Текст книги "Код команданте"

Глава 6

«– Здравствуй, Команданте! Тебя, ведь, так теперь называют? – прозвучавший в голове голос был чётким и чуточку весёлым. – Не ждал, полагаю?

– Смотря чего или кого. Не скрою, застали почти врасплох. Почти. В какой-то степени я уже был готов к чему-то подобному. С кем имею честь?

– Называй меня Куратором.

– Так Вы – мой Куратор? Тот, который должен обеспечивать выполнение мной задач?

– Не совсем так. Я – Куратор сектора обитаемых миров номер Н-2114. Ты – мой оперативный исполнитель по корректировке реальностей и особым поручениям. Предваряя твой вопрос, скажу «да». Да, в определенных обстоятельствах мы вмешиваемся в естественный ход эволюции или прогресса цивилизаций в отдельных реальностях. Исключительно в благих целях, конечно.

– Благими намерениями выложена дорога в ад – так говорят в моей стране.

– Понятие «Ад» чисто условное и существует не во всех реальностях. Уверяю тебя, существуют миры, где люди живут так же, как в твоём родном мире, но ты и люди твоего мира сочтут жизнь в тех мирах сущим адом. Всё относительно. Внедрив тебя в окружение императора Грандзоора, мы скорректировали развитие цивилизации реальности в нужном и правильном направлении. Ты же не будешь отрицать очевидное. В противном случае этому миру оставалось примерно двести лет, не больше, до полного вырождения, так как подобное отношение к детям, что практиковал Департамент Опеки под руководством Герцога, распространилось бы на другие страны и в итоге всё кончилось очень плохо. Теперь же наши аналитики спокойны за этот мир и тебя решено задействовать в корректировке следующей реальности.

– Я не против, но есть одно «но».

– Говори.

– Мальчишки. Два кадета, что со мной сейчас. Их же захватит переносная волна следом за мной. Разве они заслуживают потери своего мира, родных и близких? По-моему это неправильно.

– Зато тебе не будет скучно на новом месте, – мне показалось, что невидимый собеседник веселился, такое создалось впечатление. – Два помощника не будут лишними.

– Лучше бы в помощники Ильмара назначили вместо этих ребят.

– Про Ильмара я подумаю, а ребятам новое приключение в охотку придётся, не переживай, они не расстроятся. К тому же у тебя будет стимул вернуть мальчиков обратно в их мир. У тебя уже есть подобный опыт.

– Понятно. Что мне предстоит сделать?

– Как обычно – спасти мир от гибели!

– Можно немного конкретнее?

– Ваша цель Ваня Ланкин десяти лет. Отдыхает на каникулах в пионерском лагере вблизи границы. В первые дни войны лагерь будет занят противником, детей отправят в концентрационный лагерь, где большинство из них погибнет от медицинских опытов. В том числе Ваня Ланкин. Его гибель нельзя допустить ни при каких обстоятельствах.

– Война? Что за война?

– В вашем мире, Команданте, эту войну назвали Великой Отечественной. Но это не ваш родной мир, а одно из его отражений (или, говоря по-другому – вариантов). Там вы можете встретить или услышать знакомые имена, хоть и не обязательно эти люди будут занимать те же самые государственные должности, что в вашем родном мире. Ваню Ланкина надо обязательно спасти и вывести в расположение своих войск.

– А остальных детей? Их там много?

– Около сотни. Спасение остальных не критично и на ваше усмотрение.

– Как понимать ваше «не критично»? Ими, что, можно пожертвовать? Это же дети!

Голос какое-то время молчал, потом я услышал:

– Вы не в состоянии спасти всех. Но спасение этого мальчика важно для всей цивилизации данной реальности.

– Чем так важен этот мальчишка, что вы задействуете меня, человека другого мира?

– На данный момент времени информация закрыта.

– Спасать кота в мешке? Что-то не верится, чтобы Куратор сектора озаботился обычным мальчишкой.

– Вы сами ответили на свой вопрос, Команданте. Мелочами мы не занимаемся.

– Могу я как-то связаться с вами, если это понадобится?

– Пока канал связи могу активировать только я. Эту возможность вы обретёте по достижению следующего уровня.

