Текст книги "Раскрыть ладони"

– Я полагаю, речь пойдет о моих услугах? Вы недовольны? Понимаю, что могу выполнять лишь огорчительно небольшое их количество, но спешу заверить вас в полнейшем…

Наута выслушала мою сбивчивую речь до конца и сурово кивнула:

– Меня вполне устраиваете и вы, и ваша работа. Более того, я не собираюсь прекращать договоренность.

Уф… от сердца отлегло! Заработок не слишком большой, но постоянный, такой терять было бы обидно.

– Тогда, дьеси…

– Вы и Келли.

Это и есть настоящая тема беседы? Почему же она мне, вопреки ожиданиям, не нравится? Но раз уж госпожа первая ее коснулась, признаюсь в том, о чем надеялся еще некоторое время помолчать:

– Вам не нужно беспокоиться, дьеси, я… хотел бы жениться на Келли. Не сейчас, разумеется! Чуть позже. Через год или два, когда и она полностью оплатит ваши заботы, и я смогу рассчитывать на доход, достаточный…

Наута, с момента моего появления в кабинете так и не присевшая ни на одно из кресел, зашла со спины и тяжело опустила ладони на мои плечи, почти вжимая меня в сиденье:

– Юноша, я вас понимаю. Но поверьте, чувства решают не всегда и не все.

Чувства? А, она имеет в виду любовь! У меня не хватило бы смелости заявить, что я люблю Келли. Хотя бы потому, что не подворачивалось особых возможностей сравнивать. Но да, я хотел бы жить с ней вместе. Я привык к ней. И думаю, нам будет хорошо друг с другом. Нужно только подкопить денег и…

– Вы еще молоды, юноша, а молодость – такое замечательное время! Вы встретите много красавиц, которые заставят ваше сердце выпрыгивать из груди. Так много, что…

Она волнуется за будущее своей подопечной? Не раз наблюдая печальное завершение любовного волшебства, желает уберечь хотя бы одну девушку от неминуемого разочарования? Возможно, я был слишком плохого мнения о Науте. Поспешу успокоить:

– Я не обещаю любить Келли вечно, дьеси. Но я не обижу ее. Никогда.

– Ох, юноша…

Она сжала пальцы, вмиг ставшие похожими на птичьи когти, и прикосновение из всего лишь неприятного превратилось в огорчительно болезненное.

– Вы запрещаете нам встречаться?

– Вы сами себе это запретите. Она раньше, вы – чуть погодя. Потому что мужчинам всегда нужно больше времени, чтобы смириться с неизбежным.

– С чем?! – Неужели Келли больна? Быть того не может, я бы заметил! Но даже если и так, меня вовсе не пугает подобная новость. – Она… Ей плохо?

– Нет, ей хорошо. Очень хорошо. Вернее, станет хорошо через несколько дней. Если, конечно, вы не будете мешать.

Через несколько дней? Что же должно произойти? Может быть, нашлись родственники, согласные уплатить выкуп раньше срока? Так это же замечательно!

– Мешать счастью Келли? За кого вы меня принимаете?

– Рада, что вы так настроены. Значит, мне будет проще сообщить. А вам – легче понять.

Наута наклонилась и, почти касаясь губами моего уха, четко выговаривая каждое слово, произнесла:

– Келли выходит замуж.

– Ахм…

Вопрос «за кого» родился и тут же умер, застряв в горле. Ясно ведь, что я тут ни при чем. Но тогда…

– Это очень уважаемый человек. Почтенный. Богатый. Он даст девочке все, что только сможет понадобиться.

– Все, кроме…

Хозяйка Дома радости торопливо накрыла мои губы ладонью:

– Не будем говорить о том, чего нет.

Как это нет?! Пусть наши чувства нельзя назвать настоящей любовью, но они – почти любовь!

– Ваши слова, дьеси…

– Пожалуйста, помолчите немного. И послушайте. Нет, не меня, кое-кого поголосистее.

Наута, шурша жесткими складками платья, прошла в другой конец комнаты, скрипнула створкой шкафа, вернулась и поставила на стол маленькую птичку. Не живую, а отлитую из стали, хотя форма была исполнена со всеми мельчайшими подробностями – от коготков до последнего перышка. Но при всей своей красоте и изысканности пташка служила вовсе не для услаждения взоров, и это я знал лучше всех прочих обитательниц Дома радости, разве что за исключением самой госпожи. Стальная птичка была обычным доносчиком.

