Текст книги "Горестная повесть о счастливой любви. Октябрь серебристо-ореховый. Дракон, который плакал"

Е р ш о в а (вновь – У л ь я н е). Из немцев, что ли?..

У л ь я н а. Да, из Поволжья – выселенные… Их тут много… Бывшие «трудармейцы», а сейчас – «спецпоселенцы»… В общем, те же зеки, только как бы бесконвойные…

Е р ш о в а. Ну, это я знаю…

С е р г е й П а л ы ч. Статья называется «О вреде членовредительства». (П е т р у). Читай! Я там подчеркнул – что надо…

П ё т р (читает). «…В хирургическое отделение центральной больницы доставлен производственник Матросов. У него в грудной клетке оказался обломок ножа, проникший в лёгкое. Спрашивается, кто же тот преступник, который ударил в грудь ножом Матросова, подвергнув его жизнь смертельной опасности? Этот человек – сам Матросов. Невероятно, но факт… Что же заставляет Матросова и ему подобных причинять себе увечья, вызывать различные расстройства в организме, симулировать болезни? Это – не что иное, как только моральное падение, паразитическое отношение к общественному труду, стремление прожить за счёт других, отсидеться за спиной честных тружеников… Немало зарегистрировано случаев умышленных порубов пальцев, кистей… Известны и более печальные факты. Например, в нашу больницу прибыл Крючков – с проволочным якорем, застрявшим в глотке и вызвавшим тяжёлый воспалительный процесс, от которого он умер, несмотря на то, что якорь был удалён… Значительный вред здоровью приносит употребление наркотических и возбуждающих средств, «чифиря»… Немало жизней уносит неумеренное употребление алкоголя… Много несчастных случаев происходит от острого отравления спиртными суррогатами – одеколоном и растворителями… Приведённых примеров достаточно для того, чтобы увидеть, как тяжелы бывают последствия различных видов членовредительства, употребления наркотических и возбуждающих средств…».

С е р г е й П а л ы ч. Ну – достаточно с этим… Всем понятно?.. То-то же… («С и н ь о р у). Особенно, Гриша, это тебя касается…

«С и н ь о р». Да что всё – Гриша, Гриша?! Я, можно сказать, с «воли» в завязке… Ну – угостят иногда… Добрые люди…

С е р г е й П а л ы ч. Ага! И так угостят, что ты в последний раз чуть концерт не сорвал: двух слов связать не мог…

«С и н ь о р». Но ведь спеть-то смог? Смог! И «на бис» – прошу не забывать!..

Н и к о л а й. А я, между прочим, знаю лично этого Гольмбаха: встречался с ним на «больничке» – он мне там грыжу выправлял… И вот однажды ночью туда привезли с «севера» какого-то «зверя» (ну – кавказца), по-моему, грузина. Он был мёртв фактически – с топором в голове… Гольбах в ту ночь был дежурным врачом… И появилась у него какая-то надобность зайти в больничный морг – тот самый «зверь» уже там оказался… А тут он, Гольбах, и обнаружил, что этот самый «зверь»-то – ещё живой!..

У л ь я н а. Фу ты – страсти Господни!..

Н и к о л а й. Ага! Ну, тут Гольбах срочно созвонился с начальником больницы – тот жил за зоной, попросил разрешения прооперировать этого «полуживого-полумёртвого» – и к утру вынул у него из головы топор… Затем очистил череп – от костных осколков, мозговых ошмётков… Коих, между прочим, удалил где-то, как говорили, грамм двести…

«С и н ь о р». Почти «чекушку»!..

Н и к о л а й. Ага… А самое-то удивительное, что у этого «зверя-счастливчика», выходца с «того света», ни одного органа не парализовало… Я своими глазами видел его после операции – к нему водили как на экскурсию в музей…

«С и н ь о р». И как он?

Н и к о л а й. Ну, мужик лет под тридцать, через голову, сзади, точно посередине, – огромный шрам, но уже без повязки и почти полностью заживший… Только из одной небольшой ранки, как из тюбика пасты зубной, выжимается какое-то бело-белое вещество… Разговаривает мужик, смеётся, ходит по палате… Хотите – верьте, хотите – нет!..

П ё т р. Да чего уж там: «есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам!..»

С е р г е й П а л ы ч. Ну – всё… Всё! Идём дальше… Тут у нас материал по женской части… Так что, Ульяна, – твоя очередь…

У л ь я н а (читает). Название: «Беседы врача. Губительный порок». Автор – врач Дербенёва. Некто… Не наша, видать…

«С и н ь о р». О, «пороки»?.. Это нас интересует… И очень даже!..

