Текст книги "Оазис любви"

Глава 2

Чейз, обутый в ковбойские сапоги, переступил с ноги на ногу. Он рассматривал пассажиров, выныривающих из раструба выхода. С минуты на минуту должна появиться Аманда. Он поправил шляпу и развернул плечи. Состояние как у подростка на первом свидании. Так же вспотели от возбуждения ладони, то же нервное волнение и надежда на ночь впереди. Ну, все-таки надежды побольше, чем у неопытного подростка, с улыбкой подумал Чейз. В конце концов, они с Амандой стали любовниками десять месяцев назад.

Написанная от руки записка была очень короткой. «Если удобно, я хотела бы воспользоваться твоим предложением». И, кроме номера рейса и времени прибытия, больше ничего. Интересно, можно ли считать это продолжением отношений? Но зачем бы еще она приехала на ранчо? Аманда могла позволить себе отпуск в любом уголке мира. Подражая ее стилю, он послал ответ: «Встречу тебя у самолета». Вероятно, они с Амандой не нуждаются в словах; в ту ночь, когда они встретились, разговаривали их тела.

Оставалось радоваться, что она не приехала шестью неделями раньше, когда он только что появился на ранчо. Благодаря купаниям в пруду и массажу, который делала Ли Синглтон, старший конюх, его состояние стало много лучше. Вот было бы здорово, если бы спазм начался в самый неподходящий момент, например, когда они займутся любовью!

Чейз попросил Фредди Синглтон, сестру Ли и экономку на ранчо, зарезервировать для Аманды маленький коттедж, предназначенный для новобрачных. Он меньше всего думал о браке, но коттедж, стоящий в роще мескитовых деревьев в ста ярдах от главного дома, обещал уединение. Не такое, конечно, как занавешенная кабина грузовика в снежную ночь, но куда больше, чем гостевые комнаты в главном доме ранчо.

Непрерывный поток пассажиров иссяк, теперь появлялись только отдельные фигуры. У Чейза возникло тошнотворное чувство разочарования. Неужели Аманда передумала? Может быть, прочла сводки о погоде в Таксоне и решила, что солнце пустыни не подходит для ее нежной кожи? Чейз заранее подумал об этом и собирался следить, чтобы она не забывала надевать шляпу и одежду с длинными рукавами, когда будет выходить на открытое солнце. Сам он за шесть недель пребывания на ранчо загорел до бронзового цвета, но у Аманды кожа гораздо нежнее… Чейз облизал пересохшие губы и встал на цыпочки, чтобы глубже заглянуть в пустой туннель, ведущий к самолету. Наверное, надо кого-то спросить, была ли она на борту.

Но тут он увидел пламя рыжих волос; из темноты вышла женщина и направилась к нему. Сердце застучало, как паровой молот. Она выглядела такой же, какой он ее запомнил. Нет, еще красивее. Лицо освещало удивительное сияние, а волосы пылали, как солнце Аризоны. Надо запомнить и сказать ей эти слова.

Остальную часть фигуры Чейз пока еще видел плохо. Аманда перекинула через плечо большую сумку и что-то несла, прижимая к груди. Чейз посмотрел на сверток. Он выглядел очень похожим на…

Воздух с шумом вырвался из груди. Чейз схватился за спинку кресла, чтобы не упасть, и, стиснув зубы, вытаращил глаза на извивающийся сверток у нее в руках. О Боже! Боже!

Аманда медленно приближалась, не сводя с него голубых глаз.

Чейз напрягся и подался вперед, будто стоял против сильного ветра. У нее ребенок! Его ребенок! От взрыва эмоций закружилась голова и подогнулись колени.

Пока она подходила, в сознании возникали и исчезали, будто дым костра, обрывки вопросов. Наконец он сосредоточился на самом костре. Злость от встречи с предательством сжигала его.

– Привет, Чейз, – словно запыхавшись, выдохнула Аманда.

Он смотрел на нее и дрожал от ярости.

– Лгунья, – мертвым от шока голосом произнес он. Малыш начал плакать.

