Текст книги "Лавка старьевщика, или Как мы создаем воспоминания, а воспоминания формируют нас"

Как правило, восприятие организуется в соответствии с поступающей сенсорной информацией. Мы осмысливаем все сигналы, которые наши органы чувства посылают в мозг, формируя сети памяти и интерпретативные системы. И то и другое динамично. Чтобы лучше понять связь между ощущением и памятью, представьте, что вы слышите явно знакомую песню, но никак не можете ее вспомнить. Попытка идентифицировать мелодию активирует нейронные сети, отвечающие за сенсорное восприятие, и память. Входящая сенсорная информация усиливает и стимулирует интеграцию сенсорных сигналов и воспоминаний. Иногда мы оставляем попытки вспомнить название, зная, что сознательный поиск, вероятно, ничего не даст и ответ придет позже. Эта бесшумная обработка может привести к идентификации мелодии через несколько минут. Память не статична: она находится в состоянии постоянного взаимодействия с чувственным опытом.

А теперь попытайтесь вообразить, что у вас идеальное зрение и слух – т. е. что ваши периферические органы чувств интактны (неврологически интактны, как говорят врачи), но вы видите и слышите то, чего не видят и не слышат другие. Здесь мы вступаем в царство галлюцинаторных переживаний, где субъективный сенсорный опыт уже не является надежным трансмиттером информации из окружающего мира. Галлюцинаторные переживания могут возникать из-за неправильной интерпретации сенсорных сигналов, например, при высокой температуре или при таком явлении, как фантомная конечность, когда сигнал кажется исходящим от ампутированной части ноги или руки. При психозе больные часто слышат звуки, которые воспринимаются как исходящие из внешнего мира, или видят образы, которые не видны другим. Чувственные переживания определяют наше восприятие мира. В новелле «Желтые обои» автор делает вывод, что за обоями прячется женщина: она видит ее в движущихся узорах, чувствует ее за обоями, ощущает их резкий запах и слышит ее стоны. В 1925 году невролог Сайлас Уир Митчелл прописал Вирджинии Вульф, которая, вероятно, уже тогда страдала галлюцинациями, то же самое «лечение покоем», что и Шарлотте Перкинс Гилман в 1884 году. Лечение покоем, как было описано выше, предполагало почти полную изоляцию и вынужденное бездействие. Фактически обе женщины оказались в ситуации, близкой к сенсорной депривации, наедине с неконтролируемыми чувственными переживаниями, вызванными психозом. Очевидно, такое «лечение» было настоящей пыткой и могло только усугубить болезнь.

В 1941 году Вирджиния Вульф, будучи не в силах и дальше выносить муки психоза, покончила с собой. Шарлотта Перкинс Гилман добровольно ушла из жизни в 1935 году, написав в своей предсмертной записке, что предпочитает быструю смерть от собственной руки медленному умиранию от рака. В следующей главе мы поговорим о том, как мы осмысливаем ощущения и почему не все люди воспринимают мир одинаково.

3. Осмысление

Наш интеллект есть продолжение наших органов чувств.

Анри Бергсон (1859–1924)

Несколько лет назад я была на одном званом ужине, и разговор зашел об экстрасенсах. Все высказывали свое мнение – одни охотнее других, как это всегда и бывает. Подошла моя очередь; мой комментарий не совсем относился к делу и заключался в следующем: хотя большинство коммерческих экстрасенсов – шарлатаны, наживающиеся на людях в эмоционально уязвимом состоянии, некоторые страдают психозом и могут приписывать галлюцинаторные голоса умершему человеку, с которым якобы «общаются». Одна женщина, вовсе не казавшаяся эксцентричной, за исключением разве что «веры» в экстрасенсов, посмотрела на меня и сказала: «А если у тебя нет психоза, то откуда берутся голоса?» – «Какие голоса?» – переспросила я и только тут сообразила, что произошло. Фактически эта дама говорила, что слышать голоса для нее совершенно нормально. Слуховые галлюцинации на удивление распространены – 10 % людей слышат голоса хотя бы раз в жизни – и не означают, что у слышащего голос в дальнейшем обязательно разовьется психотическое расстройство^{5, 6}.

Гостья просто осмысливала свой чувственный опыт. Слуховые галлюцинации можно разделить на два типа: голоса, которые больной слышит в голове, но воспринимает как чужеродные, и голоса, которые кажутся больному такими же реальными, как голоса, исходящие из внешнего мира. Последние – внешние слуховые галлюцинации – характерны при шизофрении. То, как пациент интерпретирует несуществующие голоса и другие галлюцинаторные переживания, дает представление о том, насколько сильно осмысление окружающего мира зависит от сенсорного опыта.

Джозеф – молодой человек с диагнозом шизофрения. Вот история его слуховых галлюцинаций.

Родственники, друзья и семейный врач много лет советовали Джозефу обратиться к психиатру. Событие, которое в конце концов привело его в мою клинику, произошло на прошлой неделе в местном супермаркете. Он подслушал разговор двух мужчин. Один сказал другому, что хочет, чтобы «он умер к завтрашнему дню». Джозеф не знал, о ком идет речь, но рассудил, что кому-то грозит опасность, возможно, ему самому. Он рассказал обо всем полицейским, которые любезно пообещали провести расследование, а также предложили сопроводить его в больницу: он выглядел напряженным и подавленным. Из приемного отделения его направили в психиатрическую службу. Так, в возрасте 20 с лишним лет, Джозеф оказался в моей клинике.

Это был симпатичный, на вид совершенно здоровый молодой человек со спокойной улыбкой и обходительными манерами – неуклюжий, как подросток. Он постоянно носил наушники и одевался в свободную, модную одежду. Рассказывая свою историю, Джозеф держался непринужденно – даже слишком непринужденно. Он хорошо учился в школе и проявлял особые способности к математике, физике и информатике. Лет в 15 он начал сознавать, что обладает редким даром – шестым чувством и воспринимает мир на более глубинном уровне, чем другие люди. Это в сочетании со знаниями в области информационных технологий натолкнуло его на мысль, что реальность, как ее воспринимает большинство людей, представляет собой не что иное, как «симуляцию». С тех пор вся его жизнь была подчинена одной цели: он хотел понять, кто или что управляет этой симуляцией. Джозеф предполагал, что нереальность, в которой живет большинство людей, создают специальные симуляторы, но не знал, кто управляет симуляцией и какова «реальная» жизнь. Он не принадлежал ни к реальному миру, который контролировал симуляцию, ни к миру нереальности, которую разделяли все остальные. О существовании двух миров Джозеф знал потому, что мог слышать голоса «снаружи» – голоса из реальной реальности, о которой другие даже не догадывались.

В раннем и среднем подростковом возрасте Джозеф иногда слышал неясные голоса, но не мог разобрать, что именно они говорили. Как бы внимательно он ни вслушивался, ему удавалось уловить лишь бессвязные обрывки. В итоге он пристрастился к марихуане: наркотик очищал его разум от повседневного мусора, и голоса становились четче. Друзья говорили ему, что он несет чепуху, когда курит, но Джозеф не воспринимал их слова всерьез. Он был единственным, кто понимал, что происходит на самом деле, а травка проясняла его ум. Близких беспокоила его добровольная самоизоляция в своей комнате, курение, его очевидная лень и отсутствие интереса к учебе. Джозеф не чувствовал себя некомфортно, будучи отрезанным от мира. Напротив, попытки разрешить сложную параноидальную головоломку доставляли ему творческое наслаждение. С течением времени влияние симулятора усиливалось и требовало все больше внимания. Поначалу оно периодически просачивалось через телевизор, но позже распространилось на его телефон, а затем и наушники.

В колледже Джозеф продолжил изучение компьютерных наук. Он верил, что это поможет ему установить происхождение внешней силы: по его мнению, она должна была передаваться через какую-то разновидность цифрового концентратора. После окончания колледжа Джозеф решил получить дополнительное образование в области кибербезопасности. Теперь он мог слышать голоса все время, в том числе когда разговаривал с другими людьми. В таких случаях таинственные голоса либо накладывались на голос живого человека, либо опровергали то, что он говорил. Иногда Джозеф слышал голоса на улице и задавался вопросом, нет ли в толпе симуляторов. Со временем ему в голову пришла мысль, что на свете могут быть другие люди, которые «знают». Иногда ему казалось, что они сигналят ему, но он не был уверен. Другая возможность заключалась в том, что внешняя сила временно вселялась в тело случайного прохожего и пыталась ему что-то сообщить. Улицы и магазины превратились в минное поле сложных интерпретаций и паранойи, и Джозеф становился все более и более замкнутым.