У л ь я н а. Ох, и бесстыжий же ты, Гриша!..

«С и н ь о р». Да ты читай-читай – пока начальство доверяет!..

У л ь я н а (продолжая чтение). «…В наших подразделениях женщинам созданы все условия для плодотворного труда, учёбы и удовлетворения своих духовных потребностей… Большинство женщин всю свою энергию направляют на высокопроизводительный труд и активное участие в общественной жизни подразделения… Но некоторые, всецело не включившись в трудовые процессы и культурно-массовую работу, находят себе «утешение» в праздном безделии, растрачивают свою энергию по мелочам. Они постепенно скатываются на путь губительного порока – однополого влечения, извращённого чувства «любви» женщины к женщине. Этот омерзительный пережиток проклятого прошлого, как зараза, ещё бытует среди отсталой части наших женщин»…

В аудитории – смешки, двусмысленные переглядывания-перемигивания, покашливания.

У л ь я н а (с отвращением отбрасывая газету). Тьфу ты – гадость какая! Не хочу больше – пусть кто-нибудь другой это читает!..

С е р г е й П а л ы ч. Ну, ладно-ладно: для нашего лагпункта это, вроде, и не так актуально… Хотя у соседей, особенно в «женских» зонах – с этим прямо беда!.. А теперь – «на закуску» – местная сенсация!.. Сам читать буду!.. Итак, прошу внимания: «Схватка с медведями»… (Читает). «…На днях на объекте работы подразделения, где начальником Петросянц…» (Отрываясь от газеты). Это – неподалёку от нас: на северо-запад… (Продолжая чтение). «…Где начальником Петросянц, произошёл интересный случай – схватка четверых производственников-лесорубов с медведями… Не имея никакого оружия, лесорубы в короткой схватке на лесосеке подняли из берлоги и уничтожили топорами сразу троих медведей… Схватка лесорубов с медведями длилась всего 5-6 минут… Никто из людей не пострадал… Приказом начальника подразделения, за проявленную смелость и находчивость при уничтожении семейства хищников, лесорубам объявлена благодарность…».

Н и к о л а й. Да – дела!.. Видно, этих мужиков просто Бог поцеловал!..

«С и н ь о р». Или Дьявол…

С е р г е й П а л ы ч. Ну вот, как видите, граждане артисты – и в лагере есть место подвигу!..

«С и н ь о р». Ага!.. Лишь бы косолапых на всех хватило!..

С е р г е й П а л ы ч. Разговорчики!.. (Взглянув на часы). Ну – так… На этом политзанятие закончим… Мне надо в штаб бежать – на совещание… Скоро вернусь – и не один… Так что вы тут делом займитесь!.. И чтоб всё у меня было в ажуре!.. Николай! За старшего остаёшься… (Уходит).

В комнате ненадолго повисает неловкое молчание.

Лишь один «С и н ь о р» верен себе.

«С и н ь о р» (спокойно, с уважением). Татьяна Ивановна, не сочтите за дерзость… А всё ж таки… Какая у вас статья?

Е р ш о в а. Ну, если для вас это так важно… Статья у меня – «политическая»: 58-я, пункт 10-й. Срок – десять лет…

«С и н ь о р» (улыбаясь). Это что значит: «язык мой – враг мой»?

Е р ш о в а. Да нет! Тут – другой случай. Это значит: «язык моей подруги – враг мой!»

Общий смех.

Лёд сломан, неловкость исчезает.

Все рассаживаются вокруг стола.

Е р ш о в а (пристально вглядываясь в Н и к о л а я). Молодой человек, скажите, пожалуйста: мы с вами раньше не встречались?..

Н и к о л а й (улыбаясь). Было такое дело. В Джезказгане – пару лет назад… Самые счастливые минуты моей жизни – когда я с Вами в одном спектакле играл. В тамошнем лагерном театре… Господи Боже ж ты мой! Сколько же замечательных людей там было! Я как будто университет с ними там прошёл…

Е р ш о в а. То-то лицо мне ваше знакомо!.. А помните, какой успех у нас там был? В зале – чуть не полк заключённых, все – бывшие фронтовики!.. Какая сила и мощь зря пропадает!..

