Текст книги "Нахимов. Гений морских баталий"

Обстановка в ханстве еще более накалилась. Шагин-Гирей при поддержке Турции был свергнут и бежал в Керчь под защиту русского гарнизона. Потемкин, давно говоривший о необходимости присоединения Крыма к России, решил воспользоваться ситуацией. В одной из записок императрице Потемкин писал: «Татарское гнездо в сем полуострове от давних времен есть причиною войны, беспокойств, разорений границ наших, издержек несносных, которые уже в царствование Вашего величества перешли только для сего места более двенадцати миллионов, включая людей, коих цену положить трудно…»

Потемкин послал в ханство войска, восстановившие Шагин-Гирея на троне. Хан развернул широкий террор против своих противников, что грозило новой вспышкой недовольства. Потемкин в записке к Екатерине II писал в этот период: «Ежели не захватить ныне, то будет время, когда все то, что ныне получили даром, станем доставать дорогой ценою… Крым положением своим разрывает наши границы… Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставить… С Крымом достанете и господство в Черном море…» В декабре 1782 г. Екатерина подписала рескрипт Потемкину о необходимости присоединения Крыма «при первом к тому поводе».

8 апреля 1783 г. в Петербурге был издан манифест, провозгласивший присоединение Крымского ханства к России. К августу процесс присоединения был завершен. Началось быстрое заселение и освоение и этих территорий.

Подготовка к присоединению Крыма проходила в обстановке секретности, все европейские страны были поставлены перед свершившимся фактом и вынуждены были признать расширение границ России. Стамбул признал манифест о присоединении Крыма 10 июня 1783 г.

По указу Екатерины II от 2 февраля 1784 г. на территории Крымского ханства учреждалась Таврическая область (преобразованная в 1802 г. в губернию), область (губерния) делилась на 7 уездов, из которых большинство располагалась на полуострове (Симферопольский, Левкопольский, Феодосийский, Евпаторийский, в 1837 г. из Симферопольского выделился Ялтинский уезд).

Императорским указом 22 февраля 1784 г. татарской знати были даны права российского дворянства. Муллы и другие духовные лица были освобождены от налогов, а простые татары и ногайцы были приравнены по своему положению к различным категориям крестьян Российской империи. Но крепостного права в Крыму практически не было: к 1861 г. в Таврической губернии насчитали всего 5100 крепостных, т. е. 4 % всего сельского населения. Татары имели право собственности на движимое и недвижимое имущество. Поселяне, обрабатывающие помещичьи наделы, могли оставить их после выполнения договорных работ.

В начале мая 1783 г. перед Ахтиарской бухтой появились корабли под русским флагом. Это была эскадра Азовской флотилии под командованием участника Чесменского сражения вице-адмирала Ф.А. Клокачева. «При самом входе в Ахтиарскую гавань, – писал он, – дивился я хорошему ее с моря положению, а вошедши и осмотревши, могу сказать, что во всей Европе нет подобной сей гавани – положением, величиною и глубиною. Можно в ней иметь флот до 100 линейных судов. Словом сказать, лучшее нельзя найти к содержанию флота место… Без собственного обозрения нельзя поверить, чтоб так сия гавань была хороша». Именно здесь началось строительство нового города, получившего в 1784 г. название Севастополь – «Знаменитый город».

Впечатляющие успехи России на юге были продемонстрированы во время знаменитого путешествия Екатерины II в Новороссию и Крым в 1787 г. Вместе с императрицей ехали не только многочисленные придворные, но и дипломаты и многие другие иностранцы, включая австрийского императора Иосифа II. Царица и ее спутники могли видеть возникшие в еще недавно пустынных степях города и села, засеянные пшеницей поля, пасущиеся стада скота. Несмотря на легенду о «потемкинских деревнях», достижения России оказались несомненными и очевидными. Особенно большое впечатление произвел Черноморский флот, мощь которого была продемонстрирована императрице в Севастополе.

