Текст книги "Пламя над бездной"

5

Джефри Олсндот мало что запомнил о нападении, а резни не видел. Был какой-то шум снаружи, и перепуганный голос мамы крикнул, чтобы он не выходил. Потом было много дыма. Он помнил, как задыхался, кашляя, и пытался выбраться на чистый воздух. Потом потерял сознание. Когда очнулся, он был привязан к чему-то вроде медицинских носилок, а вокруг было полно каких-то тварей вроде больших собак. Таких смешных в своих белых куртках. Он еще подумал, где их хозяева. И они издавали странные звуки: бульканье, жужжание, шипение. Некоторые звуки были такими высокими, что он их еле слышал.

Сначала его везли на лодке, потом на тележке с колесами. До тех пор он видал замки только на картинках, но привезли его в настоящий замок, с темными нависающими башнями, остроугольными каменными стенами. Они поднимались по тенистым улицам, и камни постукивали под колесами. Собаки с длинными шеями его не обижали, но привязан он был ужасно туго. Ни сесть, ни посмотреть по сторонам. Он спрашивал про маму, папу и Джоанну и немножко плакал. Перед ним появилась длинная морда, в щеку ткнулся мягкий нос. Раздался жужжащий звук, отдавшийся глубокой вибрацией до самых костей. Он не знал, был этот жест утешением или угрозой, но вздохнул и попытался перестать плакать. Страумеру плакать не положено.

Собак в белых куртках стало больше, у них были какие-то глупые нашлепки из золота и серебра на плечах.

Носилки снова потащили, на этот раз по освещенному факелами туннелю. Остановились они у двустворчатой двери шириной в два метра и высотой еле-еле в метр. На белом дереве виднелись два металлических треугольника. Потом Джефри узнал, что это было число – пятнадцать или тридцать три, в зависимости от того, считать ногами или передними когтями. Много, много позже он узнал, что его пленитель считал ногами, а строитель замка – передними когтями. И его привели не в ту комнату. Ошибка, которая изменила историю миров.

Собаки как-то открыли дверь и втянули Джефри внутрь. Они столпились у носилок и мордами развязали путы Джефри. Сверкали ряды острых, как иглы, зубов. Очень громко звучали бульканье и жужжание. Когда Джефри сел, собаки попятились. Две из них держали двери, пока выходили остальные четыре. Двери захлопнулись, и цирковое представление окончилось.

Джефри долго смотрел на дверь. Он знал, что это не было цирковое представление, – эти вроде-собаки должны быть разумными. Как-то они смогли захватить врасплох родителей и сестру. И где они теперь? Он чуть не начал снова плакать. Возле звездолета он их не видел. Значит, их тоже захватили в плен. Они пленники в этом замке, но в разных камерах. Значит, надо как-то найти друг друга!

Он поднялся на ноги, его качнуло. Все вокруг еще пахло дымом. Не важно. Надо было начинать думать, как выбраться отсюда. Джефри обошел комнату. Она была большая и не походила на тюремную камеру, как их показывали в фильмах. Потолок был очень высок и сходился куполом. Его прорезали двенадцать вертикальных щелей. Сквозь одну из них проникал солнечный свет и падал на обивку противоположной стены; в луче света играли пылинки. Другого освещения в комнате не было, но в такой солнечный день и этого было вполне достаточно. По четырем углам комнаты наверху, где стены закруглялись, образуя купол, нависали балконы с низким ограждением. Над каждым балконом в стене была дверь, а по обе стороны висели тяжелые свитки, на них было что-то написано – очень крупно. Джефри подошел к стене и потрогал жесткую ткань. Буквы были нарисованы. Чтобы изменить надпись, надо было ее стереть. Ух ты. Как в старые времена Ньоры, до Страумского царства!

Доска под свитками была черная, каменная, блестящая. Кто-то рисовал на ней мелом. Собаки из палочек были нарисованы грубо – как дети рисуют в детском саду.