Н и к о л а й. Да уж… (Обращаясь к присутствующим). Два спектакля в тот день отыграли. А к третьему пришлось начальству вызывать роту вохровцев. Те окружили лагерный клуб: туда рвалась новая «смена» зеков-зрителей, а прежняя уходить не хотела…

Е р ш о в а (подхватывает): Да, «вторая смена» требовала «на бис» ещё раз всё это посмотреть!.. (Уйдя в себя). Бог мой! В этом забытом всеми краю земли, где царят нищета и боль людская, а в душах людей – унижение и грубость… Вдруг – откуда ни возьмись – взмывает вверх такая струя чистого искусства, так подымает вверх остатки чего-то Божественного, что ещё с молоком матери в любого человека вложено!.. И всё это одинаково сильно действует и на грубого солдафона-начальника, обозлённого против всех на белом свете, и на забитого зека, и на вчерашнего интеллигента, который давно уже растратил всю свою веру в людей… Такая мощная волна очищения душ!..

Н и к о л а й. Говорят же: «волшебная сила искусства»! И оказывается – не пустые это слова…

Е р ш о в а. Но почему же на «воле» невозможен такой оглушительный успех?

Н и к о л а й. А там, Татьяна Ивановна, люди очерствели, мельче стали… К тому же – цензура, разносы, навязывание всяких там «штучек-дрючек» – якобы «социально полезных», «идейно выдержанных»… Но по сути-то – пустышек обездушенных…

Е р ш о в а. А ведь у нас, Николай, там, в лагерном театре, было как в Древней Греции: одно дыхание, одна волна восприятия, одна мощь чувства… Катарсис!.. Даже жалко всего этого!..

«С и н ь о р» (галантно протягивая Е р ш о в о й гитару). Татьяна Ивановна, извиняйте уж нас за наглость!.. Но умоляем вас: спойте что-нибудь! Ну, хоть вполголоса!..

Все галдят, поддерживая эту просьбу.

Е р ш о в а (с болезненной улыбкой, пытаясь отказаться). Да я уж и позабыла всё!..

П ё т р (горячо): Ах, как волшебно звучали ваши песни в последних фильмах!..

У л ь я н а (несмело). Спойте, пожалуйста! А я стихотворение своё любимое потом прочту!.. Или даже – два!..

Все (кроме Е р ш о в о й) смеются.

П ё т р. Да, ты у нас тоже – великая артистка!..

Е р ш о в а (несмело трогая струны гитары). Ну, разве что вот это – любимую мамину… Она же у меня дворянкой была. Происхождение моё, увы, подкачало – не «рабоче-крестьянское»…

Е р ш о в а исполняет романс «Бубенцы» (А.Кусиков – В.Бакалейников).

(При возникновении проблем по части авторских прав возможна замена – на «Песню цыганки» (Я.Полонский – Я.Пригожий?)).

Все потрясённо молчат, затем – бурно аплодируют.

У л ь я н а (восторженно): Ой, я и позабыла, что в неволе… Словно душой вырвалась в родной дом… (Плачет).

П ё т р (успокаивая У л ь я н у). Ну, что ты, Ульяша?.. Ну, перестань!.. Вытри слёзки!.. Вот так!.. Успокоилась? Молодец! А то ты же обещала нам своё любимое стихотворение прочесть… Не передумала?

Все поддерживают П е т р а, подбадривают У л ь я н у.

У л ь я н а (стесняясь). Только обещайте, что смеяться и ругать не будете!.. А у меня в последние дни – словно серые глыбы в душе раздвинулись… Будто родник какой-то забил!.. Себя не узнаю!.. Ну – ладно!.. Слушайте!

У л ь я н а вначале читает (как собственное сочинение) стихотворение А.Барковой:

«Как дух наш горестный живуч,

А сердце бедное лукаво!

Поэзии звенящий ключ

Пробьется в глубине канавы…»

Вариант: стихотворение А.Барковой «В бараке».

Дружные аплодисменты слушателей.

Е р ш о в а. Спасибо вам, Ульяна! У вас, деточка, несомненный поэтический талант! Как выйдете отсюда на свободу – непременно поступайте в Литинститут! Не погубите своего дарования!.. А теперь прочитайте-ка нам ещё что-нибудь! Из классики, скажем…

У л ь я н а (всё ещё смущаясь). Ой, так трудно выбрать самое-самое… Ну, вот разве что – любимое моё стихотворение у Блока?..

Е р ш о в а. Замечательно! Он и для меня – среди самых близких душе и сердцу поэтов!..