Он не сомневался: знания в области кибербезопасности помогут ему ускользнуть от внешних сил и «исчезнуть». Он изготовил несколько фальшивых удостоверений личности, открыл множество банковских счетов и подделывал счета за коммунальные услуги – все это должно было помешать симуляторам выследить его. Через некоторое время Джозеф был арестован за мошенничество, однако, не желая привлекать внимание к симуляторам, не стал защищаться и отбыл четырехмесячный тюремный срок. Я увидела его примерно через год после освобождения из тюрьмы. Теперь он почти все время проводил в своей комнате, расшифровывая голоса и коды. Контролеры перешли в наступление, и Джозеф боялся, что они могут заставить его сделать что-то отвратительное. Иногда они угрожали ему, а иногда говорили, что он должен покончить с собой. В тех редких случаях, когда он выходил из дому, они легко находили его и постоянно разговаривали с ним через случайных незнакомцев. Тогда Джозеф прятался в интернет-кафе, где его сигнал мог затеряться среди других конкурирующих сигналов.

Он не хотел проходить «лечение», но мечтал избавиться от своих обременительных прозрений. В конце концов он решил, что хочет «вернуться в общество», даже если это означало отказ от реальной действительности. Свое согласие на лечение Джозеф объяснил так: «Я хочу вернуть свое внимание». Спустя несколько недель медикаментозной терапии голоса стали менее навязчивыми. Мы увеличили дозу антипсихотических препаратов; в течение нескольких месяцев галлюцинации полностью исчезли, а вместе с ними и соответствующие идеи. Последние оставили в памяти зияющую пустоту. Постепенно Джозеф восстанавливал связи с родственниками и друзьями, и чем сильнее становились эти связи, тем дальше он уходил от психотического мира симуляторов. Наш эрготерапевт временно устроил Джозефа в компьютерную мастерскую ассистентом, пока он не нашел подходящую для себя работу. Сейчас Джозеф верит, что его психоз дал ему доступ в мир, который действительно существует «где-то в киберпространстве», но он больше не желает блуждать по его параноидальным лабиринтам.

История Джозефа показывает, как человек осмысливает мир через свои органы чувств и как сенсорные переживания влияют на его интерпретацию мира и память. Джозеф воспринимал мир не так, как остальные люди. На основе чувственных переживаний он создал свое собственное представление о нем. Точно так же поступаем все мы. Психоз сделал его чужаком в мире общего опыта. Подобно Вергилию, человеку, который обрел зрение в 55 лет и был вынужден заново создавать систему памяти для визуальной информации, Джозефу пришлось выстроить новую концептуальную схему, в рамках которой он мог интерпретировать и запоминать мир после выздоровления. Для шизофрении типичны галлюцинации, обычно слуховые, бред и причудливые убеждения. Организованные психотические системы убеждений развиваются со временем. Так было и с Джозефом: он организовывал информацию, поступающую из чувственного мира, в правдоподобные и внешне связные системы. Если взглянуть со стороны, мировоззрение Джозефа было «сумасшедшим», но в нем была внутренняя логика, объяснявшая его опыт. Нельзя отрицать, что его система мира была весьма продуманной и хитроумной.

Интерпретация чувственного опыта

Как происходит осмысление сигналов, которые органы чувств посылают в мозг? Основное правило состоит в том, что информация от определенной части тела интерпретируется строго определенной частью мозга. Мозг представляет собой студенистый сгусток серо-зеленого цвета с волнистыми вмятинами и лежит в черепе, подобно креветке в панцире или грецкому ореху в скорлупе. Внутренняя часть скорлупы грецкого ореха в принципе похожа на внутреннюю часть черепа. Как и грецкий орех, мозг разделен на две половины. Хотя мы говорим, что мозг состоит из двух полушарий, на самом деле он больше похож на полусферу, рассеченную на две части.

Внешний слой мозга называется корой. Именно здесь оканчиваются большинство нервов, идущих от тела. Считается, что кора разделена на зоны, как страны на карте. Нейроны каждой такой страны реагируют на сигналы от определенной части тела. Мы называем эту репрезентацию тела в мозге сенсорной картой. Каждой из пяти сенсорных систем посвящен свой собственный участок коры, который легко определить по большим бороздам на ее поверхности: зрительная кора обрабатывает зрительную информацию, слуховая – звуки, обонятельная – запахи, вкусовая – вкусы, а соматосенсорная – тактильные ощущения (см. рис. 1).

Сенсорные нейроны – это нервные клетки, которые обрабатывают информацию, поступающую в мозг от всех частей тела, от пальцев ног до кожи головы. Нейроны различаются по строению, но большинство имеют дендриты – похожие на волосы отростки, образованные единой нитью цитоплазмы (см. рис. 2). Концевые участки аксона – так называемые терминали – заканчиваются бугорками цитоплазмы, содержащей пузырьки нейромедиаторов. При стимуляции электрическим сигналом пузырек, содержащий нейромедиатор, сливается с мембраной, окружающей клетку, и нейромедиатор выплескивается в синапс. Синапс – это промежуток между одним нейроном и другим. Высвобожденный нейромедиатор связывается с рецепторами на соседних дендритах, вызывая возбуждение постсинаптического нейрона. Эта система передачи электрохимических сигналов лежит в основе всей мозговой деятельности.

Рис. 1. Путь сенсорной информации от органов чувств к соответствующему участку коры

Электрохимическая передача сигнала от одного нейрона к другому осуществляется не только посредством высвобождения нейромедиаторов. Так, электрический сигнал в сетчатке может породить свет. Феромоны могут активировать рецепторы в носовых проходах, пищевые добавки – вызвать электрический сигнал во вкусовых рецепторах на языке, звуковые волны – спровоцировать колебания барабанной перепонки, прикосновение – стимулировать осязательные рецепторы в коже.

Рис. 2. Типичный нейрон

Осязание

На заре развития нейробиологии Молинью и Локк могли только догадываться о сенсорных путях, отвечающих за осязание и зрение, которые теперь общеизвестны. Органом осязания внешнего мира служит кожа. Сигналы от всего, к чему мы прикасаемся, и всего, что прикасается к нам, поступают в осязательную кору – видимую выпуклость на поверхности мозга позади большой горизонтальной борозды (см. рис. 1). Одним из первых нейрохирургов в истории стал Уайлдер Пенфилд (1891–1976), живший в начале ХХ века. Тогда лишь немногие врачи отваживались проникать в мозг. В ходе экспериментов на открытом мозге у больных эпилепсией, подготовленных к операции и находившихся в сознании, Пенфилд обнаружил, что уколы в осязательную кору вызывают ощущения прикосновения в различных частях тела.

Удивительно, но в самой сенсорной коре человек не испытывает никаких ощущений: хотя она интерпретирует тактильную информацию, поступающую как снаружи, так и изнутри тела, в самом мозге нет осязательных рецепторов. Это парадоксальное обстоятельство – что кора может чувствовать тело, но не саму себя – доказывает неразделимость комплекса «мозг – тело».

Со временем Пенфилд заметил, что уколы в один и тот же участок осязательной коры порождают ощущения в одной и той же части тела у всех испытуемых. В результате он пришел к заключению, что тело «отображается» в коре особым образом.

В 1951 году Пенфилд опубликовал карту тела, как оно представлено в осязательной коре. С тех пор сенсорный гомункулус (букв. «маленький человечек») тела практически не изменился. Как видно на рисунке 3, разные части тела представлены в осязательной коре непропорционально. Более чувствительные зоны, такие как рот и губы, наделены относительно большим количеством рецепторов и, следовательно, большей площадью поверхности коры, по сравнению, например, с ногами, которые намного крупнее в телесном плане, но менее чувствительны в силу более низкой концентрации осязательных рецепторов.

Помимо нервов, по которым в мозг поступает информация от основных органов чувств, существуют нервы, которые доставляют так называемые «интероцептивные» ощущения. Эти ощущения обрабатываются в интероцептивной коре. Интероцептивная кора, или островок (островковая доля), расположена в складке коры и не видна с внешней стороны мозга. Островок очень важен: он отвечает за «внутренние» чувства. Более подробно мы поговорим о нем в следующей главе; пока же просто отметим, что восприятие мира определяется как интероцептивными, так и экстероцептивными сигналами.

На базовом философском уровне эксперименты Пенфилда показали, что чувства в теле могут быть испытаны только через мозг. Иногда мозг неверно истолковывает сигналы от периферических нейронов, как это бывает в случае фантомной конечности. При фантомных болях в ноге, ампутированной, скажем, ниже колена, ощущение боли интерпретируется как исходящее от ступни, ныне отсутствующей. Это происходит потому, что нерв, идущий к стопе, которой больше нет, тянется от культи до области стопы в коре. В сенсорном гомункулусе карта стопы фиксирована, то есть нерв из нижней части ноги всегда будет активировать участок коры, отвечающей за «нижнюю часть» конечности, даже если та была ампутирована. Это пример жестких связей: анатомия нерва, идущего от нижней конечности до осязательной коры, фиксирована. Если, в ситуации обратной анатомической патологии, поврежден участок коры, отвечающий за нижнюю часть конечности, например в результате инсульта, человек может не ощущать ступню, хотя она абсолютно здорова. Иначе говоря, мы ощущаем тело только благодаря мозгу.

Сегодня мы можем увидеть фиксированного сенсорного гомункулуса Уайлдера Пенфилда с помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ)⁷. Всего пятьдесят лет спустя группа Арно Виллрингера наблюдала, как прикосновение к разным частям руки заставляет «вспыхивать» разные области осязательной коры⁷. Переход от хирургических манипуляций на открытом мозге к методам нейровизуализации, безусловно, открыл новые горизонты в исследовании мозговых функций.

Мультимодальные ощущения

Основной принцип репрезентации тела в мозге состоит в том, что в мозге представлены все части тела, кроме самого мозга. За счет сложного взаимодействия памяти и научения все это взаимосвязано. Разные участки коры объединены уникальной и всепроникающей конфигурацией жестких, фиксированных связей, запрограммированных генетически, и гибких связей, формирующихся под влиянием чувственного опыта. Именно гибкие связи позволяют мозгу приспосабливаться и учиться. Гибкие и фиксированные связи находятся в состоянии непрерывного органического взаимодействия. Незрячие люди, например, «считывают» мир с помощью прикосновения. Анатомическая основа видения через осязание состоит в том, что нейроны из осязательной коры образуют связи с нейронами зрительной коры, в результате чего «тактильные» ощущения преобразуются в «зрительную» информацию. По сравнению со зрячими людьми, у людей, слепых от рождения, площадь зрительной коры меньше, зато количество кросс-модальных связей, соединяющих зрительную кору с другими корковыми структурами, больше⁸. На самом деле незрячие люди «видят», но изображения всегда двумерные, плоские: они лишены глубины. То, как «видят» незрячие люди, многое говорит нам об абстрактной природе ощущений. В основе всякого ощущения лежит способность различать входящие стимулы. Механизмы различения (дифференциации) являются общими для всех сенсорных модальностей. Мозг учится отличать одну форму от другой на ощупь, один образ от другого по форме и так далее. То же самое происходит со звуком. Звуки идентифицируются в сравнении с другими звуками: взять хотя бы гаммы, звуки разного регистра или разные ритмы. Способность отличать один образ или звук от другого приводит к формированию паттерна и, следовательно, к распознаванию, – основе памяти. Если человеку, слепому от рождения, посчастливится, подобно Вергилию, внезапно обрести зрение, зрительная кора реорганизуется и начнет обрабатывать информацию, поступающую от внешних образов, а не от осязательной коры⁸.

В качестве другого распространенного примера кросс-модальной памяти можно привести чтение по губам. Кроме того, зрительные и слуховые стимулы могут быть усвоены через прикосновение и вибрацию. Перенастройка коры на доступную информацию свидетельствует об уникальном умении мозга адаптироваться к запоминанию и интерпретации сенсорных сигналов⁸. Пластичность – способность мозга расти и приспосабливаться – сегодня активно используется в помощи незрячим людям. В настоящее время существуют устройства сенсорного замещения, преобразующие снятые на камеру визуальные образы в звук, благодаря чему слуховая кора учится интерпретировать изображения, которые видит камера⁹. В современной нейронауке сенсорно-специфическая модель коры заменена на вычислительную метамодальную организационную модель, отражающую взаимосвязанный мозг.

Ощущение и восприятие

В своей книге «Искусство видеть» и сериале Би-би-си, вышедшем в 1972 году, Джон Бергер (1926–2017) исследует концепцию «видения», или зрительного восприятия. Бергер много писал о том, как человеческий мозг интерпретирует то, что видит. Будучи искусствоведом, художником и писателем, он продемонстрировал, как привычный способ видения развивается из усвоенной структуры мира. Эту особенность он назвал «перцептивным постоянством». Например, в силу условных систем ценностей мы видим мужчин и женщин по-разному. С одной стороны, перцептивное постоянство необходимо – в противном случае мы были бы вынуждены переоценивать каждый стимул. С другой стороны, оно служит основой для предрассудков. Бергер, постепенно терявший зрение из-за прогрессирующей катаракты, на себе испытал влияние усвоенного способа смотреть на мир. После операции по удалению катаракты его зрение значительно улучшилось¹⁰. Описывая пережитое им «визуальное возрождение», он утверждает, что увидел мир будто впервые. После многих лет бездействия сети зрительной памяти вновь заряжались светом, пробуждая фундаментальные зрительные воспоминания. Вернулись все яркие зрительные образы из детства: глядя на белый лист бумаги, Бергер вновь очутился на кухне своей матери и увидел «эти белоснежные полотенца на столе, на раковине, на полках».

В романе Over The Backyard Wall ирландский писатель Томас Килрой рассказывает об аналогичном опыте визуального возрождения после хирургического удаления катаракты. Автор исследует свои детские воспоминания и в своем воображении путешествует по Каллану, где родился и вырос. Эта книга представляла для меня особый интерес: в детстве я несколько лет прожила в этом маленьком ирландском городке. Больше всего мне понравился фрагмент, в котором Килрой описывает пробуждение старых зрительных воспоминаний. Память, пишет он, есть «подлинный источник зрения». Зрение, как и всякое ощущение, не может быть отделено от памяти; они переплетаются воедино, образуя восприятие.

Но вернемся к гостье-экстрасенсу, у которой были доброкачественные слуховые галлюцинации, и к Джозефу, который страдал навязчивыми галлюцинациями. Какой сенсорный механизм может лежать в основе слуховых галлюцинаций? Точно неизвестно, но мы знаем, что, когда психотик слышит голоса, в его мозге активируются отделы, участвующие в обработке нормальной речи^{11, 12}. При возбуждении зрительной коры можно увидеть, как шевелятся обои; при возбуждении обонятельной коры – ощутить запах разложения. При возбуждении вкусовой коры пища покажется странной на вкус, и больной может решить, что она, например, отравлена. В настоящее время найдены доказательства, что шизофреникам свойственна иная общая конфигурация нейронных связей в сенсорных путях, проецирующихся в кору¹³. Это означает, что всякий сбой, возникший в любой части сенсорных путей, потенциально может повлиять на сенсорные переживания. Существует множество причин, по которым различные зоны сенсорной коры могут возбуждаться в отсутствие ощущений, поступающих от периферических нервов: эпилепсия, опухоль мозга, локальная химическая стимуляция психоделическими средствами, нарушение работы нейромедиаторов. Выражаясь емко, как учат студентов-медиков, галлюцинация – это переживание ощущения в отсутствие внешнего стимула или, точнее, соответствующего внешнего стимула.

Вирджиния Вульф страдала биполярным расстройством. Лично я не сомневаюсь, что описания сенсорных переживаний Септимуса в романе «Миссис Дэллоуэй» были основаны на ее собственном опыте. При психотической мании внешние ощущения могут доставляться нормальным образом, однако больной переживает их слишком остро или интерпретирует неверно. Сидя под деревьями в Риджентс-парке, Септимус чувствует, что «листья были живые, деревья были живые»: «И листья, тысячей нитей связанные с его собственным телом, овевали его, овевали, и стоило распрямиться ветке, он тотчас с ней соглашался… Звуки выстраивались в рассчитанной гармонии; и паузы падали с такой же весомостью. Плакал ребенок… Все вместе взятое означало рождение новой религии». Трепетная гиперцепция Септимуса, его фрагментарное восприятие зрительных и слуховых сигналов, порождают ошибочную интерпретацию: «Все вместе взятое означало рождение новой религии». Сенсорная передача ощущений осуществлялась нормально – деревья и листья были реальными, вот только Септимус осмысливал их не так, как другие люди. В этом отрывке Вульф мастерски описывает то, что в психиатрии мы называем бредовым восприятием – причудливыми идеями, возникающими на основе реальных внешних ощущений. В конце концов Септимус, не выдержав психоза, убивает себя, предвосхищая самоубийство самой Вульф.

Многие люди, включая психиатров, убеждены, что мы должны отказаться от диагноза шизофрении на том основании, что психотические переживания достаточно распространены и что шизофрения, по сути, представляет собой спектральное расстройство. По их мнению, это помогло бы дестигматизировать болезнь. На мой взгляд, изменение названия ни к чему не приведет. Стигма никак не связана со словом «шизофрения». С другой стороны, его исключение равносильно признанию того, что проблема действительно в нем. Стигматизацию аутизма удалось преодолеть не за счет изменения терминологии, а за счет просвещения общественности. Люди с расстройствами аутистического спектра (РАС) больше не считаются «странными»; они просто другие, особенные. Проницательность и толерантность, необходимые для понимания поведения людей с нейроособенностями, поднимают нас на более высокий уровень доброты и великодушия. Впрочем, здесь есть одна важная оговорка: существует огромная разница между аутистическим спектром и аутизмом, психотическим спектром и шизофренией, одержимостью и ОКР. То же верно и в отношении непредсказуемых и эмоционально неустойчивых людей, на которых часто навешивают ярлык «биполярных». Как я уже упоминала, практически все новые знания сперва подвергаются излишнему обобщению. В вопросах мозга и поведения мы склонны применять новую информацию сначала к себе, поскольку в первую очередь стремимся познать собственное «Я». Черты характера или склонности, однако, это еще не болезнь. Такого рода самодиагностика зачастую приуменьшает мучения тех, кто страдает подлинным психическим заболеванием. Несуществующие голоса не всегда признак шизофрении, равно как грусть – это еще не депрессия, чрезмерная педантичность – не обязательно ОКР, плохие коммуникативные навыки – не аутизм, а эмоциональная непредсказуемость – не биполярное расстройство.

Интерпретации необычных ощущений

Отличить бредовые системы убеждений от странных взглядов «нормальных» людей не всегда просто. Некоторые ненаучные маргинальные системы верований, феномены третьего глаза, могут показаться квазипсихотическими, тогда как другие откровенно психотические. Примечательно, что некоторые фильмы получают в обществе особый резонанс и могут служить основой для объяснения психотических переживаний. Многие молодые люди с диагнозом «шизофрения» ссылаются на психологические триллеры, как правило, «Матрицу», «Начало» или «Помни», чтобы структурировать свои странные и изменчивые чувственные состояния. Фильм «Начало», в котором главный герой Кобб крадет мысли спящих, произвел глубочайшее впечатление на моего пациента Джозефа. В конце концов Кобб решается имплантировать мысль в мозг другого человека. Эта кинокартина убедила Джозефа, что чужеродную идею в самом деле можно внедрить в человеческий мозг и что, как говорит Кобб, бороться с ней бесполезно. Иногда действие фильмов разворачивается в антиутопическом будущем, привнося в сенсорную путаницу искаженное чувство времени. Хороший пример – жанр киберпанка во главе с оригинальным и блестящим фильмом «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта.

Мозгу каждого человека присуща уникальная конфигурация гибких и фиксированных нейронных связей, которая формируется из зачатков нервных путей, заложенных в период эмбрионального развития, и совершенствуется под влиянием чувственного мира. По мере накопления опыта и развития памяти происходит дифференциация сенсорной информации. Это основа восприятия и перцептивного постоянства; мы автоматически фильтруем мир, используя свой собственный, индивидуальный фильтр – нашу память. В полной версии фильма «Бегущий по лезвию» Декард, обеспокоенный человеческими качествами репликантов, пытается понять, зачем репликанты хранят фотографии: «Может быть, они похожи на Рэйчел. Им нужны воспоминания».