Электронная библиотека » Виктор Брусницин » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 13 мая 2014, 00:25


Автор книги: Виктор Брусницин


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Эка! – Миша имел сморщенный лоб. Тут же, впрочем, приобрел недоверчивый взгляд, обстоятельно ощупал помещение. – Гляжу, однако, газет, приемника нет. – Осторожно спросил: – Ну, кино про Фантомаса смотрел, допустим?

– Это ты про карточки?… – (Миша шмыкнул: второй раз каналья сходу расшифровал происки.) Пастух хитрым оком воззрился в собеседника. – А хошь намек? С конца надо заходить.

Михаил стушевался: неужели действительно Герка разоблачил следовательскую сущность собутыльника? Не может быть.

Прощелыга тем временем обострил взгляд.

– Вернее так, начать надо с имени («Проклятье!» – сверкнуло в Мише). И с конца.

– Не понимаю, о чем ты! – попытался откреститься разведчик. – Да и какая мне разница – все это шалости, муть. Что насчет бражки?

– А ты все ж подумай… – наставительно буркнул Гера и полез в закрома. И уж усевшись обратно, внимательно разливая влагу по емкостям и скорчив улыбку во всю рожу, произнес вкрадчиво: – Я, брат, арию Германа-т еще сполню, за душу ущипну…

Оно и дальше Герасим все аккуратней вводил в недоумение. Вот, скажем, его рассуждение: «Ну, а если ты, на подобии, помер? Вот что я тебе, товарищ мой, заверю. Смерть – штука склизкая, не каждому по плечу». Раз, перед тем как умять очередную порцию, омахнулся крестом и восклицал вполне истово: «Воздвигни мя, господи, во гресях всяческих люте расслабленного!» И уж совсем аховое, которое выдал гражданин на последующий вопрос Миши: «А в бога ты, предположим, веришь?»

Герасим хватил, грозно подышал и лукаво улыбнулся:

– Господь – он, дело прошлое, существует, только к людям никакого отношения не имеет… – Теперь важно расправил плечи. – Поясняю ситуацию. Бог, парень, это время. Оно как обстоит вещь? Время всевластно – раз, бесстрастно – два, необъяснимо – следующее. А главное, брат, все умещает… Время – творец абсолютный, им созданы и ведомы крайние категории – жизнь и смерть. Бог, он… рогатый, а человек – круглый. Однако для размера ты плесни, душа ибо киснет… – По воспитию, еще и добавил, глубокомысленно, как натуральный паяц, подняв палец: – Раки, они, приятель чудесный… зимуют.

Под закатное очарование сельчане наблюдали: Миша зигзагообразно подступал к дому. Был порядочно пачкан коровьим делом, плюхался, видать, на лепешках. Без кепки – не иначе утерял.

…Ночью приснилось. Миша чинно ступает с Марией по далеко не безлюдной улице, рука прелестницы преданно покоится на локте кавалера.

– Чертовски приятный денек, ты не находишь? – лениво бросает Миша, пользуясь словарем Рекса и витиевато пуская дымок сигареты «Джебел» (угощали в милицейские годы, не беспокойтесь).

– Ах, мне страшно к лицу кофточка, которая ваш подарок.

– Как тебе понравится, если мы припозднимся на танцы, поскольку заглянем в магазин – отовариться кульком пастилы.

– Если вам будет угодно, Михаил.

Они проходят мимо избы бабки Фисы, ворот, амбара. Вдруг из проулка выскакивает Антей и на оперный фасон блажит человеческим голосом:

– Кто может сравниться с Матильдой моей!!

Машка грохается в обморок, бык бросается прочь, а Миша, разрываясь от одновременного желания пуститься за обидчиком и поплевать в лицо любимой, дабы охладить зной испуга, делает дедуктивный поступок – закуривает. Говорит: «Я не из пугливых», – и, размыслив, постановляет, что происшествие просто так оставлять нельзя. Не успевает докурить сигарету, откуда ни возьмись появляется Герка, глядит на парня со звериным оскалом, замахивается длиннющим кнутом, грозно цедит: «Сеть Уха ты не получишь. Тожно у меня отведаш…» – и, изобразив восьмерку, сильно бросает вперед руку. Обрыв…