П ё т р (У л ь я н е). Давай – конечно!.. Смелее!..

У л ь я н а выходит на сцену и ярко исполняет стихотворение А.Блока «Равенна».

Затем смущённо закрывает лицо руками и садится на уголок скамьи.

Все культбригадники одобряют её чтение – аплодисментами.

Е р ш о в а. Прекрасные стихи!

Н и к о л а й. Ульяна, а не примут в Литинститут – поступай в Театральное!.. А что? Не боги горшки обжигают, а Бог не выдаст – свинья не съест!..

«С и н ь о р». А я вот что скажу: видали мы эту Равенну… Драпали мы с пацанами из Швейцарии-то в Италию как раз мимо неё – где-то по окраине. Там дороги кипарисами обсажены – хоть как-то схорониться можно. А то ведь – печаль сплошная: вокруг равнина голимая! Голову спрячешь – задница наружу… Беда!.. Но земля там богатая – не то что здешняя нищета. Есть в тамошнем воздухе что-то такое – культурно-благородное, что ли…

Е р ш о в а. Да, края у нас совсем бедные, а здешние – так вообще убогие… Какая уж там «культура»?.. А «благородства в воздухе» – вовсе ни на грош!.. Я неделю в лагерном сельхозе – тут, недалеко – работала. Там рядом деревня – Колосница. Чёрное пятно на природе! Дома разваливаются… Мужики почти все погибли на войне. Вдовы, старики и дети… И все – в лаптях… В сельпо – шаром покати: одни баранки окаменевшие и слипшиеся леденцы. Да и те – с привкусом керосина… Работаем в поле – вместе с этими деревенскими женщинами: они, бедные, подходят и робко так просят – у нас, зечек, – хлебца и кильки от нашего лагерного сухого пайка… И мы делимся! А куда денешься? В голодные глаза смотреть стыдно!..

Н и к о л а й. А ведь им ещё надо и платить государству – налоги непосильные, подати разные… Без остатка доконали коммуняки деревню!.. Прошлой зимой бригаду наших лагерников-«бесконвойников» тоже посылали в эту самую Колосницу: «органику на поля вывозить»… И вот одна тамошняя баба приходит в контору – и бух в ноги к нашему «бугру»: ревёт, помощи просит… Оказывается, в хлеву у неё навозу намёрзло – чуть не до крыши. Корова еле на эту гору вскарабкивается, хребтом в потолок упирается. Не знает, как слезть оттуда… Всё это добро смёрзлось, а силёнок управиться с ним – нету… Ну, пошли наши мужики, поднапёрли, разгребли кое-как – вывезли к нам сюда, в прилагерные парники, целую тракторную тележку назёма – да ещё и с верхом…

«С и н ь о р». Но ты и про другое не забудь. Как та же баба, приведись ей такое, лагерного «беглеца» с потрохами сдаст… Один из таких «бегунков» местных (слава Богу, выживший) рассказывал: добрался он до деревни, постучался в первую же избу, а сидевший на завалинке малыш-пострелёнок тут же и кричит: «Мамка, телёнок прибежал!». А дело-то в том, что за каждого выданного «беглеца» чекисты платят местным жителям «натурой» – по прейскуранту: за «особо опасного» выдают телёнка (или поросёнка), за «мелочёвку» – два пуда (целых полмешка!) муки… Ну и тому подобное. И как тут устоять бедной бабёнке? Средств к существованию у неё – никаких, а тут – целое богатство, можно сказать – спасение для семьи!.. До милосердия ли при таком раскладе?! А кроме того – «ответственность за недонесение», притом – крутая: статьи 58-12 либо 59-13! А это – не менее шести месяцев лагерей… С довеском – «по рогам»…

Е р ш о в а. Да, и такая жестокость – везде и всюду: и от беспросветной жизни, и от железных лапищ безбожной власти…

У л ь я н а. «Власть отвратительна, как руки брадобрея…»

Е р ш о в а. О, так вы и Мандельштама знаете!? Тоже ведь сгинул, несчастный, – неизвестно где и когда… Говорят: на Колыме…

«С и н ь о р». Ой, ну не надо больше о грустном! Этак можно бесконечно тоску разводить… Как «за бугром» говорится: «аллес нормалес», а в Библии сказано: «Всё проходит. И это пройдёт»…

Е р ш о в а. «Жаль только: жить в эту пору прекрасную уж не придётся – ни мне, ни тебе…»

«С и н ь о р». Ну и – гори оно всё синим пламенем!.. (С наигранным ухарством). «Эх, пить будем, да и гулять будем! А смерть придёт – так помирать будем!»… (Приосанившись, обращаясь к Е р ш о в о й). А разрешите-ка лучше, Татьяна Ивановна, для вас тоже спеть что-нибудь? По-простому, без затей – но от сердца…

Бережно-изящно перенимает у Е р ш о в о й гитару и проникновенно исполняет романс «В дороге» (И.Тургенев – В.Абаза):

«Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые…

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица, давно позабытые…»

Все молчат, каждый думает о своём.