Он застыл, вспомнив детей, оставшихся на борту корабля и на земле вокруг. Всего несколько дней назад он играл с ними в школе Верхней Лаборатории. Последний год выдался очень странный – и скучный, и полный приключений. В казармах, где все семьи жили вместе, было весело, но у взрослых не было времени на игры. И ночное небо было совсем не такое, как на Страуме. «Мы за краем Края, – говорила мама, – и мы делаем Бога». Когда она сказала это первый раз, она смеялась. Потом люди это повторяли, и вид у них был все тревожнее и тревожнее. Последние часы были сумасшедшими – учебная тревога погружения в гибернаторы оказалась настоящей. И все его друзья остались в гибернаторах… Он заплакал в страшной тишине. Никто его не слышал, никто не мог помочь.

Потом он снова стал думать. Если собаки не пытались открыть гибернаторы, с друзьями ничего не случится. Если бы мама с папой могли объяснить этим собакам…

Странная мебель стояла в этой комнате: низкие столы и ящики, стойки, как детские тренажеры, – и все из того же белесого дерева, что и двери. Вокруг самого широкого стола лежали черные подушки. А на столе – свитки, покрытые буквами и неподвижными рисунками.

Мальчик прошел вдоль всей стены – метров десять. Здесь кончался каменный настил пола. Там, где сходились стены, была клумба гравия два на два метра, и здесь был запах, сильнее запаха дыма. Запах санитарной комнаты. Джефри засмеялся: они и в самом деле были как собаки!

Обитые стены поглотили его смех. Что-то заставило Джефри посмотреть в другой конец комнаты. Он предполагал, что он здесь один. На самом же деле в этой «камере» было множество укрытий. Он на секунду задержал дыхание и прислушался. Все тихо… почти. На пределе слышимости, там, где не слышали ни папа, ни мама, ни даже Джоанна, что-то было.

– Эй, я знаю, что ты здесь! – резко крикнул Джефри, голос его сорвался на писк. Он сделал несколько шагов в сторону, пытаясь заглянуть за мебель, не приближаясь. Звук не смолкал, и было ясно, что Джефри слышал именно его.

Из-за тумбочки выглянула головка с большими темными глазами. Она была куда меньше, чем у тех, кто принес сюда Джефри, но форма морды была та же самая. Они посмотрели друг на друга, и Джефри осторожно двинулся навстречу. Щенок? Головка дернулась обратно, потом опять высунулась. Джефри заметил движение в другом углу – из-под стола на него смотрела еще одна черная фигурка. Джефри застыл, пытаясь подавить страх. Но бежать было некуда, а эти странные звери помогут найти маму. Джефри встал на колено и медленно протянул руки:

– Ко мне… ко мне, собачка!

Щенок выполз из-под стола, не отрывая взгляда от руки Джефри. Восхищение было взаимным – щенок оказался потрясающе красив. Если вспомнить, сколько лет люди (и не только) разводили собак, это могла быть какая-то странная порода… но отличная. Шерсть короткая и густая – глубокий черно-белый бархат, и два цвета лежали пятнами, не смешиваясь, без серых переходов. Вся голова у щенка была черной, на холке черный и белый цвета сходились. Коротенький, далеко не пышный хвост прикрывал зад. На плечах и на голове были заметны пятна без волос – с черной кожей. Но самой странной деталью была длинная гибкая шея. Она больше подошла бы русалке, чем собаке.

Джефри пошевелил пальцами, и у щенка так расширилась глаза, что стал виден белок по краям радужки.

Что-то толкнуло Джефри под локоть, и он чуть не вскочил на ноги. Сколько их здесь! Вот еще двое подползли посмотреть на его руку. А там, где был первый, их теперь было трое, настороженно глядящих в его сторону. Но в них не было ничего враждебного или пугающего.

Один из щенков положил лапу на руку Джефри и осторожно надавил вниз. Одновременно другой вытянул морду и облизал Джефри пальцы. Язык был розовый и шершавый – такая длинная круглая штучка. Высокий плач стал сильнее, все трое подошли, хватая его пастями за руку.