Миша резко проснулся, грудь томило холодом. Гулко моталось сердце, держал распахнутые глаза – терзала мгла. Голова налилась темным сознанием – политика Антея стала очень ясна. «Быка немедленно арестовать!» Миша повернул голову, к окну приник жидкий рассвет. Отвернулся, воспаленные мысли постепенно унялись, но мерзкое нытье в мозжечке расторопно осваивалось. Парень угрюмо всунулся под одеяло, однако сон не брал. «Герка, черт – что-то в нем есть странное… Начать надо с имени. И с конца. Хм… И это – про арию, смерть…»

* * *

Пара последующих дней происшествиями обездолила, и деревня ударилась в быт, буде заготовительная пора. Таким образом, внедрилась суббота. Танцы.

Нынче возле клуба народу теснилось справно. До кино из репродуктора на клубе шуровала какая-то бесхозная музыка симфонических кровей, звуки плавали в густом воздухе и ронялись, но уже торопились иные, и происходила очень симпатичная толчея. Пляски шли после фильма, а сегодня привезли «Лимонадного Джо», которого гнали уж третий раз. Вещь веселая, но двадцать копеек жалко. Зал был практически пуст и вне его, на скамейках вдоль клуба, молодежь наизусть предваряла реплики, что звучно доносились из помещения.

Собственно, кино это лясы, разминочная артикуляция, господствующей тематикой разговоров случилось: явится ли нынче низложенная прима, усердная воображала Машка Бокова?

Явилась. Юбка плиссированная, обтягивающая водолазка, бусы, чулки с безукоризненным швом, босоножки на платформе, «конский хвост», вызывающе длинная стрелка ретушированных верхних ресниц. Впрочем, припозднилась, под «Твист эгэйн» долбали уже напропалую. Впрочем, как в мужском, так и в женском стане отсутствовала обычная поспешность в приветствии, и, напротив, имели место ехидные ухмылки. Маша квело вихлялась под очередные ритмы в компании верных спутниц, Валюхи Ратниковой и Нинки, однако губы были плотно сжаты.

– А волосы у Машки жидкие, конский хвост ей вовсе не идет. И вообще, в городе давно сэсун носят, – шел не очень и робкий говорок в сумрачном углу площадки.

– И плиссировка мелкая… Моей сестре в Белоярке дядька сапожки чешские достал – бли-ин, закачаешься!

– Ну-ка посмотри, у меня шов не сбился?

– Чего приперлась – так опарфенилась!..

Танцевать в обществе подружек считалось заурядным делом. Машу, понятно, парни всегда бойко приглашали, однако девица была далеко небезотказна. Собственно, ее согласие считалось знаком – поощренному изобильно и услужливо протягивались сигаретки. Нынче ритуал имел ущербность – посягателей не наблюдалось. Притом, что площадка была населена густо: во-первых, как раз состоялся традиционный заезд студентов и с десяток разнополых, окучиваемых взглядами от угрюмых до любопытствующих, теснились в отдельной зоне, во-вторых, присутствовали парни из соседней деревни Некрасово. Эти были малочисленны, однако при Ваньке Докучаеве, чрезвычайно нахальном здоровяке, что владел обыкновением задираться и служил детонатором небезобидных стычек… И теперь, кличку Ваня носил – Бык.

Местные парни сосредоточились и разряжались обычными залпами веселья, показной суеты, матерками, но невроз чувствовался – взгляды имели место, и их значение не просматривалось. Словом, Иван и создал претензию к замечательной Марии. В очередной музыкальной партии он вразвалку подошел к троице и, ощерившись углом рта, собственно, и взгляд держа посторонний и вялый, процедил:

– Изладим? Ты, Маш, как?

Нельзя сказать, что гражданка иностранцам прежде отказывала, однако демарши с некрасовскими были явно провокационного свойства, ибо все понимали: единственным достойным претендентом был Юрка Зазулин, кучерявый, плечистый комбайнер, год как пришедший из армии и заочный студент. Он чаще других имел право на проводины и прочие мелкие поощрения, и, пусть без явных признаков взаимности, составлял наибольшее соответствие.