Стук двери.

Возвращается С е р г е й П а л ы ч, с ним – З а м п о л и т и Л е д е н ц о в.

Все «культбригадники» встают.

С е р г е й П а л ы ч. Граждане артисты! Товарищи офицеры сейчас выскажут свои мнения по программе будущего концерта. Здесь важна правильная идейно-политическая установка, так сказать!..

Л е д е н ц о в. Вот именно! Нужно учесть, что заканчивается пятая сталинская пятилетка и весь советский народ в едином порыве под руководством … Гм… (запинается, смотрит на плакат). Под неусыпным руководством наших вождей ведёт строительство коммунизма… Я предлагаю для начала концерта очень хорошее стихотворение – Василия Ивановича Лебедева-Кумача, нашего дорогого Сталинского лауреата. Идейно выдержанное, между прочим!..

Л е д е н ц о в передает какой-то листок С е р г е ю П а л ы ч у.

С е р г ей П а л ы ч (читает). «Песня бойцов НКВД». (Робко – Л е д е н ц о в у). Товарищ капитан! Но ведь – Новый год!.. Всё-таки… Так, может быть это… ну… лучше для концерта к 23 февраля приберечь?..

Л е д е н ц о в (твёрдо). Это актуально всегда! Тем более – сегодня! (Берёт листок назад, читает – воодушевлённо, улыбаясь и покачивая в такт головой).

«Нам Республика велела

Не смыкать орлиных глаз.

Мы – бойцы Наркомвнудела,

Помним Родины приказ.

Враг – умён, мы – умней,

Враг – силён, мы – сильней,

Весь советский народ нам поможет

Вражьи когти срубить,

Вражьи зубы спилить,

Вражьи гнёзда огнём уничтожить…»

Дальнейший текст Л е д е н ц о в читает про себя и, дочитав до конца, разочарованно морщится, затем возвращает листок С е р г е ю П а л ы ч у.

Л е д е н ц о в (С е р г е ю П а л ы ч у, вполголоса). М-да-а!.. Кое-что здесь уже неактуально… Там, где про «ежовые рукавицы», – ты убери!.. (Обращаясь ко всем, в полный голос). Да, и обязательно нужно песню о Партии, о Родине, затем – сценку или пирамиду «Мы за мир!»… После всего этого – песни и танцы народов СССР… Ну, что-нибудь этакое… Есть у нас какие национальные костюмы? Лучше – украинские или белорусские… А в конце можно и что-нибудь развлекательное – из Утёсова или из фильмов современных… Всё-таки в зале будут не только зеки, но и культурная публика: наши офицеры, гости из других лагерей… Чем чёрт не шутит: может, даже – из Центрального управления… Ну – вот так… Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда – за дело! А я потом сам все готовые номера отсмотрю… (Снова – С е р г е ю П а л ы ч у, вполголоса, указывая на лозунг). Какого чёрта у тебя всё ещё эта линялая тряпка болтается?! Есть же новая установка!.. Убери – к грёбаной матери! Повесь что-нибудь поновее!.. Ну, скажем: «Партия – наш Рулевой!» В соответствии с текущим моментом, но без имён!.. Понял меня?

С е р г е й П а л ы ч. Так точно! Будет сделано!

З а м п о л и т в это время внимательно – сверху донизу – читает свежую, сотворённую П е т р о м, Н и к о л а е м и У л ь я н о й и только что вывешенную стенгазету.

Зрители могут различить только её название («Лесоруб») и поздравление под ним – «С Новым – 1956 годом!».

З а м п о л и т (выпрямляясь, оглянувшись и повелительным жестом подзывая к себе С е р г е я П а л ы ч а). Лейтенант! А это что ещё такое?!

С е р г е й П а л ы ч (угодливо, но с опаской). А это, товарищ старший лейтенант, рубрика – «Замечательные высказывания великих людей». Всё – из прошлых веков и советской печати!

