Текст книги "Искусство татуировки"

ТАТУИРОВКА У HАРОДОВ СЕВЕРА РОССИИ

Еще в тридцатые годы прошлого столетия обычай татуироваться был достаточно распространенным среди азиатских эскимосов, однако позже он почти полностью исчез. Татуировались девушки с наступлением половой зрелости. Эта татуировка служила в качестве украшения тела, но у эскимосов существовала и так называемая неузорная татуировка, которая, как считалось, способствует оздоровлению организма. В случае заболевания на больные члены эскимоса татуировались прямые линии. Xарактерно, что вид болезни определял конфигурацию этих «целебных» линий. Так, при нервных заболеваниях над бровями эскимоса наносились схематические изображения человечков.

Из сохранившихся источников можно заключить, что техника эскимосской татуировки не отличалась сложностью. Под кожей продергивалась нитка, натертая сажей. Простыми были и сюжеты татуировок. Самая сложная выполнялась в течение одного-двух дней.

Татуировались не только женщины, но имужчины. У мужчин на щеках, в уголках рта наносились кольца или полукольца, короткие линии – на висках, фигурки человека – над бровями. Татуировка женщин выполнялась значительно богаче и разнообразнее. От нижней губы вниз по подбородку татауировалось нечеткое количество (3-7) двойных или тройных линий, как это встречается у аляскинских эскимосов. Две параллельные линии пересекали лоб между бровями и спускались вниз по сторонам носа.

Более сложный ассиметричный рисунок наносился на щеки. В нащечной татуировке от висков к углам нижней челюсти спускаются три параллельные линии, от которых к уху и ниже по щеке нанесен узор. Более сложный орнамент правой щеки обычно представляет собой «сетку». Арки и квадраты, напоминающие сетку, но в более простых комбинациях, покрывают левую щеку.

Па руках женщин татуировка покрывает тыльную поверхность кисти, запястье, нижнюю часть предплечья. Рисунок покрывает обычно обе руки, но иногда наносится только на одну – делается это произвольно либо для выражения какой-то информации о носительнице татуировки, неизвестно.

Посередине кисти проведены две линии, увенчанные системой дуг, кругов и «китовыми хвостами». На запястьях обычно изображены «лопатки» в виде зубцов, иногда вместо лопаток татуируются «китовые хвосты».

При кажущемся многообразии татуировки эскимосов всегда состоит из сравнительно небольшого числа традиционных элементов. Это «китовые хвосты», дуги, круги, концентрические окружности и эллипсы, «лопатки», «трезубцы», «скребки».

Трудно судить, насколько глубоко в историю уходит эта традиция эскимосов. Специалисты прослеживают только последние два столетия, причем, что важно отметить, никаких изменений ни в технике, ни в характере и сюжете рисунков, ни месте их нанесения на теле человека не произошло. Подобная стойкость обычая трактуется специалистами как свидетельство большой древности культуры народа.

Татуировка азиатских эскимосов встречается еще на островах Берингова моря и среди эскимосов Аляски. Правда, татуировка последних много проще, чем в районе Берингова моря. Эскимосы татуируют подбородки, щеки и лоб единичными или двойными пунктирными линиями. Hа запястьях наносятся поперечные зубчатые линии.

Татуировка известна и у других северных азиатских народов. Однако, надо признать, что татуировка эвенков, якутов, хантов и манси значительно проще, кроме того, она не получила широкого распространения.

Первые сведения о татуировке хантов и манси относятся к началу XVIII века, однако сведений собрано чрезвычайно мало и носят они фрагментарный характер. Значение татуировки, какое ей придавали эти северные народы, неизвестно. Есть предположение, что отсутствие информации объясняется тем, что татуировка была тайной женщин. Они скрывали значение татуировки даже от своих родственников– мужчин, не объясняли им, например, с какой целью татуируют на теле даже фигуру парящей птицы – одного из наиболее распространенных мотивов татуировки.

Противоречивы сведения и о времени нанесения татуировки. По одним данным, – в детстве, по другим – с наступлением зрелости, по третьим – в пожилом возрасте, при заболеваниях, перед смертью.

Мужчины наносили на тело знак своего рода, позднее – семейный знак, заменявший подпись. Женщины покрывали тело фигурами орнаментального характера, на кисть наносили изображение птицы, с которым были связаны бвстрее всего представления религиозного характера.