Известия о поездке Екатерины стали последней каплей для османских политиков. Не смирившаяся с потерей Крымского ханства, подталкиваемая враждебными России европейскими державами, Турция решила нанести удар Российской империи и восстановить свои позиции на севере. Началась очередная Русско-турецкая война (1787–1791).

Османский флот направился к берегам Крыма, имея на борту не только французских, но и английских офицеров. В сентябре 1787 г. турецкая армия высадилась на Кинбурнской косе. Обороной мыса Кинбурн командовал генерал А.В. Суворов. Он был тяжело ранен, но лично повел солдат в атаку, десант был смят и отбит, но флот продолжал блокировать побережье Крыма. Победа русского флота под командованием Ф.Ф. Ушакова у острова Фидониси в 1788 г. сняла блокаду побережья Крыма, затем последовали победы у острова Тендра в Керченском проливе в 1790 г. и у мыса Калиакрия в 1791 г. Морские победы Ф.Ф. Ушакова сорвали попытки турок высадить десант на крымском побережье.

Решающее значение в войне имело взятие Г.А. Потемкиным крепости Очаков в конце 1788 г. А.В. Суворов нанес поражение туркам под Фокшанами и Рымником в 1789 г. Русские войска вышли к Дунаю и 22 декабря 1790 г. овладели Измаилом.

Турция вынуждена была просить мира, который был заключен в Яссах 29 декабря 1791 г. По условиям Ясского мира к России отходило побережье Черного моря до Днестра, султан отказывался от притязаний на Грузию и Крым, полностью подтверждал Кючук-Кайнарджийский договор. Россия решала проблему выхода к Черному морю.

После присоединения к России Крым из враждебного плацдарма на южной границе России, из постоянного очага грабительских набегов стал важным опорным пунктом России на Черном море, прочно обеспечивающим использование южных морских путей. В ХIX в. происходил довольно быстрый рост населения Крыма за счет главным образом переселенцев. По переписи 1897 г. на полуострове проживали примерно равное количество русских и крымских татар. События Крымской войны были самым тяжелым испытанием для всех жителей полуострова.

Становление героя

Павел Степанович Нахимов родился 30 июня 1800 г. в селе Городок Вяземского уезда Смоленской губернии в семье отставного майора. Он был предпоследним из восьми детей небогатого помещика, секунд-майора Степана Михайловича Нахимова и Феодосии Ивановны Нахимовой (урожденной Козловской). Считается, что предки будущего адмирала по отцовской линии были выходцами из Малороссии.

После получения домашнего начального образования отец решил отдать сына в Морской шляхетский корпус. В 1813 г. Павел подал прошение о зачислении себя кандидатом для поступления. Но из-за нехватки мест поступить сразу не удалось. Лишь спустя два года его включили в списки воспитанников корпуса, находящегося на петербургском Васильевском острове. Нахимов был произведен в гардемарины. Перед зачислением в корпус летом 1815 г. он совершил плавание в качестве волонтера на бриге «Симеон и Анна». В 1816 г. гардемарин Нахимов вновь плавал на этом бриге в Финском заливе.

В 1817 г. на фрегате «Феникс» под командой одного из лучших морских офицеров того времени Дохтурова, в числе немногих лучших учеников, Нахимов впервые отправился в плавание к берегам Швеции и Дании. Вскоре после возвращения он был произведен в унтер-офицеры, а в феврале 1818 г. выдержал экзамен на мичмана шестым по выпуску и был назначен во 2-й флотский экипаж. В нем он служил на берегу в течение двух лет. В 1820 г. Павел Нахимов плавал по Балтике на тендере «Янус».

В начале своей морской карьеры плавание молодого офицера ограничивалось Балтийским морем и сухопутным «хождением» из Кронштадта в Архангельск в команду строившегося там судна и обратно. И лишь в 13 марта 1822 г., получив назначение на фрегат «Крейсер», Нахимов смог принять участие в кругосветном плавании. Оно продолжалось с 24 июня 1822 г. по 7 августа 1825 г.