Каждый подневольный работник спит и видит, как бы урвать себе мимо хозяина лишний кусок добра, чтобы поскорее получить свободу или же хотя бы скрасить жизнь, вот и подопечные Науты не брезговали получать с мужчин несколько монет в обход своей хозяйки. Собственно, если иметь совесть и утаивать небольшие суммы, никто не будет гневаться, но когда доходы падают, а девицы строят невинные глаза, обвиняя во всем клиентов… Впору задуматься и выяснить, кто кому врет. Допрашивать тех, кто приходит в Дом радости, негоже, быстро отвадишь, значит, нужно разговаривать с подопечными. Но Наута, и сама пору молодости прожившая примерно в том же положении, прекрасно знала, что ложь очень трудно порой отличить от правды, потому решила прибегнуть к простому, но действенному способу. Слежке. Были заказаны статуэтки птиц, достойные украсить и королевскую спальню, а в них нанятый маг поместил чары, позволяющие запоминать звуки разговоров, ведущихся в комнате в течение дня, а потом делать их достоянием того, кому известен секрет пташки, то есть хозяйке и… мне. Потому что я снабжал пташек единственным подходящим для заклинаний «кормом»: подпитывал Силой.

Наута ласково погладила статуэтку по стальным перышкам, раздался шорох, который постепенно сложился в более похожие на речь звуки, даже голоса в исполнении стального пересмешника оказались вполне узнаваемы, и один из них явно принадлежал… Келли. Другой тоже показался мне знакомым, а его обладательница и являлась заводилой беседы.

– Хорошо тебе, – чирикала птичка. – Вон какой парень ходит!

– И что хорошего? Я ж с него денег не беру.

– Да такому и самой приплачивать можно: молодой, статный, красивый…

– Да уж, красивый! Ты бы с этим красавцем сама попробовала!

– А что такого-то? Вроде все у него в порядке… Или я чего-то недоглядела?

– Ты еще и подсматриваешь? Ах, стерва!

– Да не злись, уж больно вы пара – загляденье… Так что с ним не так?

– Зачем спрашиваешь? Сама глаз положила?

– Ну, глаз не глаз, а…

– Хочешь, бери.

– С чего это ты расщедрилась? Я ж думала, у вас любовь. А на деле?

– Любовь… – Долгая тишина. – Он хороший. Правда, хороший. Вот только…

– Ну, не тяни!

– Мягкий он, прямо как глина, что хочешь, то и лепи. Ни разу слова поперек не сказал.

– Так что в том плохого?

– А то. Если и мне не перечит, то и никому другому дать отпор не сможет, вот что!

– Ну ты уж скажешь! Может, он просто тебя любит.

– Даже тот, кто любит, вечно терпеть не станет.

– В этом ты, пожалуй, права, подруга… И весь недостаток?

– Если бы… С ним и миловаться-то не слишком.

– Слабенький, что ли?

– Да не в силе дело… Вот тебе собаки нравятся?

– Собаки? А они при чем?

– При том! Так вот, он, когда целоваться лезет, точь в точь хассиец:[2]2
  Порода крупных собак.


[Закрыть] рот разевает и дышит часто-часто, только что язык на сторону не вываливает! Прямо каминный мех, меня аж сдувает… А губы становятся каменные и холодные, словно у статуи какой.

– Брр…

– И я о том же… Я ведь тоже сначала на него из-за лица да фигуры повелась…

– Так чего же ты с ним до сих пор остаешься?

– А ты в его глаза загляни! Они же тоже как у собаки. Жалобные, спасу нет: и хочешь прогнать, а не можешь. А еще из-за рук. После его рук я словно заново родившейся себя чувствую.

– Но ведь тебе решать уже пора, потому что…

Наута, видимо, сочтя мои уши недостойными продолжения девичьей беседы, снова провела пальцами по пташке, и слова, послушно превратившись в тихий шорох, стихли.

Собака, значит? Самое лучшее сравнение, которого я достоин? Все, что во мне есть хорошего, только руки? Да знаешь ли ты, Келли, что этими самыми руками я могу сделать с тобой такое…

– Думаю, вы все поняли, юноша.

