Текст книги "Нахимов. Гений морских баталий"

Накануне Крымской войны

В Адрианопольском договоре 1829 г. между Российской и Османской империями оговаривалась свобода прохождения Черноморских проливов торговыми судами всех стран. Результатом войны стало и провозглашение сначала автономии, а затем и независимости Греции. Автономию в составе Османского государства получила также Сербия. Были расширены автономные права Валахии и Молдавии. Таким образом, Николай I восстановил позиции России на юге, подорванные во второй половине царствования Александра I.

В 1833 г. Николаю I удалось развить свой успех договором в местечке Ункяр-Искелеси. Русский же военно-морской флот получал право свободного прохода через Проливы при любых обстоятельствах. Таким образом, Россия практически брала Проливы под свой контроль. Это был грандиозный успех российской дипломатии, достижение, к которому Россия стремилась не одно десятилетие. Причем в отличие от соглашения 1798 г. теперь сроки действия прав России не оговаривались. Ни до, ни после 1833 г. нашей стране не удавалось решать вопрос о статусе Черноморских проливов столь благоприятным для себя образом. Ункяр-Искелесийский договор не случайно называют кульминацией дипломатических успехов России.

Условия Ункяр-Искелесийского договора вызвали взрыв возмущения в Англии. Россия начинала реально угрожать ее интересам в Османской империи. Уже давно происходило активнейшее проникновение английского капитала в эту страну, которая попадала во все большую зависимость от «царицы морей» и «мастерской мира». Так, англо-турецкая торговая конвенция 1838 г. полностью открыла рынок Турции для английских товаров.

Отношения России и Англии резко обострились. Особенно тревожной оказалась ситуация после инцидента со шхуной «Виксен», который произошел в 1837 г. Подстрекаемый английским правительством, капитан этой шхуны Дж. Белл привез к берегам Черкессии соль, порох и оружие для продажи их горцам, ведущим войну с Россией. Белл нарушил таможенно-карантинные правила, введенные Россией на восточном побережье Черного моря. Однако Черноморский флот надежно охранял кавказские берега. «Виксен» был задержан, груз конфискован, а капитан с экипажем – арестованы. Это вызвало бурю негодования в Англии, оппозиционные депутаты от партии тори (консерваторов) в парламенте требовали немедленно начать войну с Россией. Однако правившие тогда в Великобритании либералы понимали авантюристичность подобных действий и смогли урегулировать отношения с Россией.

Тем не менее Николай I не мог не понимать, что в лице Англии он имеет серьезного противника, который в конечном счете вмешается в Восточный вопрос в своих интересах. К Англии могли присоединиться и другие ведущие державы. И тогда царь решил договориться с Англией. Вскоре он согласился на пересмотр условий так встревожившего всю Европу русско-турецкого договора, заключенного в Ункяр-Искелеси. Причем согласился русский император довольно легко.

Конечно, Россия не могла оставаться в полной изоляции: Николай понимал, что условия Ункяр-Искелесийского договора не соответствуют реальному соотношению сил. Соперничать с Англией – мощной промышленной державой, тем более если у нее будут союзники, Россия была не в состоянии. А если так – то нужно идти другим путем.

У императора возник новый план решения Восточного вопроса, при котором Англия должна была стать союзницей России. Для этого он добровольно согласился на значительные уступки возможной союзнице, надеясь на ответную благодарность. В 1841 г. была подписана Лондонская конвенция. Теперь не одна Россия, а все страны, подписавшие данную конвенцию (Англия, Франция, Россия, Австрия и Пруссия), брали на себя обязанность обеспечивать целостность Османского государства в обмен на согласие ее правительства установить особый порядок пропуска кораблей через Босфор и Дарданеллы.

В конвенции говорилось: «пока Порта находится в мире», Проливы закрыты для военных судов всех европейских держав. Таким образом, Черноморский флот России вновь оказывался запертым во внутренней для России акватории. Одновременно оговорка о «мирном состоянии Порты» предполагала возможность пропуска в Черное море боевых кораблей любых стран в случае войны. Это резко снижало безопасность России на юге.

После подобных уступок в столь принципиальных вопросах Николай I надеялся на реализацию своего нового плана решения Восточного вопроса в союзе с Англией. Речь шла о разделе «наследства больного человека». Так царь называл Османскую империю.