Руководил походом Михаил Петрович Лазарев, уже снискавший европейскую известность своими кругосветными плаваниями. Будущие герои Крымской войны П.С. Нахимов, В.А. Корнилов и В.И. Истомин по праву считали его своим главным учителем морской науки. Кругосветное путешествие продолжилось более трех лет. Фрегат «Крейсер» предназначался для охраны российских владений в Северной Америке, а следовавший с ним шлюп «Ладога» – для доставки грузов на Камчатку и на Аляску. Осенью 1823 г. «Крепость» прибыла в Ново-Архангельск – столицу Русской Америки.

Современники считали, что попасть в экипаж корабля, отправляющегося в кругосветное плавание, в то время без протекций было почти невозможно. Однако известно и то, что у юного Павла Нахимова никакой протекции не имелось. Очевидно, молодой мичман обратил на себя особое внимание начальства. По воспоминаниям сослуживцев, Нахимов с первых дней плавания нес службы практически по 24 часа в сутки, «никогда не вызывая упреков за желание выслужиться со стороны товарищей, быстро уверовавших в его призвание и преданность самому делу». Отношение Нахимова к службе можно охарактеризовать словами знаменитого историка Е.В. Тарле: «Никакой жизни, помимо морской службы, он не знал и знать не хотел и просто отказывался признавать для себя возможность существования не на военном корабле или не в военном порту. За недосугом и за слишком большой поглощенностью морскими интересами он забыл влюбиться, забыл жениться. Он был фанатиком морского дела, по единодушным отзывам очевидцев и наблюдателей».

Во время плавания П.С. Нахимов был произведен в лейтенанты (март 1823 г.). В ноябре 1823 г. во время похода вдоль берегов Северной Америки лейтенант с риском для жизни участвовал в попытке спасения матроса, упавшего за борт. Вот как развивались эти события по описанию очевидцев.

При сильной боковой качке за борт упал канонир Давыд Егоров. Фрегат был на полном ходу. Пока его привели к ветру, он успел отойти от выпавшего за борт артиллериста довольно далеко. За борт выбросили множество предметов, в том числе небольшую лестницу, за которую Егоров ухватился. При сильном волнении спускать шлюпку было опасно. Оставалось посадить в нее 6 матросов-гребцов и офицера и обрубить снасти, на которых она висела, в тот момент, когда корабль наклонится на сторону, где была подвешена шлюпка. По свидетельству Завалишина, чья вахта была в этот момент, Нахимов по его просьбе отправился на шлюпке, хотя был старше Д.И. Завалишина (известного декабриста и автора «Записок») и на баке имелся подвахтенный мичман. До плавающего в океане человека осталось метров 10, когда тот выпустил лестницу из рук. Что это было – судорога или нападение акулы, осталось неизвестным. Когда шлюпка со спасателями пыталась пристать обратно к борту фрегата, ее разбило и Нахимов с гребцами едва успели схватиться за снасти и взобраться на палубу.

В октябре 1824 г. «Крейсер» был сменен прибывшим из России шлюпом «Предприятие», обогнул мыс Горн, зашел в Бразилию и прибыл в Кронштадт 5 августа 1825 г. За это плавание Нахимов получил орден Владимира 4-й степени.

После отпуска Нахимов был назначен на 74-пушечный корабль «Азов», который в то время строился на Архангельских верфях. Командиром корабля стал известный мореплаватель, первооткрыватель Антарктиды М.П. Лазарев, который также участвовал в заключительной стадии строительства судна. В качестве пробного плавания «Азов» осенью 1826 г. сделал переход из Архангельска в Кронштадт. Здесь П.С. Нахимов был переведен в 13-й флотских экипаж.