Мотив татуировок, включающий в себя изображение птицы, имел наиболее широкое распространение. Xанты татуировали птицу на плече. По преданию, птица должна была помогать человеку после его смерти, при прохождении «страну мертвых», и связывалась с представлениями о душе. Одна из душ человека (у человека по их мнению было две души), носившая название урт, нередко представлялась в образе птицы. Во время сна она якобы покидала человека и могла проникать в загробный мир. Чтобы этого не случилось, манси, желая удержать при себе душу-птицу, и прибегали к татуировке. «Теперь душа будет иметь товарища и никуда не улетит»,– так говорилось после нанесения на тело татуировки. Татуирование производилась манси в пожилом возрасте или во время болезни, когда близость смерти ощущалась.

Изображение птицы помещались на наружной стороне кисти или выше. Изображения птиц однообразны, рисунок стилизованный.

ПОЛИHЕЗИЙСКИЕ МОТИВЫ ТАТУИРОВКИ В ЕВРОПЕ

В истории татуировки трудно переоценить влияние, которое оказала Полинезия. Экзотический мир Южных морей, долго и ревниво оберегавший свои тайны, в XVIII веке дал мощный импульс, ставший итогом контактов между островными народностями Океании и пришельцами из Европы. Практика европейской татуировки необыкновенно оживилась, как бы родилась заново. Это касается как степени ее распространения среди представителей общественных групп в тех странах, которые уже тогда были колониальными державами, так и введения новых мотивов. Конечно, чаще всего эти мотивы коверкались в процессе их воплощения, что было вызвано их механическим заимствованием у островного населения, а также изысканной и усложненной формой большинства оригинальных полинезийских мотивов и композиций, копировать которые было не каждому по плечу.

Когда на острова высадились европейские мореплаватели, полинезийская татуировка как раз переживала период бурного расцвета. Она, что необходимо отметить, выполняла не только эстетическую функцию, но и роль, которая не ограничивалась эмблемой, знаком, степенью престижа или отметкой общественного положения. Европейцы и не догадывались, татуировка у островитян несла в себе духовное содержание.

Здесь нельзя обойти вниманием личность выдающегося английского путешественника, исследователя и первооткрывателя Джеймса Кука, имя которого неразрывно связано с историей татуировки. Во главе первой знаменитой экспедиции вокруг света Кук доплыл до острова Таити, где европейцев поразили чрезвычайная распространенность и значение татуировки, тогда же некоторые участники экипажа нанесли на свое тело вечные украшения.

Процитируем Сидни Паркинсона, который в той экспедиции выполнял функции рисовальщика и летописца: «Мистер Стэйнсби, я сам и еще несколько человек из числа экипажа были подвергнуты операции на спине». С.Паркинсон был первым европейцем, который восхитился искусством маори с Новой Зеландии. Во время непродолжительной стоянки корабля в 1769 году у берегов Новой Зеландии он сделал цикл портретов татуированных маори.

Этот год стал чрезвычайно важным и приобрел такое большое значение для будущего татуировки по той причине, что английские моряки впервые переняли экзотические мотивы от обычая разрисовки тела представителями обоих полов, называемого «tattow», которые оказались более эффектными по сравнению с применяемыми в Европе стойкими украшениями на теле и со временем способствовали выводу татуировки на Старом континенте из многовекового застоя. Позже то время было признано переломным, поскольку раскрыло новые горизонты в истории этого специфического явления.

Hельзя пройти мимо эпизода, героем которого стал таитянин по имени Омаи, привезенный в качестве «образованного дикаря» в Англию из второй экспедиции, которая состоялась в 1772-1775 годах. Благодаря искусной татуировке, рекламе, которая сопровождала его во время пребывания в Англии, а также более поздним литературным и другим свидетельствам Омаи стал самым популярным татуированным «дикарем», который когда-либо появлялся в Европе.

Исчерпывающее и точное описание таитянских и маориских татуировок в XVIII веке оставил выдающийся ботаник Джозеф Бэнкс (1743-1820 г.г.), сопровождавший Кука во время его первого путешествия в Южные моря. Исследователь точно описал не только сами рисунки, орудия и красители, служащие для выполнения татуировки и применяемые островитянами Таити и Новой Зеландии, но и сопроводил заметки своими размышлениями по их поводу. Hеизвестно, мог ли Бэнкс дать ответ на вопрос, что принуждало туземцев выносить страдания, которые сопровождают процесс татуирования, но он его не дал. Этот автор подчеркнул популярность татуировки среди населения названных островов: татуировка была распространена среди всех встреченных в экспедиции островитян.

Однако ни в одном из отчетов участников экспедиций Кука нет информации о том, какого вида мотивы приобрели у гостеприимных островитян члены экипажей британских кораблей. Сам Кук весьма скупо описывает формы таитянских татуировок, свидетельствуя, что они представляют собой «плохо нарисованные фигуры людей, силуэты птиц и зверей, домашних животных, в то время как женщины носили букву «Z», которую размещали на пальцах рук и ног». (По всей вероятности, слова Кука «плохо нарисованные» следует понимать как «стилизованные».) Эти ли именно мотивы позаимствовали британцы от таитянских татуировщиков, которые находили клиентов среди участников экспедиций, воглавляемых Куком? Выбирали ли европейцы среди увиденных на коже туземцев мотивов только те, которым они могли приписать какое-то значение? По какому принципу вообще они выбирали рисунки для себя? Ответы на эти вопросы облегчили бы идентификацию мотивов полинезийского происхождения в европейской татуировке. Информация на данную тему отсутствует во всех известных источниках и литературе, датированных этими годами.

Зато прекрасной формой рекламы, которая, несомненно, облегчала распространение татуировки по всей Европе, была публичная демонстрация своеобразных рисунков на коже привезенных татуированных «дикарей» – упомянутого Омаи, а также возвратившихся домой из далеких океанских путешествий моряков, которые обзавелись в дальнем странствии нательными украшениями.

Можно вспомнить и Луиса Антуана де Бугенвилля (1729-1811 г.г.), также путешественника, который упомянул о таитянской татуировке как о процедуре «разрисовки тела».

Эти путешествия длительное время являлись неисчерпаемой темой для разговоров жителей городов, в первую очередь портовых, откуда отправлялись рискованные экспедиции в далекие края. Беря пример с офицеров, участников смелых экспедиций, которые блистали в аристократических салонах и на балах, их подчиненные по-своему также «блистали», являясь объектами повышенного внимания в портовых кабаках, где всегда находили благодарную и жаждущую сенсаций аудиторию. Они вносили в обыденную жизнь экзотику, излагая занимательные истории на основе имевших место или выдуманных испытаний и приключений, которые случились с ними в далеких странах. Это еще были те времена, когда люди практически не сомневались в существовании Великого Неизвестного Южного Континента, который притягивал своими мифическими сокровищами всю тогдашнюю морскую братию, объединявшую выходцев из разных стран.

Слушателей надежно собирали рассказы о приключениях, в первую очередь на благодатных островах, которые были открыты в процессе поисков таинственного континента, находящегося на Южном полушарии. Рассказы сопровождались демонстрацией приобретенных там татуировок, что должно было сделать эти сообщения достоверными. Так в 1791 году в Лондоне один моряк демонстрировал вытатуированное на спине пальмовое дерево. Татуировку, как он сам утверждал, ему сделали на Таити. Вскоре этот мотив по причине своей экзотики и легкости исполнения стал популярным.

Один немецкий исследователь после проведения анкетирования татуированных людей в нескольких портовых городах сформулировал свои впечатления так: «Жажда известности и фантазия, настроение, сопутствующее романтическим переживаниям и тоскливой жизни портовых городов, бесконечные просьбы к татуированным людям и татуировщикам подробно рассказывать об их путешествиях по миру, как и о приключениях в рядах Иностранного легиона, – все это при ближайшем рассмотрении оказывалось всего лишь плодом фантазии». Возможно, это подозревали и слушатели.

Бузусловно, бурное развитие татуировки в Европе того времени – это следствие быстро развивающейся колониальной политики. Путешественники, видившие и сделавшие себе татуировки островитян, позаимствовали и технику татуирования, которую впоследствии с большим успехом применяли на своей родине на людях, которые никогда не покидали отчий дом, но хотели хоть чем-то походить на путешественников.

ТАТУИРОВАHHЫЕ «ДИКАРИ» В ЕВРОПЕ

Задолго до появления Омаи в Англии, куда его привезли в 1774 году, отдельные жители Южных морей, нанесшие на все тело странные, никому неизвестные в Европе знаки и картины, бывали на континенте и вызывали всеобщее удивление. Их неоднократно показывали публике за деньги и они, как в более поздние времена Омаи, становились объектами всеобщего мнения. Точные названия, обозначающие особые украшения, покрывающие их тела, отсутствовали. Кроме того, не было благоприятной интеллектуальной атмосферы и благожелательности со стороны лиц, в руки которых они попадали, татуированные «дикари» пребывали в Европе непродолжительное время и быстро выветривались из памяти европейцев, оставляя после себя лишь неясные воспоминания.

Первым татуированным островитянином Южных морей, которого в 1691 году привез в Европу знаменитый английский корсар, первооткрыватель и исследователь Уильям Дампьер (1651-1715 г.г.), был малайский молодой мужчина с острова Меангис, известный в литературных источниках как «князь Джеоли». Его приезд в Лондон вызвал невиданное возбуждение, прежде всего среди представителей высшего света, которые первыми получили возможность тщательно рассмотреть его. Экзотического «князь» даже представили королю Уильяму Стюарту – короли в то время нисходили до подобных встреч.

Есть описание этого «князя», оставленное очевидцем: «Рисунками у него были покрыты вся грудь и спина между лопатками; на бедрах, ногах и руках были нанесены перстни и ленты. Я не могу сравнить эти рисунки с какими-нибудь фигурами, зверями либо чем-то подобным, но они были прекрасны. Из того, что он сам мне рассказывал, я лишь понял, что эти рисунки возникли подобно тому, как в Иерусалиме людям наносят кресты на плечи. Их делали при помощи накалывания кожи и втирания красителей. В Иерусалиме же техника основана на втирании в раны пороха».

Судьба «князя» была весьма печальной. Когда интерес к нему со стороны высших сфер английского общества упал, его передали какому-то ловкому импресарио. Чтобы увеличить доходы, тот решил показывать экзотический живой «экспонат» на ярмарках. В итоге через несколько месяцев беззастенчивой и нещадной эксплуатации на подобного рода «шоу» «князь» заболел оспой и умер, оставив после себя легенду и предполагаемый портрет, созданный тогдашними хроникерами и художниками. Однако вера в охранную силу татуировки, которая прибыла вместе с ним в Европу, и надежда, что эти цветные рисунки на коже делают человека более невосприимчивым к ранениям и инфекциям, жила в обществе долгие годы.

Американский писатель Герман Мелвилл (1819-1891 г.г.) в одном из своих произведений замечает: «Многие моряки, и не только католики, по причине какого-то странного суеверия с определенным страхом стремились обладать вытатуированным распятием. Некоторые из них утверждали, что если они будут носить этот знак на всех четырех конечностях, то даже в случае падения в воду акулы не отважаться на большее, нежели ухватить их за мизинец».

Конечно, самым знаменитым татуированным «дикарем», доставленным в Европу, был таитянин Омаи. Его, как и ранее «князя», подвергли тщательному антропологическому исследованию, после чего публично демонстрировали, при этом, однако, обеспечивая куда больший комфорт и тщательную опеку. Во время одного из таких представлений с Омаи столкнулся немецкий писатель Георг Христиан Лихтенберг, который оставил такие строки: «Его руки покрыты голубыми пятнами; вокруг пальцев на правой ладони они переходят в перстни. Мне не было неприятно увидеть мою правую ладонь в ином, происходящем с противоположного конца земли, виде».

Омаи стал известной личностью. Слава о нем как о необычайном человеке пересекла границы Англии, берлинская газета неоднократно помещала на своих страницах отчеты, героем которых был островитянин из далеких Южных морей.

Публичным показам Омаи сопутствовала соответственно продуманная реклама, в которой можно было ощутить влияние эпохи Просвещения. Омаи не представляли как, например, исключительно знаменитого индейца, привезенного с острова, находящегося где-то в Южных морях, для забавы собравшихся в лондонских салонах особ. В нем открывали черты «хорошего дикаря». Возможно, благодаря этому, а также высоким оценкам Сэмюэла Джонсона (1709-1784 г.г.), писателя эпохи английского Просвещения, Омаи в скором времени стал фигурой настолько популярной, что как только он появлялся на улице, его тут же окружали плотным кольцом.

Английская пресса познакомила читателей с его биографией и внешним видом, многие знали различные подробности, связанные с его интересами, образом жизни и прочим. Нашлись даже поэты, воспевавшие Омаи в своих произведениях. Его многочисленные портреты, выполненные в технике гравюры по дереву и меди, можно было приобрести чуть не на каждом углу. Большинство портретов представляло Омаи в просторном фантастическом костюме белого цвета с тюрбаном на голове. По мнению современников, которые наблюдали частично обнаженного Омаи во время специально организованных представлений, татуировка покрывала незначительные части его тела в сравнении с иными «дикарями», привезенными в Европу.

Свидетельством популярности Омаи стала пантомима «Омаи, или Поездка вокруг света», которую показывали даже в солидных театрах Лондона. Во время спектакля зрителям демонстрировали «парад одежд, оружия и обычаев жителей Отахейте, Новой Зеландии и других стран, которые посетил капитан Кук». Во Франции слава Омаи была раздута до неимоверных размеров. В Германии Омаи прославил Август фон Котцебу (1761-1819 г.г.), написав пьесу для театра, которая ставилась еще многие годы в XIX веке.

Турне в Европу для Омаи закончилось лучше. Он пробыл в ней около двух лет (1774-1776 г.г.), после чего его отвезли на Таити. Возвращение состоялось во время третьей великой экспедиции Кука в Тихий океа, в Европу Омаи уже не вернулся. Прибыв на Таити, Омаи за сравнительно короткое время разбазарил привезенные из Европы различные предметы и вновь превратился в точно такого же «дикаря», каким был до поездки в Англию.

Следующим «дикарем» был некий Тимотити, прибывший в мае 1799 года в Лондон. Он жил на острове Ваитаху Маркизского архипелага, с юных лет служил в английском морском флоте. Его дед, известный вождь Хону, был упомянут в трудах Кука. Отец, Пахухону, был коварно убит на острове Нуку-Хива, куда отправился за красным красителем, который применялся для украшения тела во время торжеств. Когда известие об этом злодействе дошло до Ваитаху, его обитатели согласно традиции выполнили на лице Тимотити татуировку в форме диагонально направленного шрама. Эта татуировка должна была напоминать Тимотити об убитом отце и его долге отомстить убийцам. Однако Тимотити не удалось отомстить за смерть отца. Он умер в Лондоне в 1802 году. Его похоронили не под именем Тимотити, а как Джона Баттерворта, поскольку его крестили, дав имя корабля, на котором он прибыл в Англию.

Еще одним татуированным обитателем Маркизских островов, которого привезли в Англию, был Те Моана. Он родился в 1821 году. Те Моана из рода вождей, проживавших на острове Нуку-Хива, воспитывался у методистов на острове Раротонга в архипелаге Кука. После получения образования служил на китобойном судне коком. Г. Мелвилл пишет, что «принц Те Моана участвовал в платных показах в Лондоне как интересный объект, красиво татуированный спиралевидными узорами, которые своими формами напоминали миниатюрную троянскую колонну». Через некоторо время один из представителей Лондонского общества миссионеров помог ему вернуться на Маркизские острова. Те Моана в 1835 году возвращается на Нуку-Хиву, чтобы через несколько лет стать во главе жителей этого острова.

Первым маори из Новой Зеландии с обширной татуировкой, побывавшем в Европе, был мужчина по имени Мойхангер. Его привезли в Лондон в 1806 году. Маори родом из Новой Зеландии был также Хонги Хина, выдающийся вождь, которого также воспитали миссионеры. В 1820 году Хонги Хика прибыл в Англию в сопровождении миссионера Т.Кендалла, чтобы принять участие в качестве эксперта при составлении грамматики и словаря языка маори, над которыми работал профессор Ли из университета в Кембридже. Во время пребывания в Англии Хонги Хика демонстрировал свои татуировки на показах, организованных для ограниченного круга британской аристократии.

XIX век отмечен ростом числа «импортированных» «дикарей», а также растущим импортом в европейские страны экзотических животных и возникновением зверинцев. Заинтересованность татуированными «дикарями» и экзотическими животными, а также критерии, применявшиеся при оценке их внешнего вида, находились, можно сказать, на одном уровне. Со временем татуированные стали «гвоздем» программы в таких знаменитых цирках, как, например, цирк П.Барнума. Показы «диких» людей, которых в первое время представляли в качестве личностей, удовлетворявших уровень особ из так называемых высших сфер, позже превратились в представления, а в XIX веке стали спектаклями, возбуждавшими широкие слои публики.