Понял. Яснее ясного. Так хорошо понял, что хочется разбежаться и со всей дури воткнуться головой в стену. Мысль заманчивая, только откуда-то твердо знаю: не поможет.

– Теперь вы видите, ваше расставание все равно должно было произойти, раньше или позже.

Вижу. Вернее, слышу. Слышал.

– Надеюсь на ваши благоразумие и рассудительность, юноша. Не ищите больше встреч с Келли, и ей, и вам продолжение отношений принесет только боль.

Принесет? А по-моему, все уже на месте. Здесь. Рядом. Во мне. Правда, болью я бы свои ощущения не назвал, скорее они похожи на разочарование. Очередное, а стало быть, неспособное нанести больший урон, чем предыдущие.

– Вы меня слышите, юноша?

– Да, дьеси.

– Поверьте, в случившемся нет ничьей вины. Я искренне рада, что девушка нашла себе не просто покровителя, а любящего супруга, и скорое замужество станет удачным, даже если оно не будет подкреплено чувствами. Особенно если не будет подкреплено.

Она подчеркнула последнюю фразу именно для меня? Похоже. Но, насколько помню начало беседы, Наута не усмотрела чувств и в моих отношениях с Келли, а значит, и наш союз стал бы вполне удачным. Или я снова ошибаюсь, переставляя бусины ожерелья причин и следствий местами?

– И помните – будет еще много женщин.

Снова она это повторяет. Режет по живому. Ей бы лекаркой быть, вот уж у кого рука никогда бы не дрогнула!

– Вы словно меня уговариваете… Зачем тратите столько времени? Можно было просто сказать: пшел вон.

Хозяйка Дома радости усмехнулась:

– В одной вещи Келли совершенно права, юноша.

– И в какой же?

– В вас есть что-то от… собаки.

– Вечно открытая пасть?

Покачивание головой было исполнено с очевидной целью меня пристыдить:

– Не язвите сверх меры, меня этим не проймешь. Я говорю о ваших глазах.

– С ними тоже не все хорошо?

– А вы сами никогда не заглядывали в собачьи глаза, юноша? Так попробуйте. Пока пес считает вас своим хозяином, он будет бесконечно предан и простит любую обиду. Но стоит только дать понять, что от дома ему отказано… Я видела злых собак, юноша. А еще я знаю, как легко преданность сменяется ненавистью. Потому и прошу – забудьте. Сразу же. Прямо сейчас.

Так вот в чем причина ведения душеспасительных речей!

– Вы боитесь?

Наута кивнула:

– Да, боюсь. Не вижу причины лукавить. И не хочу, чтобы девочка пострадала.

Значит, я похож не просто на собаку, а на опасную собаку? Может, стоит залаять? Хотя настоящие злые псы сначала дерут чужие глотки и только потом…

Но обида не желает уходить незамеченной:

– Значит, до меня вам нет дела?

– Никакого. Кроме ваших услуг, которые вы, как я полагаю, будете продолжать оказывать моему Дому. Потому что у вас не слишком большой выбор, верно?

Она не смеялась. Не издевалась. Не ехидничала. Не стремилась меня унизить. Она просто доверила словам тайну, хорошо известную всем вокруг. Но голос ударил сильнее, чем меч.

У меня на самом деле нет выбора. Почти ни в чем.

* * *

Значит, женщины любят только сильных мужчин? Только тех, что лупят, оставляя ноющие пятна синяков по всему телу, а еще лучше – на хрупком фарфоре миленького личика? О, я мог бы уподобиться таким силачам! Более того, после моих побоев ты осталась бы калекой до конца жизни! Я и сейчас могу одной лишь пощечиной навсегда лишить твое лицо малейшей привлекательности. Могу. Но никогда не решусь это сделать. Потому что слишком хорошо знаю, как больно быть уродом.

«Но разве ты урод?» – с возмущением вопросило попавшееся по дороге зеркало.

Возражать бесстрастно гладкой поверхности смысла не было: с виду я вполне… Вполне, в общем. Даже на самый придирчивый и изысканный вкус.

