сказал префект, попрощался со всеми за руку и уехал.

После его отъезда подошел прощаться наш бутовский глава муниципалитета, похвалил нас за то, что мы произвели хорошее впечатление на «большого человека», и тоже уехал. У нас начались обычные трудовые будни. Стало слышно, как в задней комнате Сережа пытается втолковать нашим аптечным фармацевтам что-то насчет неверной выкладки товара…

Хочу заметить, что мы тогда в силу своей неискушенности совершенно не представляли себе, как в интересах бизнеса надо воспользоваться знакомством с довольно могущественным московским чиновником и положительным впечатлением, которое мы на него произвели. Нам и в голову не пришло искать каких-либо преференций. Скорее, наоборот, мы были рады-радешеньки, что на нас в результате не свалились какие-нибудь дополнительные неприятности. А ведь было вполне реально получить от него какую-то поддержку. Нам даже прямо на это намекали.

Через некоторое время наш бутовский глава нам позвонил, сказал, что господин Д. нас очень хорошо запомнил, мы ему понравились и он даже пару раз спрашивал, как идет наш бизнес и не надо ли чем помочь. Нынешний бизнесмен очень хорошо понял бы все перспективы, которые открывает такое предложение, и уж, наверное, свой шанс бы не упустил. Но у нас тогда было одно желание – от государства держаться подальше, потому что весь предшествующий жизненный опыт нам говорил, что с ним каши не сваришь. Поэтому мы вежливо поблагодарили и сказали, что у нас все хорошо и ничего нам пока не нужно. Я до сих пор жалею об этой упущенной возможности.

Глава 24
Наша попытка заняться фармпроизводством

Примерно в это же время мы сделали попытку заняться на базе нашей небольшой фирмы не только дистрибьюцией медикаментов, но и каким-нибудь собственным производством. К этому нас подталкивали два обстоятельства.

Во-первых, маржа производителей обычно значительно выше, чем маржа оптовых торговцев. И при этом мы все время видели, что главная проблема заводов (на том этапе) – полная неспособность самостоятельно найти каналы сбыта для своей продукции. Вот, рассуждали мы, для нас это труда не представляет, поэтому, если мы научимся производить часть популярных на рынке продуктов, нам достанется суммарная маржа производителя и оптового торговца.

Во-вторых, развивая собственное производство, можно (теоретически) снизить зависимость от производителей и тем самым уменьшить риски бизнеса.

Это довольно верные рассуждения, но надо учесть, что производство все-таки совсем другой вид деятельности, со своими сложностями, ничуть не меньшими, чем в дистрибьюции. Если им заниматься серьезно, то надо вдвое увеличить усилия, направленные на бизнес, и времени потребуется вдвое больше, и людей, и, соответственно, денег на развитие.

Как покажет дальнейший рассказ, нам не удалось раскрутить это направление – не хватило прежде всего времени. Спустя полтора года мы с Сережей ушли из «Фармапомощи», и еще через год она обанкротилась. Но наши крупные конкуренты в то время тоже начинали такие проекты, и им повезло больше. У компании «П.» сейчас существует очень неплохая производственная фирма «С-с», созданная ими буквально на пустом месте. Другой наш крупный конкурент «С.» купил пару старых советских и один новый постсоветский производственный комплекс. Есть и другие подобные примеры. Иными словами, все российские дистрибьюторские компании, начинавшие вместе с нами, размышляли примерно одинаково.

Поэтому я расскажу об этой нашей попытке, которая, конечно, на первом этапе носила несколько дилетантский характер. Разумеется, мы и в дистрибьюции сначала были такими же дилетантами. Поэтому, если бы судьба «Фармапомощи» сложилась иначе, возможно, эта компания сейчас бы тоже владела вполне солидными производственными мощностями.

С. М. и Виталий обсудили, с чего бы нам начать, и в конце концов остановились на производстве жидких форм – типа капель от простуды. Кажется, первым нашим продуктом была какая-то разновидность нафтизина.

Мы арендовали помещение под производство, организовали там «чистоту по российским стандартам». Конечно, до европейского стандарта GMP было пока далеко, но российскую производственную лицензию и регистрационное удостоверение на свой продукт мы получили.

Надо было организовать закупку сырья и других необходимых компонентов. Как это ни смешно, но почему-то наибольшие трудности у нас возникли с закупкой бутылочек (пузырьков) для расфасовки этих капель. Дело в том, что, погнавшись за дешевизной, мы решили закупать эти пузырьки на Украине. А там в то время были как-то не до конца отрегулированы правила трансграничных перевозок в Россию, и мы на этом попались с первой же машиной, которая везла нам бутылочки.