В 1827 г. «Азов» был включен в состав русской эскадры, которой предстояло совместно с английской и французской эскадрами действовать у берегов Греции, добиваясь исполнения Турцией Лондонской конвенции. Перед отплытием из Кронштадта на палубе «Азова» побывал Николай I и приказал в случае начала военных действий поступить с противником по-русски.

К юго-западному побережью Греции приблизилось три эскадры: русская под командованием контр-адмирала Л.М. Гейдена (первоначально Д.Н. Сенявина), английская вице-адмирала Э. Кодрингтона и французская контр-адмирала А.Г. де Риньи. На западном побережье Пелопонесса, в Наваринской бухте Ионического моря находилась важнейшая военно-морская база османов.

Эскадра Гейдена – при начальнике штаба М.П. Лазареве – в составе «Азова», «Иезекииля», одинаковых с ними «Гангута» и «Александра Невского», 4 фрегатов: «Константина», «Елены», «Проворного», «Кастора» и корвета «Гремящего» прибыла в Средиземное море на соединение с эскадрами англичан и французов.

Эскадры воссоединились у берегов Греции у острова Занте 2 октября. Общее командование принял английский вице-адмирал Эдуард Кодрингтон; Гейден, как старший по чину, и де Риньи поступили в его распоряжение.

Выполняя волю своих дворов, командующие британской и французской эскадрами старались не вступать в сражение с турецким флотом. Русская же эскадра в любом случае намеревалась атаковать флот турок, даже самостоятельно, а это могло повысить престиж России в глазах мировой общественности, возмущенной зверствами турок в Греции. Командующим союзными эскадрами не оставалось ничего другого, как следовать в фарватере русской политики.

Под командованием Кодрингтона до образования единой англо-французско-русской эскадры находились 3 линейных корабля, включая 84-пушечный флагман «Азия», 3 фрегата, один шлюп, 4 брига. Суммарное количество орудий – 456. Под началом французского адмирала были 3 линейных корабля, 2 фрегата, один бриг, одна шхуна. Общее количество пушек – 352; у Гейдена – 490 орудий. Таким образом, объединенная эскадра имела 1300 орудий.

Турецко-египетский флот на первый взгляд казался значительно более мощным: 5 линейных кораблей, 15 фрегатов, 26 корветов, 11 бригов, 5 брандеров несли на своих палубах 2106 пушек. Флот султана сосредоточил свои силы в Наваринской бухте – на западе Мореи, – что дополнительно усиливало его артиллерию за счет пушек Наваринской крепости и орудий на острове Сфактерия.

Приблизительно подобным было и соотношение в живой силе – не считая гарнизонов крепостей и 25-тысячного регулярного турецко-египетского войска, собранного главнокомандующим Ибрагим-пашой – порядка семнадцати с половиной тысяч у Кодрингтона и 21 960 человек у неприятеля.

Необходимо добавить к кораблям турок еще 31 транспорт – теперь все! Конечно, если не считать того, что подданные повелителя правоверных и не собирались выходить из бухты в открытые воды, батареи же на острове Сфактерия и другие береговые укрепления, вкупе со стоящими тут же брандерами, закупоривали узкую горловину бухты, тем самым принуждая противника, входящего в нее кильваторной колонной по одному кораблю, проходить фактически сквозь строй плотного огня почти в упор.

И все же союзники были настроены весьма решительно. Впрочем, как и их противники. Последняя попытка мирного разрешения конфликта – ультиматум союзного командования, требовавший прекращения военных действий против греков, – была оставлена османами без ответа. Вслед за чем объединенная эскадра решила войти в Наваринскую бухту.

Союзники начали втягиваться внутрь бухты утром 8 (20) октября 1827 г. Турецко-египетский флот располагался здесь громадным полукружьем в три линии: первую образовывали линейные корабли. Один конец полукруга упирался в Наваринскую крепость, другой – в батареи острова Сфактерия. На них шел Кодрингтон, ведя англо-французскую эскадру двумя правыми колоннами. Спустя короткое время русский адмирал должен был ввести свои корабли левой колонной.