В общих чертах план, в возможности реализации которого Николай не сомневался, заключался в следующем. К Англии должны отойти Египет, Сирия, остров Крит. Россия на земли Турции не претендовала. («Для меня было бы неразумным желать больше территории или власти, чем я обладаю», – это слова Николая I.) Российская империя рассчитывала (но не настаивая на этом) лишь на небольшие территории в районе Черноморских проливов. На Балканах же создаются независимые государства местных народов. «Все христианские области Турции по необходимости станут независимыми, вновь станут тем, чем были, княжествами, христианскими государствами, и, как таковые, вернуться в семью христианских стран Европы», – так говорил император в беседе с английским послом в России. Новые балканские государства будут настроены благожелательно к России и обеспечат благоприятный для нее режим Черноморских проливов.

Казалось бы, план Николая I должен был устроить всех. Англия будет удовлетворена новыми богатыми колониями, а Австрия и Франция не вмешаются в силу своих внутренних проблем, связанных с революциями 1848–1849 гг. Английские дипломаты искусно поддерживали иллюзию царя на возможность реализации его проекта. Они намекали, что вопрос о разделе Турции обсуждается и вот-вот будет решен в духе идей Николая I. На самом деле Великобритания «тянула время». Ее замыслы были совершенно иными.

Англия не собиралась «делить» Турцию. В недрах ее кабинета министров к началу 50-х гг. ХIХ в. окончательно созрели планы, в скором времени сформулированные министром иностранных дел лордом Г. Пальмерстоном: «Моя заветная цель в войне, начинающейся против России, такова: Аландские острова и Финляндию отдать Швеции; часть остзейских провинций России у Балтийского моря передать Пруссии; восстановить самостоятельное королевство Польское как барьер между Германией и Россией. Валахию, Молдавию и устье Дуная отдать Австрии… Крым, Черкессию и Грузию отторгнуть от России; Крым и Грузию отдать Турции, а Черкессию либо сделать независимой, либо передать под суверенитет султана».

Так что раздел англичанами планировался, – но иной державы – России. Имея под своим фактическим контролем всю Османскую империю, Англия не собиралась жертвовать целым ради нескольких, хоть и соблазнительных, кусков. Предложенные же царем Египет, Сирию и Крит Британия намеревалась в случае необходимости приобрести в будущем и так, без любезной помощи России.

Позже, когда в России стала известны замыслы английского премьера, там появились (напечатаны анонимно в газете «Северная пчела») очень популярные в свое время ироничные стишки:

 
Вот в воинственном азарте воевода Пальмерстон
Поражает Русь на карте указательным перстом…
 

Досталось в этом бессмертном творении малоизвестного поэта В.П. Алферьева и союзникам англичан:

 
Вдохновлен его отвагой и француз за ним туда ж,
Машет дядюшкиной шпагой и кричит: «Allons, courage!»
 

Однако России очень скоро стало не до иронии…

Воинственные русофобские настроения, широко проповедуемые большинством политических деятелей, публицистами, прессой, охватили широкие слои английского общества. Одновременно всячески муссировались доводы о военной слабости России, о многократном военном превосходстве Великобритании. В Петербурге получали сведения об этих настроениях, но до поры до времени не придавали им большого значения. Царь полагал, что британское правительство не пойдет на поводу у общественного мнения. Но это была ошибка.

Ошиблись и с Францией – новому императору французов Наполеону III нужна была маленькая, победоносная война вдали от своих границ, которая бы подняла дух нации, отвлекши ее внимание от дел внутренних, и позволила бы приобрести любовь войска, как справедливо считал Наполеон III, главного гаранта его правления. Только война могла покончить с угрозой выступления загнанных в подполье противников государственного переворота 2 декабря 1852 г. («18 брюмера Луи Наполеона»), только она могла прочно укрепить власть новой династии в стране. Кроме того, новоиспеченному императору было важно взять реванш за поражение своего дяди Наполеона I в России в 1812 г. и тем самым значительно поднять свой престиж среди соотечественников и подданных. Новоиспеченный император также имел огромную поддержку со стороны проникнутого идеями русофобии и реванша общественного мнения своей страны.