Не лучшее начало, подумала Аманда, стараясь не отставать от Чейза, широкими шагами устремившегося к отделению выдачи багажа. Выражение его лица напомнило ей ураган, который изредка налетал на летний коттедж ее родителей на Лонг-Айленде. Он очень изменился, стал выше, мускулистее и определенно более загоревшим, чем она запомнила. Ковбойский костюм ему шел, но Аманда не сомневалась, что улыбка, способная завоевать главный приз, сегодня не осветит его лица. Не увидит она и ямочек на щеках, которые очаровали ее в прошлый раз.

– Если ты позволишь, я попробую объяснить, – начала она, повысив голос, чтобы перекрыть плач Бартоломью.

– Не здесь, – буркнул он, глядя на транспортер, по которому проплывал багаж. – Как выглядят твои чемоданы?

– Кожа цвета бургундского вина от Луи Виттона, – ответила Аманда. – И еще корзина, чтобы носить малыша.

– И наверняка все сделано на фирме Кэлвина Клайна. – Чейз хрипло хохотнул. – Просто надо искать самые дорогие чемоданы, вот и все.

Аманда отвернулась, чтобы скрыть слезы, неожиданно брызнувшие из глаз. В этом крылась истинная причина, почему она решила держать Бартоломью в секрете от Чейза. Аманда всегда понимала, что не удастся перекинуть мост через социальную пропасть, разделявшую их. По-видимому, он не уважал ее стиль жизни. А она в свою очередь, хотя и пыталась не быть снобом, вряд ли могла бы принять его образ жизни. Она прижалась мокрыми щеками к личику Бартоломью, и мальчик постепенно затих, тычась в нее губами в поисках еды.

– Пойдем, – раздался за спиной резкий голос Чейза.

Она оглянулась. Чейз стоял, держа два больших чемодана так, будто они наполнены воздухом; корзину для малыша он зажал под мышкой. Аманда направилась к выходу, где ее ослепил солнечный свет.

– Закрой малыша, – приказал Чейз.

– Я так и собиралась, – огрызнулась Аманда. Хватая ртом воздух, она набросила простынку на лицо Бартоломью. Они вышли в пекло, раскаленное как печь. Пейзаж вокруг аэропорта украшали несколько деревьев с листьями, похожими на кружева, а над ними возвышались гигантские кактусы, напоминавшие ракеты. Аманда видела открытки с такими кактусами и сейчас пыталась вспомнить название этих растений.

Прежде чем перейти улицу, Чейз оглянулся и посмотрел на нее.

– У тебя нет шляпы или чего-нибудь такого? – сдержанно спросил он.

– Нет. – Под его взглядом Аманда опустила голову. – И солнечные очки в сумке с детскими вещами.

С глубоким вздохом он поставил на землю чемоданы, на них – корзину, потом наклонился и открыл сумку, висящую у нее на плече. Воздух наполнился запахом детской присыпки. Чейз наконец нашел очки, расправил дужки и водрузил Аманде на переносицу. Когда он склонился над ней, она заметила в расстегнутом вороте рубашки медальон на цепочке из оловянного сплава, лежащий среди черных завитков волос на груди. Она помнила этот медальон, а в тот вечер подумала, что его вид смутно знаком ей, хотя она и не могла сказать, почему.

– Ну вот.

При других обстоятельствах Чейза можно было бы принять за нежного супруга. Проходившая мимо женщина посмотрела на них и улыбнулась.

Аманда прикусила губу, чтобы подавить всхлип отчаяния. Хватит! Ей еще предстоит хлюпать носом, а сейчас надо прекратить дурацкий скулеж. Подруги, у которых были дети, предупреждали, что для женщин с грудными детьми типичны приступы слез. Но Аманда не хотела быть типичной. На ее взгляд, слезами ничего не добьешься, разве что выдашь свою уязвимость. Она одинокая мать и хочет таковой оставаться. Надо быть стойкой.

Чейз вел их через сад с кактусами к разбитому фургону с остатками рогов там, где на капоте должно быть украшение. Открыл дверцу, на которой слова «Истинная любовь – ранчо для гостей» окружали сердце, пронзенное стрелой. Будь у Аманды настроение получше, она никогда бы не пропустила такой случай посмеяться.

Она поставила ногу на подножку и в тот же момент поняла, что с Бартоломью на руках ей ни за что не влезть в фургон. Но туг Чейз обхватил ее за талию и вместе с малышом подсадил на сиденье. Аманда вспомнила его руки. Сочетание нежности и силы, которое много месяцев назад заставило ее жаждать его ласк.

