Текст книги "Золото Рейха"

Глава вторая

Небольшая, дворов на двадцать, деревенька Булгарино расположилась в пятнадцати километрах от Смоленска, на берегу Днепра. От самой реки ее отделял широкий заливной луг. Первые дома стояли у самого подножия холма, а затем улица карабкалась на его крутой откос. Вершину холма и спуск к деревне занимало кладбище с маленькой деревянной церквушкой и частоколом потемневших крестов. Серые бревенчатые дома, длинные полосы огородов, уходящие к самому лугу, – в общем, типичная деревенька российского Нечерноземья.

Лишь один двор был разительно не похож на все остальные: ни аккуратных грядок, ни парников, ни хлева со скотиной. На вымощенную булыжником улочку выходил небольшой домик в два окна, покрытый поросшей изумрудным мхом, растрескавшейся шиферной крышей. А вот за ним, поближе к кладбищу, возвышался огромный, двухэтажный недостроенный домина.

С архитектурной точки зрения эти хоромы совершенно не соответствовали недавно возникшему стилю «нозое русское зодчество». Не было ни красного облицовочного кирпича, ни башенок, ни шпилей, ни флюгеров, ни черепицы. Простые гладкие бетонные стены, плоская, залитая битумом крыша – огромный куб с ленточными окнами; высокий фундамент, сложенный из обломков железобетонных свай. Чуть ниже уровня земли в нем чернели стальные, выкрашенные черным гудроновым лаком двери гаража, такие же простые и аскетичные, как и само строение.

Этот дом возник буквально за три недели в прошлом году. Его возвели из стандартных деталей, изготовленных на местном строительном комбинате – точно таких же, какие в основном шли на строительство современных многоэтажных панельных домов и в самом Смоленске. Возле сарая высилась небольшая горка вагонки и досок, предназначенных для отделки дома.

В оконных проемах уже поблескивали дюралевые рамы без стекол, мрачновато смотрелись стены, облепленные грязно-серой мраморной крошкой. Хозяин и не собирался облицовывать их чем-нибудь дорогим. Сантиметрах в двадцати от стен высились сваренные из труб металлические решетки. Снизу по ним уже взбирались молодые побеги плюща и винограда. Лет через пять этот неуклюжий, даже уродливый с виду дом мог бы стать утопающим в зелени живописным особняком, таким же органичным на фоне среднерусского пейзажа, какими когда-то были дворянские усадьбы.

Солнце уже миновало зенит и стало медленно клониться к закату. Несколько раз вспыхнули старинным фейерверком сполохи электрической сварки: еще одна труба закрепилась на каркасе, предназначенном для дикого винограда. Единственный строитель на этой стройке – он же и хозяин дома – снял шлем сварщика с темным слюдяным окошечком и вытер платком вспотевшее лицо.

– Жарко… хоть тут тебе и не Австрия, – сказал он, тяжело дыша.

Строитель-хозяин посмотрел на часы. Короткая стрелка приближалась к отметке «три». Мужчина лет тридцати с длинными волосами почти неестественного соломенного оттенка, собранными на затылке в аккуратный хвост, отряхнул от пыли свой порванный джинсовый костюм, в котором вел сварку, и ловко спустился прямо по металлической решетке.

– Ни одного дня не удалось поработать без этих дурацких мотаний в город, – пожаловался он самому себе и скрылся в двухоконном домике.

Минут через десять мужчина вновь вышел на улицу из халупы, которую ему пришлось купить у прежнего владельца лишь для того, чтобы сделаться полноправным хозяином земельного участка.

Все в строителе дома выказывало закоренелого горожанина, чуждого деревенской жизни: типично городская прическа, потертый, но явно не китайского происхождения темно-синий джинсовый костюм, модные высокие сапожки с окованными медью носами, тоже далеко не новые, но, по всему видать, из дорогого магазина.

– Черт, как ни старался, а кожу прожег.. – опять сказал он, ни к кому не обращаясь.