Довольно высокий. Ноги-руки на месте. Мышцы имеются. Волосы хорошие, густые, черные на зависть многим щеголям, только стригу коротко, чтобы не мешали. Черты правильные. Глаза… Ну, пусть похожи на собачьи, хотя бывают ли у собак глаза зеленого цвета? Есть лишь один изъян. Значит, я красивый, только пока дело до поцелуев не дойдет? Ты легко узнала мою тайну, Келли. Впрочем, стоило ли надеяться насильно спрятать от других то, что не спрашивает у тебя разрешения на существование?

Пальцы с привычной брезгливостью коснулись еле уловимого желвака на правой щеке, совсем рядом с уголком губ. Это сейчас он крохотный и почти незаметный, а стоит родиться волнению, приятному или нет, неважно, и начинается… А может, заканчивается, потому что онемение захватывает щеку и спускается по челюсти, мешая и сглатывать слюну, и разговаривать. А кроме того, еще и дышать. Подарок на память. Долгую. Я бы постарался забыть, но не дозволено. Судьбой.

Неужели одно лишь это породило у тебя отвращение, Келли? Не может быть. А если может, то… Нет, не хочу так думать. Разве тело обязательно должно быть совершенным, чтобы заслужить любовь? Стоит только взглянуть вокруг, и убедишься в обратном. Или… Мне всего лишь нужно было быть богатым, вот тогда бы женщины сами бились за место в моей постели! Да, Келли? Ты такая же, как тысячи других? Тебе тоже нужны от жизни лишь деньги?

Но, может быть, все было заранее подготовлено? Отрепетировано, как ярмарочное представление? Может быть, госпожа нарочно подговорила тебя или заставила произнести те слова? Во всем виновата Наута, да? Хозяйка?

Я не стал распахивать дверь пинком, она уже была открыта. Келли все так же сидела, размеренно проводя гребнем по медовому золоту волос, все так же смотрела в зеркало, в котором появилось теперь и мое отражение. И вопросов не понадобилось, потому что карий взгляд, устремленный в зеркальные просторы, оказался красноречивее языка.

И почему с губ всегда слетают не те слова, что важны, а те, что успели на гребне обиды первыми оказаться у выхода?

– Я не думал, что ты трусиха.

– Я не боюсь.

– Надо было все сказать самой.

– Тебе было бы легче?

Правильный вопрос. Да я бы не поверил. Ни за что. Не захотел бы поверить. А потом разразился бы проклятиями на голову той, которую… Любил.

– Нет.

Покатые плечи приподнялись, опустились, и узенькие полоски ткани начали движение вниз, заставляющее сердце привычно вздрогнуть:

– Тогда в чем беда?

– Ни в чем.

– Ты зашел сказать «до свидания»?

– Я зашел сказать «прощай».

* * *

– Обедать!

Голос Тай настиг меня на середине лестничного пролета. Второго по пути на чердак.

– Я не голоден.

– Полдня где-то ходил и кушать не захотел?

Наивное удивление кузины почему-то не смогло меня умилить, хотя раньше всегда достигало поставленной цели: рассеянной улыбки и согласия со всеми предложениями, что последуют далее.

– Нет.

Скрип. Скрип. Скрип. Последняя ступенька.

– Все ведь без тебя съедят… – Тай робко попыталась сбить меня с выбранного пути. Не смогла.

Знаю, что останусь голодным до утра. Пусть. Все равно сейчас кусок в горло не лезет. Но мне уже не обидно. Не больно. Не противно. Мне – удивительно.

Разве я что-то просил у судьбы? Не припомню. Принимал ее милости без выражения истовой благодарности? Вот это вернее. Но никто нарочно не учил меня верить в богов, поэтому, наверное, жители небесных дворцов и решили отказать в покровительстве юнцу, считающему подлунный мир прекрасным и счастливым. Хотя… Нет, моей вины в когда-то давно случившихся бедах не было.

Не уродился с полноценным Даром? Такое бывает сплошь и рядом. Да и разве я много потерял? Подумаешь, не вижу Кружева заклинаний глазами! Зато могу плести их не хуже, чем все прочие маги. Вот только…

Да пошло оно все за Порог! Я ведь не прошу невозможного. Всего одну горсточку. Глоточек. Капельку счастья, но чтобы настоящего и только моего. Чтобы я сам решал, принять его или прогнать.