За бутылочками был отправлен наш грузовик. Он благополучно загрузился на Украине и даже пересек украинскую границу. А дальше – все, через российскую границу его уже не пропустили. Оказалось, что как-то неправильно оформлены сопроводительные документы и, с точки зрения российских пограничников, имевшиеся бумаги не давали права на беспрепятственный проезд до Москвы с тем, чтобы на одном из московских таможенных постов совершить таможенную очистку.

Это было удивительно, потому что такова была обычная практика, и наш «специалист по таможне» по имени Руслан клялся, что он оформлял все как положено. Правда, с Украины груз в наш адрес шел впервые, и поэтому мы его клятвам не очень-то верили. Запросто могла существовать какая-то тонкость, которую он не удосужился как следует изучить. Две недели он метался по всей Москве, выясняя, как теперь вызволить наш грузовик. За это время у водителя кончились еда, деньги и солярка, а сдвинуться с места он так и не смог. Стояла, между прочим, довольно морозная зима. Наш парень замерзал на нейтральной территории между Россией и Украиной, время от времени звонил в транспортный отдел и страшно матерился.

Наконец Руслан явился в офис понурый, сказал, что действительно чего-то там не учел и теперь положение может спасти только специальное письмо из Таможенного комитета о том, что нашему грузовику действительно разрешено доехать до Москвы. Такое письмо Таможенный комитет, в принципе, согласен подписать, но только еще через два дня, и, наверное, кому-то из нашей фирмы придется лично ехать на границу с этим письмом. Ругать Руслана за безответственность было уже бессмысленно, потому что за ним и так вот уже две недели грозной тенью ходил наш начальник транспорта Юра, да и другие шоферы регулярно доходчиво объясняли нашему «таможенному специалисту», что работать надо более тщательно. Поэтому мы ругать его дополнительно не стали, а просто отправили на границу с Украиной спасать положение. Юра сообщил, что поедет с ним, повезет нашему бедолаге водителю солярку и еду. Дальше привожу рассказ Юры:

«Как только мы отъехали от Москвы, Руслан сказал, что очень хорошо, что я с ним поехал, так как даже с письмом, которое мы везли, наверняка возникнут новые проблемы. И, чтобы их решить, придется с пограничниками пить. Мол, он, Руслан, отвечает за официальную часть, то есть правильное прохождение всех бумаг и оформление документов, поэтому сам пить никак не может. Таким образом, для спасения нашего грузовика пить с пограничниками придется мне.

Действительно, когда мы приехали, то выяснились два обстоятельства. Во-первых, наш водитель был уже на грани голодной и холодной смерти. Грузовик был весь в сосульках, сам водитель оброс волосами и почернел, так что походил на Робинзона Крузо, сидящего на необитаемом острове. Поэтому солярка и еда были очень кстати. Во-вторых, пограничники отказались взять наше письмо. Они сказали, что его надо везти сначала в областной центр, а потом в районный, ближайший к их пограничному переходу. Там его надо зарегистрировать в обоих местах (то есть поставить соответствующие подписи и штампульки) и только потом опять привезти к ним на переход, и тогда уже они его примут.

“Понятно”, – сказали мы и помчались в областной центр. А была пятница, причем уже середина дня. Всю дорогу Руслан, который знал нравы пограничников и таможенников, охал, что в пятницу они наверняка не захотят после обеда работать и нас прогонят. Он как в воду глядел. Приезжаем, а они все работать закончили, и в комнате стоит стол, уже накрытый для финальной “пятничной” пьянки. Ну, Руслан, говорю, гляди – назад без штампульки нам ехать нельзя. Руслан зашел к ним, побеседовал, выходит через полчасика: “Заходи, садимся за стол. Сначала надо с ними выпить, и тогда они нам все как положено оформят, хоть и пятница, и конец рабочего дня”. Сели, выпили. Получили наконец штампульку. Помчались в районный центр – там надо вторую штампульку получать. За рулем Руслан, который под этим предлогом не пил, а я на заднем сиденье. Приехали в райцентр – а там еще хуже – у главного таможенника свадьба! “Ну, держись, Юра! Приехали, можно сказать, в деревню на свадьбу – и не пить? Это невозможно. Вот тут-то нам и покажут”, – говорит Руслан. В общем, пришлось справлять свадьбу таможенника в украинском народном духе. После этой свадьбы я проснулся только в Москве».