З а м п о л и т (раздражённо). Ты мне фуфло-то не гони! Ты вот эти строки прочитай-ка!

С е р г е й П а л ы ч (с недоумением читает). «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой!»

З а м п о л и т (распаляясь). Ну?!

С е р г е й П а л ы ч (всё ещё недоумевая). Но это же – из «Фауста»… Иоганн Вольфганг Гете… Великое произведение гениального немецкого поэта!..

З а м п о л и т (гневно). Ты что – ушицу ел, или просто так охренел?.. В зоне – и такую фашистскую ксиву-парашу развешивать?!.. Да это же – прямой призыв к побегу! Можешь ты это понять, дубовая твоя башка?!

«Культбригадники», навострив уши, настороженно наблюдают за происходящим, пытаясь угадать, куда же «ветер подует» и откуда может «кирпич прилететь».

Л е д е н ц о в тоже повернулся к стенгазете, внимательно смотрит на помещённый в ней рисунок – с изображением чернокожего гиганта-африканца, разрывающего цепи на фоне Земного шара.

Л е д е н ц о в (тыча в рисунок пальцем). А это что – намёк на положение в советских лагерях?! Вы что тут – совсем офанарели, мать вашу грёб?! Короче: всю эту мазню немедленно снять и уничтожить! Об исполнении доложить!

С е р г е й П а л ы ч. Слушаюсь, товарищ капитан! Всё будет сделано!..

Л е д е н ц о в (поворачиваясь к З а м п о л и т у и кивая в сторону С е р г е я П а л ы ч а, вполголоса). Вот, ети его мать, навязали из Управы – на нашу голову! Тот ещё фрукт – идейно-незрелый и мягкотелый!.. Не наш, короче… Глаз да глаз за ним нужен!..

З а м п о л и т согласно кивает.

Оба начальника, переговариваясь, уходят.

П ё т р (Н и к о л а ю, вполголоса, иронически). Вот так: «рано пташечка запела…» Ну, давай теперь: забубетень и ты что-нибудь, подходящее к случаю, – из Петра Первого… Недаром же ты там, в Казахстане, лекции слушал – этого пражского зека-профессора из белоэмигрантов…

Н и к о л а й (лихорадочно вспоминает, затем лицо его проясняется). А вот же! Как раз самое то – из Петровского «Артикула»!

П ё т р. Ну – гони!

Н и к о л а й. А примерно так: «Подчинённый перед лицом начальствующего должен иметь вид лихой и слегка придурковатый, дабы разумением своим начальство не смущать…».

Общий смех.

«С и н ь о р». В самую точку! С юморком был царь наш Петруша, однако…

Заметно приунывший С е р г е й П а л ы ч поднимает руку, призывая «бригадников» к порядку и вниманию.

С е р г е й П а л ы ч. Граждане артисты! Внимание! Вернемся к «нашим баранам»!.. Какие будут предложения по программе предстоящего концерта – в свете новых указаний?

Н и к о л а й. Сергей Палыч! Ой, извиняюсь!.. Гражданин начальник! Тут у нас в зоне один мужик («придурок» – учётчик в производственной части) такое жизненное стихотворение сочинил –по лагерь, про махорку… Может, пригодится? Я его переписал – на всякий случай…

С е р г е й П а л ы ч (неуверенно). Ну, не знаю… Послушаем… Давай – читай!

Н и к о л а й «с выражением» зачитывает стихотворение Б.Чичибабина «Махорка»:

Меняю хлеб на горькую затяжку,

родимый дым приснился и запах.

И жить легко, и пропадать нетяжко

с курящейся цигаркою в зубах…

П р и м е ч а н и е:

Возможны проблемы с авторскими правами: со стороны вдовы поэта – Л.Карась-Чичибабиной, проживающей в Харькове, бездетной.

Вариант мизансцены в этом случае: С е р г е й П а л ы ч забирает листок у Н и к о л а я и читает стихотворение про себя.

С е р г е й П а л ы ч. Ну что ж: стих, безусловно, интересный. Душевный, можно сказать… Но вряд ли начальство его одобрит: уж больно сильная там тоска по «воле», по дому между строк-то пробивается…

Е р ш о в а. Ах, какая жалость! Хоть одна бы искренняя нотка в программе появилась!..

«С и н ь о р». Ничего не попишешь, Татьяна Ивановна: не мы тут музыку заказываем!..