– Осторожно! – сказал Джефри, отдергивая руку.

Он вспомнил, какие зубы у взрослых.

Воздух вдруг наполнился бульканьем и гудением. Хм. Это больше было похоже не на собак, а на птиц-глупышей.

Подошел еще один щенок. Протянув влажный нос к Джефри, он произнес: «Осторожно!», точно воспроизведя голос мальчика. Только пасть его была при этом закрыта. Потом он выгнул шею… чтобы его погладили? Джефри протянул руку. Какая мягкая шерсть! Гудение стало очень низким. Джефри ощущал его через мех. Но его испускало не одно животное – звук шел отовсюду. Щенок повернулся, проведя мордой по руке мальчика. На этот раз Джефри позволил взять себя пастью за руку. Он отлично видел зубы, но щенок внимательно следил, чтобы они не коснулись кожи Джефри. Кончик морды ощущался как пара маленьких пальчиков, смыкавшихся и отпускавших его руку.

Еще трое поднырнули под другую руку, будто тоже хотели, чтобы их погладили. В спину Джефри тыкались носы, стараясь вытащить рубашку из штанов. Эти действия были на удивление координированны, будто за его рубашку схватились две руки человека. Так сколько же их здесь? На минуту Джефри забыл, где он, забыл, что нужно быть осторожным. Он перекатился на спину и стал гладить мародеров. Писк удивления раздался со всех сторон. Два щенка подползли под его локти, еще не меньше трех прыгнули ему на спину и стали тыкаться носами в шею и уши.

Джефри осенило то, что казалось гениальной догадкой: взрослые чужаки поняли, что он ребенок, только не знали, какого возраста. И поместили его в детский сад! А мама с папой, наверное, сейчас с ними договариваются. В конце концов все будет хорошо.

Властитель Булат выбрал себе имя не случайно. Булат, самый современный из металлов, булат, принимающий самую острую заточку и не теряющий ее никогда, булат, который можно раскалить докрасна, и он не поддастся, булат, из которого куется клинок для Свежевателя. Булат был созданной личностью, величайшим успехом Свежевателя.

В некотором смысле создание душ было делом не новым. В конце концов, подбор пород тоже создание душ, хотя и ограниченное грубыми физическими характеристиками. Даже селекционеры соглашались, что ментальные возможности стаи в различной степени исходят от ее членов. За красноречие почти всегда полностью отвечает одна пара или тройка, другая – за пространственное воображение. Еще более сложны добродетели и пороки. Ни одна из одиночных частей не является основным источником смелости или совести.

Вкладом Свежевателя в эту область – и в большинство других – была беспощадность, отсекание всего, кроме действительно важного. Он бесконечно экспериментировал, отбрасывая все, кроме самых успешных результатов. Дисциплина, отбраковка, частичная смерть – это было не менее важно, чем разумный подбор членов стаи. Булата он создал после семидесяти лет экспериментов.

До того, как он смог взять себе имя, Булат годы провел в отбраковке, определяя, какие его части в комбинации дают желаемое. Если бы Свежеватель его не заставлял, это было бы невозможно. (Вот пример: если отбросить часть, которая отвечает за целеустремленность, как потом продолжить выведение?) Для создаваемой души процесс казался ментальным хаосом, лоскутным одеялом ужаса и беспамятства. За два года он пережил больше изменений, чем большинство народа за два столетия, и все они были направленными. Поворотный момент наступил, когда они со Свежевателем нашли тройку, снижавшую его мощь из-за совести и замедления интеллекта. Один из этой тройки служил мостом между двумя остальными. Когда его услали в молчание и заменили правильным элементом, дела пошли на лад. Дальше было проще, и Булат родился.

Когда Свежеватель отправился обращать Республику Длинных Озер, было естественно, что править центром его земель останется самое блестящее из его творений. И так было пять лет. За это время Булат не только сохранил построенное Свежевателем, но продолжил его начинания.