Рубашка опять мокрая от пота… Надо бы хоть прополоскать. Или плюнуть на приличия? Мужчина каким должен быть? Сильным. А сильные мужчины обычно не утруждаются содержанием себя в чистоте, за них это делают женщины. Но поскольку вокруг меня из женщин осталась одна Тайана, придется самому обо всем заботиться. Постираю. Плита еще не должна остыть, разогреется легко. Можно и холодной водой обойтись, но… Не люблю морозить пальцы. Ничего с ними не сделается, и все же мало приятного в том, чтобы вновь заставлять кровь просыпаться от ледяного сна, потому что и помимо стирки имеются занятия с теми же последствиями для плоти. Например…

Занавеси взметнулись вихрем, но тут же успокоились, сделав это столь поспешно, что не возникло ни малейшего сомнения: меня снова почтили посещением. А если учесть расположение источника короткой бури, можно вообще не задавать вопросов. И не оборачиваться. В конце концов, даже умирать легче, когда не видишь, кем и куда наносится последний удар.

Но пока его не последовало, попробую сам провести атаку:

– Вынужден вас разочаровать.

Убийца, вопреки моим представлениям, не стал сразу хвататься за оружие, предпочтя слова:

– Так скоро? Мы ведь и условий пока не обсудили.

– Именно поэтому. Никаких условий не будет. И никакого обсуждения, разумеется.

Он помолчал, шагнул ближе – рассохшиеся доски выдали пришельца скрипом – и заинтересованно спросил:

– Причина?

Никогда прежде не встречал любопытных Теней. Собственно, этот вообще первый, кого я удостоился удовольствия лицезреть. И, пожалуй, раз уж убиение откладывается, взгляну еще раз.

М-да, с утра мало что изменилось. В одежде, по крайней мере, отличий не замечаю. И черты лица все так же кривятся и текут вместе с темным рисунком, ни на вдох не останавливающим свой бег. Зато взгляд сейчас совсем другой: удивленный, азартный, почти человеческий.

– Вам действительно хочется ее знать?

– Ага. Не люблю приходить и уходить зря.

Похвальная привычка. Не слишком удобная для меня, потому что признаваться в собственной никчемности всегда стыдно, но… Придется.

– Я не смогу принять ваш заказ.

Он вольготно расположился на подлокотнике кресла и скрестил руки на груди:

– Почему?

Рассчитывает на продолжительный разговор? Ну и наглец! Впрочем, он может себе позволить и не такое поведение.

– Потому. Вы ведь не в первый раз обращаетесь к магу?

Подобие кивка, но интереса в глазах меньше не становится. У-у-у, тяжелый случай. И почему мне все время не везет?

– Стало быть, знаете, из чего состоит действо заказа. Все начинается с…

– Цены.

Еще и перебивать будет на каждом слове? Это уже ни в какие ворота не лезет!

Ну да, цена ценой, только помимо нее есть еще куча бумажного мусора, без которого никак не обойтись. Можно пренебрегать правилами, но это не значит, что правила соизволят пренебречь тобой, и осторожному человеку следовало бы знать сию простую истину!

Но пока мое негодование искало слова для своего появления на свет, убийца поставил вопрос обидным ребром:

– Думаешь, не смогу заплатить, сколько попросишь?

Я едва не подавился возмущением. Как он только ухитрился такое придумать?!

– Здесь десять «орлов». – Убийца извлек из складок одежды и покачал в воздухе глухо звякнувшим кошельком. – Достаточно? Неплохая цена, выше обычной по городским лавкам.

Завыть, что ли? Или со всем прилежанием врезать кулаком по стене? Что же получается, меня уламывают снизойти до выполнения заказа? Мир сошел с ума. И я тоже. Вопрос в том, кто успел сделать это раньше.

– Видите ли, любезный дьен…

– Если мало, могу накинуть еще пару монет. За срочность.

Я постоял, тупо глядя в пол, убедил себя в том, что немного новой грязи не усугубит положение паркета, сплюнул и рухнул в соседнее кресло, издавшее протяжный стон недовольства столь беспечным поведением своего хозяина: утварь на мой чердак попадала только изрядно изношенной и требовала обращения бережного, почти благоговейного.

– Я не могу принять ваш заказ. Ни за какие деньги.