В фургоне было душно, и Аманда развернула малыша. Тот начал вертеться и сморщился, готовясь издать мощный вопль протеста. Раздались два тяжелых удара. Это Чейз бросил сзади багаж и закрыл двери.

– Я установлю корзину малыша прямо за тобой. У нас в Аризоне такие правила. Дети обязательно должны быть привязаны.

– Мне не нужны правила, чтобы знать это. – Аманда наблюдала, как он закрепляет место для малыша. – Скоро мы попадем на ранчо?

– Чуть больше чем через час. Зависит от движения.

– Он очень голодный, – объяснила она. – Надо бы его покормить, прежде чем мы поедем.

– Мальчик? – У Чейза замерли руки.

– Да.

Он опустил голову и ничего не сказал.

– Его зовут Бартоломью, – добавила Аманда.

– Бартоломью – и дальше? – Чейз медленно поднял голову и посмотрел на нее.

– Дрейк. – Аманда сглотнула. Чейз кивнул и снова отвернулся, чтобы закончить дело. Когда он сел за руль, Бартоломью начал плакать.

– Сейчас выеду отсюда и найду где-нибудь место в тени, – пробормотал Чейз, включая мотор и пуская на полную мощность кондиционер.

Через несколько минут он подрулил к парковке возле отеля недалеко от аэропорта. Аманда с удивлением увидела зеленую траву Отель окружали не кактусы, а высокие раскидистые деревья. Чейз поставил фургон в тенистое место рядом с весело журчащим фонтаном и опустил свое окно. Аманда передвинула орущего Бартоломью на левую руку, а правой попыталась открыть окно со своей стороны. Но оно не поддавалось.

– Подожди. Я открою. – Голос звучал недовольно.

Чейз перегнулся через ее колени и нажал на ручку. Стекло поехало вниз. В фургон ворвался прохладный ветерок от фонтана. Чейз выпрямился, но Аманда успела вдохнуть запах его лосьона после бритья. Мужчины, с которыми она обычно встречалась, пользовались ароматами от модных дизайнеров. Мятный запах недорогого лосьона Чейза в ее сознании был неотделим от безумного наслаждения. Даже слабое дуновение этого запаха возбуждало Аманду. Но об этом он не должен знать, твердо решила она.

– Спасибо, – проговорила Аманда, берясь за пуговицы блузки.

Чейз отвернулся, когда она расстегнула лифчик для кормящих матерей и дала Бартоломью грудь.

Крик младенца немедленно перешел в нежное причмокивание. Свежий ветерок и всплески воды в фонтане несли с собой желанную прохладу, и во время кормления Аманда начала расслабляться.

Она посмотрела на Чейза, уставившегося в окно. Он опирался локтем на дверцу, а подбородок положил на руку.

– Прости, что это свалилось на тебя так неожиданно, – начала она, – но телефонный разговор или письмо казались мне неподходящими для такого сообщения.

– Еще с той ночи ты знала, как связаться со мной, – бросил Чейз, не глядя на нее. – Мы могли бы встретиться за чашкой кофе месяцы назад, если бы ты захотела сказать мне об этом лицом к лицу.

– Правда в том, что я вообще не собиралась тебе говорить.

– Это скверно, Аманда. – У Чейза набухли желваки.

– Но я не знала тебя!

Ее громкий возглас озадачил Бартоломью, он потерял сосок и начал плакать. Аманда снова дала ему грудь, бормоча успокаивающие слова. Когда она подняла голову, Чейз смотрел на нее с такой жаждой в зеленых глазах, что у нее перехватило дыхание.

– Не знала? – повторил он.

Нет, она знала его. Той ночью в грузовике она почувствовала железную волю, с которой ей, вероятно, пришлось бы столкнуться, если бы речь зашла о ребенке.

– Я… я собиралась сделать аборт, – продолжала она.

– Не сказав мне? – очень тихо спросил Чейз. Все его тело будто окаменело.

– Я боялась, что ты попытаешься отговорить меня.

