Текст книги "Золото Рейха"

Виктор Доренко
Золото Рейха

Глава первая

В тот вечер Марина Езерская и не думала выходить из дома. Она с удовольствием посмотрела бы по телевизору какое-нибудь шоу, если бы не позвонили в дверь. Сколько раз потом девушке приходилось возвращаться в мыслях к тому звонку! Если бы она не подошла и не открыла… Если бы…

Но тогда, еще не подозревая ни о чем, она вышла в прихожую. На пороге стояла ее подруга Надя.

– Скучно, – коротко выдохнула гостья вместо приветствия.

– Скучно, – согласилась Марина.

– Ты что, так и собираешься весь вечер дома торчать?

– Впервой, что ли?

– А я не собираюсь.

– Проходи, поскучаем вместе.

– Придется.

Они прошли на кухню, и Марина поставила кофе.

Наверное, это был какой-то злой рок. Только вчера отец Марины провел на кухню телефон. И дернул же черт Надю, так сказать, обновить аппарат!

Подруга сняла трубку и, ни слова не сказав Езерской, набрала номер.

– Павлик? – игривым голосом произнесла она и принялась с жеманным хихиканьем расписывать, как ей сейчас скучно и какой чудесный вечер пропадает. – Гулять, хочу гулять…

Затем Надя прикрыла трубку рукой и шепотом спросила Марину:

– Ты хочешь пройтись по городу?

– А что мы будем делать?

– Разве обязательно что-то делать?

– Обязательно.

– Придумаем по ходу.

– Придумай сейчас.

– Просто прогуляемся. Я тебя с Павликом познакомлю, а то все рассказываю, рассказываю…

– Да ну, тоска!

– Да, я слушаю тебя, – пропустила Надя мимо ушей реплику подруги. – Отлично, Марина согласна.

Через двадцать минут Марина и Надя уже ждали в условленном месте.

– Он не опоздает? – спросила Марина.

– Ха, попробовал бы!

– Не он идет?

– Я же говорила, его и в толпе заприметишь. Парень он видный.

Павлик Марине сразу понравился. Она почему-то раньше представляла его себе совсем другим, но виновата в этом была именно Надя. В ее рассказах молодой человек представал этаким ловчилой, истинным героем нашего переходного времени. На поверку он оказался вполне симпатичным, умеющим ненавязчиво заплатить за всю компанию и при этом никого не обидеть.

Во рту Марина еще ощущала горький привкус кофе, когда Павлик предложил:

– Возле театра открыли небольшое кафе.

Прямо на улице, с зонтиками, столиками… И там, кстати, лучший в городе кофе.

– Когда открывают кафе, всегда для начала варят хороший кофе, – решила Марина сыграть роль светской дамы, – а вот потом все идет кувырком: меньше кофе, больше воды.

– Там автоматы итальянские, им совок не страшен.

– Ладно, попытка не пытка.

Ехать на троллейбусе не хотелось, и они отправились пешком. Свежий асфальт, мокрый после недавнего дождя, казался хрупким, как стекло. Марине даже немного страшно было ступать по нему подкованными металлом каблучками, казалось, он вот-вот расколется.

– Посторожите столик, – сказал Павлик, усаживая девушек под цветастый зонтик, а сам отправился брать жетоны и кофе.

– Слушай, Надь, неудобно как-то. Я же не халявщица, как Леня Голубков. Все-таки он не обязан за меня платить.

– Не боись, подруга, – рассмеялась Надя. – Я тоже не «МММ» – он от меня за свои деньги имеет ба-а-льшие дивиденды. Так что не обеднеет.

– Так это от тебя.

– Если ты только попробуешь заплатить за себя, он тут же обидится и на меня.

– И все-таки я попробую заплатить.

– И думать не смей!

Тем временем Павлик вернулся. Кроме трех больших чашек кофе, он принес с собой еще и три рюмки, наполненные густым ароматным ликером, который можно было смаковать хоть час. Народ все прибывал, и минут через пятнадцать не осталось ни одного свободного столика.

Надя что-то рассказывала про свою учебу, Павлик с умным видом кивал, а сам то и дело поглядывал на Марину. Та уже успела выпить половину содержимого рюмки. Удивительно, но крепкий ликер, казалось Марине, не пьянил, а, наоборот, отрезвлял ее, делал мысли более четкими. Но зато ускользал смысл разговора. Поэтому девушка все больше уходила в себя.