Английские суда миновали горловину бухты беспрепятственно, французский же корабль – пятый в линии – неприятель обстрелял, но ответа не получил: союзники втянулись внутрь в полной тишине. И так же тихо «Азия» и следовавший за флагманом в кильватере еще один линейный корабль англичан бросили якоря недалеко от двух же судов турок.

И почти сразу же от османского полукружья отделился брандер и начал красться к одному из французов. Английский вице-адмирал отдает приказ – перехватить брандер при помощи шлюпки. Приказ начинает исполняться, но неудачно – командир шлюпки застрелен стрелками, скрывавшимися внутри неприятельского суденышка.

Видя это, «Азия» открывает плотный артиллерийский огонь по упрямо двигающемуся брандеру. Его команда, запалив свой корабль, прыгает за борт, и плавучий факел по инерции несет на французский корабль «Тридант». Он уже начинает гореть, но тут множество английских и французских шлюпок оттаскивают прочь полыхающего османа.

Тогда же Кодрингтон предпринимает последнюю попытку избежать кровопролития и направляет парламентера на корабль египетского адмирала. Но тот не добирается до цели – его расстреливают на ходу. Был убит английский лейтенант Фиц-Рой. И одновременно египетский флагман открывает огонь по английскому. «Азия» тут же отвечает – и жребий уже брошен, обратной дороги отныне нет. Наваринское сражение началось – победить или умереть! Третьего не дано.

Объединенному флоту с самого начала сражения везет: египетский флагман – большой двухпалубный фрегат – после считаных залпов неприятеля начинает чересчур сотрясаться от каждого попадающего в него ядра, затем резко крениться и неправдоподобно быстро идет на дно. Вскоре англичане и французы уже в гуще битвы, а русская эскадра под развевающимися андреевскими флагами лишь появляется в бухту. Впереди – «Азов», несущий адмиральский флаг.

«Азов» этот строился по чертежам известного инженера Курочкина, но и его командир Лазарев внес в него достаточное количество усовершенствований, подходя к делу как практик и особое внимание уделяя боевой мощи корабля и удобной, максимально удобной при жестко заданных объемах планировке внутренних помещений. На «Азове» командир поддерживает строгую дисциплину… До последних дней даже проводилось ежедневное учение по пушкам. Здесь раз и навсегда заведенный порядок, обязательный для всех. Ныне всему этому дается самый главный экзамен. Ради подобных мгновений строятся корабли, воспитываются матросы, седеют капитаны.

На юте русского флагмана – Гейден, Лазарев и старший офицер флагмана капитан-лейтенант Баранов. Перед их глазами разворачивается величественная картина кровопролитного сражения.

Прямо напротив них – тройная боевая линия турецко-египетского флота. На ее флангах догорают напрасно запаленные брандеры. Пронзительный, с четко выраженным серным запахом плотный дым стелется по бухте. Под полуэфемерным покровом этой своеобразной завесы «Азов» увлекает русскую эскадру вперед.

Когда его мощный корпус выныривает из пелены на всеобщее обозрение, противник несколько мгновений находится в явном недоумении, но потом – видимо вспомнив предыдущие русские уроки, уроки Спиридова, Ушакова, Сенявина, сосредотачивает почти всю огневую мощь на русском флагмане.

Барабанные перепонки разрывает канонада. Будь у офицеров и матросов «Азова» хоть одно свободное мгновение – осмотреться, – то они запросто могли бы прийти к выводу, что все ядра турок летят именно в них. Что фактически почти соответствовало бы действительности. Ибо неприятель кроме обстрела «Азова» корабельными пушками присовокупил к нему и залпы береговых батарей. Со всех сторон бухты черными молниями пролетали ядра, сходясь в одной точке – на русском флагмане.

Он же, упорно и не особенно убыстряя ход, руководимый железной волей Гейдена и Лазарева, шел на предопределение ему диспозицией боя место. Шел, имея в кильватере всю остальную русскую эскадру.