– Это твоя придурь или что-то другое?

Ах ты тварь любопытная… Ну ничего, сейчас я заставлю тебя понять!

– Чарование оружия должно подтверждаться соответствующим образом составленной виграммой. Вам это известно?

– Ага.

– Так вот, милейший, я не могу вам помочь, потому что… У меня нет такой виграммы.

– Почему? Лениво было получить?

Я открыл рот, немного подумал и снова сжал губы. Стоит ли продолжать разговор? Тупик ведь полнейший… Ну да ладно, мне терять нечего:

– Я заходил в Регистровую службу. Мне назначили на следующую неделю.

– А из-под полы не продают разве?

И все-то он знает! Спрашивается, откуда? Хотя если в его родной Гильдии дела обстоят так же, как в Анклаве, тонкости добывания разрешительных бумаг известны убийце не хуже, чем мне. К тому же, в отличие от меня, могут быть им стократно и успешно опробованы.

– Продают. Но не мне.

Темно-серые глаза вопросительно сузились:

– Ммм?..

– У меня нет денег на переплату.

– Так надо было с меня потребовать задаток! Ну, спустил всю наличность на девиц, бывает, понимаю, сам грешен.

Действительно, все просто. Взял бы утром деньги, умаслил бы толстяка, и никаких трудностей… Кроме двух.

Первая. Не беру деньги вперед. Не умею. А вторая… Сагинн все равно не продал бы мне припрятанную виграмму. Побоялся бы. И за это великая моя благодарность родному дяде: не удивлюсь, если в Регистровой службе меня давно уже записали в лазутчики!

– Я ничего ни на кого не спускал.

– Обиделся? Извини. Я ж не со зла…

Ненавижу, когда меня вынуждают признаваться в том, что следовало бы скрывать всеми возможными способами!

– Вы могли бы заметить, что место, в котором я живу… не слишком богато обставлено. Говоря прямо, я почти нищий маг.

– Но отсутствие денег обычно означает…

Знаю, что означает. И на сей раз сам перебиваю собеседника:

– Отсутствие таланта.

Усилия пропали втуне: убийца всего лишь довольно улыбнулся, словно ждал моих слов с нетерпением.

– Ага. Таланта добывать деньги. Но зато много говорит о совести. И честности.

А еще я ненавижу проигрывать. Даже словесные схватки. Потому что слишком часто оказываюсь побежденным.

– Вот что, милейший! – Крепко берусь за подлокотники, словно морщинистая кожа обивки под пальцами способна придать уверенности. – Кажется, я все разъяснил? Не смею более вас задерживать.

– Ты бы и не смог, – хохотнул убийца. – «Задерживать»… Вот насмешил!

Правильно Келли сказала, ничего из меня не выйдет толкового. Мягкий, как глина. Даже еще мягче. Только бы на недостойный крик не сорваться.

– Я не могу принять заказ, понимаете?

– Не-а. Не понимаю.

Да что же это такое?!

– Не понимаю, почему какая-то бумажка должна решать все на свете.

– Но в правилах Анклава…

Он грустно усмехнулся:

– Так вот почему говорят, что ты трус.

А мне плевать на мнение остальных. Я хочу жить по правилам. Хочу, чтобы во всем был порядок. И если мир вокруг обожает сумасшедшие пляски, то на моем островке бури не будет. Ни за что. Это называется трусостью? Пусть. Но я хочу жить именно так!

– Мы закончили?

Ухмыляется:

– Нет.

– Но зачем…

– Цепляюсь к тебе? Это хочешь спросить? А просто из любопытства. Хотя… Не буду обманывать: о тебе как о чарователе хорошо отзывались, а меня последняя работа мага, с которым обычно имел дело, едва не подвела.

Не слишком верится, и все же возможно. Хотя скорее обо мне отзывались как о самом уступчивом и сговорчивом глупце, если Тень до сих пор дожидается ответа, всем видом показывая, что согласие – неминуемый для меня результат.

– И кто отзывался?

– О, имен называть не буду! Главное, мне сказали, что ты работаешь на совесть.

Работаю я на деньги обычно. И на приближение к исполнению своей единственной мечты. А совесть… Она только мешает. Всегда и во всем.

– Я многого не умею.