– Пойдем? – вдруг услышала она откуда-то издалека голос Павлика.

– Куда?

– Принесем еще кофе.

Надя осталась сторожить стол, а Марина с молодым человеком зашли в маленькое помещение, некогда бывшее подъездом старого дома. Там продавали жетоны, по которым автомат готовил кофе. Молоденькая буфетчица за стойкой отражалась в многочисленных зеркалах вместе с пестрыми бутылками.

Павлик положил на зеркальную поверхность стойки деньги. Марина добавила еще пять тысяч – как раз на два жетона, чтобы получить двойной кофе.

– Забери деньги! – приказал Павлик.

– Почему?

– Потому что сегодня угощаю я.

Марина прижала купюры ладонью и сказала:

– Нам жетоны. На все.

– На все, не считая пяти тысяч.

– Так сколько вам все-таки жетонов? – поинтересовалась буфетчица, не убирая с лица дежурной улыбки.

– На все, – настаивала Марина.

– Нет, только на мои.

– Разберитесь между собой, потом делайте заказ, – прервала их диалог юная барменша тоном советской продавщицы.

Во время этого разговора в стиле «позвольте вам не позволить» к стойке подошли двое – грузные, в плащах, несмотря на теплую погоду, чем-то друг на друга неуловимо похожие. Новые гости юную жрицу общепита явно не обрадовали. Более грузный из них плечом отодвинул Павлика в сторону и бросил на прилавок горсть купюр.

– Водки, – распорядился он, словно купчик из пьесы Островского.

Барменша широким жестом указала на витринy. Водки там было сортов десять, не меньше.

– Какой?

– Я дрянь не пью. «Абсолют» давай.

– Куда влез? – Павлик попытался вновь занять место у кассы.

– Ты че, больно умный, – процедил любитель заграничного алкоголя, принимая бутылку и два пластиковых стаканчика. – Тут ваще только для белых.

– Скотина, – негромко произнесла Марина.

– Чего?

– Скотина, – повторила девушка, хотя и не так уверенно. Мужчина посмотрел на нее недоуменно. Такое поведение было ему явно в новинку.

– Шлюха долбаная, – сказал он, перебрасывая за щекой языком жвачку.

– Ты…

Павлик крепко сжал руку Марины:

– Успокойся, это он не тебе.

– Тебе, что ли?

– Своему приятелю.

Наконец двое вышли на улицу, и тут же стало легче дышать.

Ни Павлик, ни его спутница не стали обсуждать этот инцидент. В конце концов, они заплатили грубиянам той же монетой, ну и будет с них. А связываться себе дороже. Но когда они с кофе и с пачкой сигарет вышли из бара, то тут же поняли, что неприятности отнюдь не кончились. Громилы в плащах пытались устроиться за их столиком. Надя пробовала возражать, но ее тут же послали по известному адресу. Она еще несколько секунд сидела на своем стуле, с ненавистью глядя на нахалов, расположившихся рядом с ней, затем вопросительно посмотрела на Павлика. Тот шагнул было вперед, но тут Надя поняла, что против лома нет приема.

– Ну и подавитесь! – крикнула она, выходя из-за стола. – Пошли, Павлик, нечего себе настроение портить из-за этих сволочей! Как только земля носит таких уродов!

– Ты за уродов ответишь! – бросил ей вслед тот, что был на вид помощнее, порываясь встать.

– Сиди, это она любя, – остановил его второй.

Марина прямо закипала от злости, но, увидев, что молодой человек готов ввязаться в драку, негромко сказала:

– Пошли отсюда, ну их к черту!

– Козел! – громко произнес Павлик.

– Повтори – потребовал тот, кому не понравилось слово «уроды».

– Козел.

Мужчина все-таки поднялся из-за стола и вразвалочку подошел к своему обидчику, держа руки за спиной. Внезапно он ударил Павлика в лицо головой и тут же оттолкнул Марину. Молодой человек все-таки сумел устоять на ногах и почти наугад, наотмашь ударил противника кулаком в ухо. Это возымело эффект не столько болевой, сколько психологический. Второй собутыльник уже выбирался из-за стола.

– Ну ты у меня получишь, блин! – прошипел первый мужчина.