– Система ниппель, блин…

– Вы проявитесь в радиусе 10—15 км от лагеря и в предвоенный вечер. Ближе нельзя. У вас всё должно получиться, Команданте. Удачи!»

Полёт в темноте показался довольно долгим. Красные всполохи мелькали где-то вдалеке и ничего не освещали. Я лишь чувствовал, как за мою левую руку держится один из мальчишек. А где второй? Не потерялся бы. Хорошо, если второй держится за первого.

– Держитесь крепче и ничего не бойтесь! – прокричал я, но даже сам себя не услышал.

Вскоре бивший в лицо ветер ослаб и в какой-то момент тьма исчезла, швырнув нас в высокую траву на небольшой поляне среди лиственного леса. Кто-то из мальчишек, потом это оказался Эл, свалился прямо на меня, прилично приложив прикладом карабина по правой ноге ниже колена. Даже мелькнула мысль о переломе, но, слава Создателю, обошлось. Шипя, чертыхаясь и потирая ушибленные при приземлении места, мы поднялись на ноги. Все трое. Никто не потерялся – уже хорошо.

– Это что было, господин Команданте? – первым решился спросить Граник.

– Вы хотели приключений – получите! Можно хлебать полной ложкой! Мы с вами в другом мире и выбраться отсюда быстро не получится.

– Правда? Так это же здорово! – обрадовался Элик.

– Не радуйтесь, легкой прогулки не получится. Боюсь, как бы нам не досталось по полной…

Следовало определиться, куда мы попали. Если, как сказал Куратор, эта реальность похожа на мою родную, и завтрашняя война такая же, какая была у нас, то мы должны попасть в 1941 год. Небольшая разница в датах тоже возможна. На каком участке западной границы мы очутились? То ли это Украина; то ли Белоруссия; то ли Литва. Ещё может быть Карелия, но Финляндия, насколько мне помнится из истории, вступила в войну на несколько дней позже. Так что, скорее всего мы на западе страны. Всё равно надо определиться, какая тут республика.

Солнце ещё не скатилось к горизонту, хоть было на полпути к нему. Значит, сейчас часа четыре или пять дня. Получается ещё двенадцать часов мирного времени осталось. И как за это время найти нужный нам лагерь? В какой стороне он находится? Короче говоря, вопросов куча, а ответов никаких.

Прямо через центр поляны, которую и поляной-то назвать можно чисто условно, скорее – небольшая прогалина, тянулась натоптанная тропинка. Ну, хоть что-то на пустом месте. В какую сторону идти? Вообще-то, в какую ни пойди, можно попасть куда надо или ошибиться с одинаковой вероятностью. Гадать бесполезно. Можно топать в любую сторону, пока кого-нибудь не встретишь или куда-нибудь не дойдёшь, где можно будет задать вопросы.

– Нам с вами предстоит найти пионерский лагерь и одного мальчишку в нём. Где этот лагерь, кто этот мальчик – я не имею ни малейшего понятия, кроме его имени. Какую роль он играет в судьбе этого мира, мне тоже неизвестно, но, несомненно, не маленькую, иначе мы здесь не оказались бы. Короче говоря, спасая этого мальчика, мы спасаем весь этот мир! Понятно, кадеты?

Мальчишки выслушали меня и, переглянувшись, кивнули. В глазах их заблестели весёлые искорки, так хорошо знакомые мне по глазам многих ребят, оказывавшихся втянутыми в орбиты моих похождений, которые я сам чаще всего называл «авантюрными», но, обычно заканчивавшимися если и не счастливым концом, то победным, как минимум. Блеск в глазах блеском, но само их присутствие рядом создавало мне дополнительные проблемы, ведь надо за ними присматривать, кормить и вообще… Но, с другой стороны, их наличие можно считать некоей гарантией того, что я вернусь в Грандзоор вместе с ними, ведь их-то надо вернуть домой обязательно.

– Господин Май, а что такое «пионерский лагерь»? – спросил Граник.

– И что означает «этот мир»? – добавил Элик.

Пришлось вкратце обрисовать обстановку и дать некоторые пояснения, чтобы избежать хоть части вопросов, могущих возникнуть у ребят. Заодно предупредил насчёт обращения типа «господин» – если мир, как мой прежний, здесь господ уже побили. Осмотрев своё воинство, только покачал головой – надо что-то придумать с одеждой. Недолго думая, приказал срезать с формы погоны и все нашивки – и без них наша форма привлекает внимание, но с погонами и нашивками вопросов будет намного больше. Имперские кокарды с беретов тоже сняли. Без военных атрибутов форма стала походить на скаутскую, но иного выбора у нас не было. Оставалось ещё решить вопрос с оружием. Три мальчика с карабинами и пистолетной кобурой на поясе – это ненормальное явление в этом мире. Ладно, с оружием разберёмся, припрячем, только найдём другое место, чтобы было более доступное и приметное.

В какую сторону двинуться по тропинке, решил просто – предоставил право выбора кадетам. В какую сторону они показали, в ту мы и пошли. Через пятнадцать минут тропинка вывела к лесной дороге, по которой двинулись дальше. Ещё через какое-то время сзади послышался звук работающего мотора. На всякий случай мы спрятались в придорожных кустах. Мимо проехала нагруженная полуторка с военными в кабине. Как я ни старался рассмотреть петлицы на форме, ничего разобрать не смог. Машина двигалась в том же направлении, что и мы, ну а если там военные – следует посмотреть, что и как. По лесу прошли ещё с километр, и перед нами открылось засеянное пшеницей большое поле, за которым виднелись дома небольшой деревеньки. Дорога сразу за лесом раздваивалась: одна бежала через поле к деревне, другая уходила вправо вдоль леса. Логичным было бы пойти в деревню и спросить у кого-нибудь, где здесь пионерский лагерь. Карабины кадетов и кобуру моего «корнета» спрятали в лесу недалеко от дороги. Сам пистолет я прятать не стал, засунул его на спине за пояс шорт, под рубашкой навыпуск. Ножны с бастаганом трогать не стал, как оставил кадетам их ножи в ножнах на поясах. Ничего, если спросит кто – что-нибудь придумаем.

– Идём в деревню, – объявил я кадетам. – Вести себя естественно, улыбаться, на простые вопросы отвечать так же просто. Я, конечно, постараюсь отвечать сам, но мало ли как может сложиться. Основная версия – у нас военная игра и мы разведчики, которые случайно заблудились в лесу.

Самые информированные люди в любом городе или деревне – это мальчишки. Они везде успевают, всё видят, всё слышат, а если сами не видят и не слышат, то друзья-приятели им сообщат непременно. Если что-то хочешь быстро узнать в том или ином населённом пункте, лучше всего поговорить с местными мальчишками. В своей прошлой жизни, когда был взрослым, я так и поступал, и ещё ни разу всезнающая голоногая справочная меня не подводила. Надеюсь, не подведёт и на этот раз.

Едва мы вышли к крайним домам, как сразу увидели, что с другой стороны деревни, за садами и огородами, протекала речка. За речкой тянулись заливные луга, на которых полным ходом шёл сенокос. Дальше, за лугами, снова начинался лес.

Нам не пришлось даже зайти в деревню, стайку мальчишек мы встретили у околицы. Три представителя местного населения с удочками в руках вышли из деревни и направились к речке. Вся троица была примерно десяти лет от роду и босиком. Увидев нас, они остановились и пристально разглядывали, пока мы приближались.

– Здравствуйте! Мы, кажется, заблудились, – улыбнувшись, сказал я. – Вы не могли бы сказать, как называется ваш населённый пункт?

– Здрасьте… – по очереди ответили мальчишки, но смотрели настороженно. – А зачем вам это знать?

– Говорю же – мы играли в военную игру и заблудились. Мы из пионерского лагеря.

– Как можно заблудиться во время игры?

– Да всё так глупо получилось… Мы должны были разведать противника, но нас обнаружили, и началась погоня. Мы спрятались в кузове полуторки, там были какие-то тюки с военной формой. Потом машина поехала, а мы уснули. Проснулись уже в дороге где-то тут неподалеку, в лесу. Мы выбрались из кузова, когда водитель и сопровождающий вышли на минуту в кусты, а потом пошли по дороге и вот сюда пришли. Так как называется ваша деревня? Может, мы не так далеко уехали.

– На машине с военными ехали? – спросил один из троих. – Которые на развилке вдоль леса поехали?

– Ну…

– Это артиллеристы, у них полигон рядом.

– Сёмка, не болтай лишнего! – одёрнул его другой мальчишка, чуть повыше ростом. – У нас тут пионерских лагерей поблизости нет никаких. Говорят, у райцентра неподалеку два лагеря есть, там городские из Пинска отдыхают.

– Далеко до райцентра?

– Верст пятьдесят будет.

– А деревня как называется? Не Хлыстоваха разве? – название я сказал наугад, первое, что пришло в голову.

– Осиннице.

– А река как называется? Припять или Пина?

– Да, долго вы спали в кузове машины! – усмехнулся тот, что, похоже, был старшим. – Это Стырь. Она в Припять впадает вон в той стороне. Вёрст восемь отсюда.

Взмахом руки мальчишка показал, в какой стороне Стырь впадает в Припять.

– Как же нам в лагерь добраться? Нас ищут, наверное, – как бы в задумчивости произнёс я, огорчённо почесав затылок.

– Это вам к председателю сельсовета надо. У него телефон есть, он может в ваш лагерь позвонить и сказать где вы.

– Ой, а в нашем лагере нет телефона. Его в этом году первый раз открыли и там ещё не всё до конца обустроено, – покачал я головой. – Нам бы дорогу показали и всё.

– Только в этом году открыли? Тогда откуда нам знать, если его раньше не было? – удивился мальчишка.

– Так там рядом другой есть, который старый уже. Нам хотя бы к нему дорогу узнать, а там мы сами разберёмся.

– Мы не знаем, идите к председателю сельсовета. Он должен знать. Или у учительницы спросите, она в доме рядом со школой живёт.

Вот и подвела меня моя уверенность о мальчишечьем всезнании. Я сначала огорчился, но потом, подумав, понял, что мы в западной Белоруссии находимся, а её присоединили к СССР совсем недавно. Тот же Пинск, про который упомянули мальчишки, раньше был в составе Польши. Покопавшись в памяти, вспомнил, что Пинск входит в Брестскую область. Брестская крепость сражалась целый месяц, но сам Брест немцы заняли в первый же день. Минск, если память не изменяет, оккупанты заняли через неделю. Когда заняли Пинск, я не помнил. Да чего там не помнил – даже не знал. Но зато вспомнил, что существовала Пинская военная флотилия, и она даже шла на помощь Брестской крепости, но вынуждена была вернуться из-за падения уровня воды – немцы чего-то там взорвали. Насколько помнится, кроме реки Пины и множества каналов, флотилия воевала на реках Припять и Днепр. Надо будет не забывать про это – может пригодиться.

В Осиннице была своя начальная школа, где учились дети с первого по четвертый класс. Маленькая, деревянная, с тремя торчащими над крышей печными трубами, но всё же школа. Более старшие ребята учились в школе-семилетке в соседнем большом селе. Вообще-то в школе, как оказалось, было два учителя, но один, мужчина, уехал в Минск по каким-то делам, и на месте сейчас оставалась только одна женщина. Нам она представилась Олесей Яновной. Молодая женщина, почти девушка, она два года работала в этой школе после педучилища. Ей мы рассказали ту же легенду, что и мальчишкам. Оказалось, она знала, где ближайший пионерский лагерь, так как в прошлом году работала в нём всё лето. Всего-то километров двадцать пять от Осиннице. Мы просто пошли не в ту сторону.

– Завтра возьму в колхозе лошадь и отвезу вас в лагерь, – улыбнулась женщина.

Наши возражения, что надо бы сегодня вернуться, она решительно отмела в сторону, заявив, что боится ночью волков, а нас надо накормить и уложить спать. Я, было, удивился, что так далеко до лагеря, но Олеся Яновна пояснила, что двадцать пять километров – это если ехать по дороге, а если идти напрямую через лес, то в два раза короче будет. Но она не знает дорогу через лес. Что ж, завтра – значит, завтра. На отрывном календаре в доме учительницы значилось 20-е июня – у нас ещё целый мирный день впереди.

До пионерского лагеря с названием «Будённовец» учительница из Осиннице довезла нас на самом ходовом транспорте того времени – в телеге, запряжённой рыжей лошадью. Лошадь и телегу она взяла у председателя сельского совета. Выехали ещё до обеда, так как ехать, всё-таки, довольно далеко, а учительнице ещё и обратно. Я удивился, когда поехали не дорогой через лес, откуда пришли мы, а по той, что тянулась вдоль леса. Минут сорок неспешной тряски, и просёлочная дорога вывела к расположенному частично в лесу и частично на виду полевому лагерю артиллерийской части. Прикинув количество видимых пушек, прикинул, что здесь разместилось не меньше артиллерийского полка. Трёхдюймовые пушки устаревшего образца стояли ровными рядами. Ещё немного дальше разглядел батарею противотанковых сорокопяток. В больших палатках, похоже, жили бойцы. В расположении военных шла обычная солдатская жизнь, ничем не предвещающая скорого начала войны. На въезде в лагерь военных ходил часовой с винтовкой. Потом проехали мимо какой-то небольшой деревеньки и въехали в лес.

Вся дорога заняла около трёх часов, пока Олеся Яновна, наконец, объявила, что подъезжаем. Телега остановилась у ворот, рядом с грибком, похожим на военный постовой, только под ним дежурили два пионера – мальчик и девочка. Мы поблагодарили Олесю Яновну, спрыгнули с телеги и уверенными шагами направились к воротам. Дежурные пионеры, увидев, что мы направляемся к ним, встали у нас на пути.

– Вы к кому, мальчики? – спросила нас девочка, отсалютовав пионерским салютом.

– Тут отдыхает наш товарищ, Ваня Ланкин, нам надо встретиться с ним по срочному делу.

– В каком он отряде?

– Мы не знаем, – я пожал плечами. – Если это поможет – ему десять лет.

– У нас во всех отрядах ребята всех возрастов. Надо знать номер отряда, тогда мы сможем позвать его сюда.

– Можно нам пройти и поискать его самим?

– Только с разрешения начальника лагеря или старшего вожатого. Посторонним вход на территорию лагеря не разрешается.

– Тогда просто позовите его.

– Как мы позовем, если вы не знаете, в каком он отряде?

– Можно просто спросить в каждом отряде – в каком-нибудь отыщется.

Дежурные переглянулись, будто такое простое решение для них стало открытием, но на лицах играли улыбки, а это значит, что они просто от скуки затеяли весь этот разговор.

– Поищем, – рассмеялся мальчишка, – только после тихого часа. Сейчас все спят. Если бы знать номер отряда – позвали бы, а так ходить по всем отрядам и спрашивать – не положено. Через часок примерно.

Ну, потом – так потом. Сказав дежурным, что подойдём позже, мы отошли от ворот. Дощатый забор лагеря сначала шёл вдоль дороги, а потом поворачивал под прямым углом в лес и терялся там. Почему бы не осмотреть забор? Вдруг где-то доска оторвана или ещё что-нибудь – может пригодиться. Об этом я сказал своим спутникам, сворачивая в лес вслед за забором.

Мы нашли несколько потенциальных лазов – досок, державшихся на одном верхнем гвозде. Через них осмотрели территорию: четыре одноэтажных длинных здания, похоже, и есть корпуса для отрядов. Ещё одно большое с дымящей трубой над крышей – это столовая и кухня, рядом с ней ещё один домик – это, скорее всего, администрация или медпункт, а может и то, и другое вместе. Чуть в стороне площадка с флагом на мачте, а ещё дальше видны футбольные ворота. Рядом с корпусами скамейки и беседки, кое-где виднелись простенькие качели. Ещё вдоль дорожек вкопаны стенды (или как ещё по-другому их назвать?) с портретами. Даже издалека я узнал портреты Ворошилова и Буденного, а ещё Калинина ну и самый большой портрет был, конечно, самого товарища Сталина – лучшего друга советских пионеров и всех детей.

Мы нашли ещё одни ворота. Наверное, это, так сказать, «хозяйственный» въезд. Лесная дорога до ворот, а за ними до кухни. На этих воротах висел большой замок, а за забором у коновязи привязаны две лошади, неспешно поедавшие свежескошенную траву, кучками сваленную перед ними. Понятно, что это и есть рабочий транспорт лагеря. У кухни с ящиками и бидонами возился мужчина, один раз появилась женщина в белом халате и фартуке – наверное, повариха. Больше движений на территории лагеря мы не заметили, но это и понятно: послеобеденный сон – дело святое. Общий план лагеря теперь известен, тоже может пригодиться, если дежурные у ворот по какой-то причине не позовут Ваню.

Честно говоря, у меня до сих пор не было никакого плана, что делать с этим мальчишкой. Задача стоит однозначная – не дать попасть ему к немцам, а если попадёт, то вытащить оттуда любым способом. Ну, вытащим мы его от немцев, если он к ним попадёт, а дальше что? Куда его девать, что с ним делать? Доставить к родителям? Где эти родители? Короче говоря – вопросов много, а ответов ни одного.

Надо вспомнить, что я знаю о начале войны в Белоруссии? Ну, Брестская крепость сражалась целый месяц. Очень быстро был захвачен немцами Минск. Если память не изменяет – 28 или 29 июня. А когда захватили Пинск? До или после Минска? Вокруг Пинска много болот, для мобильных немецких войск нужны хорошие дороги, а не болота и леса. К тому же, немецкий ударный кулак, направленный на Минск, прошёл чуть в стороне от этих мест. Возможно, захват Пинска произошёл позднее захвата Минска. Наверное, в первых числах июля. Эх, знать бы точно! Хотя… что это даст? Вокруг такая неразбериха скоро начнётся – мама не горюй! Задачка со многими неизвестными, которую надо решить…

Когда-то давно я много раз читал воспоминания о начале войны очевидцев, видел не один десяток художественных фильмов и примерно представлял, что могло быть на рассвете 22 июня. Первое, что приходило на ум, так это полчища самолетов в небе, сбрасывающие бомбы на всё подряд. Действительность, оказалась несколько иной. Я не могу говорить с уверенностью, так ли это было в моём мире в том страшном году, но если учитывать, что этот мир и мой похожи, то всё происходило так же, хотя, если эта реальность обрела самостоятельность, то в чём-то она всё же отличается от моей родной.

Гула армад самолетов в небе я не услышал – или крепко спал, или они пролетели несколько в стороне. На ночлег мы устроились в лесу недалеко от одного из лазов в заборе пионерского лагеря. Ребята из подручных материалов соорудили шалаш, натаскав в него тайком сена из заготовленных на недалёкой просеке копен. Сено, наверное, предназначалось лошадям из лагеря, но может и нет. Поужинали мы с кадетами скромно. У нас с собой была половина краюхи хлеба, что дала нам перед дорогой учительница и несколько варёных яиц. Ещё на кухне пионерского лагеря мы разжились несколькими картофелинами, которые испекли на небольшом костре в лесу. Замаскироваться под пионера оказалось довольно просто – большая часть отдыхавших в лагере мальчишек бегала в одних лишь майках и свободных чёрных трусах, или в коротких штанах. Сняв рубашку с беретом и разувшись, я проник в лагерь и у поварихи легко выпросил полдюжины картофелин и маленький кулёк с солью. Видимо у неё частенько просили картошку дети, ведь пионерские костры бывали каждый вечер.

Ваню мы видели только издалека. В последний момент я решил не вступать сразу с ним в контакт. Почему? Так понятно же, что у нас не было никакого объяснения, почему мы назвались его друзьями, хотя впервые видим друг друга. Поэтому, когда дежурный у ворот мальчик побежал искать его по отрядам, мы под каким-то предлогом отошли на минутку в сторону и скрылись в лесу. Обратно не появились, наблюдая издалека. Дежурный вернулся с мальчишкой в клетчатой рубашке с короткими рукавами и коротких штанах с лямками через плечи. Пионерский галстук сбился набок. Подождав какое-то время у входа, он убежал обратно в лагерь. Зато мы теперь знали предмет нашей будущей заботы.

Разбудил нас звук недалёкого горна, игравшего подъём. До забора лагеря было не больше двадцати шагов. И вот только после этого я впервые услышал гул летящих самолетов – рассмотрел в небе девятку тяжёлых самолетов, державших курс на восток. Что ж, похоже, пришла пора действовать. Своим кадетам поставил задачу найти Ваню и не выпускать его из вида, хоть вплотную приближаться не обязательно. Но и не шарахаться от детей, если будут идти на контакт. Ещё вчера мы договорились, что Граник в общении с местными людьми будет представляться Гришей, Элика переименовывать не стали, его имя не казалось слишком экзотическим. Я сам опять стал Виктором, как когда-то в детстве. Могли возникнуть вопросы к нашей форме, хоть мы и убрали лишние тут погоны, нашивки и эмблемы, из-за её необычности. Но я вспомнил, что перед войной существовали специальные школы, готовящие мальчишек к военной службе (артиллерийские, инженерные и прочие), вот и нам можно выдать себя за воспитанников одной из спецшкол, а нашу форму – за летнюю полевую форму. Тогда не придётся объяснять наличие ножей на поясах, а у меня ещё и кобуры с пистолетом. Правда, у нас не было никаких документов, но, надеюсь, они не понадобятся. Не считать же документом для этого мира и времени моё удостоверение Команданте имперской армии Грандзоора, подписанное самим Императором.

Проникли на территорию пионерского лагеря мы через лаз в заборе. Мои мальчишки отправились на поиски Вани, а я повернул к административному зданию, намереваясь поговорить с начальником, если, конечно, он соизволит пообщаться с мальчишкой. Зачем? Так понятно же, что началась война. Не помешает узнать, что начальство собирается делать? Ну а там будет видно по обстановке. До начальственного кабинета я не дошёл – встретил начальника, мужчину лет тридцати пяти, на дорожке к кухне.

– Здравствуйте, товарищ начальник лагеря! Можно задать вам несколько вопросов?

– Здравствуй! Вот так вот сразу – несколько? В один не уложишься? А то мне надо проверить ваш завтрак, – улыбнулся мужчина, и тут же прищурился, рассмотрев меня. – А ты кто такой? Что-то я тебя раньше в нашем лагере не видел.

– Не видели, потому что меня здесь не было. Меня зовут Виктором, со мной пришли Гриша и Элик – мы учащиеся специальной военной школы и здесь оказались почти случайно. Если бы не случившееся сегодня утром, мы вряд ли бы когда-нибудь встретились с вами.

– Ого! Даже так? Очень интересно! И что же такого случилось сегодня утром, чему я обязан нашей встрече?

– А вы разве ещё не поняли?

– Нет, не имею ни малейшего понятия!

– Вы самолёты в небе видели? Чьи самолёты пролетали, поняли?

– Ну, немецкие самолёты и раньше залетали на нашу территорию. Главное нам в таких случаях – не поддаваться на провокации. В газетах недавно было заявление правительства, что слухи о близкой войне с Германией – это провокации, на которые не надо поддаваться. А ты как раз распространяешь эти враждебные слухи, – голос начальника стал суровым и недовольным. – Советую прекратить распространять провокационную информацию, иначе я буду вынужден сообщить, куда следует! А ещё пионер, наверное!

Последнюю фразу начальник произнёс с укором, но я не проникся раскаянием. Мы сейчас шли по дорожке к столовой и я уже собирался сказать о начале войны, как откуда-то издалека донеслись приглушенные расстоянием разрывы.

– А это вы слышите? – спросил я.

– Где-то гроза собирается.

– На небе ни облачка. «Гроза» уже началась и называется она «война». То, что вы слышите, не раскаты далёкого грома, а отзвуки разрывов бомб.

– Мальчик, не говори ерунду! Если партия сказала, что войны не будет – значит, не будет!

– Мне жаль вас разочаровывать, но война уже началась. Можете сообщить обо мне «куда следует», а заодно убедиться, что я говорю правду. Поэтому у меня к вам основной вопрос: как и куда будете эвакуировать детей?

Начальник остановился, прислушался к отдалённым раскатам, внимательно посмотрел на меня. Словно подтверждая мои слова, в небе опять загудели моторы самолётов. Снова на восток летели бомбардировщики, много машин, выстроившихся в тройки.

– Не слишком ли много самолётов за одно утро для простой провокации?

– Пожалуй, многовато… – так же тихо, как я, произнёс начальник лагеря. – Ладно, после завтрака решим…

– Меня и моих ребят накормите?

– Там, где кормят сотню человек, троих накормить всегда можно.