«Азов» первым становится на якорь в заранее намеченной точке бухты, за ним – все остальные. И сразу же все они, до этого не отвечавшие ни на какие укусы турок, мощно-весомо включаются в общую симфонию боя.

И вновь «Азов» подает наглядный пример изумительной точности, быстроты и слаженности действий. Тренировки и учения, настойчиво внедряемые Лазаревым, не пропали даром: залпы следуют один за другим – сплошным ревущим потоком.

Наводчики, не видя из-за порохового дыма и дыма горящих турецких судов перед собой цели, умудряются в считаные секунды – по указаниям сидящих на марсах и салингах сигнальщиков – так корректировать прицел, как будто противник у них сидит на открытой ладони, просматриваемый со всех сторон.

Ядра с «Азова» влетают в густое марево дыма, хмари и копоти, а в ответ оттуда доносятся хруст сминаемых в щепки бортов, вопли ужаса, боли и отчаяния, взрывы. Иногда вылетают огненные сполохи возгорающегося и догорающего противника.

Будто бы в подтверждение действенности артиллерийских залпов «Азова» из-за непроницаемой завесы, разделяющей противников и позволяющей лишь ощущать присутствие неприятеля, практически не видя его, на русский флагман несется кажется горящий весь целиком огромный турецкий корабль.

Для артиллеристов с «Азова» это приятное зрелище – как-никак дело, можно сказать, собственных рук, но в то же время и чрезвычайно опасное: турок, судя по всему, нацелился непременно разделить свою судьбу с лазаревским кораблем.

Лазарев же ловким маневром уклоняется от подобной чести, и турка несет дальше, на следующий в боевом построении русских за «Азовом» корабль – «Гангут». Но и командир «Гангута» Авинов не растерялся. По его приказу вытравляют несколько саженей якорной цепи – и неприятель пролетает мимо. А через минуту-другую взрывается, осыпав русских грудой горящих обломков.

Однако принимать последнее «прости» от противника особенно и некогда – бой в самом разгаре. Осман гораздо больше, так что поверженного врага замечать некогда – еще слишком много их в строю. Еще слишком длинен и мощен этот строй.

Русский флагман сражается сразу с пятью неприятельскими кораблями, тем самым давая большую возможность для маневра остальным судам эскадры Гейдена. Да и кораблям союзников.

Сражение вступает в ту фазу самоотрешенности, когда человек – если он настоящий воин – забывает себя, перестает ощущать свое тело, не чувствует ран, не замечает течения времени. Все его мысли сосредотачиваются на одном – на победе. Так происходит сейчас и на «Азове», где над всем доминирует воля его командира. Пример командира в этом случае значим, но не определяющ.

Каждый решает в такой момент свою судьбу сам. Решает всей предыдущей своей жизнью, сформировавшей – иль нет – в человеке потребность и стремление к высокой жертве во имя общего дела.

Каждый решает сам, но когда перед глазами пример твоего командира – все же легче сделать достойный выбор.

Азовцам повезло – на капитанском мостике их корабля стоял Лазарев. Как всегда спокойный, внимательный, сосредоточившийся только на ходе боя. Не видящий ничего, кроме него. Но замечающий все, до него касаемое. Сейчас Лазарев успевает командовать не только своим флагманом, но и координировать усилия всей русской эскадры. А вокруг него разворачиваются такие картины, что никакие слова не способны их описать, сравнительно небольшое пространство корабля все целиком, без остатка, превращается в буквальном смысле в ад.

Сплошняком изломанные, исковерканные и пробитые борта, разбрызганная кругом кровь, сочащаяся по шпигатам и впитывающаяся в палубу, тут же – куски человеческой плоти, еще подрагивающей, рядом – умирающие и уже отошедшие; нечеловеческие усилия, чтобы потушить зашедшийся веселым, сразу большим огнем – следствие особых раскаленных ядер турок – борт, и не меньше усилия в трюме – дабы сдержать благодетельную на палубе, а тут смертельно опасную воду, хлещущую из расположенных ниже ватерлинии пробоин.