– Ну и что же? – За вопросом, произнесенным ровным голосом, скрывалась стальная нотка гнева. – Я имел право знать, принять участие в решении. Я просил тебя именно об этом, помнишь? Мы обсуждали этот вопрос, и ты обещала мне сообщить, если забеременеешь.

– Ну, как видишь, я не смогла пойти на это. – Она вздохнула и погладила вспотевшие волосенки Бартоломью.

– Когда он родился?

– В тот день, когда ты звонил.

– В день, когда я звонил? – Чейз рывком повернулся к ней. – Но ведь было всего восемь месяцев!

– Он родился преждевременно. Раньше на месяц. Когда я разрешилась, его неделю подержали в больнице. Но теперь он уже наверстал в развитии. – Она не могла сдержать гордости в голосе, глядя на малыша, которого кормила. – Педиатр говорит, что он именно такой, каким должен быть младенец в два месяца.

– Или ты снова лжешь, или он сын кого-то другого.

– Как ты смеешь предполагать подобное? – Аманда резко вскинула голову.

От его хриплого смеха Бартоломью изогнулся у нее на руках, но ей удалось успокоить его.

– Какие у меня основания верить тебе? Или ты солгала мне по телефону в тот день, или лжешь сейчас. Так когда?

Единственное, о чем ей хотелось сказать ему, так только о том, чтобы он отвез ее назад в аэропорт. И немедленно. Но она вспомнила Дженис и маленькую Клару. Ради Бартоломью она должна выдержать.

– Малыш – твой сын. – Она любовно разглядывала довольное лицо Бартоломью. – Достаточно посмотреть на него, чтобы убедиться.

Чейз помолчал, потом тяжело вздохнул. Аманда повернулась к нему. Он снова смотрел в окно. И когда сглотнул, кадык поднялся и опустился.

– Почему ты не сказала мне? – натянутым тоном повторил он вопрос.

Мысленно Аманда приготовилась к этому разговору, зная, что он будет не из легких.

– Потому что никто не знает о том, что случилось в ту ночь. И я бы предпочла, Чейз, чтобы никто не знал.

Ответил он не сразу, а когда заговорил, тон стал жестким.

– Ты это делаешь для того, чтобы обвести вокруг пальца другого парня? Пусть думает, что Бартоломью его сын?

У Аманды перехватило дыхание, и она посмотрела прямо на него.

– Я никогда не сделаю такого.

– Потому что связь со мной бесчестье? – Сарказм сочился из каждого слова Чейза.

Она сдержалась и с честью выдержала его презрительный взгляд.

– Я сделала то, что считала лучшим для нас обоих. Когда ты придешь в себя от шока, ты поймешь, что я права.

– И что же ты сделала, Аманда?

– Я всем сказала… – она помолчала и прокашлялась, – я всем сказала, что мои биологические часы нетерпеливо тикали и я пошла в банк спермы, чтобы стать матерью, а не ждать, когда встречу подходящего мужчину.

– Милостивый Боже!

– Это самое лучшее! Мы с тобой из разных миров. По-моему, мы об этом договорились, когда ты довез меня до квартиры на следующее утро. И появление ребенка ничего не меняет.

– Черт возьми, как это не меняет! Мы говорили о следующей встрече. Я что-то не помню, чтобы отказывался от своих прав на отцовство.

– Ох, Чейз, ты не представляешь, как бы отреагировали мои родители! – Опять навернулись слезы и сдавило горло. – Я не могу признаться им, что я…

– Отдалась дальнобойщику с плохой репутацией посреди той чертовой снежной ночи?

– Нет…

– Да! Это именно то, что ты имеешь в виду. – Зеленые глаза вспыхнули. Что-то похожее на боль мелькнуло в них. Потом выражение стало жестким. – Мне понятно, что такая женщина, как ты, никогда не признается в одноразовом сексе в кабине грузовика. Правильно?

– У тебя получается, будто я сноб. Я совсем не такая.

– Той ночью ты и не была такой, леди. – Смех прозвучал горько, а голос внезапно охрип. – Фактически я чувствовал, что у меня в руках лежит полнокровная женщина. А потом обнаружил, что ты просто трусливая маленькая девчонка. Но – все о'кей. Ты была лучшей из всех, кто лежал подо мной.

– Ты не можешь быть таким жестоким. – Слезы наполнили глаза.