И сегодня, за один поворот солнца вокруг Скрытого Острова, он мог потерять все.

Булат вошел в зал заседаний и огляделся. Напитки были уже расставлены. Свет из щели в потолке попадал как раз туда, куда надо. У дальней стены стояла часть Теневика, его помощника. Булат сказал ей:

– Я буду говорить с гостем наедине.

Имя «Свежеватель» он произносить не стал. Белые куртки подался назад, и его невидимые части открыли дальние двери.

Пятерной – три самца, две самки – вошел в дверь, в солнечный прожектор. В нем не было ничего примечательного. Но Свежеватель никогда не имел внушительного вида.

Две головы поднялись затенить глаза остальных. Стая оглядела комнату и заметила Властителя Булата в двадцати ярдах от себя.

– А-а… Булат.

Голос был ласков, как скальпель, гладящий короткую шерсть у тебя на горле.

Когда другой вошел, Булат поклонился – формальный жест. От голоса же у него что-то вздрогнуло внутри, и он невольно припал животами к земле. Это был его голос! В стае был по крайней мере фрагмент исходного Свежевателя. Эполеты из золота и серебра, личное знамя – все это мог подделать любой безумец в самоубийственной браваде… Но эту повадку Булат помнил. Не удивительно, что появление этого другого нарушило сегодня дисциплину на материке.

Головы стаи, оказавшиеся на солнце, были лишены выражения. Но те, что были в тени… не улыбка ли на них играет?

– Где остальные, Булат? То, что случилось сегодня, – величайшая возможность за всю нашу историю!

Булат поднялся с животов и встал у ограждения.

– Господин! Сначала несколько вопросов, строго между нами двумя. Ясно, что в вас много от Свежевателя, но насколько много…

Второй теперь улыбался уже явно, покачивая головами в тени:

– Да, я знал, что мое лучшее творение мимо этого вопроса не пройдет. Сегодня утром я объявил себя истинным Свежевателем, улучшенным одной-двумя заменами. Истина же… тяжелее. Ты знаешь, что было в Республике.

Это была самая великая игра Свежевателя: сформировать целую нацию-государство. Миллионы умерли бы, но даже при этом слияний было бы больше, чем убийств. А в результате появился бы первый коллектив вне тропиков. И государство Свежевателя было бы не бессмысленной ордой, блуждающей в каких-то джунглях. Ее вершина была талантлива и безжалостна, как ни одна стая в истории. Против такой силы не устоял бы никто.

– Это был страшный риск ради величайшей цели. Но я принял меры. У нас были тысячи новообращенных, и многие не знали наших истинных целей, но были верны и самоотверженны – как и должны были быть. Я всегда держал поблизости специальную группу из таких. Политическая полиция умно сделала, натравив на меня свору – на меня, который создал своры. Конечно, мои телохранители были хорошо обучены. Когда нас поймали в ловушку в Амфитеатре Парламента, они убили один-два элемента в каждой из этих специальных стай… и меня просто не стало. Я растворился в трех обычных стаях, пытавшихся выбраться из кровавого болота.

– Но вокруг вас все погибли; свора не оставила живых.

Вроде-Свежеватель пожал плечами:

– Наполовину это пропаганда Республики, наполовину моя собственная работа. Я велел моим телохранителям зарубить друг друга, вместе со всеми, кто не был мной.

Булат чуть не выразил свое восхищение вслух. План, показывающий обычную для Свежевателя изобретательность и силу духа. При убийствах всегда есть шанс, что фрагменты смогут удрать. Ходили истории о вновь собравших себя героях. В реальной жизни такое случается куда реже, обычно тогда, когда силы жертвы могут поддержать лидера в процессе реинтеграции. Но Свежеватель запланировал такую тактику с самого начала, предвидя сборку самого себя в более чем тысяче миль от Длинных Озер.

И все же… Властитель Булат глядел на другого и рассчитывал. Думай о силе, а не о желании других, даже Свежевателя. В стае другого Булат узнал только двух. Самки и самец с белыми кончиками ушей взяты, наверно, от принесенного в жертву последователя.