Ради борьбы с Россией Наполеон III был готов временно подружиться хоть с кем. Например, с Англией, с которой, как искренне считал Николай I, Наполеон III, в память о Наполеоне I, никогда договориться не сможет. Но Франция, переступив в этом вопросе через себя, смогла. Расчет Наполеона III был прост: он должен победить в войне, победоносной для него война будет лишь в том случае, если его союзником будет Англия, а Англия хочет воевать только с Россией. Отсюда и неизбежность англо-французского союза. Правда, согласие это оказалось непрочным – уже в ходе войны стали припоминаться старые противоречия и недоразумения. Но дело было сделано – два главных государства в Европе образовали коалицию, заключив в 1853 г. секретный договор против России.

Австрия также не испытывала восторга, глядя на сильную Россию, доминирующую в европейской политике, особенно – на Балканах. Влияние России после Адрианопольского мирного договора 1829 г. в Молдавии и Валахии наносило весомый ущерб австрийской торговле, уменьшая восточный рынок сбыта ее товаров. Кроме того, если бы исполнились мечты Николая I о разделе Турции, российские земли и российская сфера влияния охватили бы Австро-Венгрию с востока, юго-востока, юга и севера, по сути дела, лишив ее политической самостоятельности и выбив из круга ведущих европейских держав.

Да и славянские народы Австрии – чехи, словаки, хорваты, русины, поляки – при подобном развитии событий (появлении новых независимых славянских государств) получили бы дополнительный стимул вспомнить о своих общих с Россией корнях и о своем праве на свободное существование. Что вело уже к распаду Австрийской империи. И Австрия также сделала свой выбор. Не вступив в войну, она будет постоянно висеть дамокловым мечом над русскими армиями. Соображения же о «благодарности», которую должна была испытывать Австрия к России, как во все времена, оказались быстро отброшенными. Можно было возмущаться, как это делал Ф.И. Тютчев в одном из своих политических стихотворений:

 
И как не грянет отовсюду
Один всеобщий клич тоски:
Прочь, прочь австрийского Иуду…
Прочь их с предательским лобзаньем,
И весь апостольский их род
Будь заклеймен одним прозваньем:
Искариот, Искариот!
 

Однако благодарность – не свойство политики.

Были, разумеется, свои цели, заставлявшие желать войны с Россией, и у Османской империи. Она планировала возвратить потерянное в столкновениях с северным соседом в ХVIII – начале ХIХ в. – Крым и остальное Северное Причерноморье, кавказское побережье, Грузию, установить свою власть над всем Кавказом, а там, чего не бывает, подумать и о Поволжье… Подобные настроения делали османов также весьма воинственными.

Таким образом, все внешнеполитические расчеты Николая I оказались полностью беспочвенными. Однако выяснилось это несколько позже. Европейские противники России действовали скрытно, подталкивая царя первым вступить в игру.

И Николай I решился одним ударом разрубить многовековой узел противоречий на Востоке и Западе, твердо поставив свою державу на первое место в Европейском и Азиатском доме.

Война, когда она желанна, начинается быстро и просто. Но даже при такой простоте нужен повод. Пусть даже почти несущественный. Таковой нашелся.

Спор о «Святых местах»

В самом начале 50-х гг. ХIХ в. между православной и католической церквями возник спор о палестинских святынях, т. е. о том, какой из церквей принадлежит право владеть ключами от Вифлеемского храма, обладать иными христианскими святынями в Иерусалиме и его окрестностях, ремонтировать храмы. Поначалу спор проходил незаметно даже для турок: всем в Европе было не до того. Но вот во Франции появился новый император – Наполеон III, увидевший в этом религиозном споре хороший повод для международного конфликта. А где конфликт – там и война. Весьма нужная императору. Наполеон III выступил защитником католичества на Востоке. (Бонапарт, еще будучи президентом, делал заявления в пользу претензий католиков на первенство в «святых местах» с целью заручиться поддержкой со стороны католической церкви в борьбе за власть во Франции.)

Это сразу дало возможность туркам более четко выразить свою позицию в данном споре. Вслед за Францией и Портой свое слово сказала и Россия. Николай I тоже увидел в этом споре повод для начала решения Восточного вопроса. Кроме того, уступить в споре о святых местах Россия просто не имела возможности. Согласно всем договорам с Турцией конца ХVIII – первой половины ХIХ в., она являлась покровительницей христиан – православных подданных султана. Капитуляция перед католиками означало признание перед всеми православными Балкан и Востока своей слабости, что подорвало бы влияние России на Востоке.

Французские посолы в Стамбуле Ш.-Ж. Лавалетт, а затем сменивший его де Лакур требовали от султана Абдул-Меджина предоставить преимущество католикам перед православными в Иерусалиме. При этом французы ссылались на факт завоевания «святых мест» крестоносцами, на франко-турецкий договор 1740 г. и т. д. Разумеется, русский посол В.П. Титов выступил с протестом. Он ссылался на Кючук-Кайнарджийский договор 1774 г., последующие договоры, а также на то, что храм Гроба Господня был восстановлен, после того как практически полностью сгорел во время пожара 1808 г., исключительно на средства России и православных христиан Востока.

Тем не менее Турция под нажимом Франции, к которой присоединилась впоследствии и Англия, решилась пойти на обострение отношений с Россией. Спор о «святых местах» был решен в пользу католиков. В январе 1853 г. в Иерусалиме в Вифлеемской пещере у входа в нишу, где были ясли Иисуса Христа, была торжественно водружена католическая серебряная звезда (с отчеканенным французским гербом). Католическому епископу были переданы ключи от главных ворот храма Гроба Господня и от восточных и северных ворот Вифлеемского храма. Все это было обставлено как полное торжество католичества перед православием.

В ответ на этот открытый вызов со стороны Франции в феврале 1853 г. Николай I отправил в Стамбул чрезвычайное посольство во главе со своим другом и доверенным лицом князем А.С. Меншиковым. Имя этого человека неразрывно связано с историей Крымской войны.

Биография

Меншиков Александр Сергеевич

(15.08.1787—19.04.1869)

Александр Сергеевич был правнуком знаменитого фаворита и сподвижника Петра Великого светлейшего князя А.Д. Меншикова, названного А.С. Пушкиным «счастья баловнем безродным» и «полудержавным властелином». Он стал последним мужским представителем династии Меншиковых.

Военную службу А.С. Меншиков начал в 1809 г. В Отечественной войне 1812 г. он участвовал в должности квартирмейстера дивизии. С 1813 г. князь состоял в свите Александра I, после окончания Наполеоновских войн не раз сопровождал императора в заграничных поездках. С 1817 г. Меншиков, получивший чин генерал-адъютанта, исполнял обязанности генерал-квартирмейстера Главного штаба. В 1821 г. из-за противоречий с всесильным временщиком А.А. Аракчеевым ушел в отставку. На службу он вернулся в 1826 г. Николай I отправил его с чрезвычайной миссией в Иран, однако вскоре началась русско-иранская война и Меншиков оказался в тюрьме, где пробыл до 1827 г.

По возвращении в Россию князь представил императору проект реорганизации управления морским ведомством. После этого царь назначил его начальником Главного морского штаба и членом кабинета министров. Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Меншиков успешно руководил действиями Черноморского флота. В 1828 г. флот под его командованием обложил и вскоре взял Анапу. Затем была блокирована Варна на противоположном берегу Черного моря. Однако Меншиков был ранен пушечным ядром в обе ноги и был вынужден покинуть театр военных действий.

С 1830 г. Меншиков стал также членом Государственного совета, а с 1831 г. занял и должность генерал-губернатора Финляндии.

Человек умный, блестяще образованный, честный (особенно поражало современников то, что он не брал взяток и не разворовывал казны), Меншиков отличался остроумием. Его шутки, устные рассказы пользовались большой популярностью, их любил слушать Николай I. Однако князь был крайним циником, ни к чему не относился серьезно. Не будучи специалистом ни в одной области, он без всяких колебаний брался за все дела, которые поручал ему император. В результате его деятельность очень часто заканчивалась полным провалом. Именно этим завершилась его миссия в Стамбул в 1853 г. Назначенный вскоре командующим сухопутными и морскими силами в Крыму, он действовал крайне неудачно. 15 февраля 1855 г. он был отстранен от командования. С декабря1855 по апрель 1856 г. Меншиков являлся губернатором Кронштадта, затем был отправлен в отставку.

Говоря о неудаче миссии А.С. Меншикова в Константинополе, следует иметь в виду, что он ехал туда вовсе не с намерением завершить дело миром. Николай I, очевидно, уже принял решение о войне с Турцией.

Посольство Меншикова потребовало от султана восстановления прав православия в Палестине, отставки министра иностранных дел Фуад-паши, настроенного весьма профранцузски, и подписания международного акта, фиксирующего право России на покровительство единоверцам и обязательство султана уважать права православной церкви. Турции предлагалось заключить с Россией антифранцузский союз.

Ведя переговоры с турками и французами, Меншиков фактически имел дело с английским послом Ч. Стрэтфордом. В Константинополе Стрэтфорда именовали вторым султаном. Турецкие дипломаты действовали строго по инструкциям англичанина. Посол посоветовал султану принять два первых требования, но не соглашаться с выполнением третьего: никаких обязательства России Турция давать не хотела. Все послы западных держав поддержали турок. Поняв, что попал в западню, Меншиков стал формулировать требование во все более мягкой форме. Но все было напрасно. В мае 1853 г. русское посольство покинуло столицу Османской империи. Произошел разрыв дипломатических отношений между двумя странами.

Вскоре был опубликован манифест Николая о защите православной церкви в Турции и о занятии Дунайских княжеств – Молдавии и Валахии. 27 сентября 1853 г. последовал ответный ход Порты, до этого выжидавшей (и опиравшейся в своем выжидании на послание официального английского лица султану: «Не мешайте занятию княжеств, оставайтесь спокойны и выжидайте: Европа вмешается в дело, и вы выиграете его»). Стамбул выдвинул свой ультиматум, потребовав в течение 18 дней вывести русскую армию из княжеств. Еще не истек этот срок, как султан бросил свою армию на русских на Дунае и в Закавказье.

Каждый считал свои цели достигнутыми: Европа втянула Россию в войну, из которой, как надеялись европейские правительства, Николаю I так просто не выбраться. А тот был доволен, что агрессором (пусть и формально) выступила Турция, с которой надлежит решительно разобраться. Порта же, уповая на единодушные заверения европейских держав, надеялась также решить свои старинные вопросы с Россией.

Силы сторон

Однако о том, что предстоит воевать не только с Турцией, в России все поняли почти сразу. Еще до султанского ультиматума англо-французская эскадра подошла к Дарданеллам. Наличие этой силы, готовой вмешаться в войну, сразу же начала сказываться на действиях русской и турецкой сторон.

Вместе Турция, Англия, Франция, а также примкнувшее к ним позже Сардинское королевство обладали крупными вооруженными силами. По численности их сухопутные армии превосходили действующую русскую армию. А превосходство союзников в военно-морских силах было подавляющим. Еще более заметной была разница в техническом оснащении армии и флота сторон.

Развитая военная промышленность Англии и Франции обеспечивала их армии и флоты новейшей техникой и оружием. Быстро шло перевооружение. Вместо гладкоствольных ружей войска получали нарезное стрелковое оружие. К началу Восточной войны почти вся английская армия и значительная часть французской были вооружены штуцерами – нарезными винтовками. Штуцера имели дальность огня в 1200 шагов.

Турецкая армия также в значительной степени оснащалась оружием и военной техникой из Англии и Франции. Многочисленные инструкторы и советники, инженеры из этих стран уже много лет обучали турецкие войска, сооружали укрепления, разрабатывали военные планы. Многие иностранцы открыто командовали вооруженными подразделениями Османской империи.

Однако турецкая и английская армия имели и серьезные недостатки, связанные, прежде всего, с системой их комплектования, а также с командным составом, организацией управления и пр. Лишь французская армия могла считаться современной и оказалась, как показали дальнейшие события, самой боеспособной.

Русская армия имела значительную численность. Она по праву считалась одной сильнейших в мире, высочайшие боевые качества русских солдат не подвергали сомнению даже самые ярые противники России. Однако слабая производственная база не давала возможности обеспечивать армию современным оружием. Гладкоствольные русские ружья стреляли всего на 300 шагов и обладали меньшей меткостью по сравнению со штуцерами. Современники горько иронизировали: «Из такого ружья в дом не попадешь», «наименьшей опасности при стрельбе подвергается тот, в кого целятся…» Всего 4 % русских солдат имели нарезные штуцеры.

Комплектование русской армии осуществлялось на основе введенных еще Петром Великим рекрутских наборов. Этот способ имел как положительные стороны, так и не менее серьезные недостатки, главными из которых была невозможность быстро увеличить численность войск в военное время, а также длительность подготовки новых солдат. Были, как выявилось в ходе Крымской войны, существенные недостатки в стратегии и тактике, подготовке войск к современному бою, в командном составе.

Начиная военное противоборство с Россией, политики Лондона и Парижа рассчитывали, прежде всего, на свой военный флот. Наибольшее значение в развитии флотов имело применение силы пара для движения кораблей. В течение многих веков парус являлся главным двигателем кораблей. Замена его силой пара знаменовала собой начало коренного перелома в кораблестроении и военно-морском деле. Корабли с паровой машиной приобретали принципиально новые боевые, технические и мореходные качества.

Еще в начале XIX в. началась постройка первых судов с паровыми двигателями установками. В 1807–1820 гг. пароходы появились в Англии, Франции, России, США. Первый русский пароход «Елизавета» начал совершать регулярные рейсы между Петербургом и Кронштадтом в 1815 г. Спустя несколько лет паровой двигатель впервые был применен и на небольших военных кораблях: в 1817 г. на Ижорском заводе был построен для Балтийского флота пароход «Скорый», в 1820 г. в состав Черноморского флота вошел военный пароход «Везувий», построенный в Николаеве.

Как и всё новое, паровые суда не сразу завоевали всеобщее признание. Долгое время они имели небольшую мощность, движителем у них являлись гребные колеса, расположенные по бортам, что создавало большие проблемы в боевом использование таких кораблей. Установка паровых машин на крупных военных кораблях была сопряжена с большими техническими сложностями. Вплоть до 40-х гг. XIX в. видные военно-морские деятели во многих странах считали, что основой боевой мощи флотов останутся парусные линейные корабли, вооруженные 100–120 орудиями крупного калибра. На колесных пароходах же можно было установить не более 10–20 орудий.

Однако с каждым днем научно-технические достижения открывали все новые возможности в области военного судостроения.

Военные пароходы начали строить из железа, а вместо гребных колес появились винтовые движители, укрытые под водой. Это в корне меняло характеристику парового судна, делало его превосходство над парусником подавляющим.

Именно такие корабли стали составлять основу военно-морских флотов Англии и Франции. Первые винтовые корабли стали строить в 30—40-е гг. ХIХ в. В 1851–1853 гг. на верфях в Англии были спущены на воду первые паровые линейные корабли «Агамемнон», «Кресси», «Веллингтон», «Санспарайль», «Ройял Джорж», во Франции – «Наполеон», «Монтебелло», «Шарлеман», «Жан Барт» и др. Всего в английском и французском флотах к 1854 г. имелось свыше 100 паровых кораблей различных классов. Резервом союзников являлся и их огромный торговый флот, в котором также было уже множество пароходов.

Некоторые шаги в этом направлении делались и в России. По инициативе командующего Черноморским флотом М.П. Лазарева в Николаеве были заложены и построены первые в России железные военные пароходы: в 1838 г. – «Инкерман», в 1846–1849 гг. – «Бердянск», «Таганрог», «Еникале», «Казбек», «Тамань». В состав Черноморского флота вошли и первые пароходо-фрегаты. Они имели и парусное оснащение, и паровую машину мощностью до 700–900 лошадиных сил.

Однако все эти новые суда составляли незначительную часть военно-морских сил России. На Николаевском заводе производились лишь небольшие паровые машины. В Севастополе «пароходное заведение» было заложено только в 1853 г., уже после разрыва дипломатических отношений с Турцией. Возможности ремонта кораблей были очень ограничены. Угля тогда добывалось так мало, а его подвоз был так сложен, что даже немногие пароходы русского Черноморского флота испытывали постоянный недостаток в топливе.

Основной костяк русского военно-морского флота продолжали составлять парусные корабли различных классов. Русский флот мог выдержать противоборство с любым из парусных флотов, но не мог сравняться по своей боевой мощи с паровым флотом вражеской коалиции. В русском флоте к началу войны не было ни одного винтового корабля. Имевшиеся к этому времени на Черноморском флоте 6 пароходо-фрегатов и около 20 малых пароходов имели на вооружении в общей сложности 95 орудий, т. е. уступали по своей огневой мощи даже одному крупному кораблю противника.