Над всем же этим – эпическое спокойствие команды, вершащей свой ратный труд. Артиллерист лейтенант Бутенев ранен в руку – осколок ядра размозжил ему кость выше локтя. Отвергая уговоры, он покинет свой пост только после сердитого приказания командира корабля. Старшему офицеру «Азова» Баранову картечь на излете, срикошетив, вышибла передние зубы и сильно зацепила ногу. Наскоро перебинтовавшись, он командовал боем до конца, поминутно стирая с губ кровавую пену.

Лазарет и ставшая в эти часы операционной кают-компания не успевают принимать тяжелораненых. Раненные же легко просто остаются в строю, забывая зачастую сделать перевязку.

Но и прошедшие лазарет норовят вновь подняться на палубу – ведь там дерутся их друзья, с кем не раз делились радостью и горем. Теперь же пришло время разделить и судьбу.

Вся команда целиком вела себя выше всяческих похвал: сигнальщики на марсах, обдуваемые всеми ветрами боя, спускались со своего поднебесья только в одном случае – мертвыми. Артиллеристы творили чудеса. Брандерная команда лейтенанта П.С. Нахимова ежеминутно бросалась в кипящую картечью воду и без раздумий своими шлюпками блокировала вражеские фелюги. Ни один брандер, с помощью которых турки надеялись сжечь «Азов», до флагмана не дойдет.

Всего «Азов» уничтожил 5 кораблей противника, включая его флагман. Сам «Азов» также получил сильные повреждения, 153 пробоины, две пушки были сбиты, от зажженного фитиля стал взрываться порох, начался пожар. Однако, проявив исключительное самообладание, моряки быстро справились с пламенем.

Таким же образом вел себя и весь флот. Командир «Иезекииля» капитан 1-го ранга Свинкин с перебитыми картечью ногами все четыре часа боя переползал туда, где, как он считал, он сейчас нужнее всего. Корабль эскадры де Риньи «Бреславль» в один из самых трудных моментов боя закроет собой русский флагман, приняв на себя часть предназначавшихся ему ядер…

Битва начинала подходить к концу – военное счастье, кураж и запасы отваги объединенного турецко-египетского флота истощились.

Первая их боевая линия теряла вымпел за вымпелом. Брандеры были понапрасну сожжены. Свои транспорты неприятель тоже зажег сам – в тщетной надежде укрыться в спасительном дыму.

Вторая линия неприятельских кораблей начинает оттаскиваться поближе к желанной суше. Однако удается это далеко не всем – часть их добивают еще на подходе к берегу.

Заключительные штрихи сражения – дравшийся с «Гангутом» фрегат, закрыв борта, с неспущенным флагом, уходит под воду. Вскоре взрывается и возносится прямо к затененному клубами дыма багровому солнечному диску 64-пушечный турецкий корабль. И наконец «Азия» Кодрингтона топит 80-пушечный линейный корабль.

Бой завершился – в шесть часов вечера склянки «Азова» пробили отбой. И Гейден, и Кодрингтон, и де Реньи отмечали с редким в подобных делах единодушием, что ярче других проявили себя в Наваринском бою Лазарев и его «Азов». Действительно, факты – вещь упрямая: за четыре часа боя, который османы сами себе накликали, расстреляв английского парламентера, русский флагман потопил у противника два фрегата, корвет, сбил 80-пушечный корабль, который бросился на мель и там взорван; истребил двухдечный фрегат, на котором турецкий главнокомандующий Тагир-паша нес свой стяг. В общем же союзники оставили турецкому адмиралу 8 корветов, 16 бригов и 23 транспорта, истребив все остальное. Такие победы не даются легко – на эскадре Гейдена выбыло из строя почти 300 человек. А больше всех на флагмане – на «Азове». Его и наградили щедрее всех – он первым из всех боевых российских кораблей получил кормовой георгиевский флаг и вымпел.