– А мне многого и не нужно. Так берешься?

Хм, а ведь я почти согласился. В глубине души. Но зато тело предательски дрогнуло. Если возьму заказ без занесения в Регистр, могу потом сильно пожалеть. Очень сильно. Почти до смерти. С другой стороны, раз ко мне явились не случайно, да еще и располагая лестными отзывами некоей персоны…

А существует ли вскользь упомянутая персона на самом деле? Разумнее предположить, что убийце нужен неприметный чародейчик, которого по исполнении договоренности легко и удобно прикончить, дабы и заказ, и все прочее осталось тайной для Городской стражи и Анклава разом. Если так, Тени должно быть известно обо мне достаточно разных подробностей, стало быть, упираться смысла нет, все равно подберет ключик к моему упрямству. Например, предложит много-много денег. А что? На «много-много» я вполне могу согласиться, нужно только договориться с совестью.

И ведь еще кое-что имеется. Желание поработать. Необходимость вспоминать и совершенствовать навыки. Если не буду время от времени повторять некогда выученные движения, могу и разучиться. А начинать все сначала… Нет, на такой подвиг моя лень не согласится. И еще хуже, не хватит сил возвращаться назад и снова карабкаться по тем же ступенькам.

Да пошло оно все за Порог! Возьмусь. Потому что где-то в дальних кладовых у меня еще завалялось немножко гордости. И по памяти эхом гуляют отзвуки имени, которое не хочу посрамить… Хотя отец никогда бы не взял обходной заказ. Он вообще не нарушал правил. Никаких. И даже тогда, приказывая уходить, отводя удар, следовал непреложному закону: выживает не достойнейший, а всего лишь тот, кому позволяют выжить.

Я найду причину твоей смерти, отец. Обязательно найду. Я боюсь ее больше всего на свете, но не смогу отступить от собственного обещания. Да, оно глупое. Я знаю, ты бы запретил, самым строжайшим образом. Но тебя больше нет, а значит, запреты мне придется устанавливать себе самостоятельно. И принимать решение идти на риск – тоже.

– Хорошо. Уговорил.

– Ты не бойся, о моих заходах сюда никто не знает.

А мне-то какая с того радость? Зато Сагинну уже известно, что некоему Маллету вдруг ни с того ни с сего понадобилась оружейная виграмма, и при случае я все равно окажусь под подозрением. Но о призрачных опасностях буду думать позже. Если останется свободное время.

– Так что вам нужно зачаровать?

Он плавно коснулся ногами пола, а в следующее мгновение уже разворачивал на столе кожаный футляр, в петлях которого были закреплены арбалетные стрелы. Я вынул одну на пробу, покрутил в пальцах, погладил наконечник.

– Все от одного мастера?

– Да.

– Не самая замечательная работа.

– Знаю, – кивнул убийца. – Но меня устроит.

– Хорошо… Ваша цель?

Он удивленно замер:

– Хочешь знать, кого мне нужно убить?

– Э… – Вообще-то имя, внешность и место обитания будущей жертвы могли бы мне здорово помочь в работе, но обойдусь и меньшими затратами: – Простите. Я не совсем удачно задал вопрос. Мне нужно знать, чего вы ожидаете от этих стрел.

– То есть?

– Можно зачаровать их на пробивание. Можно на дальность полета. Можно… Есть разные возможности, в общем. А что нужно именно вам?

Убийца задумчиво почесал щеку.

– Та-а-акс… Дальность не помешала бы, но можно и без нее. А вот уверенность, что стрела пробьет защиту, лишней не будет.

– Какова из себя зашита? Только броня или что-то кроме?

– Обычные амулеты.

Магическая, стало быть. Не самая лучшая подробность. Но и не самая страшная. Придется лишь поразмыслить подольше.

Он мгновенно отметил мои сомнения:

– Сложно?

– Не то чтобы… Скорее муторно. Но это уже мои трудности. Чаровать всю дюжину одинаково?

– Да.

– Хорошо… Со стрелки по десять «быков», итого «орел».

Глаза Тени изумленно расширились:

– Один «орел»?!

– Ну да.

– А не слишком ли дешево? С меня брали по «орлу» за каждую, а то и больше!

– Знаю.

– Так почему не просишь столько же?

Я вернул стрелу на место.

– Потому. Во-первых, заказ не слишком сложный. Во-вторых, затрат на него немного. А в-третьих… Чары продержатся не более недели. Вам наверняка ведь не говорили, что чарование нужно все время обновлять?

– Неделю и все? – Кажется, мне удалось удивить его по-настоящему. – Вот сволочи…

– А, уже попадались, значит!

– Меня уверяли, что…

– Всех уверяют. Видите ли, можно продлить срок действия чар примерно до трех недель, но тогда от оружия за милю будет нести магией, а вам вряд ли хочется быть обнаруженным. Кроме того… Любые чары, наложенные на готовый предмет, держатся недолго, чтобы придать клинку нужные свойства надолго, нужно этим озаботиться еще во время ковки.

– А ты умеешь?

– Что? Ковать? Не очень. Да мне это и не нужно. Мой дядя умеет, а я всего лишь участвую. Со своей стороны.

– Дядя?

Все ясно. Вот ведь дурак…

– Если бы вы зашли через дверь, то видели бы, что на первом этаже оружейная лавка. Она принадлежит мастеру Туверигу, кузня у него тут же в доме.

– И ты с твоим дядей можете сковать зачарованный клинок?

– Почему бы и нет? Но такой заказ будет стоить уже много дороже.

Взгляд убийцы сверкнул хищным азартом:

– Сколько?

Надо прикинуть.

Сначала увесистые железные полосы. За ними придется отправляться на другой конец города, к склочному, но торгующему отличным металлом Олаку и надеяться, что у старика окажется заготовка нужных размеров и веса. Потом правильно выбрать молот и рассчитать время, но тут уж все будет зависеть от самого заказа: кинжальчик и меч нуждаются в разном количестве кузнечной заботы. Опять же, перед ковкой мне нужно будет сплести сеточку требуемых чар… Что получается? Само железо – до пяти «орлов», дядина работа – пол-»орла» за час, не меньше, мое участие – еще «орел».

– Самое большее, восемь с половиной или девять серебряных монет.

– Сколько?!

Похоже, еще миг, и мне рассмеются прямо в лицо.

– На рукоять сами будете искать мастера, если пожелаете чего-то особенного. И на ножны – тоже. А заплатите вы только за клинок, пусть и зачарованный. Считаете, дорого?

– Дорого?! Вообще за бесценок! Слушай, парень, или я чего-то не понимаю, или… С такими запросами как ты до сих пор не стал самым известным магом в Саэнне?

К сожалению, известными становятся именно те, что заламывают за свою работу невиданные цены. Да и народ охотнее идет к «дорогим» магам, потому что уверен: чем больше заплатишь, тем больше и получишь. Ага, как же! Но я мог бы назначать цену вдвое и втрое от нынешней, если бы не одна беда…

– Потому что я не маг.

– А кто же?

– Ну, не совсем маг. Не настоящий.

Убийца недоверчиво прищурился:

– Но оружие ведь чаруешь?

– Да.

– Разве ж это не…

– Настоящий маг может сплести заклинание, не сходя с места и ничем особым не пользуясь, а мне… Мне, чтобы сотворить чары, нужно сначала разобрать по частям другие. Как кружево. Его плетут из нитей, но их надо сначала где-то взять, верно? Так вот, другие маги для заклинаний используют частички себя, а я… Не могу. Приходится довольствоваться чужими огрызками, хорошо хоть, в Саэнне частенько требуется убрать отслужившие свое чары.

Собственно, это одна из причин того, что остаюсь в городе. Есть и вторая, не менее грустная и столь же будничная, но убийце необязательно о ней знать.

Впрочем, следующим же вопросом Тень показал, что верно уловил смысл, прячущийся между моими словами:

– А за это наверняка еще и заставляют приплачивать?

А как же! В действе расставания с бесполезным хламом каждый второй горожанин становится искусным ростовщиком. Хорошо хоть существуют еще «каждые первые».

– Иногда.

– И ты платишь?

– А что делать? Я же не могу обойтись другими средствами.

– Ну дела… – Он сокрушенно покачал головой. – И чем больше у тебя будет заказов, тем больше чар нужно разобрать, а когда узнают, что хорошо получаешь за работу, начнут вздувать цены и…