Раздался истошный крик Нади. Посетители кафе словно оцепенели. Мужчина выхватил пистолет и повалил Павлика на землю.

– Лежать! – заорал он. – Суки, всем лечь! Марина повисла у него на руке, но он стряхнул ее, как какой-то неодушевленный предмет, и ударил пистолетом в лицо.

– Эй, Малофеев, уймись! – крикнул ему приятель. – Спрячь оружие.

– А ты что, за них заступаешься?

– Убери пистолет, тебе говорю!

Павлик мгновенно сориентировался и прошептал Наде:

– Бери Марину и бегите!

Он неловко вскочил и помчался по тротуару в сторону театра.

– Павлик!

– Бегите!

Тот, кого приятель назвал Малофеевым, бросился вслед с пистолетом в руках.

– Стой, сука, стрелять буду!

Его приятель растерянно посмотрел на едва початую емкость, аккуратно завинтил пробку, сунул бутылку в карман и бросился вдогонку.

– Александр, стой! Слышишь? Спрячь пистолет!

– Не уйдешь, падла!

Малофеев уже почти нагонял Павлика, и тому ничего не оставалось, как выбежать на проезжую часть. Противник гнался за ним, петляя среди машин. Когда их разделяли каких-то три метра, Павлик бросился прямо под колеса такси. Заскрежетали тормоза, шофер, выкрикивая все, что положено кричать шоферу в подобных ситуациях, выбрался из-за руля. И тут он заметил мужчину с пистолетом.

– Ни хрена себе, – протянул таксист.

– Да помоги же… – с трудом произнес окровавленный Павлик.

– Ты чего? – шофер шагнул навстречу мужчине.

– А ну вали отсюда! – рявкнул тот и резко, снизу ударил таксиста кулаком в подбородок, схватил за шиворот, а затем ткнул лицом в крышу машины. – Исчезни, понял? – Малофеев еще раз тряхнул водителя и втолкнул его в машину.

Тот трясущимися руками повернул ключ в замке зажигания.

– Все, понял, – пробормотал он.

– Помоги, этот гад ведь убьет меня, – простонал Павлик.

Но машина, резко набрав скорость, скрылась за углом. Теперь Малофееву никто не мешал. Он повалил Павлика на асфальт и топтал его ногами, грязно ругаясь вслед проносящимся мимо машинам.

– Ах ты, жидовская морда! На, жри!

Тут к ним подбежал второй мужчина в плаще.

– Мы из милиции! – крикнул он, размахивая красными корочками. – Милиция! Оперуполномоченные!

Спрятав удостоверение в карман, он навалился сзади на своего приятеля и оттащит его от Павлика.

– Парень, беги отсюда! Беги быстрее, пока я могу его держать! Он как выпьет – дурной становится!

– Сам ты дурной! – ревел Малофеев, выхватывая пистолет.

Павлик с трудом поднялся и, прижимая к животу вывихнутую руку, побежал в темную узкую улочку, уходившую за театр.

– Пусти, я его сейчас порешу! – хрипел Малофеев. Внезапно он обмяк, глупо захихикал и нетвердой походкой двинулся прямо по проезжей части, абсолютно не обращая внимания на проезжавшие машины.

Одна из них просигналила и притормозила. И тогда он направил на водителя свое табельное оружие.

– Милиция, оперуполномоченный Малофеев, – рапортовал пьяный страж правопорядка.

– Уймись, пока не поздно, – пробовал урезонить его более трезвый приятель.

Марина с Надей замерли на краю тротуара, глядя во все глаза на эту жуткую картину.

– А, шлюхи, – засмеялся нетрезвый опер и с неимоверной для пьяного прытью подбежал к ним, бросил пистолет в карман и вытащил свое удостоверение.

– МВД. Оперуполномоченный Ленинского района Александр Малофеев, – представился он и добавил. – Отличился при задержании опасного преступника, но… упустил. Ушел, гад… Эй, Валентин, давай-ка сюда машину!!

– Да угомонись же ты…

– Машину сюда!

Валентин какое-то время колебался, но, видимо, он был в подчинении у Малофеева, и ему пришлось повиноваться.

– Вы задержаны, – Малофеев схватил Надю за плечо.

– За что? – успела спросить Марина.

– Сейчас узнаешь! – Уполномоченный больно сжал ее руку и тут же поймал пытавшуюся было убежать Надю.