С е р г е й П а л ы ч. Ну так, граждане артисты: кончаем базар и работает по утверждённому плану – времени в обрез…

С е р г е й П а л ы ч снимает стенгазету, свёртывает её в рулон, забирает его под мышку и уходит.

«С и н ь о р». Тоска-а-а!..

Е р ш о в а. Да, что уж тут скажешь?!. Но вот ведь: эта лагерная дремучая тоска иногда и горы воротит… Как здесь люди вкалывают – смотреть страшно! И всё для того, чтобы раньше на «волю» выйти – «по зачетам»?! Ведь просто не щадят себя – в лепёшку расшибаются. Руки-ноги – в кровь!..

«С и н ь о р». Ну, это кто – как… Многие просто кантуются – время тянут… (Ласково). Но вас-то, Татьяна Ивановна, наверное, вскорости освободят. Всё-таки у вас и муж – известный писатель: Борис Арбатов, лауреат Сталинской премии первой степени и всё такое прочее… Не оставит в беде…

Е р ш о в а (резко). Муж-то он муж, да объелся груш! Сразу от меня отказался. На дерьме сметану снимает!.. Так что я уж ничему и никому не верю…

Вновь – неловкая пауза.

У л ь я н а (Е р ш о в о й, участливо). Худенькая вы очень… Вам бы дополнительный паёк у начальства попросить!..

Е р ш о в а. Да что вы! Меня оба лагеря подкармливают – и «мужской», и «женский»… А худоба – это просто от неволи и тоски… Моя бабушка любила говорить: «Человека точит не работа, а забота»…

У л ь я н а (что-то заметив в заиндевевшем окне и подходя к нему). Ой, блики какие-то – будто иллюминация… А вон и по стенам сполохи заплясали!..

Общее смятение.

«С и н ь о р» (приглядевшись). «Иллюминация»!.. Да это лесобиржа горит! Пуще фейерверка пылает, родимая, – и ко всеобщему удовольствию!

П ё т р. Ну и дела!..

Н и к о л а й. Подпалил кто-то – верняк!..

П ё т р. А кто?

«С и н ь о р». Конь в пальто!.. Скорее всего, тот, кого «Колька Стальной» «назначил» – за карточный проигрыш…

П ё т р. А зачем?

Н и к о л а й (с досадой). Ну, ты как был наивный «фрей», так им и остался!.. Да кто же этого не знает?! Это – как «дважды два»: конец года, «план горит»… Хотя на бумаге всё – тики-так. Но тут карячится ревизия – из Управы. Что делать местному начальству? Ясное дело: «туфту» в кусты прятать – и срочно!.. Как говорится: «ваш Димитрий хитрый, но и наш Ванька – не дурак»…

Е р ш о в а (заинтересованно). Ну и как же это реально здесь делается? Слышала-то я много всякого, а конкретно – как!..

«С и н ь о р» с Н и к о л а е м начинают «просвещать» Е р ш о в у – взахлёб, перебивая друг друга.

«С и н ь о р». Ну, попробуем вам эту «политграмоту» разложить… Коротко… Так вот, значит: нормы-то выработки в лесу высокие…

Н и к о л а й. Да что там – заведомо невыполнимые!..

«С и н ь о р». А выполнения нормы нет – нет и полного пайка для зека… Но не это самое страшное – нет плана для лагеря! А это – главное: и для нашей Управы, и для Москвы…

Н и к о л а й. Ага! Вот приписки и идут – с негласного ведома начальства: им же не выговора нужны, а звёздочки, премии, медальки, орденки…

«С и н ь о р». Арифметика тут – проще репы пареной… Ну, к примеру: на делянке за день свалили, разделали и вывезли на биржу всего триста кубиков леса. А план-то – триста пятьдесят! Вот «придурок»-учётчик и записывает в сводку отчётную – «триста пятьдесят». Сумма прописью!.. И все довольны – сверху донизу…

Н и к о л а й. Но, как говорится, «козе понятно»: к концу квартала (или года – тем более) накапливается этой «туфты» до фуища и даже больше… А что дальше делать-то?..

«С и н ь о р». А тут начальство – через местного «кума» – договаривается с «вором в законе», «погоняющим» зону. Тот, в свой черёд, назначает «туфтача-фуфлыжника» – из чем-то провинившихся или проигравшихся своих «шестёрок»… Даёт ему «установу»…

Н и к о л а й: А этот «назначенный» на цырлах бежит к лесобирже – и делает своё дело: штабеля леса «внезапно» и «чудным образом» возгорают!..