Оказывается, пока Юра пил за жениха и невесту, Руслан все-таки сумел зарегистрировать наше письмо, и даже сам жених на нем коряво расписался. Дальше он, по-видимому, как-то смог погрузить Юру (мужика огромных габаритов) на заднее сиденье и добраться с ним и письмом до нашего таможенного перехода. И даже уговорил пограничного начальника в середине ночи принять у него это письмо. Когда нашему водителю сказали, что путь наконец свободен, тот только зарычал. И так ударил по газам, что чуть не сбил солдатика, стоявшего у шлагбаума с ружьем – тот еле успел отпрыгнуть.

Если посчитать погрузку, простой на «нейтральной полосе» и дорогу до Москвы, то всего наш грузовик провел в дороге три недели. Руслана водители простили за его недосмотр, они обычно долго зла не помнят. Мы как начальство тоже простили ему этот ужасный прокол, и он еще какое-то время у нас работал. К несчастью, бедняга погиб через год – ехал после выпивки с очередными таможенниками, сам сидел за рулем вопреки правилам и попал в ДТП. У него осталась молодая вдова с двумя маленькими детьми. По всей фирме мы собирали для них деньги на материальную помощь.

Далее привожу более серьезный рассказ С. М. о наших экспериментах с фармпроизводством, а то у читателя может сложиться впечатление, что вся наша работа состояла из каких-то полуавантюрных приключений. На самом деле, конечно, будни в основном были заполнены тяжелым кропотливым трудом, просто колоритные приключения теперь, по прошествии времени, легче вспоминаются.

«В году 1995, кроме дистрибьюции и открытия нескольких аптек, мы занимались производством. Так сказать, старались по учебнику выстроить вертикально интегрированную компанию: производство – дистрибьюция – розница. Правда, в те времена слов “управляемая вертикально интегрированная система” мы еще не знали и просто исходили из идеи получения дополнительной прибыли.

Затеялись мы “широкомасштабно” – не по объему, а по ассортименту – и пытались освоить чуть ли не все типы лекарственного производства.

Надо сказать, что фармацевтическое производство можно разделить на четыре типа: галеновый (настойки, экстракты); таблеточный; ампульный; прочие.

В галеновом цехе сосредоточено производство экстрактов и настоек, а также новогаленовых препаратов, биогенных стимуляторов и т. д. В этом цехе производится экстрагирование растительного сырья различными методами (мацерация, перколяция, циркуляция и др.), операции по разделению жидких и твердых фаз (отстаивание, фильтрование, прессование), отгонка спирта и других экстрагентов, выпаривание, сушка под вакуумом, растворение, смешение и т. д.

В таблеточном цехе изготовляются таблетки, представляющие собой спрессованные порошкообразные смеси. Основные производственные операции в этом цехе – измельчение исходных веществ, смешение, гранулирование массы и таблетирование.

В ампульном цехе изготовляются растворы в ампулах для инъекций. Здесь производственный цикл складывается из растворения исходных веществ, фильтрации растворов, изготовления ампул, подготовки их к накоплению (мойки и других операций), наполнения, запайки, стерилизации и этикетирования.

Раздел “прочие” включает в себя большое разнообразие продуктов и методов. Это травы, бинты (формально изделия медицинского назначения), пластыри и т. д.

Вот и мы занялись одновременно жидкими формами (тауфон 4 %, нафтизин), спиртосодержащими (корвалол (требует отдельного производственного участка из-за пожарной опасности)), таблетками (аскорбиновая кислота, аскорутин и др.), ампулами (новокаин, магния сульфат и т. д.).

Кроме этого, раздел “прочие” тоже не миновал нас – мы открыли производство трав, купив для этого детский садик недалеко от основного производителя трав “Красногорсклексредства”.

Почему мы начали работу с производства готовых форм? К началу 1990-х годов российская фармацевтическая промышленность имела крайне несбалансированную структуру. При значительном количестве предприятий, производящих субстанции, отсутствовали достаточные мощности по изготовлению готовых форм.

Такая структура отрасли сложилась в годы советской плановой экономики, когда значительная часть готовых лекарств производилась предприятиями, расположенными в союзных республиках. Так, по данным “Альфа-Капитал”, Украина потребляла 80 % субстанций, произведенных предприятиями РФ, а 40 % готовых форм, произведенных на Украине, ввозилось обратно в РФ.

Для иллюстрации этой мысли приведу табл. 1, взятую мной из соответствующего аналитического обзора.

Таблица 1. Доля Российской Федерации в объемах производства различных видов фармацевтической продукции в СССР к концу 1980-х годов