Подъехали потрепанные «Жигули» с государственным номером. Малофеев рванул на себя дверцу, затолкал девушек на заднее сиденье и плюхнулся рядом с ними. Валентин сел за руль.

– Так, – проговорил Александр, похлопывая пистолетом по спинке переднего сиденья. – Теперь вы у меня параши понюхаете! Эх, хорошо пахнет параша!

– Где Павлик? Что с ним? – вскрикнула Марина.

– Где-где – в гнезде! – заржал Малофеев. – В том самом…

Из полуоткрытого рта у него стекала слюна, как у идиота. Он стер ее рукавом плаща и навалился плечом на Марину.

– Вы мразь! Гитлера на вас нет! Он бы вас газом, газом! – хрипел страж закона.

Водитель делал вид, что ничего не слышит.

– Вот мы сейчас с Валентином вас убьем, отвезем за город и закопаем. Хрен кто найдет! И ничего мне за это не будет, ясно?

На Марину явственно повеяло могильным холодом. Она прекрасно понимала, что это не пустые слова. И помощи ждать было неоткуда…

– В отделение, – скомандовал Малофеев, – там мы с ними разберемся.

– Может, отпустим? – все-таки спросил Валентин.

– Тогда в лес – и закопаем.

Машина тронулась и уже через пять минут остановилась возле входа в Ленинское отделение милиции.

– А ну, пошевеливайся! – рыкнул старший оперуполномоченный, толкая Марину к двери. – Ну я вам сейчас устрою.

– За что? – в отчаянии хором воскликнули девушки.

– Было бы за что, убили бы, – «пошутил» Малофеев.

Надя от ужаса совсем отключилась и прекратила всякие попытки к сопротивлению.

– Отпусти их, на хрен они тебе сдались? – тщетно взывал Валентин.

– Не мешай!

– Прошлый раз помнишь, чем кончилось?

– Не твое дело, проваливай. Подчиненный сел в машину и уехал, выполняя приказ начальства.

У Марины затеплилась надежда: все-таки привезли их не в бандитское логово, а в отделение милиции. Найдется же здесь хоть один здравомыслящий, который поймет, что этот подонок пьян, и остановит его! Они оказались возле застекленной стойки, за которой сидел молодой лейтенант.

– А ну-ка сними мой кабинет с сигнализации! – распорядился Малофеев, кладя пистолет на стойку.

Лейтенант с гадкой улыбочкой подмигнул Марине. Затем он нажал какую-то кнопку на пульте, после чего погасла красная лампочка

– Да вы что, не видите – он пьяный! – выкрикнула девушка. – Избил парня, нас затолкал в машину! Остановите же его!

– Ничего, девушка, разберемся.

– Так вы и разбирайтесь! Вы же милиционер. Он убьет меня!

– Разберемся.

– Что же вы делаете!!!

Лейтенант пожал плечами, а Малофеев уже толкал девушек вверх по лестнице.

– Вперед! – хрипел старший оперуполномоченный. Он распахнул дверь своего кабинета, втолкнул в него Надю, а затем и Марину. – Сесть! Руки за головы! Колени развести! Юбки задрать!

Сам хозяин апартаментов развалился в кресле, включил вентилятор и подставил под струю воздуха потную свекольно-красную физиономию. Он уже и сам толком не помнил, откуда взялись эти девушки, что они делают в его кабинете. Но страж порядка всегда следовал своему жизненному правилу: если ты кого-то задержал и притащил в свой кабинет, то этот кто-то должен перед тобой дрожать.

– Так, проститутки, вас в тюрьму посадить, в землю закопать или трахнуть и отпустить?

И тут Надя совершенно неожиданно для Марины принялась упрашивать Малофеева:

– Отпустите нас, а? Мы больше не будем.

– Ты что несешь? – зашипела на нее Марина.

– Отпустить? – расплылся в улыбке Малофеев. – К маме-папе?

– Если вы нас сейчас отпустите, – спокойно сказала Марина, – то мы ничего вам не сделаем, не станем подавать на вас жалобу.

– Чего?..

– Не будем на вас жаловаться.

Со стороны можно было подумать, что старший оперуполномоченный решил посмотреть кинокомедию, так он заливисто хохотал. Затем Малофеев порылся в кармане плаща и нахмурился:

– Вот, из-за вас, сук, сигареты поломал. А ну, пошла со мной!