Нынче все выглядело иначе. Тем более что в отличие от предыдущих случаев Бык и после танца нагло терся подле красавицы. Словом, ситуация назревала. И сложилась… Случилось за пределами площадки – детальный раскрой анналы утаивают – впрочем, суть состоит в том, что в ответ на оскорбительные действия местных основная война некрасовскими была обещана назавтра. Дескать, ждите, родные, в полной нашей амуниции.

* * *

Баталия учинилась добротная. Арена для бучи как водится располагалась в центре деревни, на площади перед церковью. Ну да, существовала в селе Измоденово справная когда-то матушка, нынче хоть хорошо облупленная, но вполне крепкая (функционировало сооружение как элеватор). Арьергард некрасовских прибывал на телегах, мотоциклах и велосипедах (тянулась следом кучка малых в качестве зрителей) – разведывательное местное пацанье предупредительно принеслось со счастливой жутью. «По местам», – сурово распорядился Зазулин.

Ватага недругов, шумно выехав на оперативный простор, с рвением соскакивала с повозок. Подсобное вооружение составляли главным образом ремни – так принято, воевать исключительно кулаком считалось честью (кастеты и колющее были запрещены строжайше). Впрочем, до древесины дело доходило частенько. Бык, аккуратно спрыгнув с телеги, картинно расправил плечи, широко расставляя ноги, вышел вперед – два шага сзади держались братья Ваулины, конопатые, похожие как два блина – на лице торчала умильно-издевательская улыбочка.

– Ну что, фраера, порассуждаем на идейно-политическую тему! – гнусаво пропел он. – Это ты что ли, Зазуля, сильно борзый-на? Так подойди на вытянутую. Или я сам приближусь – не гордый.

Юрка, он же Пересвет, Ослябя и прочее качество, стоявший впереди остальных, на манер боксеров бочком подскочил к товарищу. Пружинисто мелко подпрыгивал, поводя плечами и покачивая на уровне плеч упругие кулаки. Бычара маневра не понял, звезданул прыткому с крупного размаху в ухо – тот слетел с позы. Однако резво вскочил, чуть ошарашено покрутил головой и, дерзко выругавшись, ринулся на анти. Слились в экстазе. Дружины, восторженно блажа, сомкнулись следом. Вот оно – процесс, сарынь на кичку, раззудись рука, «мы ломим, гнутся шведы». Поэзия битвы, отчетливая рифма кулака.

Солнце хмуро пялилось сквозь изодранные, тяжелые облака, шумливый хоровод воронья угрюмо сосредоточился над происшествием. Как вы понимаете, воскресить ажиотаж дословно невозможно, согласуясь с цензурными соображениями. Отсюда воспроизведем только допустимое. Лобное крыльцо, тщательно обсыпанное семечковой шелухой, гудело женскими голосами:

– А впялят нашим – прошлый раз Тольке Тащилину ребро сломали.

– Не суди, наших боле будет.

– Да Ванька Докучаев, холера. Кулак-от пудовай.

– А!? Вот и Быка улестили! Юро по роже резонно смазал.

– Хо-хо-хо! Басок парень…

– Сано Старицын косит – ядрено.

– Так он боксом умеет.

– Некрасовской-от, лысой – буди из Веригиных.

– Но-ок, Феоктисты Паловны внук.

Валюха Ратникова не без пламени замечала:

– А ладные у них есть. Ленька Мухин.

– Фикса нисколечко не золотая. Берилевка, – орошала Нинка.

Мария, заметим, гордо молчала. Ясно, кто причина Бородина…

Воинственно пригнал на бричке Ершов. Он вообще имел привычку носится по деревне стоя, с отчаянным грохотом, крутя над головой вожжи и лихо свистя. Без Сени, конечно, было не то (на пару в боях они показывали высокие результаты), однако ажиотажу внес, сходу втесавшись в груду. Наголо стриженый парень из противного стана, например, пряжкой отчетливо угодил Егору по ребрам. Тот выгнулся, сморщился, бросился к ближайшему пряслу, выломив дреколие и прокричав: «Ах ты залупа конский!!» – отменно погонял супостата.