– Я дальнобойщик, дорогая. Мы все жестокие. Разве ты не слышала об этом?

Не выдержав колючести его глаз, Аманда отвернулась. Сидя спиной к Чейзу, она приложила Бартоломью к другой груди.

– Ну, так расскажи мне. – Он провел пальцем по ее позвоночнику поверх влажной ткани тонкой блузки из хлопка. Аманда вздрогнула. – Что привело тебя в Аризону? Проголодалась по любви дальнобойщика?

Аманда подавила гнев, чтобы снова не напугать сынишку.

– Будь у меня свободные руки, дала бы тебе пощечину за такое предположение, – бросила она через плечо.

– Так, значит, не по этой причине ты прилетела в такую даль? Ну конечно. Я всего лишь тупой водитель, поэтому не могу вообразить другой причины. Ты не нуждаешься в деньгах, и тебе не нужно мое имя. Так что еще тебе понадобилось, кроме моего тела?

– Ты прекратишь или нет? – прошипела Аманда.

– Послушай, ты, мисс Дрейк, и хорошенько послушай. Едва ты вышла из самолета с моим сыном на руках, как объявила, что все вокруг считают, будто его папа донор из банка спермы. Вот с той секунды ты потеряла право диктовать мне! А сейчас скажи, зачем ты приехала, и мы сбережем время – и твое, и мое. Тогда я посажу тебя на следующий самолет в Нью-Йорк и займусь своей жизнью.

Аманда пожала плечами. Если она думала, что он воспримет новость о сыне легко и цивилизованно, как сделали бы ее другие друзья-мужчины, то, увы, просчиталась. Что ж, в глубине души она знала, что ее ждет. Человек, умевший любить с такой полной самоотдачей, и ненавидеть будет так же. По-прежнему продолжая сидеть спиной к нему, Аманда глубоко вздохнула.

– Мне необходимо знать, есть ли в твоей семье наследственные болезни, кто чем болел из твоих предков. Случай с подругой убедил меня, что с моей стороны было бы безответственностью растить сына, не зная его генетической предрасположенности к какой-то опасной для жизни болезни.

– Вот что меня удивляет, так это почему ты не прислала мне подробную анкету.

Об этом она тоже думала, если честно.

– Боялась, что ты не ответишь. – Или прикатишь в Нью-Йорк и начнешь бороться со мной, мысленно добавила она. – А потом… мне казалось, что это немного… холодный подход.

– Неужели? И ты притащилась сюда, чтобы, пока получаешь сведения, помахать у меня под носом моим сыном, а потом быстренько увезти его. Какое у тебя, Аманда, доброе сердце!

Аманда стиснула зубы и вознесла молитвы Богу, чтобы дал ей силы не прикончить этого типа, который обладал нужными ей сведениями.

– Я пыталась сделать так, как лучше для нас обоих. Когда-нибудь, наверное, ты тоже это поймешь.

– Уверен, что ты никому не открыла истинную причину, зачем ты отправилась в Аризону, – заметил Чейз.

– Я сказала, что мне нужен отпуск и что я слышала много хорошего об этом ранчо для гостей.

– Твои друзья и семья, должно быть, еще более тупые, чем я, если они клюнули. – Хриплый смех звучал совсем не весело. – На ранчо в Аризону в июле? С младенцем?

– Меня всегда зачаровывал Запад. Осталось еще две недели моего послеродового отпуска. И агентство предложило, чтобы я совершила маленькое путешествие. Мать считала, что надо поехать в Колорадо. Но я убедила ее, что мечтаю посмотреть на гигантские кактусы, у которых руки в боки. Вроде тех, что растут в аэропорту. – Наконец-то Аманда вспомнила их название:

– Сахуарос.

– Ты произносишь название с «х». Сагуарос, – поправил он.

– Вот как!

– Я тоже говорил не правильно, когда приехал сюда. – Голос Чейза стал мягче.

Бартоломью все слабее тянул сосок. Аманда убрала грудь, застегнула блузку и начала похлопывать малыша по спине. И газики вышли, громко, как призывный вопль самца-лягушки в брачный период.

– Боже, это он!

Аманда взглянула на Чейза и невольно улыбнулась.

– Ты подумал, что это я?