Он поднялся, схватил за руку Надю и потащил упиравшуюся девушку к двери.

– Куда вы меня ведете?

– Ты просила отпустить, так пошли.

– А подруга?

– Посидит здесь, ничего с ней не сделается.

Лишь только дверь закрылась, Марина бросилась к телефону, стоящему на столе. Но стоило ей сорвать трубку, как она услышала грозное покашливание. В двери стоял Малофеев, обмотав Надины волосы вокруг своей лапищи.

– Ой…

– А вот это ты зря, шлюха.

Он оттолкнул ее, выдернул шнур телефона из розетки, открыл свой сейф и засунул туда аппарат.

– Звонить тебе не положено, – заявил он, ткнул ее указательным пальцем в живот и вновь поволок Надю к двери.

– Надя! – только и успела крикнуть Марина.

Зловеще лязгнул замок. Дверь захлопнулась.

Марина бросилась к окну. Во дворе стояло несколько милицейских машин, но людей не было видно. Второй этаж – невысоко… Если бы только не решетки на окнах!

В бессильном отчаянии девушка опустилась на стул и стала биться головой о стену. Где-то в конце коридора послышался крик Нади. Марина подбежала к двери, заколотила в нее кулаками, а потом и подкованными металлом каблуками.

– Откройте! Откройте!

Вскоре в коридоре послышалось рычание Малофеева.

– Сучка! Месячные у нее, оказывается!

– Я же говорила…

– Дрянь!

Дверь распахнулась. Надя, которую старший оперуполномоченный толкнул в спину, упала на вытертый ковер и замерла. Марина попыталась проскочить под рукой, но тот схватил ее за волосы.

– Помогите! – нечеловеческим голосом закричала она.

– Молчи, дура!

– Помо…

И тут девушка почувствовала холодную сталь пистолетного ствола, приставленного к ее виску.

– Один звук – и башка твоя разлетится! – абсолютно трезвым голосом произнес Малофеев, выволок Марину в коридор и сунул ей в руки ключ. – А теперь так: сама закрой дверь. – На секунду старший оперуполномоченный убрал свое оружие.

Марина трясущимися руками повернула ключ в замке.

– Еще верти.

Пришлось повернуть еще раз.

– Так, а теперь опусти ключ мне в карман.

Одной рукой Малофеев продолжал держать девушку за волосы, другой с пистолетом толкал ее перед собой. В конце коридора показались двери с известными буквами «М» и «Ж».

– А теперь выбирай – в мужской или в женский? Ну, быстро! – Ствол пистолета вдавился в висок.

Марина дернулась.

– Так выбирай – мужской или женский?

– Не надо… – прошептала несчастная девушка.

– Тогда выберу я.

Малофеев распахнул дверь мужского туалета и, лишь только Марина попробовала открыть рот, тут же всунул туда ствол пистолета.

– Попробуй только пикнуть – пристрелю!

В туалете желтели лужи, мерзко пахло застоявшейся мочой.

– Забирайся! – приказал Малофеев.

И Марине пришло влезть на два бетонных столбика, сооруженных возле унитаза. В бачке журчала вода, на канализационной трубе высилась куча грязных газетных обрывков. Пистолет на мгновение исчез, но тут же уперся ей в затылок.

– Присядь и согнись!

– Не буду…

– Пристрелю и закопаю.

Чтобы не упасть и не уткнуться лицом в вонючую бумажную кучу, Марине пришлось ухватиться руками за края бачка со снятой крышкой. Старший оперуполномоченный завернул ей на спину юбку и содрал белье. При этом он хрипел, неловко орудуя одной рукой. Марина видела, как съехали до колен его брюки, как широкий кожаный ремень одним концом попал в желтоватую лужицу. А затем мелькнула лилово-розовая головка напряженного члена.

– Сейчас узнаешь, что умеет настоящий мужчина.

Малофеев попытался пристроиться сзади. Марина вся сжалась.

– А ну, расслабься! – закричал милиционер в штатском, ударяя ее ребром ладони по левому боку.

– Не могу.

Ей казалось, что с нее пытались живьем содрать кожу.

– Насухую не получится, – абсолютно спокойно проворчал Малофеев и с чувством, с толком, с расстановкой поплевал на пальцы. Затем он растер слюну по члену и резко навалился на Марину. Хрустнул бачок унитаза.