Коля-Вася – этот прибыл прямиком на мацепуре – облокотившись о перила крыльца лабаза, жадно со свистом, гораздо втягивая щеки, сосал папиросу. Невольно, в соответствии с пейзажем коротко дергал плечами, хрипло и тихо рычал: «На… В сопату… Ха ему в глаз…» Нервно бросил об пол окурок, топнув, размазал и, вскрикнув «А, ссуки!», ринулся.

– Колька, сволочь! – озабоченно и вместе гордо пискнула вослед Нюся. Данилович рядом безмолвно, стиснув зубы, подпрыгивал на сильно согнутых ногах.

Миша Вульф на баталию припозднился – рыбалка оттянула. Однако концовку зацепил. И внятно. Когда он втиснулся в любезность, сразу угадал именно на Быка. Тот потрепан был справно, отсюда при озлоблении. На Мишу таковое и переместил – ахнул в глаз сердечному сугубо, неделю око сияло. Словом, все чин-чином. Если бы не…

Это случилось, уже когда председатель Фирсов и Юрий Карлович вбежали в ареал сечи и громогласно потребовали изменить поведение. Молодежь утихомирилась, признаться, быстро, все отслонились друг от друга и, покрикивая хрипловато и обессилено, сплевывая кровь и зубы, рассредоточились хоть и не браво, но, по крайней мере, в вертикальном виде. Впрочем, не без угрожающих ремарок и обещаний относительно «еще сочтемся, копите больничное белье». Последним поле брани покидал Докучаев, он, солидно припадая, измято вообще и, что характерно, немо, плелся – сил явно не оставалось сообщить что-либо язвительное. Заметим, как раз выюркнуло солнце и некий заинтересованный петух, увлеченно расположившийся на плетне, оттрубил, по всей вероятности, отбой. И тут…

Никто впоследствии так и не смог уточнить, откуда он взялся. (Помимо следователя Миши – но об этом чуть погодя.) На арене образовался дружище Антей. Он выбежал в центр поляны и вкопано остановился. А далее очень внятно и веско произнес: «Бо-о!!!»

Надо сказать, появление его не вызвало резкого удивления – вероятно, сражение удалило впечатлительность – и только Ванька Докучаев обернулся всем корпусом, долго и внимательно смотрел в сородича. И затем, подмигнув – это подтвердили позже все очевидцы – развернулся и почапал дальше. То же самое совершил бык: мигнул (правда обеими глазами), сделал оборот и потрусил прочь по проулку, что шел чуть вбок от церкви на Верхнюю улицу… А вот наше обещание насчет Миши. Он был готов поклясться: в тени проулка мелькнула обвислая шляпа Герасима.

Здесь-то все и увидели. Саня Старицын, родной брат Светки, неподвижно лежал в неглубокой впадине.

Саша получил солидную травму. Его увезли в районный центр – там недавно построили новую больницу – ставить диагноз, на худой конец, подлечить (интересовалась районная милиция, но Фирсов все взял на себя)… Справедливости ради отметим, относительно неподвижности судачили не сильно – жив и ладно, случай не единственный. Пересудов в связи со сражением вообще было много. Ершов, например, утверждал: «вкекежил» Старицыну дрыном Ванька. Сзади. Поверили, разумеется, преочень.

Вечером того же праздника раскрылся секрет с записками – Светка не сдюжила, коль скоро испытала сильное переживание за брата, ибо диагноз поставили серьезный. Дело в том, что, когда в больнице парня переодевали и родные забрали окровавленную одежду, в кармане пиджака обнаружилось начертание Фантомаса из первых – «мне нужен труп». Мать взвыла. Светка перетрусила и второпях выложила всю шутку. Записка же, дескать, родному брату была адресована исключительно из озорства, поскольку тот недавно угостил родственницу дюжим шлепком по случаю продажи парня родителю в одном щекотливом обстоятельстве.

Был обнародован перечень. Кстати о цифрах – проставляла таковые Света произвольно, исключительно в качестве лепты, потому что основную работу проделала подруга. Танюшку, к слову, как зачинщицу, папа Миша для одобрения общества выдрал… Так на другой день состоялось окончательное непотребство.