– А остальные четверо из вас, сэр? Когда мы можем ожидать вашего полного присутствия?

Вроде-Свежеватель хмыкнул. Даже столь поврежденный, он хорошо понимал баланс сил. Почти как в старые добрые дни: когда двое ясно понимают, что такое сила и предательство, само предательство становится почти невозможным. Есть только упорядоченный ход событий, приносящий пользу тому, кто заслужил право править.

– У них тоже отличные… носители. Я создал детальные планы, три разных дороги, три разных набора агентов. И я прибыл без приключений. Не сомневаюсь, что остальные тоже прибудут, максимум через несколько декад. А до тех пор… – он повернул голову к Булату, – до тех пор, дорогой мой Булат, я не претендую на полную роль Свежевателя. Раньше я это сделал для того, чтобы определить приоритеты, защитить этот фрагмент, пока я не буду собран. Но эта стая нарочно сделана с неполным умом; в качестве правителя моих прежних созданий она не выживет.

Булат удивился. План этой стаи с половиной мозгов был совершенным. Или почти совершенным.

– Итак, вы будете несколько ближайших декад держаться на заднем плане? Как пожелаете. Но вы объявили о себе как о Свежевателе. Как мне следует вас представить?

Второй не колебался:

– Тиратект, Свежеватель-В-Ожидании.

Шифр: 0

Получено: Передатчик Ретранслятор 03 на Ретрансляционной Сети.

Языковый путь: Самнорский – Трисквелин, СК: Устройства трансляции.

От: Страум Главный.

Тема: Архив, открытый в Нижнем Переходе!

Краткое содержание: Наши связи с Известной Сетью будут временно отключены.

Ключевые фразы: переход, хорошие вести, коммерческие возможности, проблемы связи.

Рассылка: Группа по интересам «Где они»

Группа по интересам «Хомо сапиенс»

Административная группа «Мотли Хэтч»

Передатчик Ретранслятор 03 на Сети Ретранслятора

Передатчик «Поющий ветер» на Дибли Даун

Дата: 11:45:20 по времени Доков, 01/09 52089 года Организации

Текст сообщения:

Мы гордимся возможностью заявить, что человеческая исследовательская корпорация из Страумского царства обнаружила доступный архив в Нижнем Переходе. Данное объявление не является объявлением о свершении Перехода или создании новой Силы. Мы задержали это объявление до тех пор, пока не удостоверились в наших правах собственности и безопасности архива. Нами установлены интерфейсы, которые должны обеспечить взаимодействие архива с запросами стандартного синтаксиса Сети. В ближайшие несколько дней будет открыт коммерческий доступ. (Описание проблем составления расписания см. ниже.) Архив замечателен своей сохранностью, интеллектуальными возможностями и возрастом. Мы считаем, что в нем есть не содержащаяся нигде более информация о способах решения споров и межрасовых взаимодействиях, что внушает нам большие надежды. Следует заметить, что не требуется взаимодействие с какими бы то ни было Силами; ни одна часть Страумского царства не подверглась переходу.

Теперь плохие новости: схемы решения конфликтов и трансляции, к несчастью, подверглись кленирации из-за армифлагии на пути передачи. Подробности должны быть интересны для подписчиков группы новостей «Опасности линий связи» и будут сообщены в эту группу позднее. Но в течение не менее чем ста ближайших часов все наши связи (основные и вспомогательные) с Известной Сетью будут отключены. Входящие сообщения могут накапливаться в буфере, но их сохранность не гарантируется. Передаваться никакие сообщения не будут. Мы приносим извинения по поводу причиненных неудобств и принимаем меры для их скорейшего устранения.

Эти проблемы ни в коей мере не мешают торговле и коммерции. Страумское царство по-прежнему приглашает туристов и торговцев.

6

Оглядываясь на пройденный путь, Равна Бергсндот видела, что судьба библиотекаря была для нее неизбежной. Проведя детство на Сьяндре Кеи, она любила истории из Века Принцесс. Тогда были приключения, тогда были времена, когда несколько смелых Леди тащили человечество к величию. Они с сестрой много вечеров провели, играя в Двух Великих, спасающих Графиню Озера. Позже они поняли, что Ньора и ее Принцессы остались в туманном прошлом. Сестра Линн занялась более практическими вещами. Но Равна мечтала о приключениях. До двадцати лет она думала об эмиграции в Страумское царство. И это было нечто вполне реальное. Вообразить только: новая и в основном человеческая колония, прямо в Вершине Края. И Страум принимал народ из материнского мира – всему предприятию еще не было и ста лет. Они и их дети будут первыми людьми в Галактике, перешагнувшими за пределы человеческой природы. Она может стать богом и быть богаче, чем миллион миров Края. Такая мечта была настолько реальной, что вызывала постоянные споры с родителями. Ибо там, где есть небеса, может быть и ад. Страумское царство почти коснулось Перехода, и тамошние люди «дразнят тигров за решеткой». Именно такими словами назвал это отец. Из-за этих споров они и разошлись на несколько лет. Потом, уже изучая кибернетику и прикладную теологию, Равна стала читать о старых ужасах. Может быть, может быть… надо быть чуть более осторожной. Лучше сначала оглядеться. И был способ заглянуть во все, что могли понимать люди в Крае: Равна стала библиотекарем. «Любительщина в крайнем выражении!» – дразнила ее Линн. «Верно, и что с того?» – огрызалась Равна, но мечта об эмиграции умерла в ней не совсем.

Жизнь на Сьяндре Кеи в университете Херте должна была бы полностью ей подходить. Здесь можно было жить счастливо целую жизнь, если бы в год окончания не случился конкурс «Прощание» Организации Вриними. Приз – трехлетняя стажировка в архиве Ретрансляторов. Выиграть такой конкурс – это главный шанс всей жизни. После возвращения у нее было бы больше опыта, чем у любого местного академика.

Вот так и вышло, что Равна Бергсндот оказалась за двадцать тысяч световых лет от дома, на сетевом концентраторе миллионов миров.

Через час после заката Равна плыла через городской парк к резиденции Грондра Вринимикалира. На этой планете она бывала после прибытия в систему Ретрансляторов лишь пару раз. А в основном работала в самих архивах – за тысячу световых лет отсюда. В этой части планеты сейчас стояла ранняя осень, хотя сумерки и заменяли истинные цвета серыми полосами. На высоте ста метров, где была сейчас Равна, в воздухе ощущалось дыхание будущего морозца. Под ногами у себя она могла рассмотреть огни пикников и поля для игр. Организация Вриними немного времени проводила на планете, но мир этот был красив. Глядя на темнеющую землю, Равна могла представить себе, что это ее дом на Сьяндре Кеи. Но если посмотреть в небо… вспомнишь, как далеко от дома – двадцать тысяч световых лет, и водоворот Галактики ввинчивается в зенит.

Этот водоворот в сумерках был не очень ярок и вряд ли станет ярче этой ночью – низко на западном небе группа заводов сияла ярче любой луны. Она сверкала бриллиантовым блеском звезд и лучей, иногда настолько ярким, что от гор парка падали к востоку мгновенные тени. Еще через полчаса взойдут Доки. Они не были так ярки, как заводы, но вместе они затмевали любой свет далеких звезд.

Равна пошевелилась в лямках антиграва, спускаясь ниже. Сильнее стал запах осени и костров. Вдруг вокруг нее зазвучал щелкающий калирский смех – она залетела в самую середину аэробольного матча. В ироническом жесте покаяния она развела руками и ушла с дороги игрока.

Путь через парк уже почти кончался, впереди было видно место ее назначения. Резиденция Грондра Вринимикалира была редкостью в ландшафте парка: узнаваемый дом. Его построили, когда Организация купила долю в работе Трансляционной Сети. С восьмидесяти метров дом виднелся прямоугольным силуэтом на фоне неба. При вспышке света заводов масляно отсвечивали гладкие стены. Грондр был начальником начальника ее начальника. За три года она говорила с ним два раза.

Больше медлить нельзя. Нервничая и любопытствуя, Равна спланировала ниже, и электроника дома провела ее по деревянной палубе ко входу.

Грондр Вринимикалир встретил ее с принятой в Организации вежливостью – общий знаменатель для нескольких рас Организации. Зал заседаний подходил и для людей, и для вринимийцев. Подали напитки, и последовали вопросы о работе Равны в архиве.

– Результаты неоднозначные, сэр, – честно ответила Равна. – Я многое узнала. Звание подмастерья дает все, что оно должно давать. Но я боюсь, что новое подразделение потребует дополнительного уровня индексации.

Все это было в рапорте, который старик мог бы сам прочесть.

Грондр потер рукой веснушки глаз.

– Да, ожидаемое разочарование. Эта экспансия выводит нас на предел наших возможностей управления информацией. Эграван и Дерхе (это были начальник и начальник начальника Равны) вполне удовлетворены ходом вашей работы. Вы приехали с хорошим образованием и быстро учились. Я считаю, что в Организации есть место для людей.

– Спасибо, господин Грондр.

Равна вспыхнула. Оценка Грондра, пусть высказанная между прочим, была для нее важна. А может быть, он имел в виду прибытие еще людей, может быть, еще до окончания ее стажа подмастерья. Не в этом ли причина сегодняшней беседы?

Она старалась не смотреть на собеседника. Она уже вполне привыкла к виду большинства представителей расы вриними. Издали калирцы казались гуманоидами. Вблизи различия были существенными. Раса эта развилась из чего-то вроде насекомых. При переходе к прямохождению эволюция выработала в теле опорные структуры, и снаружи оказалась комбинация личиночной кожи и бледного хитина. С первого взгляда Грондр казался ничем не примечательным экземпляром этой расы. Но когда он двигался, даже чтобы поправить одежду или почесать фасетки глаз, в его движениях была странная точность. Эграван говорил, что он очень, очень стар.

Грондр резко сменил тему:

– Вы знаете об… изменениях в Страумском царстве?

– Вы имеете в виду отключение Страума? Да.

Хотя мне странно, что ты это знаешь.

Страумское царство было значительной человеческой цивилизацией, но в масштабе передачи сообщений Ретрансляции было исчезающе малым.

– Прошу принять мое сочувствие.

Вопреки бодрым сообщениям со Страума, было ясно, что Страумское царство постигла абсолютная катастрофа. Почти каждая раса в конце концов попадала в Переход, чаще становясь, чем не становясь, сверхразумной – то есть Силой. Но сейчас стало ясно, что страумеры создали или пробудили Силу со смертоносными намерениями. Судьба их была ужасна, как все, что предсказывал когда-либо отец Равны. И теперь это несчастье ширилось, захватывая все, что было Страумским царством.

А Грондр добавил:

– Эти события повлияют на вашу работу?

Любопытнее и любопытнее. Она могла бы поклясться, что собеседник подошел к цели разговора. Это она и была?

– Вообще-то нет, сэр. Случай со Страумом – ужасный, особенно для человечества. Но мой дом – это Сьяндра Кеи. Страумское царство было нашей дочерней колонией, но у меня там родственников не было.

Хотя я сама могла бы там оказаться, если бы не мать с отцом.

Когда Страум-главный выпал с сети, до Сьяндры Кеи сорок часов не было доступа. Это ее очень беспокоило, поскольку обходные маршруты должны были выбираться и задействоваться немедленно. Но наконец связь была восстановлена – проблема оказалась в искаженных таблицах маршрутизации на альтернативном пути. Равна тогда ухнула половину годовых сбережений на немедленную двустороннюю связь. Линн и родители оказались живы-здоровы, падение Страума было новостью столетия для людей на Сьяндре Кеи, но это все равно была очень далекая катастрофа. Равна еще подумала, давали ли кому родители такой хороший совет, как ей!

– Да, да.

Он шевельнул частями рта, что было эквивалентно человеческому кивку. Голова его склонилась, так что теперь на нее глядели только периферические фасетки – этот мужик явно пребывал в нерешительности! Равна смотрела молча. Грондр Калир был, может быть, самым странным руководителем во всей Организации. Он был единственным, чья главная резиденция была на планете. Официально он руководил департаментом архивов. На самом деле он командовал Маркетингом Вриними (то есть разведкой). Говорили, что он бывал в Вершине Края, а Эграван утверждал, что у него искусственная иммунная система.

– Видите ли, катастрофа Страума сделала вас одним из самых ценных сотрудников Организации.

– Я… я не понимаю.

– Равна, слухи, ходящие в группе новостей «Угрозы», правда. У страумеров была лаборатория в Нижнем Переходе. Они играли с программами какого-то потерянного архива и создали новую Силу. Похоже, что это Отклонение Класса Два.

Отклонения Класса Два регистрировались на Известной Сети примерно раз в столетие. Такие Силы имели обычный «срок жизни» – примерно десять лет. Но у них была выраженная злая воля, и за десять лет они могли принести огромный вред. Бедный Страум.

– Итак, вы видите, какой огромный потенциал здесь есть для прибылей или убытков. Если катастрофа расширится, мы потеряем подписчиков сети. С другой стороны, все окрестности Страумского царства захотят узнать, что происходит. Это может поднять наш трафик сообщений на целые проценты.

Грондр изложил это более хладнокровно, чем ей могло понравиться, но в его словах был смысл. На самом деле возможность прибылей была тесно связана с укрощением Отклонения. Если бы она не закопалась так в архивную работу, она бы сама об этом догадалась. А теперь она думала об этом вот что:

– Здесь открываются и более многообещающие возможности. Исторически такие отклонения представляли интерес для других Сил. Они захотят получить входную информацию Сети и… информацию о создавшей расе.

Ее голос пресекся, когда она окончательно поняла причину сегодняшней встречи.

Части рта Грондра щелкнули в знак согласия.

– Разумеется. Мы на Ретрансляционной Сети занимаем отличную позицию для передачи новостей в Переход. И у нас есть собственный представитель человечества. За последние три дня мы получили десятки запросов от цивилизаций из Верхнего Края, некоторые из них утверждают, что представляют Силы. Такой интерес может означать серьезное увеличение дохода Организации в ближайшие десять лет.

Вы можете все это прочесть в группе новостей «Угрозы». Но есть еще одно, что я попрошу вас держать пока в секрете: пять дней назад в наш район вошел корабль из Перехода. Он утверждает, что управляется непосредственно Силой.

Стена над Грондром стала окном, показывающим гостя. Корабль был хаотичным собранием шипов и бугров. Линейка масштаба показывала, что он весь всего пять метров в диаметре.

У Равны зашевелились волосы на затылке. Здесь, в Среднем Краю, они должны быть в разумной степени защищены от капризов Сил. И все же… такой визит не может не нервировать.

– Чего он хочет?

– Информации о Страумском Отклонении. В частности, его интересует ваша раса. Он много бы дал, чтобы забрать с собой живого ее представителя…

Ответ Равны был резок:

– Меня это не интересует.

Грондр развел бледными руками. Свет мелькнул на гладком хитине пальцев.

– Возможность невероятная. Стажировка у богов. Он обещает взамен оставить здесь оракула.

– Нет!

Равна поднялась с места. Она была единственным здесь человеком, за двадцать тысяч лет от родного дома. В первые дни стажировки это ее пугало. С тех пор она завела себе здесь друзей, познакомилась с этикой Организации, научилась доверять этому народу почти так же, как людям на Сьяндре Кеи. Но… в этой части Сети был только один наполовину надежный оракул, и ему было почти десять лет. Эта Сила искушала Организацию Вриними баснословным богатством.