– Господи! Такой звук мог издать только дальнобойщик, налившийся пивом. – В глазах у Чейза мелькнуло искреннее изумление.

– Да, только он налился молоком. – От этих минут общего восторга у Аманды перехватило дыхание. Она даже не представляла, что упускает. Слезы снова затуманили глаза. Она отвернулась и принялась гладить Бартоломью спинку, пока он не расслабился и не уснул. – Так ты предоставишь мне сведения, какие нужны? – спросила она, не глядя на Чейза.

Тот не ответил.

– Понимаю, ты огорчен, но медицинские сведения о твоей семье и правда очень важны.

Никакого ответа.

Аманда искоса взглянула на Чейза и увидела, что он уставился вперед, сжав руками руль. По лицу ничего прочесть не удалось.

– В наружном кармане чемодана, того, что поменьше, есть блокнот, – продолжала она. – Если хочешь, возьми его и напиши все, что знаешь. А потом можешь отвезти меня в аэропорт, и я закажу билет в Нью-Йорк. Я понимаю, что не должна оставаться здесь дольше, чем необходимо.

– У тебя кто-то есть? – наконец спросил Чейз, не меняя позы.

– Под «кто-то» ты имеешь в виду мужчину? – Сердце у нее екнуло от скрытого смысла вопроса. Удивило, что в таком разъяренном состоянии, в каком был Чейз, ему захотелось узнать нечто подобное. – Нет, я ни с кем не встречалась с тех пор, как обнаружила, что беременна. Начинать отношения казалось лишним усложнением жизни.

Чейз посмотрел поверх ее головы.

– Ты говорила, что хочешь посмотреть на сагуаросы, или это была очередная ложь?

– У меня нет привычки лгать! – Аманду обидело столь неожиданное обвинение. – Клянусь, если бы у меня не спал на руках ребенок, я бы…

– Если бы у тебя не спал на руках ребенок, тебя бы здесь не было, так?

– Так, – призналась она.

– Я продал грузовик и вложил деньги в ранчо. Хотя тебе это все без разницы.

– С чего бы я завязала отношения с мужчиной в Аризоне? Моя профессия и карьера связаны с Манхэттеном. – И почему сегодня ее объяснение звучит так принужденно? Обычно Аманде доставляло удовольствие упоминать о том, чего она достигла. – А потом, Чейз, у нас нет ничего общего. Мы установили это десять месяцев назад.

– О'кей, кроме одного. – Его взгляд скользнул по Бартоломью. Потом он оценивающе взглянул на нее. – Ох, по-моему, Аманда, у нас есть общее в двух вещах. Даже ты не сможешь отрицать. Мы провели несколько часов, доказывая это друг Другу.

– Секс – недостаточная основа для отношений. – Аманда покраснела. – Ты это так же хорошо знаешь, как и я-Я всегда считал, что это чертовски хорошее начало. Но не хотел бы связываться с твоими предрассудками.

Сердце непослушно бухало в груди, как она ни старалась оставаться холодной. Конечно, нет большего счастья, чем Бартоломью, но… какой же все-таки она была дурой, когда той ночью, в бурю, поддалась порыву! Сейчас ни в коем случае нельзя допустить, чтобы здравый смысл снова покинул ее. Нужно добиться необходимых сведений, а потом вернуться к своей упорядоченной жизни.

– Черт с ним, с блокнотом, – проговорила Аманда. – Только скажи, что ты знаешь. У меня хорошая память.

– А у меня нет.

– Что ты имеешь в виду? – У нее сжалось сердце.

– Я не могу моментально выдать тебе эти сведения. Нужно время, чтобы подумать, спросить у людей… Так ты хотела посмотреть на сагуаросы или нет?

– Неважно. – Аманда предвидела, куда приведет его предложение. – По-моему, будет лучше, если мы расстанемся как можно скорее. Меня вполне устроит письмо. Теперь ты знаешь, что мне нужно, и можешь прислать сведения в агентство.

– Испугалась, Аманда?

– Чего? – Пульс опять помчался как бешеный. В ответ Чейз понимающе улыбнулся, продемонстрировав знаменитые ямочки. – Конечно, нет!

– Тогда, позволь, я привяжу малыша в детской корзине, и мы поедем на ранчо. А по дороге я покажу тебе сагуаросы.