* * *

Вечерело, в воздухе была рассеяна несколько трагическая пыльца заката, макушки старых развесистых тополей славно горели золотом в лучах низкого солнца. Стоял умеренный и достойный звон уставшего дня. Подле сельпо дежурно кучковался народец – обсосав в который раз войну, перешли на мирное время. Куманиха, взбодрив голову и доказательно поджимая нижнюю губу после каждой фразы, информировала: «робятенок», что родился у Пястовых, на Володьку вовсе не похож, а в Ратниковскую породу. Тетя Паня, однако, настаивала, что родинка за ухом у парнишки куда как Вовкина… Вдруг Танюшка Митина ошалело и громко ойкнула. Все, взглянув на нее, обернулись, следуя выпученному взгляду. И увидели…

На коне, резвой иноходью, на фоне зари, по церковной возвышенности передвигался на виду всего собрания некто. Осанка была безупречна, выездка чудовищно воскрешала Сеню Ухо – он аналогичным образом, бывало, имел привычку продефилировать по деревне. Правда, наряд незнакомца был противоположен. С плеч красиво, покрывая зад коня, свисал тонкий плащ. На голове красовалась маска, неотличимая от той, что недавно продемонстрировал в фильме известный злодей. Будьте добры пожаловать – мсье Фантомас, собственной персоной. Он проехал перед церковью – мерный цокот копыт бил, точно колокол – и, степенно завернув за крыло, исчез.

Акция имела бесподобный эффект. Зрители обмерли, Нюся всей тучностью, плашмя хлопнулась в обморок. Тетя Паня тоже стала заваливаться, но ее подпер Данилович. У Куманихи исчезла речь и апоплексическим образом перекосило щеку. Однако самый замечательный факт был таков – Егор Ершов основательно опростался. Вначале-то никто не заметил – уж когда маленько слегла оторопь, кто-то обратил внимание, что волосы конюха торчат дыбом, и затем, охватив пострадавшего взглядом, все увидели разъехавшееся пятно на штанах и лужу под мужиком, а помимо, фундаментальный запах. Словом, Егорушка вышел из всех отхожих отверстий. Сам оказией не проникся, потому как оживал долго. И только очнувшись и углядев соболезнующие взгляды (все очень понимали случай), окунул голову вниз – достигши реальности звучно сматерился, засучил ногами и суетливо и скомкано улепетнул.

Помните? Второе послание относительно позора было адресовано именно Ершову. Этот факт составил ужас ничуть не меньший, чем само явление товарища Фантомаса, ибо заподозрить девчат и вообще тут явилось чересчур нахально – тем более после признания. Еще, – это взял на заметку Миша. Именно Ершов самым основательным образом грешил в случае со Старицыным на старания Ваньки Быка.

Состоялись мелочи. Вечером Танька, укорённая, наверняка, физическим претерпением, насела на подельницу, имея в виду дефиле Фантомаса, возмущенно пытала: «Ты – признавайся!»

– Честное пионерское, не я! – перекрестила грудь Светка. – Ты чо, ополоумела ли чо?! Где я тебе маску возьму – да еще плащ! – Догадалась: – Я ж с тобой рядом стояла!!

По лицу Танюшки, однако, ползало сомнение. Расходились девчата молчаливые. А на другой день Света слегла с воспалением легких, поместили в одно учреждение с братом. Родители болезной насели на подруженьку, однако та божилась, что относительно Светки официального документа не было. На всякий случай отчаянно ревела… Между тем события приобретали принцип совершенно уже убедительный.

* * *

На пятидесятилетие октябрьской революции тренировали концерт. По масштабности мероприятия готовить празднество учредили загодя, поскольку приурочен случился смотр самодеятельных сил районного размаха с нехилой перспективой: отобранных представителей планировалось готовить к ударному ноябрьскому концерту в городе. Отклик у населения инициатива имела – сноровист народ на показную реализацию. К осени разноплановая картина всего представления сложилась отчетливо. Номера выковыривал тщательнейшим образом Иван Ильич Фирсов, председатель колхоза собственноручно.

Весь реестр оглашать не станем. Нашему вниманию насущны песенные соло постепенно переходящие в дуэт. Маша Бокова и Семен Карамышев, он же Сеня Ухо. Перечень: «Руды-рыдз» (репертуар Миансаровой), «Не спеши» (Кристалинская), – это, само собой, Мария. «Шли поезда» (Мулерман) – Ухо. «Алеша» – дуэт. Вы чувствуете компромиссный набор? Завзятая лирика, технично – именно на Сене, слегка компрометирующих свойств представителе – переходящая в пафосную патриотику.