Двухцветную ленту ордена Святого Георгия – черно-оранжевой расцветки. Цвет порохового дыма и огня, коим никогда не сломить россиян. Цвета русской победы…

20 сентября 1826 г. император Николай I осматривал эскадру, стоявшую близ Кронштадта. При посещении флагмана – линейного корабля «Азов» – он особое свое внимание обратил на искусно выложенные из ружейных замков драгоценные для каждого русского моряка наименования «Гангут», «Ревель», «Чесма». После последнего слова столь же искусно была выложена буква «и». Заметив это, император спросил командира корабля Лазарева:

– Что сие означает?

– Сия буква, ваше величество, означает продолжение выше выставленных имен.

– А что же будет дальше?

– Имя первой победы российского флота!

– Надеюсь, что в случае каких-либо военных действий поступлено будет с неприятелем по-русски!..

Через несколько месяцев к выше названным словам прибавлено было имя «Наварин», над «Азовом» и отныне и навсегда заполоскался Георгиевский флаг – первый в российском флоте – а буква «и» была перенесена далее.

Для П.С. Нахимова Наваринское сражение явилось первым боевым крещением. В нем он командовал батарей на «Азове». О действиях лейтенанта Нахимова в ходе сражения в представлении, написанном после боя, было сказано: «Находился при управлении парусов и командовал орудиями на баке, действовал с отличною храбростию и был причиною двухкратного потушения пожара».

После победы при Наварине русская эскадра отошла на Мальту, где стояла на рейде Ла-Валетты до апреля 1828 г.

За Наваринское сражение Нахимов был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, британским орденом Бани, французским орденом Спасителя. Он также был произведен в капитан-лейтенанты и назначен командовать корветом «Наварин» – трофейным турецким кораблем, ранее называвшимся «Нассабих Сабах» (Восточная звезда), вооруженным 20 орудиями. «Командиром же на сей корвет, – сообщал в адмиралтейство граф Л.П. Гейден, – я назначил капитан-лейтенанта Нахимова, как толкового офицера, который по известному мне усердию и способности к морской службе в скором времени доведет оный до лучшего морского порядка и сделает его, так сказать, украшением вверенной мне эскадры». Помимо Нахимова на «Азове» в ходе Наваринского сражения проявили себя мичман В.А. Корнилов и гардемарин В.И. Истомин.

В Ла-Валетте П.С. Нахимов привел в совершенство свой первый корабль. В 1829 г. «Наварин» принимал участие в блокаде Дарданелл и в пленении уцелевших после наваринского разгрома турецких кораблей.

Русско-турецкая война 1828–1829 гг. закончилась Адрианопольским миром. По нему к России переходила дельта Дуная, часть кавказского побережья Черного моря от Тамани до поста Святого Николая (южнее Поти), Ахалцихский пашалык в Грузии. Фактически признавалась власть России над Черкессией – так называли тогда территорию на западе Северного Кавказа к югу от реки Кубань. Для защиты восточного побережья Черного моря вдоль кавказских берегов началось строительство укрепленных пунктов. В 1838 г. на берегах Цемесской бухты был основан Новороссийск, вокруг возводимых прибрежных укреплений возникали селения Туапсе, Кабардинка, Архипо-Осиповка, Сочи, Гагра, Лазаревское и др.

В мае 1830 г. русская эскадра вернулась в Кронштадт.

В течение двух лет Нахимов командовал «Наварином», по-прежнему плавая по Балтийскому морю, конвоировал торговые суда. 31 декабря 1831 г. он получил в свое командование фрегат «Паллада», который еще необходимо было достроить и оснастить на Охтинской верфи. Этим и занимался будущий адмирал весь 1832 г. и первую половину 1833 г. Помимо этого в 1832 г. он состоял членом комитета по предотвращению эпидемии холеры в Кронштадте.