Мужчина отворил дверь сарая. Тут же ему в нос ударил запах истлевшего сена и сохнущих дров. Дырявая, словно по ней палили из автомата, крыша изнутри напоминала модель звездного неба в планетарии. Сквозь дыры пробивался солнечный свет, несколько сглаживая мрачную картину запустения. И вот в этом неверном свете заблестели никелированные детали, темно-вишневый лак крыльев и дверок дорогого английского джипа «Лендровер».

Пожалуй, летающая тарелка выглядела бы здесь более уместной, чем этот роскошный лимузин. Вдобавок и номера у джипа оказались не местные, австрийские.

– Может, ты и привык ко мне, а я пока еще – нет. Сбылась наконец-то мечта идиота.

Молодой мужчина любовно провел рукой по капоту, сбрасывая с него несколько коротких истлевших соломинок, снял с гвоздя старую военную рубашку и протер ею лобовое стекло. Он так сроднился со своей машиной, что разговаривал с ней, как с живым существом.

– Ну вот, отстоялся, а теперь – в дорогу. Правда, пока еще не далеко.

Блондин в джинсовом костюме уселся за руль, вынул из нагрудного кармана куртки документы, положил на сиденье слева от себя техпаспорт и права, оставив в руке лишь новенький паспорт с австрийским орлом на обложке. Мужчина раскрыл аккуратную книжечку и посмотрел на собственную цветную фотографию. Он еще и сам не привык к своему новому документу. Открытое русское лицо вязалось со строгими словами языка уставов и параграфов еще меньше, чем новенькая иномарка с ее «гаражом».

– Феликс Колчанов, – беззвучно, одними губами прочитал мужчина. – Видишь, Феликс, даже места для отчества твоего не предусмотрено. Европейский стандарт… У австрийцев отчеств не бывает. Ну что ж, ты сам этого хотел, вот и получил подарок.

Он сунул права и документы на машину в кармашек солнцезащитного козырька, паспорт опустил в карман куртки и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель тут же завелся, заработал ровно, почти без шума. И джип, похожий на экзотическую птицу, случайно залетевшую в глухой участок Смоленщины, покатался по разбитой, вымощенной булыжником улочке, единственной на всю забытую Богом деревню Булгарино.

Один конец улицы уходил к заливному лугу и терялся среди травы, а другой огибал холм возле кладбища. Теперь за машиной тянулся густой шлейф пыли. Феликс Колчанов с явным удовольствием правил своим стальным конем. Он чуть поглубже утопил педаль газа, и джип послушно вышел на семьдесят километров в час – скорость нешуточную для печально знаменитых российских проселков. Понеслись за окнами еще зеленые поля ржи, машину высоко подбрасывало на выбоинах.

– Вот, черт, как слушается! – восхищенно приговаривал Феликс.

Джип ни на секунду не терял управление. Стоило лишь на несколько градусов повернуть руль, как автомобиль тут же послушно уходил в сторону.

– Мы с тобой подружимся… – мечтательно произнес водитель.

Впереди, за небольшой березовой рощицей, показался крутой откос автомобильной трассы, который смог бы преодолеть разве что танк или трактор. Ведущая к Смоленску трасса Брест – Минск – Москва была довольно оживленной. То и дело по ней проносились казавшиеся издалека разноцветными каплями легковые автомашины, проплывали редкие в выходные дни грузовики, солидно гудя, следовали трейлеры международных перевозок.

Перед самым откосом Феликс сбросил скорость, переключил рычаг передач на пониженную, подсоединил передний мост и почти до конца утопил в пол педаль газа. Нырнув в кювет, джип содрал крепким трубчатым бампером тонкий слой дерна и, высоко задрав нос, пополз по откосу. Слышно было, как ударяют в днище мелкие камешки, как натужно работает двигатель. Автомобиль медленно, но уверенно, нигде не срываясь вниз, двигался к вершине откоса.

Феликс Колчанов взглянул направо. Какой-то «Мерседес» явно собирался его обогнать. Джип пересек асфальт и, подскакивая на неровностях, спустился по противоположному откосу. Теперь он вновь мчался по извилистой, проложенной когда-то крестьянскими телегами, а теперь еще и укатанной тракторами и комбайнами проселочной дороге.

– На такой крутой машине ездить по хорошему асфальту – грех, – решил водитель вишневой иномарки.

Вскоре впереди показалась серая полоска разбитого асфальта. Из трещин кое-где высились стебли крапивы. Дорогой явно пользовались от случая к случаю, что было неудивительно. Прямо при въезде на нее стоял жестяной щит: «Опасная зона, проезд запрещен!»

«Обставился, однако, Котов, – подумал Феликс. – Словно знал, что я этой дорогой поеду».

Даже не притормозив у щита, владелец джипа выехал на асфальт и помчался к видневшейся в конце дороги приземистой будке из силикатного кирпича. Слева и справа от нее уходил нескончаемый забор, поверх которого тянулась спираль колючей проволоки. В одном месте его прорезали широкие трубчатые сварные ворота с ярко-красными пятиконечными звездами. Створки ворот были стянуты скрученным проводом.

Лихо развернувшись у самой будки, Феликс мягко нажал на тормоз. «Лендровер» мгновенно остановился, уткнувшись колесами в искрошенный, словно гнилые зубы, бетонный бордюр. Впрочем, этот бордюр оказался побеленным, да так густо и так ровно, как умеют белить только в армии, где привыкли к приезду высокого начальства красить траву в зеленый цвет. В окне кирпичной будки контрольно-пропускного пункта показалось заспанное лицо разомлевшего от жары солдата. Он с недоумением посмотрел на иномарку с заграничными номерами: даже родной «жигуленок» был здесь не частым гостем. Бдительный воин российской армии постарался стряхнуть с себя остатки сна и на всякий случай придвинул поближе заряженный автомат.

Напарник бравого солдата дремал, положив голову на письменный стол. Вместо подушки у него под ухом покоился черный телефонный аппарат, по которому, наверное, разговаривали еще комиссары с «кубарями» и «шпалами» вместо погон. Гражданские здесь появлялись нечасто. А на проверяющего в цивильной одежде Феликс Колчанов не был похож. Такие ревизоры, как правило, следовали неписаной моде «партайгеноссе» советских времен. Но на всякий случай первый защитник отечества все-таки снял со стола ноги и воткнул их в густо намазанные черным гуталином сапоги.

– Ваня, кого это там черт принес? – недовольно пробурчал второй воин, не в силах даже открыть глаза или хотя бы приподнять голову.

– Да гражданский какой-то, первый раз его вижу.

– Да ну его… Пускай проваливает.

– А может, дело у него?

– Так разберись… – И вновь последовала иллюстрация к поговорке «солдат спит – служба идет».

Феликс Колчанов открыл скрипучую дверь с мощной пружиной, вроде тех, к каким питал пристрастие «голубой воришка» Альхен из «Двенадцати стульев».

Солдат в криво надетой пилотке встретился взглядом с Феликсом. Они некоторое время оценивающе смотрели друг на друга, словно примериваясь, кто из них первым сделает шаг назад, если в тесном помещении КПП прозвучит совет отправиться на три всем известные буквы.

«Крутоватый мужик, – подумал солдат и пo-удобнее перехватил в руке цевье автомата, чтобы в случае чего наставить ствол на пришельца. – Раньше времени, однако, тоже хамить не следует. А вдруг это какой-нибудь генеральский сынок? Еще чего доброго папашу в лампасах вызовет».

– Спишь? – спросил незваный гость.

– Проход запрещен! – сглотнув слюну, на всякий случай предупредил дежурный.

В этот момент вдали послышались выстрелы. Проволочный забор ограждал полигон, на котором расположилось и стрельбище.

– Знаю, – спокойно ответил Феликс.

– Запрещен, – еще раз, но уже не так уверенно проговорил солдат.

– Слышал, не надрывайся.

– Чего?

– Глотку, говорю, побереги: пригодится, когда в генералы выйдешь.

В голосе незнакомца чувствовалось столько уверенности, что солдат понял – этот пройдет в любом случае, держать его бесполезно.

– Не положено, – произнес он для порядка излюбленную фразу людей в погонах.

Феликс криво улыбнулся, глядя на стекло, прикрывавшее столешницу письменного стола, на котором явственно читались отпечатки испачканных гуталином голенищ сапог.

– Ты бы, братишка, уж если кладешь ноги на стол, так хоть сапоги снимай. – Колчанов заложил руки за спину и прислонился к стене, с наслаждением ловя истосковавшимся ухом звуки далеких выстрелов.

– А чего я? Никто и не ложил, – обиделся воин.

– Ну так и не клади.

Солдат, уже успевший на первом году службы возомнить себя мужчиной, со всей отчетливостью понял, что он сам все еще мальчишка, а настоящий мужчина перед ним. И именно поэтому исход их спора предрешен.

– Тебе чего? – проворчат он, чуть запнувшись на слове «чего».

– Пройти надо на стрельбище.

– Без пропуска не положено, – солдат несколько видоизменил классическую фразу.

– Да, парень, с тобой разговаривать можно, только наевшись гороху!

Второй вояка, заслышав спор, поднял голову от телефонного аппарата и часто заморгал заспанными глазами. На его щеке явственно отпечаталась заглушка, прикрывавшая несуществующий телефонный диск.

– Не положено без пропуска, – твердил как попугай дежурный.

– А ты с майором Котовым свяжись, – посоветовал Феликс.

«Наверное, из бывших военных», – догадался солдат. Гражданский наверняка сказал бы «позвони», а не «свяжись». Да и фамилию и звание начальника стрельбища настырный пижон назвал правильно.

– С майором?

– С Котовым.

– Точно?

– Хочешь, чтобы он с тобой связался?

– Сейчас попробую.

Дежурный, изо всех сил стараясь не потерять лицо, достаточно медленно потянулся за телефонной трубкой, а затем строгим голосом проговорил:

– Товарищ майор, докладывает дежурный по КПП рядовой Петраков. Тут к вам гость приехал, пропустить просит. Какие будут распоряжения?

Некоторое время солдат стоял, прижав к уху трубку, из которой явно доносилась гневная начальственная тирада. Затем, немного изменившись в лице, он прикрыл микрофон и шепотом спросил:

– Как о вас доложить?

– Скажи, Феликс его видеть хочет.

– К вам Феликс, товарищ майор.

И тут же, наверняка выслушав от командира еще пару нелестных слов, поправился:

– Феликс Петрович. Проходите.

– А как же пропуск?

– Не надо…

Дежурный поднялся из-за стола, чтобы собственноручно открыть дверь.

Колчанов кивнул на стоявший за окном джип.

– Все равно тут сидишь, пацан, ни хрена не делаешь, хоть машину мою посторожи.

– Не высыпаемся мы тут, – пожаловался воин.

Подумав, Колчанов запустил руку в карман и бросил на стол нераспечатанную пачку сигарет «LM».

– Покури вот, весь сон как рукой снимет. – Он резко шагнул вперед, оттеснив плечом исхудавшего на армейских харчах воина, и зашагал по широкой колее, проложенной военными грузовиками.

Теперь выстрелы слышались все чаще. Стреляли то одиночными, то короткими очередями. Время от времени раздавался многократно усиленный электроникой голос офицера, руководившего стрельбами. Его советы и предупреждения складывались в основном из виртуозного мата, но веселого, а не злобного.

Феликс улыбнулся, узнав знакомую манеру майора Котова. Когда-то они учились в одном классе, потом служили вместе в погранвойсках. Феликс не видел своего приятеля уже года полтора. Раньше ему самому хвалиться было нечем, а вот теперь, когда полным ходом идет строительство собственного дома и в сарае стоит престижная иномарка, не стыдно будет показаться пред ясны очи старого друга.

Выбравшись на гребень холма, Феликс Колчанов увидел и стрельбище. Металлическая вышка с застекленной будкой наверху, в которой восседал майор Виктор Котов, ровный ряд стрелков, лежавших на огневой позиции, и поле, изрытое траншеями. В них пряталась обслуга подвижных мишеней. На Феликса нахлынули воспоминания, казалось, вот-вот на глаза навернутся слезы. И он понял, что ему нужно было в последние годы: взять в руки оружие и вдоволь настреляться, вновь почувствовать свою силу, умение.

«Нет, не зря я выбрался в гости к майору Котову!» – подумал стильно одетый владелец стильной машины.

А офицер уже сбежал с вышки по металлической лестнице и теперь, заложив руки за спину, не спеша двигался вдоль лежавших на земле стрелков. Он бы и рад был броситься навстречу Феликсу Колчанову – все-таки друг детства, – но должность не позволяла. Как-никак, а он все-таки начальник стрельбища! В таких чинах, да еще при рядовом составе бегать уж совсем «не положено».

Зато Феликс Колчанов не думал про честь мундира за отсутствием такового. Он сбежал по откосу, сперва пожал руку Котову, затем и обнял его. Майор хитровато смотрел на однокашника, отступив на пару шагов назад.

Наконец, изучив весь его гардероб и непривычную для военного человека прическу, офицер Цокнул языком:

– Ну, ты, Феликс, даешь!

– А в чем дело?

– Изменился. Патлы-то какие отрастил.

– Думаешь, ты остался прежним?

– Ну, с тобой не сравниться. Конечно, морду немного отъел, лысину фуражкой протер, но в целом каким я был, таким я и остался. А вот тебя не ожидал в гости.

– Если я обещал зайти, то хоть через десять лет, но наведаюсь.

Спохватившись, майор Котов заметил, что выстрелы совсем смолкли.

– Продолжать занятия! – скомандовал он, после чего отвел Феликса в сторону.

На вышку теперь вскарабкался другой офицер – капитан, помощник Котова, – и вновь раздался мат, но уже классом пониже: видимо, и в этом соблюдалась воинская субординация.

– Что теперь делаешь? – спросил Колчанов майора.

– Солдат стрелять учу.

– Что ж ты их толком-то не научишь?

– А ты мишени видел? Кто куда попал, знаешь?

– Мне видеть незачем, – усмехнулся Феликс, – я слышу.

– И что же ты слышишь?

– Очередями стреляют, по три-четыре пули.

– Главное, мишени положить.

– Не положат они у тебя. Они же ростовую мишень видят, а сами про баб думают.

– Ты сам-то, Феликс, наверное, лет пять в руках автомат не держал.

– Это как ездить на велосипеде или плавать – никогда не разучишься. Думаешь, я забыл: если очередью стреляешь, то только по две пули. В ростовую мишень первым выстрелом нужно в колени целиться, тогда вторая пуля в грудь попадет, а третью и выпускать незачем.

– Сам знаю не хуже твоего – все равно автомат задерет, и пуля выше головы уйдет. Ты же сам знаешь, Феликс, такое объяснять можно хоть сто раз, но пока сам не убедишься, так и будешь длинными очередями палить.

Феликс достал пачку сигарет, закурил, предложил Котову. Тот взял всю пачку и стал рассматривать штрих-код.

– Дорогие куришь, – почему-то поморщился майор, но все же затянулся ароматным дымом. – Сразу видно, что фирма, а не с Малой Арнаутской.

– В Вене покупал.

– А я слышал, что ты насовсем уехал. Говорили, в Австрии устроился.

– Близко к тому. – Феликс без лишних комментариев достал из кармана австрийский паспорт и подал его Виктору Котову.

– Ну-ка, ну-ка, дай-ка!

– Изволь…

Майор долго изучал его, затем вернул Феликсу.

– Что-то я не пойму, – сказал он. – Гражданство у тебя австрийское, а ты, вместо того чтобы по Венам разгуливать, в Смоленск заявился. Что так? Скучно в Европах?

Феликс рассмеялся.

– Да мне это австрийское гражданство для того и надо, чтобы здесь жить.

– Как это?

– Не догадываешься?

Котов задумался и после недолгой паузы развел руками:

– Хрен вас, немцев, поймет!

– Эта штука, между прочим, – Феликс помахал в воздухе паспортом и спрятал его в карман, – мне в две штуки баксов обошлась.

– И не жалко было отдавать?

– Они уже окупились.

– Небось поддельный, паспорт-то?

– Да нет, самый настоящий. Поддельный мне бы в пятьсот обошелся. Только тогда пришлось бы с австрийской полицией связываться! А они ребята серьезные, взяток почти не берут, не то что наши.

– Неужели совсем не берут?

– Мелких – совсем.

– Так где ты сейчас, Феликс?

– Здесь. Квартиру после смерти матери продал, участок себе в Булгарино купил, дом строю.

– Погоди, никак не могу понять…. На хрена тебе австрийское гражданство сдалось, если ты тут собственный дом строишь?

– Строю.

– Я помню, Феликс, ты машины сперва гонял, а потом как в воду канул.

– Вот что… Другому я бы не сказал, а тебе, Виктор, скажу. Ребята наши, которые там осели…

– Я знаю кого-нибудь?

– Конечно! Помнишь, Хер-Голова из «Б» класса? Так он теперь там большие дела крутит.

– Слыхал… Вроде бы машинами подержанными торгует, девочками…

– Не подержанными, а крадеными, и не девочками, а проститутками. Ну так вот, я для них машины гонял. Дело выгодное, хоть и рисковое. Потом Хер-Голова меня и надоумил: «Зачем, – говорит, – тебе каждый раз сюда визу оформлять? Да и полиция тебя скоро заприметит, интересоваться начнет». А что, думаю, и впрямь не сегодня-завтра погореть можно. «Хочешь, – говорит, – австрийцем стать?» А я как бы в шутку и согласился. Назавтра привел он адвоката. Тот еще жох и дерет ой-ой-ой. Штокфиш его фамилия. Потолковали с ним, объяснил он, что за две тысячи баксов берется мне устроить австрийское гражданство. Я сперва не согласился, а потом Хер-Голова соблазнил меня деньгами. Объяснил такую штуку: стану я австрийцем и смогу потом хоть до посинения себе работу искать. Та мне не понравится, другая… Там будто бы мало платят, а вторая не совсем вроде бы по моей специальности. И все то время, пока я буду себе подходящую службу подыскивать, мне городские власти пособие по безработице платить станут.

– И много? – тут же оживился Котов, искренне радуясь за друга.

– По их меркам – копейки, пятьсот шиллингов в месяц. А на эти деньги я здесь преспокойно не то что жить могу, а каждый день в ресторане обедать.

– Да ну! – изумился майор. – Они тебе пособие большее, чем моя зарплата, платят?

– На эти деньги ты бы в Вене сдох.

– Нет, ну, конечно, и я имею немного больше, чем мне платят, раз в пять, – признался Котов, – но что-то мне не верится.

– Есть одно неудобство, – сказал Феликс. – По доверенности никому мое пособие не выплатят, приходится каждый месяц за ним лично являться.

– Да, жаль, но мне такое не подходит.

– А мне в самый раз. Возвращаешься – можно машину перегнать, едешь туда – кое-что прихватить… Короче, сочетаю приятное с полезным.

И тут майор Котов оживился:

– Послушай, Феликс, пойдем выпьем, а? Столько ведь времени не виделись!

– Погоди, выпить успеем, – одернул его Колчанов. – Я как услышал выстрелы, увидел мишени, автоматы, сразу вспомнил, что давно в руках оружия не держал, пострелять захотелось.

– Только-то и всего? – изумился майор. – Этого удовольствия я тебе сейчас выше крыши сделаю. Эй, сержант, – заорал он на прикорнувшего неподалеку парня.

Тот сразу же встрепенулся, но докладывать по форме не стал. Сразу было видно, что он с майором на короткой ноге.

– Вот этому товарищу, Феликс Петрович его зовут, принеси автомат – пристрелянный. Или ты, Феликс, из пистолета пострелять хочешь?

– Ты же знаешь, Виктор, с пистолетом я на «вы».

– Заметано. Принеси мой личный автомат. – Таким тоном, наверное, Иван Грозный жаловал шубу с царского плеча. – И цинк патронов – ему лично. И иди очисти лучшую огневую позицию, понял? Всех «козлов», что там лежат, прогони к едрене фене.

– Будет сделано, – не по-уставному отвечал сержант своему командиру.

Не успели Феликс с майором выкурить и по одной сигарете, как сержант уже вернулся. Автомат он нес сам. Такая драгоценность, как личное оружие начальника стрельбища, не могла быть доверена никому другому. Двое солдат тянули за ним цинк с патронами.

– Ваше задание выполнено, товарищ майор, – отрапортовал сержант.

– Ну все, пошли, – расплылся в благостной улыбке Котов, – душу отведешь, сколько пожелаешь. А потом в баню поедем, выпьем. Хочешь, насчет девочек договорюсь? Тебе какие сейчас больше нравятся: с ножками или с попками?

– Небось какие-нибудь доярки из колхоза «Красный лапоть»?

– Ну и что, – пожал плечами Виктор. – Их, по-первых, каждый месяц врач проверяет. А во-вторых, – чисто по-военному строил логический ряд Котов, – навозом пахнут, так мы их в баньке отмоем.

– Погоди, не торопись. Отстреляюсь, тогда видно будет. Да я к тому же за рулем.

– Шофера тебе найду.

– Знаешь, Виктор, ты свой автомат только мне доверяешь, и я свою машину в чужие руки не отдам.

– Я для тебя, жмот ты этакий, своих пристрелянных доярок не жалею, а ты…

– Не уговаривай пить, у меня правило: выпил рюмку – закуси ключами от машины.

– Тогда ночевать здесь оставайся.

Занятия прекратились. Специально для Феликса Колчанова солдаты принялись расчищать сектор и готовить мишени.

А майор с Феликсом продолжали беседовать.

– И все-таки я тебя, Колчан, не пойму: к чему ты в жизни стремишься?

– А ты, Виктор, к чему?

– Ну вот, видишь, стал майором, потом подполковником буду. А там, смотришь, и три звездочки на погоны повесят. А уж если совсем повезет, то и одну большую.

– Скучно мне это, – признался Феликс. – Ну, станет у тебя три звездочки, а потом пенсия: парадный китель в шкаф – и куда-нибудь швейцаром в гостиницу. Будешь шлюх доить, крутым ребятам кожанки подавать, тусовочных педиков щеточкой охаживать…

– А ты чего добиваешься?

– Покоя. Представляешь, построю свой дом… Никакие войны, никакие выборы-перевороты меня не касаются, у председателя коня мне просить не надо. Ничто меня не интересует, иностранец ведь. Женюсь, детей заведу, и по хрен мне все ваши проблемы станут!

– Товарищ майор, все готово, – доложил сержант.

Двое солдат как раз в этот момент укладывали на землю ватный матрас, чтобы Феликсу было удобнее лежать.

– Это ты, Виктор, так стрелять учишь?

– Да нет, ты что! Только с земли! Это они для тебя, как для генерала, стараются.

Колчанов сам отвернул матрас в сторону, подгреб ногой мятой соломы, чтобы не испачкаться о сочную июньскую траву.

– Давай свой автомат, посмотрим.

– Дареному коню…

– Не подаришь же?

– Не подарю.

Феликс осмотрел оружие и остался вполне удовлетворен.

– Машина боевая, – похвалил он.

– Для себя готовил.

Сержант подал стрелку-любителю два рожка с патронами.

– По два, как на войне, – заметил майор.

– Как на границе, – поправил его Колчанов.

– Ну что ж, давай посмотрим, есть ли еще порох в пороховницах.

– Лучше не говори под руку, пройдись, займись делом. А я уж тут как-нибудь сам.