– Ты мне, пьяно-форте, – тряс кулаком перед носом отщепенца Иван Ильич, – на шесть ноль исполнишь! – Лаконично сулил: – Иначе.

– Пьяница проспится, а дурак дураком останется, – заковыристо отчебучивал Семен.

Возвращаемся в аутентичность – Сеня унялся. Фактической замены Уховым данным не наблюдалось: маломальский певец Саша Старицын и тот отлучился. Помимо, на очередную репетицию не явилась и Маша – провеял слушок, что порча платья в горошек брызнула крупным отпечатком на вообще. Иван Ильич испытал негатив.

Значится, Ильич отирал о решетку налипшую на подошвы грязь перед крыльцом Боковской избы. «Доброго здоровьица», – размеренно кивал в кулуарах. От уважения не отказал в миске супа и впритык налитой стопке. «Маш! Без тебя, это и ежу понятно – нету ресурса», – зычно внушал потупившей в дол прекрасные очи девице. Папаша Боков хмурил брови, хищно обмерял глазами уходящий в рот достаток и сопел, олицетворяя нейтралитет. Терпеливо слушавшая нотацию девушка в некий момент вскрикнула: «Я его ненавижу!» – далее, уронив табурет, бросилась прочь. Изумительно, что воцарилось молчание, сопровождаемое так и не произнесенным вопросом – «кого?» В итоге председатель нахряпался с отцом героини, другом незабвенного детства.

– Да гори оно синеньким… – отчаянно произносил Иван Ильич. – Сучишься, как вошь на гребешке.

Тем не менее, развитие событий приобрело положительный наклон.

Заведовала клубом Таисия Федоровна, она же Тайка, женщина в возрасте «ягодка опять» артистических забот – в молодости жила в городе, пробавлялась в народном хоре. Теперь, естественно, руководила деревенским искусством, как то: капелла, сольная эстрада и даже вполне звонкий оркестрик. Втайне завидовала Маше по всем параметрам: молодость, красота, голос – еще десяток ингредиентов.

Когда обозначилась сдача позиций Ивана Ильича, глаза мадам наполнились необъяснимым блеском, маячила пертурбация – Тая хоть не обладала тем шелковым сопрано, что несправедливо достался Машке, однако пела грамотно и доходчиво. Да, регенту не пристало солировать, но теперь замена была уместна, застарелые творческие позывы обретали воплощаемую форму. И – в полный рост открывалась куда как сокровенная перспектива!..

Весь уксус состоял в том, что в самодеятельности участвовал хорошо знакомый Коля-Вася. Самодеятельное искусство мужика – баян – прежде проходило вторым планом, теперь менялся и репертуар и вся конструкция концерта – уж сейчас-то дама лапочек не разожмет. Таисия замыслила народный акцент, что предполагало увеличение, фигурально говоря, ее контуров и, соответственно, организовывался фавор баяниста… Откуда, спросите вы, такие щекотливые извивы? Что ж, продаем культуртрегера с потрохами.

Во-первых, Нюся. Как всякая рядовых особенностей гражданка, Тая часто имела не только пренебрежительное отношение со стороны элиты, но и прямой недовес, что, понятно, корежило высокую душу. Во-вторых, игривых ракурсов чуб комбайнера. Тщедушие Коли-Васи и противоположная комплекция Нюси очень развивали сальное воображение сельчан. И… Федоровна обладала дебелостью абсолютной сходной с Нюськиной – зов инстинкта в нашем персонаже читается запросто.

И прекрасно – как говориться, ваше слово, товарищ маузер. Таисия Федоровна шевельнула крыльями… Однако нате, происходит непостижимое, в клуб на одну из репетиций заявляется Мария с кошмарным заявлением. Она все-таки встанет за честь малой родины, но с условием – в дуэт вместо Уха пойдет… Кто бы вы думали? Не станем томить, без того немалое предстоит… Герасим! Да-с.

Смех на сообщение имел место. Однако следом нарисовался Иван Ильич и сжато произнес: «Попробуем». А дальше пастух заявился самолично, и присутствующие уже приобрели вытянутые лица.