П ё т р. Да не чёрт же это и не фокусник: подпалить зимой хлысты леса – свежего, обледенелого?!..

«С и н ь о р». Ну, тут ведь важна видимость – и только… Хотя иногда полыхает хорошо!.. Вон – прошлым летом, в жару, даже лежнёвка… (Е р ш о в о й). Это – дорога такая из древесных плах… Так вот она чуть ли не до ворот лагпункта повыгорела…

Н и к о л а й. Да и сама-то операция – проще простого: как говорится – «технология отработанная»! Наберёт назначенный «фуфлыжник» берёсты, хвороста, плеснёт на всё это припасённым бензинчиком – и дело в шляпе!..

«С и н ь о р». Ну, как водится, выезжает тут же по тревоге пожарная команда… Составляется акт о поджоге… И все «туфтовые» кубики после этого бесследно пропадают… Далее тот же «кум» находит, ясное дело, «преступника-пиромана»: дело раскрыто, а недостача закрыта!.. Всё: можно но новой кубики «рисовать»!..

Н и к о л а й. Есть свои наработанные приёмчики и на погрузке того же леса. К примеру: закладывают хлысты в вагоны клеткой, а не сплошь. Объём-то с виду есть, а кубов реальных – нет. Полвагона – воздух голимый!..

«С и н ь о р». Вот и выходит: затраты государства на всю эту лагерную махину агромадные… Хозяйство непомерное: зеков и прочих подневольных миллионы. Из них работающих – половины не наскребается… А надо ведь всё это хозяйство содержать – хоть как-то, хоть по минимуму. Да плюсом – охрану, вольняшек, обслугу… Штаты раздуты. Одного офицерья – не меряно: столько – сколько и не надо… Короче: лес-то получается прямо золотой!.. Наш главбух (тоже лагерник, из немцев Поволжья) сам подсчитал и по секрету корешу моему (бывшему начальнику какому-то – по финансовой части) доложил: в соседнем «вольном» леспромхозе себестоимость кубика аж в два с половиной раза меньше, чем у нас!..

Е р ш о в а. Да, невесёлая «политграмота»!.. Но вот ведь закавыка: уберут они свои лагеря, а куда ж тогда «врагов народа» будут девать?! Вот и «перерабатывают» эти нелюди нас – в лагерную пыль и штабеля леса…

У л ь я н а (тихо, но твёрдо). Спастись удастся только тем, кому помогает Господь!.. (Крестится). Господи, помилуй!..

Н и к о л а й. Истину глаголешь, Ульяна! Я вот, битый фраер, а – с Божьей помощью – познал здесь, в лагере, пожалуй, самый счастливый день в моей жизни…

Е р ш о в а. А вот это уже совсем интересно!.. Что ж такое приключилось-то с вами – необыкновенное?..

Н и к о л а й. А вот послушайте!.. Пригнали к нам сюда – не так давно – этап. Большинство – женщины. Все – молодые-молодые, наверное, многим и двадцати нет. «Бандеровки» – с Западной Украины, «хохлушки». И среди них – одна красавица: коса у неё – до пят, и лет ей – от силы шестнадцать… И вот она так ревёт, так убивается… Сердце у меня ёкнуло, подошёл ближе, спрашиваю… А собралось тут зеков человек двести: и наших лагерных, и тех, что вместе с этапом… «Чего это девка-то так ревёт?» Кто-то мне отвечает – из ихних же, вновь прибывших: «Трое суток ехали, нам хлеба дорогой не давали, какой-то у них перерасход был. Вот приехали, нам за всё сразу хлеб и выдали. А она поберегла, не ела – день, что ли, какой постный был у неё. А паёк-то этот, который за три дня, – и украли, выхватили как-то у неё. Вот трое суток она и не ела, теперь поделились бы с нею, но и у нас хлеба нету, уже всё съели»… А у меня в бараке была – заначка не заначка, а паёк на день – буханка хлеба!.. Ну, я – бегом в барак… Какой хлеб, сами знаете, но всё же – хлеб… Беру – и бегом же назад. Несу этот хлеб и девчонке даю, а она мне: «Hи, не треба!.. Я чести своей за хлиб не продаю!»…

Е р ш о в а. И что – не взяла?

Н и к о л а й. Не взяла!.. Вот тогда я и подумал: «Да Господи! Какая же это честь такая, что человек за неё умереть готов?..» До того и не знал, а в тот день узнал, что это – девичьей честью называется!..