– А ты подмахивай! Подмахивай! Что я, один стараться буду? – шипел Малофеев, тыча стволом пистолета в затылок. – Голову, голову ниже! Жопу выше! – командовал он.

Марине казалось, что этот ад никогда не кончится. Руки у нее начали затекать, но она боялась распрямить локти, боялась до потери сознания. Ведь одно неверное движение – и ее мучитель нажмет на спусковой крючок…

Дверь в туалет приоткрылась. Кто-то хохотнул и негромко спросил:

– Опять забавляешься?

– Вали отсюда! – прохрипел Малофеев, не прерывая своего занятия.

Вдруг Марина увидела, как по куче грязной бумаги ползет маленький паучок. Удивительно, но к нему ничего не приставало, хоть он и пробирался через дерьмо. Паучок замер, словно заметил ее. Девушка впилась в него взглядом, понимая, что сойдет с ума, если не сумеет отвлечься. Нужно было думать о чем-то другом, за чем-то следить.

Малофеев хрипло выдохнул и мелко затрясся. Затем он опять навалился на Марину всем телом. Ее руки соскользнули с мокрого бачка. Она больно ударилась грудью о шероховатый фаянс и только чудом успела упереться руками в стену. Липкая, горячая жидкость толчками входила внутрь.

– Ух… хорошо…

Малофеев отстранился, затем схватил свою жертву за волосы и развернул лицом к себе.

– Вытирай! – приказал он, указывая на свой липкий член.

Марина, содрогаясь от отвращения, принялась вытирать слизь рукой. Старший оперуполномоченный криво усмехнулся опухшими губами.

– Ну что, понравилось?

– Я не могу… – прошептала она. – Не надо…

– Надо, Федя!

Ей сделалось дурно, колени подкосились, и она опустилась на осклизло-мокрый кафельный пол.

– Не могу больше…

Очнулась она от того, что ей лили на голову воду. И вновь перед глазами возникла откормленная лоснящаяся харя с маленькими свинячьими глазками и тараканьими усами, цветом напоминающими лужи на полу.

– Я уж думал, ты окочурилась, – произнесло это неизвестное науке животное.

– Мне плохо, – прошептала Марина, – плохо…

– Ай-ай-ай! Может, доктора позвать? Девушка оперлась рукой на край унитаза (что значил для нее вонючий сортир по сравнению со всем пережитым!), встала на полусогнутых ногах и попыталась подтянуть порванные колготки.

Вдруг она подумала, что существо с документами на имя старшего оперуполномоченного Малофеева по возрасту вполне могло быть ее отцом. Ее отцом могло быть «ЭТО»… Господи, за что?

– Ты из себя целку не строй, – Малофеев подкрутил ус жестом поручика Ржевского. – Небось, «казала у середу: дам и с заду и с переду»?

– Тебя в тюрьму посадят, – не очень-то уверенно проговорила Марина.

– Меня? За что? – Старший оперуполномоченный сплюнул, снайперски попав в центр унитаза.

Желтоватый плевок тут же скрылся в недрах городской канализации.

– Ты же меня изнасиловал.

– Ой ли? Сама притащилась, дала мне, а потом шантажировать вздумала? Да я тебе сейчас… – И пистолет снова уткнулся в висок.

– Ты меня изнасиловал.

– Тебе, сука, еще мало? А ну, бери в рот! Научу старших уважать.

– Не надо! Ради Бога…

– Бери, кому говорят.

Малофеев схватил Марину за волосы, поставил на колени и, всунув ей между зубами ствол пистолета, заставил взять свой член в губы.

– Соси, соси, он должен встать! Слышишь? Не встанет – пристрелю!

Девушка очнулась на кафельном загаженном полу. Надя пыталась привести ее в чувство и, когда ей это более или менее удалось, вывела прочь из филиала ада на земле.

На следующий день, немного придя в себя, Марина Езерская поняла, что ей ничего не удастся доказать. Ведь в отделении милиции вряд ли кто признается, что видел ее и Малофеева. Никаких протоколов задержания тоже не было. Две недели она прожила как в тумане, а потом решила во что бы то ни стало исчезнуть из Смоленска, сделаться другим человеком. И в этом ей должен был помочь Феликс – друг ее брата.