Гера был гладко выбрит, отменно причесан – выяснилось теперь же, что он возраста где-то Ухова. Костюм, тютелька в тютельку лоснившийся на нем, оказался известен исключительно по фильмам, и то иностранной закалки. Кроме – Герасим обаятельно улыбался и даже произнес фразу: «Жё не манш па сис жур», – в которой угадывался ни дать, ни взять французский язык. Уже не говоря о том, что мужчина весьма прилично осуществил вокал… Фурор! – на следующий день разговоров только и было.

Здесь и вспомнили, что Герасим в молодые годы подвизался по цирковому искусству, служа в городской труппе и выделывая какие-то страсти акробатического порядка под куполом. Оттуда и уронился однажды, грубо повредил позвоночник, вследствие чего воротился в вотчину и сполз постепенно по причине употребления в пастухи. Как видно, со сценой был коротко знаком. Общие балясы, выходит, чутка унялись.

Таисия Федоровна ничуть не намеревалась упустить звездный час. Точил вопрос: что предпринять против председательского авторитета? Воспаленная и тщательная голова отыскала решение – соцсоревнование. Тая выставляла альтернативный ансамбль, против подобного кунштюка никакой председатель не посмеет возразить.

Дело в том, что невеста Пети Тащилина, прямого племянника Таисии, Марианна как раз заканчивала консерваторию по классу скрипки. Два вечера длились умасливания, добила старинная шаль. Но и это не все. Студенты, что ежегодно сентябрь жили в деревне, трудясь по уборке картофеля и иных культур, традиционно же привлекались завклубом к искусству и готовили к окончанию практики небольшой концерт. Нынче по случаю грандиозности доморощенной подготовки их не тревожили, и сейчас нашелся повод возместить упущение, тем более что первокурсники сами изъявляли инициативу. В соперничающую команду были привлечены двое, а общий состав принимал такой вид: фортепьяно, вокал – Таисия; баян, вокал – Коля-Вася; скрипка – Марианна (здесь подразумевался особый акцент), студенты – гитара, ударные.

Чубастый, тем самым, состоял в обеих коллективах. Опричь того, в альтернативном он нагружался и вокалом. То есть сотрудничество с хлопцем всяко выходило при особой привилегии.

– Мы еще посмотрим, кто исполнит коду! – было сказано с прищуром глаз.

* * *

Минуточку, а как поживает дедуктивный метод, которым излюбленный Ниро владеет нимало не хуже Холмса? Иными словами, чем озабочен наш верный друг Михалко?… Таким образом, получите: ведать конферансом на знаменитом представлении уловчил назначение именно он, – понеже быти обладатель милицейского, луженого голоса (считалось, что в органы парня взяли исключительно по этой причине – «В пустой бочке звона больше», ставила диагноз бесцеремонная Нюся).

– У Герки-то какова фамилия? – спросил Михайло на одной из репетиций Юру Зазулина. И то, объявлять артиста как-то следовало.

– Да откуда у него фамилия – «не пришей рукав» какая-нибудь.

Миша угукнул, поскучнел. Вяло пошел оглядывать сцену, примеряясь, видать, к действу. Вдруг замер, брови стиснулись, соорудив глубокую морщину, явно что-то засвербело. Рот открылся, парень втянул голову в плечи, глаза стали круглыми и выпуклыми, точно у земноводного.

Вот что ударило в голову… Герина пристройка, где в разведочном обстоятельстве употребляли водку. Унылая стена из золистого бруса, иссеченного крупными трещинами, с механическим скарбом, висящим неряшливо на беспорядочных гвоздях. Скудное, не вполне прозрачное окно. И в углу нелепая, когда-то веселенькая, теперь замызганная, потрескавшаяся и с оборванным углом афиша: «Воздушные акробаты, братья Самотновы».

