Текст книги "Аромат теней"

– Еще ничего не кончено! – воскликнул он, показывая на меня. – Скоро продолжим. – И он скрылся за дверью в тот момент, когда Луна бросилась на него.

– Теперь мы можем войти, – сказал Уоррен.

Луна встретила нас в окне спальни. Она лизала лапу, поджидая нас, «Словно костяшки зализывает», – подумала я. Когда мы залезли в окно, она подошла и стала тереться о наши ноги, вероятно, ожидая награды, Я подняла ее и зарылась лицом в шерсти, как это делала Оливия. Кошка замурлыкала, и ее дрожь отразилась в моем теле.

– Я не знал, что у твоей сестры была кошка.

Но то, что у меня была сестра, он каким-то образом знал. «Была сестра», – снова подумала я, и слезы закапали у меня из глаз.

– Да. Была.

Уоррен застыл. Потом, глубоко вдохнув, посмотрел на окно, прежде чем снова повернуться ко мне. На его лице, обычно полусумасшедшем, с дикими глазами, было опустошенное выражение.

– Боже, Джоанна. Мне так жаль.

– Ты больше не чувствуешь ее запах, верно? – Голос мой звучал слабо и безнадежно. Уоррен стоял молча. Я отвела взгляд. – Я тоже.

– Тебе надо уйти отсюда.

– Да, – согласилась я, не спрашивая, куда. Мне было все равно. – Уведи меня.

Пока мы шли пять кварталов до мотеля у дороги, Уоррен не говорил – вернее, не говорил со мной, – и это было хорошо. Однако он произносил непрерывный монолог – что-то о бабуинах на Марсе, и поэтому несколько встреченных нами прохожих постарались обойти нас подальше.

Под ярко-красной неоновой вывеской дежурный молча протянул Уоррену ключ от номера и, не меняя выражения лица, осмотрел мою перепачканную кровью и порванную одежду.

«О да, – думала я, глядя, как согнутые плечи Уоррена постепенно распрямляются, пока мы переходим пыльную асфальтовую стоянку, – этому бродяге придется ответить на многие вопросы».

Он открыл серую дверь, впустил меня внутрь и включил свет, осветив не менее жалкую комнату. Обязательные кровать, шкаф и столик были настолько невзрачны, что я едва их заметила. Я упала на один из стульев, стоявших по сторонам поцарапанного круглого стола, и прислонилась спиной к стене, закинув голову и закрыв глаза. Время от времени по дороге мимо здания проходила машина, шины шуршали и расплескивали воду из луж, образовавшихся во время бури, и машина исчезала в беззвучной пустоте.

Уоррен взял телефон и, говоря очень медленно, попросил кого-то по имени Марти принести нам еду. Исчез слабоумный безумец, насмехавшийся над Аяксом, бродяга, которого сбила моя машина. Это был лидер, человек, привыкший отдавать приказания и ожидающий, что они будут исполнены. Я ничего не понимала, но для меня в те дни это было самое обычное состояние. В это мгновение я только знала лишь то, что не хочу есть, что бы Уоррен ни заказал. Даже пить не хочу… только представьте себе. Мне хотелось сидеть с закрытыми глазами без всяких мыслей и считать до бесконечности проезжающие мимо машины.

– Тебе нужно принять душ, – сказал наконец Уоррен, нарушая молчание. Голос его все еще был хриплым, но слова звучали трезво и разумно.

– Это тебе нужно принять душ, – возразила я, но обычного жара в моих словах не было: лишь усталость, слабость и дрожь. Как в моих коленях. Как во всей моей жизни.

– Отлично. Пойду в душ.

Я не шевельнулась, когда закрылась дверь ванной и я услышала, что заработал душ. Не шевельнулась, когда постучали в дверь и без приглашения вошел человек с подносом с хлебом и мясом, отчего у меня в животе все начало переворачиваться. Когда он вышел, я продолжала сидеть на месте. Наконец встала и через всю комнату подошла к зеркалу, чтобы увидеть женщину, которую я не узнала. У нее были темные глаза и растрепанные волосы. Под ногтями у нее запеклась кровь, а там, где должно было быть сердце, находился камень. Она хладнокровно убила человека и нисколько не сожалела об этом.

– Кто ты такая? – тупо спросила я. Женщина смотрела на меня. У нее не было ответов.

Дверь ванной открылась, я повернулась и увидела смотрящего на меня Уоррена, по-прежнему бородатого, но с чистым лицом и ясными глазами. Он переоделся – в футболку и мешковатые джинсы, поношенные, но чистые. Волосы по-прежнему были спутаны, но по крайней мере относительно аккуратно зачесаны назад. Только неровная походка совершенно не изменилась. Уоррен, хромая, подошел к подносу и сделал себе сэндвич. Закончив есть, он расположился напротив меня.

– Расскажи, что случилось.

Он не стал утешать меня, не стал уговаривал принять душ или поесть. Не предоставил мне ничего для обретения равновесия, никаких поводов для спора, и я продолжала послушно сидеть, как раньше. Может, он даст мне ответы. И, может, эти ответы немного облегчат мою боль и чувство вины, которые снова поднимались в моей душе.

Я – насколько могла вспомнить ночные события – рассказала ему вес, а когда закончила, стала ждать его реакции. Уоррен все это время жевал, время от времени останавливаясь и задумчиво кивая.

– Поэтому ты смогла сопротивляться кондуиту Аякса. Я о таком слышал, но сам никогда не видел.

Видя мое непонимающее лицо, он объяснил:

– Кондуит – это оружие, индивидуально изготовленное специально для применяющего ее, оружие огромной силы. Согласно определению, кондуит канализирует энергию. В данном случае – намерение.

– Поскольку применяющий его намерен с его помощью кого-то убить?

Он кивнул.

– Но вот что удивительно. Кондуит не только строго индивидуален – он не оставляет никаких следов в материальном мире. А ты буквально расплавила кондуит Аякса, и пальцем не пошевелив в свою защиту.

Даже мне было интересно, как это случилось.

– Ну и что?

– Ты только что убила одного из агентов Тени – так мы называем наших врагов, – но в этом есть нечто большее. – Уоррен пришел в возбуждение и заговорил быстрее. – Ты использовала кондуит Батча против него. Ты обратила против него его собственную магию. Ни один агент не может излечиться от удара собственным оружием.

Но что еще важнее – твой мотив. Намерение. Ты убила его из мести, просто и исключительно из мести. «Око за око» и все такое. Это могучая сила. Мы не часто ее используем.

Я нахмурилась. То, как это звучит, мне не понравилось. Месть – это нечто, требующее предварительного обдумывания и хладнокровия. Уоррен не видел, как это чудовище резало прекрасную, безупречную кожу моей сестры. Или как он выбросил ее, словно мусор, в окно.

– Ты поступил бы так же.

– Может быть, но это не значит, что сумел бы. Ты убила старшего агента Тени без подготовки, без знаний, без собственного оружия. Мы годами стараемся выработать у наших бойцов такое умение и все равно часто испытываем поражения.

Я с опаской посмотрела на него.

– Кто такие «мы»?

– Я тебе говорил. Отряд Зодиака 175, отделение Лас-Вегас…

– Опять эта чушь о супергероях! – Я ударила кулаком по столу – жест такой стремительный и яростный, что мы оба испугались. Ткнула в него пальцем. – Не начинай это снова! Я видела, как умирала моя сестра, и ничего не могла поделать! Ничего! И ты тоже не смог!

– Да, – негромко согласился он. – На этот раз не смогла.

– На этот раз? – Я встала, отбросив стул, прошла к двери и распахнула ее. – Какой вздор! Я ухожу!

– Надеюсь, твоему плечу лучше.

Я застыла. Потом попятилась и взглянула в зеркало. Осмотрела руки. И опустилась на край кровати.

– Никаких ран.

Он почти виновато пожал плечами.

– Быстрое излечение.

«Как он. Как Батч. – Я опустила голову на руки.: – Что со мной случилось? Я совершенно излечилась, а Оливия лежит мертвая, и ее последний крик еще звучит у меня в ушах».

– Почему она? – прошептала я, качая головой. – Почему не я?

Уоррен не ответил. Просто сидел, пока я беззастенчиво рыдала, не в силах остановиться, плакала так, как не плакала десять лет. Желчь поднялась в горле, и. я побежала, в туалет.

Когда я вернулась, Уоррен по-прежнему клевал еду, хотя кажется, тоже потерял аппетит. Я вытерла рот тыльной стороной ладони и глотнула воды. Но не смыла липкую горечь во рту.

Опустившись на край кровати, я спросила:

– Что произошло со мной сегодня вечером? Уоррен глубоко вздохнул.

– Это называется метаморфоза. Трансформация, означающая начало третьего жизненного цикла. Это происходит со всеми нами, когда мы достигаем двадцати пяти лет. Но ты была так тщательно спрятана, что мы не смогли тебя обнаружить, пока ты не начала испускать гормоны, феромоны, которые приходят вместе с переходом.

– Поэтому Батч должен был убить меня именно в этот момент? – предположила я.

Уоррен кивнул.

– Время перемены означает овладение большой силой или по крайней мере возможность доступа к ней. Проблема в том, что момент перехода – это и время величайшей слабости. Ты не в состоянии реагировать, становишься, подобной мраморной статуе, хотя большинство наших описывают переход как страшную жару, когда энергия устремляется в центр твоего существа. – Я подумала, что это совпадает с тем, что испытала я. – Мы обычно помещаем наших начинающих в безопасное убежище, где они могут пережить процесс перемены, не рискуя сами и не становясь опасными для окружающих смертных.

Таких, как Оливия.

– А почему так не поступили со мной?

– Потому что начинающий должен быть добровольцем. Ты была спрятана так долго, что твоя истинная природа была скрыта – даже от тебя самой. Мы не смогли вовремя принять тебя, тем более обучить.

– А как меня нашел Аякс?

– Противоположности притягиваются. Ты всегда более настроена на то, чего боишься или что ненавидишь.

Я невесело рассмеялась, смех перешел в рваный кашель. Я покачала головой, ощущая всю иронию событий. Вот почему я не знала, что делать с Батчем. Мой инстинкт включился, только когда было уже поздно.

– Вот так это работает, – сказал Уоррен, когда я знаком попросила его продолжать. – Мы не могли тебя найти, пока враг не нашел тебя первым. И тогда мы могли лишь надеяться, что не опоздаем.

Что привело меня к самому первому вопросу: почему именно я?

– Думаю, ты нашел не ту героиню.

Уоррен наклонился вперед с легкой усмешкой. Самое тревожное в этой усмешке было то, что она выглядела совершенно нормальной, здоровой. Я потерла глаза.

– Ты особенная, Джоанна, даже среди нас. Твоя мать тоже была в составе отряда Зодиак. И она была Стрельцом.

Я пристально посмотрела на него, и сердце мое забилось: никто уже почти десять лет не говорил б моей матери.

– Ты знал мою мать?

– Ты родилась в день ее рождения, верно?

Я кивнула, удивляясь и в то же время принимая как само собой разумеющееся, что он это знает.

– Я тоже. Но я Телец, бык западного Зодиака, так же как моя мать. У нас происхождение определяется по материнской линии, – объяснил он, обхватив загорелыми руками одно колено. – Вероятно, это можно назвать своего рода наследственностью. В каждом поколении рождаются двенадцать мужчин и двенадцать женщин, их выращивают и готовят к тому, чтобы поддерживать порядок в своей части мира. Когда все двенадцать позиций заполнены, устанавливается мир и космическое равновесие. В каждом крупном городе мира есть свой отряд Зодиака, хотя пригороды патрулируются независимыми. – Он нахмурился, словно это слово вызвало у него во рту неприятный привкус.

– Независимые, – повторила я, с сомнением поднимая брови.

– Бродячие агенты, – сказал он преувеличенным шепотом.

– Супергерои? – настаивала я, и он пожал плечами.

– За отсутствием лучшего термина, да. Мы живем в городе, в котором родились, платим налоги, ходим на обычную работу, но одновременно вынюхиваем агентов Тени, наши полярные противоположности, и уничтожаем их.

Я покачала головой. К го слова не имеют смысла.

– Я все-таки не вижу, какое отношение это имеет ко мне. Я не супергерой. Я…

– … нечто такое, чего еще никто не видел, – закончил оп за меня и, наклонившись вперед, посмотрел мне в глаза. – Ты, Джоанна, первый знак.

Я потерла рукой лицо и произвела быстрый расчет.

– Жаль прерывать так интересно разворачивающуюся фантазию, но Стрелец девятый знак Зодиака, а не первый.

Он бросил на меня такой взгляд, словно я единственная сумасшедшая в этой комнате, и принялся вычищать грязь из-под ногтей.

– Если не толковать «знак» как предзнаменование превосходства над недругами. Твое обнаружение означает только это. Это первый знак. Ты первый знак.

Вот как.

Он помолчал, приняв мой опустошенный вид за смятение, и потер рукой бороду.

– Думай о нас как о городской полиции, но обладающей сверхъестественными свойствами.

– Тогда вы плохо работаете, – заявила я. – Уровень преступности только за последний год вырос на одиннадцать процентов.

Уоррен улыбнулся и покачал головой.

– Мы не можем контролировать то, что делают смертные, Джоанна. Когда-нибудь слышала о свободе воли? Об индивидуальном выборе? О всеобщих законах равновесия и контроля, установленных с начала времен? Мы делаем, что можем, в физическом плане, если оказываемся в нужном месте и в подходящее время, но наша настоящая работа – контроль преступной деятельности со стороны Тени.

– Какой, например?

– Например, взрыв бомбы в казино «Катакомбы» в прошлом году или слезоточивый газ, распространенный в июне через систему вентиляции в пяти заведениях «Полосы». Нападение из засады на машину губернатора три месяца назад. Да, еще захват заложников на военно-воздушной базе. С этим я разобрался сам.

Он подул на костяшки пальцев, делая вид, что полирует их о рубашку, и в глазах его был тот маниакальный блеск, который я вскоре буду принимать за его альтер эго.

– Никогда ни о чем таком не слышала.

Он посмотрел на меня.

– Вот именно. Я нахмурилась.

– Так какое отношение это имеет ко мне? Ведь ваших бойцов растят и тренируют годами, чтобы сражаться с паранормальными преступлениями.

«Неужели я действительно это сказала?» Я покачала головой.

– Почему бы вам не найти кого-нибудь другого со знаком Стрельца.

– Арчера, Лучника, – поправил Уоррен.

– Ну, Арчера, – согласилась я, не заинтересовавшись семантическими различиями. – Найдутся такие, кто захочет выполнить эту работу.

– Ты отличаешься от всех нас. Об этом говорится в нашей мифологии, это изучают в школе, но никто из нас, даже в предыдущих поколениях, такого не видел. – Его глаза маниакально засверкали. Наклонившись вперед, он произнес: – У тебя есть качества, которые делают тебя исключительно опасной для наших врагов, Джоанна; возможно, очень возможно, ты сильней самых опытных и закаленных наших бойцов.

– Позволь угадать. Я могу перепрыгивать через дома. Летать быстрей самолета и бла-бла-бла.

– Верно, что ты родилась в день рождения твоей матери. – Уоррен не стал обращать внимание на мой сарказм, – но ты также родилась в день рождения твоего отца.

Я слегка опешила.

– Моего отца?

– Не Ксавье. Настоящего отца.

Я скрестила руки на груди и, более чем заинтересованная, настороженно и подозрительно посмотрела на него.

– И кем же он был?

– Не был, – ответил Уоррен, качая головой и нахмурившись. – Он есть. Он предводитель наших противников. Наш враг. Твой враг.

«Мой враг? – Я отодвинулась. – Что это значит? Еще двадцать четыре часа назад не подозревала о том, что у меня есть враги».

– Ты хочешь сказать, он как Батч и Аякс? Какой-то… демон?

– О, он гораздо хуже. – Лицо Уоррена потемнело. – И гораздо сильней. Наши отряды поредели. Наши бойцы убиты. Именно он в основном находит способы убивать наши знаки. В ответ нам приходится призывать все более молодых новобранцев – до того, как они становятся готовы. Но ты… возможно, ты и есть средство остановить его.

Я могу быть этим знаком, этим предзнаменованием, обеспечивающим превосходство над моим злым и могущественным отцом? Да, еще бы. Я потерла глаза, не могла сосредоточиться на разговоре, и вся обстановка расплывались.

– А что если я не желаю участвовать в этом вздоре о супергероях, борющихся со злом? Если хочу жить обычной жизнью, как все остальные… смертные?

– Ты правда этого хочешь?

– Да.

– Нет. Ты не можешь.

– Ты сказал, что я должна согласиться добровольно, – 8 возразила я.

Уоррен наклонил голову.

– Были такие, правда, редко, кто не хотел сражаться. Они знали все факты, выросли в Зодиаке, но решили уйти, пока еще не поздно. Существует процедура, болезненная и дающая побочные эффекты – впрочем, не больше, чем паксил,[26]26
  Паксил, или пароксетин, – антидепрессант, выпускающийся с 1992 года. – Прим. перев.


[Закрыть] – но она очистит твой мозг от сверхъестественных знаний и возможностей.

– Я этого хочу.

– Джо…

– Хочу! Немедленно! – Я не представляла, что буду делать дальше, но знала, что не хочу иметь ничего общего с миром кондуитов, врагов и астрологических супергероев.

– Джо, все такие операции проводились до метаморфозы. – Он покачал головой. – Для тебя слишком поздно.

Я опоздала на один день. Я встала: мне нужно было походить, подумать; нужен воздух и время; нужен кто-то такой, кто разбирался бы в этом. Я чувствовала себя попавшей в ловушку чужого мира, правила которого мне не знакомы. Я не владею языком звездных знаков и агентов Тени и не хочу им владеть.

– Послушай, я не хочу быть супергероическим уродом, как ты, понятно, Уоррен? Не хочу сражаться со злом, не хочу ощущать феромоны и убивать плохих парней. Я просто хочу домой! Хочу… хочу вернуть свою жизнь!

Он показал на дверь.

– Можешь уйти.

– И уйду, – заявила я, направляясь к выходу.

– Отлично.

– Отлично!

Он нанес прощальный удар.

– А ты знаешь, что, стоит тебе выйти отсюда, и ты будешь объявлена убийцей?

– Это была самозащита. – Я повернулась к нему. – Он напал на меня и убил мою сестру.

Уоррен мигнул.

– Я говорю не о Батче, Джоанна.

Я покачала головой, но движения мои стали неуверенными. Раскрыла рот, но ничего не сказала. Комната поблекла, и я почувствовала, как у меня подгибаются колени. Прислонилась к стене, дыша глубоко и медленно, пока не смогла снова стоять. «Я ошибалась, – подумала я, считая, – что у этого парня есть хоть какие-то характеристики, схожие с нормой. Он сумасшедший, как я и решила вначале».

– Тебя обвинят в смерти Оливии, – говорил между тем псих. – Твой истинный отец и все его приспешники. Они создадут улики, и ты ничего не сможешь сделать. А после суда, когда ты будешь в камере дожидаться смертельной инъекции, они найдут тебя по запаху – по смеси горечи и ненависти – и хладнокровно тебя убьют.

– Но я этого не делала.

– Твоя машина рядом с местом преступления.

– Ты сам велел мне оставить ее там! Он пожал плечами.

– Твои отпечатки там повсюду – на стакане с мартини и, я думаю, на теле твоей сестры. Особенно много их в спальне, где она была убита.

– Твоих тоже! – ответила я. – И отпечатки Аякса и Батча!

Он посмотрел мне в глаза. У меня расширились зрачки, перехватило дыхание: я вспомнила невероятно гладкие пальцы Батча.

– Дай мне твою руку, – прошептала я.

Уоррен протянул руку ладонью вверх. Хотя ладонь была жесткой и мозолистой, кончики пальцев были гладкими и блестящими, почти цвета перламутра. Я слегка потерла подушечку его большого пальца. Все равно что касаешься полированного мрамора.

– Ни у кого из нас нет отпечатков пальцев, Джо.

Я взглянула ему в лицо.

– У меня есть.

– Ты другая. Ты…

– Не говори «невинная», – процедила я сквозь стиснутые зубы. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой ничтожной.

– Я и не собираюсь, – негромко ответил он. – Я хотел сказать, что ты с опозданием пришла во все это.

Я не могла поверить. Нужно убираться. Должен быть выход.

– А как же мотив? Все, кто знает меня… знает нас… знает, что мы с Оливией любили друг друга. Я никогда не причинила бы ей зла.

– Ни за что?

– Нет!

– Даже за деньги?

– Зачем мне это? У меня есть свои.

– Но у нее больше.

– У нее…

Я замолчала и почувствовала, что бледнею.

– Сегодня тебя лишили наследства, верно?

Я понимала, что он играет роль адвоката дьявола. Понижала и в то же время видела, о чем он говорит: так это будет Выглядеть для всего мира.

– Откуда ты знаешь? – тихо спросила я.

– За тобой следили. – Он подвинулся, и я опустилась на кровать рядом с ним. – Согласно не подписанному пока еще завещанию Оливия должна была унаследовать всю империю Арчера. В этом увидят достаточный мотив для убийства.

– Но я не стала бы спорить.

– Ты боец. Ты агрессивна. И немного не в себе.

– Но такова половина населения, Уоррен!. Это не делает меня убийцей! – Я вспомнила Батча. – Это не делает меня ее убийцей.

– Но у тебя есть мотив. И ты была там.

– Батч тоже.

– Ты не сможешь это доказать. Ты этого не докажешь, – поправился он, прежде чем я смогла заговорить. – Наша кровь как вода. Она уходит в землю, питает почву, но от нее не остается ни следа. Поэтому в доме твоей сестры нет ни капли крови Батча. Теперь там нет и твоей крови. Только Оливии. И твои отпечатки.

Я с трудом глотнула.

– Я думала, ты мне поможешь.

– Я тебе и помогаю. Рассказываю, как все произойдет. Завтра утром это будет во всех телевизорах и газетах. «Дочь-наследница убита позавидовавшей ей сестрой». Твое лицо будет на страницах газет по всей стране. Ты прославишься.

Лучше бы я умерла.

– Или…

Я пристально посмотрела на него.

– Или что?

– Или я приму меры. Мы с тобой примем меры, – изменил он формулировку.

– Ты можешь вернуть ее?

– Нет. – Мягкое выражение его лица и доброта в этих коровьих карих глазах едва не убили меня. Я отвела взгляд. – Но мы можем сделать так, что мир не узнает, что произошло сегодня вечером. Это наша работа. Защищать жителей города от тех, кто может причинить им вред, как Батч Оливии. Сделать так, чтобы сверхъестественные события казались нормальными. Слышала когда-нибудь слова: «То, чего ты не знаешь, не может причинить тебе вреда»?

– Я в это никогда не верила. Он слегка пожал плечами.

– Потому, что ничего другого не знала.

Я осторожно встала, испытывая ноги, и повернулась к зеркалу, разглядывая женщину, которую в нем увидела. Если она и раньше показалась мне незнакомой, то теперь стала совершенно чужой.

– Меня посадят, – сказала я наконец, глядя на Уоррена в зеркало.

Он кивнул.

– Да, так они сделают.

– А как же ты? Что сделаешь ты?

– Мы сопротивляемся их действиям. Обычно успешно. Я горько рассмеялась. И закрыла глаза.

– Послушай, я понимаю, что тебе трудно все это принять. Дьявольщина, трудно даже тем, кто вырос с этим, а тут еще многое другое… – Он поднял руку, видя, что я открыла глаза. – Но тебе нужно решиться, и сделать это быстро. Ты необходима нам, мы хотим принять тебя в свою организацию, но ты должна прийти добровольно.

«Супергерой, – тупо подумала я. – Добро против зла. Агенты Тени. Сверхъестественные сражения».

– Не знаю.

– Хорошо. – Он вздохнул, и впервые я заметила на его загорелом лице и сутулых плечах следы усталости. – Хорошо, – повторил он. – Одно я могу для тебя сделать.

Я смотрела на него в зеркало.

– У тебя есть двенадцать часов до того, как вернется твой запах. Когда обращаешь кондуит против его хозяина, возникает очень необычное волшебство: ты можешь ходить по земле как призрак. Это называется ауреоль. Ни смертный, ни агент не может тебя увидеть, если ты не стоишь прямо перед ним. Это дар. Ты словно никогда не существовала.

Моя команда будет ждать тебя до рассвета. Это дает тебе время для принятия решения, Используй его. Подумай о том, что я сказал. Ты можешь отказаться от нашего предложения, но после этого мы ничего для тебя не сможем сделать.

Я наконец кивнула.

– Спасибо.

– Я буду здесь. Возвращайся ко мне с ответом… или считай свое возвращение ответом. В противном случае… – Он пожал плечами, выглядя искренне сожалеющим. – Ты предоставлена сама себе.