Сколь терпеливо в назойливые вечерние минуты одиночества колдовал Миша над словцом «Фантомас», помня загадочный посыл Герасима: «Вернее так, начать надо с имени. И с конца». Что он имел в виду – может, перевернуть фамилию? Ну, попробуем: Фантомас, Самотнаф, сам-от-наф. «Чушь какая-то», – так и сяк крутил настырное слово сыщик. Теперь прянуло: Самотнаф – Самотнов. Мамочки дорогие!.. Отчетливо шевельнулись волосы на затылке, спазм стиснул горло, воздух прекратил поступать – сверкнуло: «Я, брат, арию Германа-т еще сполню…»

* * *

Итак, события наращивались. Минуты таяли, теснясь к грандиознейшему всех времен и пространств концерту.

Генеральная репетиция была назначена на двадцать девятое сентября шестьдесят седьмого года. Погода произошла так себе: скучно томилось непристойное месиво облаков, ветер был сыр и пронырлив, тонко шевелились ощипанные купы тополей, обиженное тявканье негустых галок усердно интонировало поступь бытия. Сумерки нахлобучились подозрительно скоро.

Зрителей не пускали, однако человеков собралось довольно – судите сами, два эстрадных коллектива, народный хор плюс пара танцевальных номеров, да еще из сельсовета курирующие лица. Сиял обильный свет, стоял праздничный и где-то нервный гул. Что надо отгуляли хор и плясуны, Таисия Федоровна имела деловито-возвышенный вид – черного бархата платье с уместной ниткой под жемчуг ей необыкновенно шло (обалденный вид Машки даже оттенял вкусовые достоинства руководительницы). Впрочем, все оказались на загляденье, и общность в этом духе ничуть не умеряла индивидуальности.

Миша был суров и одержим, его голос звенел металлом неземного происхождения. Он, собственно, присутствовал начеку в намерении востро держать ухо: единственный понимал, что уже здесь может какое-либо произойти (мозг чаще настраивался на то, что основной удар Герасим нанесет на самом смотре).

– Следующие номера программы будут исполнены эстрадным коллективом «Ивушка плакучая»! Солистка и душа ансамбля – Мария Бокова!.. – Миша изобрел мягкий поворот головы – взмах руки, пальцы изящно, веером раскрылись из ладони. Перечень продолжился менее вдохновенно: – Гитара – Юрий Зазулин…

На пастухе – он произнесся последним – Михаил сделал выход.

– Герасим Катугин – вокал… – Миша задержал дыхание. В недружественный объект устремился прищуренный, пронизывающий взгляд. Таковой прошел мимо, ибо вокалист вожделенно и туманно глядел в предполагаемую публику и склонился в импозантном поклоне.

Миша пуще обострил зрачки, зычно, отчетливо прозвучало:

– Бывший воздушный акробат, участник группы «Братья Самотновы»… – Пауза произошла невеликая, едва ли не более красноречивая, чем звуки. Голос чрезвычайно возрос. – Герасим Самотнаф!! – Окончание фамилии «аф» почти прорычалось.

И попало – Гера метнул явно смятенный взгляд. В низинах зашелестел сельсовет… Оглашалось содержание выступлений, в ходе чего Миша периодически палил взорами недруга – теперь безрезультатно, тот не мигая смотрел в зал.

Отработали Плакучие похвально: Маша произошла вдохновенна – сцена, конечно, была ей к лицу, – Гера на «Алеше» взял тембр близкий Гуляевскому и вообще смотрелся весьма, даже Коля-Вася, увлекшись и клонясь согласно растягиваемым мехам, чуть не ляпнулся со стула (тогда баянисты сидели). Только Юра Зазулин, возможно, не вполне оправившись от недавней битвы, тренькал на акустической гитаре безобидно.

– В заключительной части концерта, – гордо шпарил наш Стентор, – вы ознакомитесь с новоиспеченным коллективом, возглавляемым Таисией Федоровной Тащилиной. Она же вокал и партия фортепьяно… – Мужик щегольски излагал реквизиты участников. Подытожил: – Мы впервые ознакомимся и с певческими способностями нашего уважаемого комбайнера Николая Васильева. Да, живучи таланты в трудовом человеке…

Озвучивание номеров… Поехало.

Чтоб чересчур не затягивать, отметим, что Марианна, например, выдала «Полет шмеля» под эстрадный аккомпанемент только так. Таисия была пригожа, и Коля-Вася наяривал вполне справно. Остановимся на студентах, собственно, на гитаре, партию которой делал рыжий, гладенький парнишка Олег.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации