Текст книги "Кубанский хмель. Мюзикл"

Те, нисколько не удивившись такому повороту событий, продолжали своё исполнение.

Ну, Тамара Чем мы не пара?

Восхищают всех твои чары.

И, когда идём по бульвару,

И когда поём под гитару.

Ну, Тамара!

Сколько же можно

Подходить к любви осторожно.

Пару слов сказать, ведь, не сложно,

И, тогда всё станет возможно.

Утром лишь, волшебным светом

Брызнет солнце по витринам,

По газонам, парапетам

Ан, трезвонит мне Марина ….

Едва прозвучали последние слова, и смолк последний аккорд, как все трое словно подкошенные рухнули вниз, но на одно колено, быстрыми движениями поочерёдно прикладывая руку к сердцу и склоняя голову выпалили:

– Мурад —

– Махмуд —

– Магомед —

– О! МММ! – удивлённо воскликнули девчонки и тут же по очереди представились:

– Тамара, —

– Тамара. Группа «ТТ». Сражает наповал, —

– Ва – а… Царица Тамар, – восхищённо выдохнул Махмуд, глядя влюблёнными глазами на красивых девчонок.

– Две, – выдохнул Мурад

– Что, две? – переспросил в удивлении Махмуд, не сводя глаз с предмета своего обожания.

– Две, царица Тамар, – пояснил Магомед.

– Вы откуда такие красавицы? – в неподдельном восхищении спросил

Мурад.

– Вообще – то, мы тутошние … – не сговариваясь, в голос выпалили девчонки и расхохотались: – Но, по образованию мы тамошние. – И снова засмеялись, глянув друг на друга: – Ну, как в сказке «Варвара краса». Учимся в Москве, в пединституте. На музыкально – педагогическом отделении. Приехали домой на Кубань, собирать казачий песенный фольклор.-

– А, кавказские танцы тоже собирать будете? – заинтересованно спросил Махмуд.

– Наверное, тоже будем. Но, скорей всего только песни. Потому что, мы всё —таки поём. А, танцы не наш профиль. Хотя и танцы нам тоже очень нравятся, – закончила пояснения синеглазая шатенка Тамара.

Сидевшие в «ладе» деды, пока суть да дело молодое, приговорили «чекушку», почистили тараньку и принялись жевать её запивая пивом «Сибирская корона». Хадыженского пива в Горячем ключе как раз не оказалось, и деды обошлись «Сибирской короной».

– Не – е – т – …, – протянул дед Константин: – Наш – то Хадыженский пивасик, явно повкусней будет, что и говорить. —

– Да, уж само собой, – поддакнул дед Гена. И они продолжили пивной завтрак.

Уложив пустые бутылки в полиэтиленовый пакет, где уже лежала вся рыбья чешуя, дед Гена открыв дверь машины окликнул; – Ну, что девоньки, пора бы и по домам. —

Удивлённые джигиты, в горячке совершенно не обратившие внимания на пассажиров «лады», были приятно удивлены невесть откуда взявшимся дедам, заулыбались и подойдя к машине почтительно поздоровались и с дедом Константином.

– Внучки наши, – пояснил тот, – приехали на всё лето отдыхать. —

– А, почему мы вас с дядей Геной знаем, а их не знаем и никогда не видели? – спросил Мурад, во все глаза глядевший на русоволосую Тамару и явно симпатизируя ей.

– Потому, что живут они в Москве с родителями, а к нам очень редко приезжали. Да и то, проездом на море. Так что и сами мы их очень мало видели. Хоть, что ни на есть, а самые родные – родненькие, – объяснился дед Костя и добавил: – Ну, джигиты, по коням —

Все расселись по своим машинам и кортеж из двух легковушек скорым ходом двинулся дальше.

Вот и последний поворот. Дорога пошла слегка вниз и далеко внизу впереди взору открылась широкая долина усеянная крышами многочисленных частных домов укрывшихся под кронами пирамидальных тополей, фруктовых деревьев, сосен, елей, вязов, каштанов и прочей могучей зелени.

Вот и железнодорожный переезд. Дорога ещё круче пошла вниз, пробежала по мосту через мелкую речушку, и разлеглась на ровном месте, протянувшись аж до соцгородка. Там снова немного вниз, через мост и вновь на ровное поле.

– Значит так девоньки, – пробасил дед Гена: – Везёте нас в казачество и там оставляете. —

– А, что вы даже кушать домой не поедете? – попыталась возмутиться шатенка Тома.

– Атаманов приказ. По приезду сбор в казачестве. Затем молебен. И, потом казачий обед, во здравие кубанского казачества. Ну, а только потом домой. Мы с Костиком вам позвоним. Приедете за нами: – тоном, не терпящим возражения закончил дед Гена.

Русоволосая Тома, сидящая за рулём, недовольно хмыкнула, но дедов приказ заставил её послушно повернуть к казачеству. Высадив казаков у их штаба, она отвезла свою подругу домой и уехала к себе, где с нетерпением уже ждала её бабушка.

Во дворе, рядом с недавно отстроенной казаками церковью святого Георгия, находился штаб Хадыженского юрта, сиречь, отделения Кубанского казачьего войска. У входа в штаб толпились съезжающиеся казаки, курили, о чём – то тихо переговариваясь и поглядывая на блестящий золотом купол церкви. Нет, нет да чему – то своему смеялись и кивали головами в знак согласия. Малиновые, чёрные черкески, камуфляжная форма на молодых казаках – всё это смешалось в какую – то удивительно пёструю цветочную массу, отчего со стороны казалось, что во дворе казачества ожила и расцвела восточная клумба.

Подъехавшие к казачеству дед Гена и дед Константин едва успели вывалиться из машины и пристроиться к общему сбору, как раздалась зычная команда атамана.

– Казаки на молебен, – и вся масса собравшихся казаков степенно двинулась к дверям церкви, скоро вобравшей в себя своих сынов.

Внутри церковь была не особо просторной и не особо богатой, но на это никто из казаков не серчал. Всё их внимание было сосредоточено на батюшке.

– Господу помолимся, – нараспев читал молитву батюшка, и казаки осеняли себя крестным знамением.

Молебен продолжался довольно долго, но этому никто не удивлялся. Так было положено издревле и обряд этот, свято соблюдался.

– Во имя Отца, Сына и Святаго духа, аминь. – закончил молебен батюшка и казаки троекратно перекрестившись, неторопливо потянулись к выходу.

В здании хадыженского казачества имелись две большие комнаты в одной из которых, до того, как была достроена церковь служил службы батюшка, а в другой, атаманской, собирался казачий круг. И, вот теперь, в атаманской были расставлены столы накрытые белыми скатертями вокруг которых суетились казачьи жёны, расставляя посуду, рюмки, раскладывая чисто казачьи, а по сути русские разносолы. А, на самое видное и почётное место четвертные бутыли с «чачей», виноградным спиртом градусов этак под шестьдесят, внутри которой словно неимоверно крупные капли крови, на разной глубине и широте плавали стручки маленького, но очень жгучего перца с ласковым именем «огонёк».

– Ох, и напьются же сегодня муженьки наши, – вздыхала одна, раскладывая ложки и вилки.

– И, пусть пьют. У нас, у казаков кто не пьёт, тот або хворый, або пудлюка, – отвечала ей другая, – расставляя солонки и хозяйски оглядывая стол – всё – ли так и всё – ли на месте.

– А, чего это мы ножи на стол не кладём? – вдруг спохватилась третья.

– А, на что казаку нож, когда у него есть кинжал? – вопросом на вопрос ответила четвёртая.

– А, на что казаку два кинжала? – лукаво пропела ещё какая – то, и девки переглянувшись вдруг грохнули хохотом.

– Чёй – т, они там развеселились, – нахмурился атаман, но смех за дверьми так же внезапно стих, как и всплеснулся.

– Итак, казаки, сегодня мы собрались не только для того, чтобы праздновать День реабилитации казачества России, хотя вся вина прадедов, дедов и отцов наших в том, что мы верой и правдой служили отечеству нашему российскому, но в том числе и для того, чтобы ознакомится с приказом Атамана Кубанского Казачьего Войска.

Все вы хорошо знаете, что 19, 20, 21 августа 2011 года Россия будет праздновать двадцатилетие освобождения России от коммунистического режима. В честь этого в г. Сочи намечено провести в эти светлые праздничные дни Всероссийский фестиваль молодёжной песни и танца. Съедутся молодёжные коллективы со всей России. Сами понимаете, господа казаки, что в самом городе Сочи и его окрестностях соберётся огромная масса народа. И нет никого сомнения в том, что скоплением такой массы народа воспользуются не только воры, проститутки, грабители и прочие наркоторговцы, но и террористы, желающие не только напугать жителей России, но и мстить Российскому правительству за его жёсткую антитеррористическую деятельность на Северном Кавказе. В связи с этим Атаман Кубанского Казачьего Войска приказывает.

Приказ:

– В связи с проведением в г. Сочи фестиваля молодёжной песни и танца 19,20,21 августа 2011 года создать мобильные казачьи подразделения для патрулирования г. Сочи и его окрестностей.

– Маршруты патрулирования будут определены особым приказом по Кубанскому Казачьему Войску.

– Начало формирования мобильных казачьих подразделений возлагается на атаманов местных казачьих общин, в срок не позднее 1 июня 2011 года.

– О готовности мобильных казачьих подразделений доложить Войсковому Атаману Кубанского Казачьего Войска, 22 июня 2011 года.

Краснодар.

22 мая 2011 г

– Вопросы будут, казаки? – спросил атаман.

– Будут, – ответил кто – то из казаков.

– Задавай вопрос, – глянул решительно в его сторону атаман

– Оружие и транспорт. —

– Из оружия пока только шашки и кинжалы. Транспорт свой, способный ходить не только по бездорожью, но и по горным дорогам. И, в первую очередь по горным тропам. А, это значит конь, уазик, квадроцикл, ну и, ГАЗ 66, —закончил атаман, – и добавил: – детали будут уточняться на следующих круговых сборах. А, теперь за стол казаки. Бабоньки и «чача» заждались. —

Казаки, разом зашумев, двинулись в комнату с уже доверху накрытым столом. Пока рассаживались, женщины наливали и разносили тарелки с борщом. Казакам оставалось лишь разливать чачу по рюмкам. И, когда рюмки были налиты, взял слово атаман.

– В этот светлый, праздничный день, день реабилитации казачества России, я, лично хочу поздравить всех нас с днём, в который верили мы во всё время большевистского засилья. Господь не оставил нас, но испытал. И, мы сегодня славим Господа за весь путь, который он нам предположил. И, который, мы с честью прошли, несмотря на всю антихристову власть. Сказал Господь, истина не в силе, но в правде. А, истина такова, что коммуняки здохли, а мы и по се в живе. О, то и впрямь говорено «казачьему роду нет переводу». Так оно и случилось. Так выпьем же, господа казаки за жизнь нашу несломленную, выпьем, нальём и споём. —

Атаман выпил свою чару, крякнул. Уж больно крепкая оказалась чача.

– Ну, а теперь Николай, возьми баян и от души ударь по хроматизму. – Было ясно, что атаман кой – чего соображает в музыкальной грамоте.

Николай, уже далеко не молодой, но очень крепкий, о которых говорят «усадистый», казак взял баян, не спеша на плечи набросил ремни и рванул припев песни. Запел сам, сочным баритоном, блестя и улыбаясь глазами:

Вот кони грудью

Сминают ветер,

Вот ворон кружится

Над головой.

Нас не пугает

Ничто на свете,

Ни гром орудий,

Ни вражий бой.

И, все вместе, казаки грянули припев:

И, всплески сабель,

И, визг картечи,

Кубань помянет

И нас, с тобой.

Ну, что за удаль

Лихая сеча,

Ну, что за чудо

Казачий бой.

Мой конь буланый

Звеня уздечкой,

Напрягся силой

И рвётся в бой.

Ты не покинешь

Товарищ верный

Мы породнились

Навек с тобой.

И, снова казаки ударили припев. А затем Володька продолжил: —

Отважный сотник

Лишь на мгновенье

Сверкнув улыбкой

Вдруг рявкнет в ус:

– Держитесь крепче

Вы в сёдлах хлопцы,

Мы защищаем Святую Русь.

И, снова все вместе припев, и далее выводит соло Володя:

Вы не рыдайте

Младые жёнки,

И слёз не лейте

Позадь крыльца.

Сегодня всем, вам

Стоять в сторонке,

Сегодня битва

У молодца.

И, опять все вместе, казаки ударили припев:

И всплески сабель,

И, визг картечи.

Кубань помянет

И нас, с тобой.

Ну, что за удаль

Лихая сеча,

Ну, что за чудо

Казачий бой.

Песня стихла и кто – то из казаков обмолвился: – Жаль места здесь, в комнате мало, а то б сплясали.

– Ну, сплясать можно – б было и во дворе. Да церковь рядом. Негоже перед святым домом выплясывать. В другом месте и в другой раз. А, сейчас просто попоём наши казачьи. И за здравие казачества выпьем. Да и по домам пора. Наши разлюбезные жёнушки и домочадцы поди уж заждались нас к семейному столу.

– Ото так, – согласно загудели казаки, поглядывая на Володьку, который снова взял в руки баян. И полились казачьи песни от души, и от сердца.

Тем временем, русоволосая синеглазая Тома подъехав к воротам дома посигналила. Из дома вышла женщина в годах, но ещё стройная и опрятная. Увидев гостью, она радостно вскрикнула и едва ли не бегом, кинулась отворять ворота.

– Уж, я так тебя ждала, так ждала. Что, думаю, так долго едете? Вроде бы должны уже дома быть. А всё нет и нет, – вздыхала пожилая с любовью целуя и оглядывая стройную внучку. – Вон, какая уже стала. Чисто невеста на выданье. —

– Рано ещё бабуленька. Мне ещё учиться и учиться. Да и не готова я ещё к семейной жизни. – отвечала внучка радостно улыбаясь.

В это время из дома выбежала девчушка лет шести в сопровождении молодой женщины и с ходу, не поздоровавшись, объявила:

– А, Тимка кашу ест, сам мультик смотрит, а мне мешает смотреть. —

– Да чем же он тебе мешает? – засмеялись женщины.

– Жуёт и ложкой по тарелке шкребёт, – беззаботно ответила девчушка.

– Как же тебя зовут? – притворно, будто не зная имени, спросила гостья.

– Анюта, – ответила девчушка и тут же задала вопрос сама: – А, тебя как? —

– А, меня Тома, или Тамара. Как тебе больше понравится, – ответила девушка подхватив на руки девчушку.

– А, меня тоже зовут Аня и Анюта. Посмотри, какой у меня красивый бантик. Это мне бабуля заплела. – И она, повернув голову, показала крупный розовый бант, в форме астры охвативший кольцом на её макушке хвост рыжих волос, ниспадающих на спину крупными локонами. Её карие завораживающие глаза торжествующе оглядели окружающих. Взрослые заулыбались, а девчушка, сидя на руках продолжила:

– Ты, Тома, которая живёт в Москве? —

– Да. Я, самая и есть. —

Тут из дому вышел белёсый голубоглазый малец, неся в одной руке тарелку, а в другой ложку, и на ходу тихо и безостановочно повторяя: – каски, каски. —

– Ах, ты мой малышок. Сейчас тётя Тома почитает тебе сказки, – целуя мальчонку в обе щёки и в губы, щебетала девушка.

– Да, не сказки он, а ещё кашки просит, – засмеялась молодая женщина.

– Ну, давай Света веди нашу гостью в дом. Она с дороги голодная и уставшая, – дружелюбно пробурчала пожилая.

– И, ничего не уставшая, хотя и немножко голодная. Подумаешь, два часа самолётом из Москвы и полтора часа на машине из Краснодара. Ну, и где ж тут оголодаешь особо. Или перетрудишься. Так, что и уставать – то не с чего, – успокаивая бабушку, и унося на руках мальчонку в дом, говорила Тома.

В доме было прохладно и после уличного жара девушке показалось, что они вошли в какое – то райское место.

– Ну, и жарко у вас тут на Кубани, – вздохнула Тома, усаживая малыша в кресло перед телевизором, где на экране всё ещё щебетали рисуночные герои.

– Ещё бы. Это не у вас в Москве. Всё дожди и дожди. Здесь всё – таки юг. Вон уж скоро белый налив поспеет. А, раннюю вишню уж и собираем, – отвечала баба Лена, накладывая и подавая тарелочку с недавно испеченными, но уже остывшими, оладушками Тиме. Тот даже и не глянув на бабулю, взял тарелочку, положил себе на колени, ухватил оладушек и не отрывая глаз от экрана телевизора, откусив чуть ли не половину стал задумчиво пережёвывать податливую съедобу.

– Давай – ка и мы хорошо перекусим. Деда ждать не будем. Он, там, в казачестве потрапезничает. Я, знаю. У них сегодня праздничный молебен, круг, а потом застолье. Так, что придётся тебе внучка за ним попозже съездить. А то, не дай бог, завернёт куда – нибудь в неудачную сторону. Всё – таки не молодой. Как бы какой неприятности не случилось, – слегка волнуясь всерьёз говорила баба Лена, накрывая на стол.

– Не волнуйся, бабуля, – успокаивала пожилую Тома, а за нею следом и дочь её Света, и даже маленькая Анюта.

– Он у нас знаменосец и с кинжалом, – продолжила Тома, усаживаясь за накрытый стол, во главе которого стоял литровый графин домашнего виноградного вина.

Выпив по маленькой рюмочке, все принялись не спеша кушать пельмени, потом после пельменей выпили ещё по рюмочке и заели приготовленным на пару, толстолобиком. А потом, после третьей рюмочки попили крепкого чаю с вишнёвым вареньем прошлогоднего урожая и оладушками.

– Уф и наелась я, бабулечка. Спасибо тебе огромное за такую встречу. Только больше, я, так есть не буду. Не привыкла я к столь обильной трапезе, да и фигуру беречь надо. Нам, ведь, с Томой выступать на фестивале в Сочи. А, мы явимся как две коровы откормленные, – простонала Тома, черпая по капельке вишнёвую сладость из вареньици.

– Ну – ка, ну – ка, ну – ка, расскажи поподробнее, что это за фестиваль такой молодёжный? – заинтересовались баба Лена, со Светланой. И, даже маленькая Анюта, растопырила свои большие карие глаза и удивлённо приоткрыла ротик – вся внимание.

– Ну, в общем, дело конечно грандиозное, – начала объяснять Тома: – Президент России выступил с интересной инициативой, в дни двадцатилетия освобождения от большевистско – коммунистической диктатуры, то есть 19, 20 и 21 августа 2011 года, провести в городе Сочи фестиваль молодёжной песни и танца. Приглашаются все молодёжные коллективы России. Молодёжное движение «Раши» уже собирает благотворительный фонд и спонсорские средства на проплату дорожных расходов молодёжных творческих коллективов из удалённых городов России. А те, кто живут в европейской части России приедут за свой собственный счёт, плюс средства местных спонсоров. Соберётся в Сочи народу видимо – невидимо. Вот это будет фестиваль, так фестиваль. Песни, музыка, танцы, знакомства с неизвестными российскими ребятами и девчатами. Мы, с Томой хотим попасть. Но, надо обязательно приготовить свой оригинальный песенный номер, или музыкально – инструментальный номер, или оригинальный танец. Пусть даже и на известный народный танец, но в современном молодёжном исполнении; – закончила девушка, увлечённо поблескивая своими синими глазами.

– Интересно ка – а – а – к, – увлечённо – мечтательно то ли прошептала, то ли пробормотала Светлана, с восхищением и детской завистью глядя на племянницу; – А, где ж, все жить – то будут? – с беспокойством в голосе вдруг спросила она. – Ведь народу – то понаедет, тьма. —

– Про то уже всё продумано. Партия «Свободная Россия» выделяет из партийного фонда средства на организацию палаточных городков и полевых кухонь для приезжих. Будут чётко определены места пребывания каждой делегации. Так, что не волнуйтесь. Всё будет как по нотам. – уверенно и вдохновлённо закончила Тамара. – Главное, что мы привезём свои, нами сочинённые песни и исполним их. —

– Ой, внученька, хорошо – то как. А, что ж ты нам, со Светой не споёшь свои песни? Мы хотим послушать, – с мягкой настойчивостью потребовала баба Лена.

– Да, да, да хотим, – поддержала мать, Света.

– Ну, все песни, я вам петь не буду. Они секретны. Но одну выдам на растерзание. Слушайте – же и, критикуйте, – беря гитару, согласилась девушка.

– Мы, с Томой будем петь её на два голоса, но пока, я спою её одна; – настраивая инструмент, и уже деловитым тоном, внутренне собираясь объявила: – песня называется «Мерцает лунный свет в окне». —

– Про любовь? – с интересом, готовясь слушать, не утерпела Светлана.

– Ну, конечно же, про любовь. Неужто моя внучка станет сочинять какие – то треньди – бреньди – бредни? Для чего ж, тогда она на музыкального педагога учится? – горделиво ответила дочери баба Лена.

– Я, Анютку тоже в музыкальную школу сдам учиться. Пусть тоже будет композитором, – ласково глядя на малышку, мечтательно вздохнула Света.

Тома уже настроив гитару, села положив ногу на ногу и устроив инструмент, на классический манер, обыграв короткое вступление, запела: —

Мерцает лунный свет в окне

Ложась на матовые плечи.

Сегодня он, тебе и мне

Зажёг таинственные свечи.

Вдвоём остались, мы, опять,

Но, хмурит брови час свиданья.

И силюсь снова, я, понять,

Разлука то, иль расставанье.

А, вербы вешний звон

Сзовёт на богомолье

И радостную весть

Пошлёт во все концы.

Но, не для нас с тобой

В венчальное застолье,

Счастливо под дугой

Зайдутся бубенцы.

Но, не для нас, с тобой

В венчальное застолье,

Счастливо под дугой

Зайдутся бубенцы.

И, кто тому виной,

И, кто тому виной?

Упрямо ёжится трава

Твоих следов не оставляя,

И, тонут в ней мои слова,

Обидеть вовсе не желая.

Невольно тронула струну

И, вдруг мелодия возникла.

Но, лишь вдохнула плеск волны,

Как робкой нотою затихла.

Тебе б, не надо провожать,

И, я дорогою молчала.

И, расстаёмся мы опять,

Конца тому нет и начала.

Как нежно обнимал жасмин

И головой сирень качала.

Ну, почему ты вновь один

У одинокого причала?

А, вербы вешний звон

Сзовет на богомолье,

И радостную весть

Пошлёт во все концы.

Но, не для нас, с тобой

В венчальное застолье,

Счастливо под дугой

Зайдутся бубенцы.

Но, не для нас, с тобой

В венчальное застолье,

Счастливо под дугой

Зайдутся бубенцы.

И, кто тому виной?

И, кто тому виной?

Ты, сам тому виной.

Стих последний аккорд, а женщины все сидели и сидели словно онемелые.

– Ох, и влюбилась же ты де – во – о – нька, – с внимательной грустью вглядываясь в девичьи глаза пролепетала баба Лена. – И, кто ж это тебя так подкосил? Как зовут – то его? Откуда он и, кто таков? —

– Да, есть некоторые штатские противозы, – уклонилась от прямого ответа девушка.

– Хочешь выкинуть из головы, а не получается? – участливо спросила Светлана.

– И, не надо. Знаю, ты пустомелю не полюбишь. Знать парень хороший, коль так втрескалась, – твёрдо заявила бабуля.

– И, с чего ты взяла, что я «втрескалась»? И, ничего не «втрескалась», – попыталась было воспротивиться девушка. Но, по всему чувствовалось, что противостоять бабулиной уверенности, она не в состоянии.

– Ну, и ладно. И, не «трескайся», – любя рассмеялась та.

Бип – бип – бип… Гав… гав… гав …гав … – послышалось от ворот.

– Дедуля приехал! – заверещала Анютка и кинулась в двери.

– Вот тайфун с ураганом, смерч двуногий, – досадливо заворчала бабуля грозно, и быстрыми шагами пошла из комнаты. – Ещё не хватало ей где – нибудь лоб расшибить.

– Эт у неё, что столб поцеловать, – согласилась Светлана и все вместе пошли встречать приехавших.

Из «Победы» степенно, не спеша выползли дед Константин, и дед Геннадий. Первый приехал домой, а второй, чтоб поздороваться. Выскочившая из дому Анютка, вприпрыжку бежала к деду, раскинув в сторону руки и, с ходу вспрыгнула деду на грудь. Не обращая внимания на дедовы поцелуи выпалила:

– А, баба ладошки изжарила, —

– Что такое? Что случилось? Как изжарила? Чем изжарила? – встревоженно сыпал вопросами дед.

– А, ну – ка, покажь руки. Чем обожгла? – нетерпеливо дёрнулся дед Костя к вышедшей из дому жене.

– На, что тебе мои руки? – удивилась женщина.

– Покажи, где обожгла, —

– Кого обожгла? —

– Да руки ж свои, —

– Да ты, что дед самогонки объелся, что ли? – подозрительно глядя на деда произнесла она.

– Да вот же ж, Анютка донесла, что ты изжарила ладошки, – всё ещё ничего не понимая, настаивал дед.

– Тьфу ты, господи, бесёнок, – глядя на маленькую внучку рассмеялась баба Лена.

– Не ладошки, а оладушки испекла. Она ж ещё не всё правильно понимает, – глядя на внучку, всё ещё сидящую на руках, успокоила деда жена.

– Ах, ты ж моя сорока – трещётка. Эдак ты деда инфарктием наградишь, – успокаиваясь и что – то ещё бормоча, уносил он неугомонную внучку в дом. Следом вошли Геннадий и баба Лена. Дед Геннадий нёс в руке кейс, который и передал деду Константину, когда тот опустил Анютку на пол.

– Проходи к столу, садись дядя Гена. Угощать будем, – улыбаясь пригласила Светлана принося ещё один стул и ставя его к столу.

– Я, только на минутку. Выпью за ваше здравие и поеду домой. Там уж верно заждались, – глядя на разносолы проворчал миролюбиво дед Геннадий и прочно сел на принесенный стул.

А дед Константин раскрыв кейс вынул янтарные бусы и глядя на жену улыбнулся:

– Ну – ка ходи на мой сторона. Чёй – то подарю тебе, – обратился он к ней. Та восхищённо глядя на подарок, молодой походкой подплыла к мужу и поправила причёску. Дед торжественно одел ей на шею бусы и поцеловал в щёку.

– Носи на здоровье. Да не забывай прикасаться к ним время от времени кончиками пальцев. Говорят, это прибавляет здоровья, —

– Спасибо любый, – благодарно прошептала жена и тоже поцеловала мужа.

– Ну, а это тебе дочка моя, – сказал он, раскрывая и подавая Светлане маленькую коробочку, в которой лежал перстенёк с жёлтым продолговатым, гранёным камнем.

– Ой, папочка. Но это ж наверное так дорого. Балуешь ты меня, – щебетала Светлана целуя отца и надевая перстень.

– А, как этот камень называется? – спросила она.

– Говорят, александрит, – ответил дед Константин, поворачиваясь к внучке Тамаре и доставая из кейса ещё одну коробочку.

– А, это тебе подарок, – и подойдя к ней, раскрыл коробочку. В ней лежали серёжки с голубым камнем. – Как раз под цвет твоих глаз; – уточнил дед Константин, целуя в щёку, совсем онемевшую от такой щедрости дочку.

– И, где ж ты дед такие деньги – то взял? – с подозрительностью в голосе спросила жена.

– Места знать надо, – делано суровым тоном, откликнулся муж улыбаясь одними глазами и поворачиваясь на голос внучки.

– А, мне чего? – с обидой в голосе, глядя на всю эту церемонию, воскликнула Анютка и заплакала.

– Да вот же, смотри какие, красивые, – воскликнул дед и показал маленькой внучке блескучую бижутерию; – смотри, ещё красивее, чем у бабульки твоей и мамульки, – говорил дед одевая девчушке бусы на шею, клипсы на ушки, браслетики на запястья.

Довольная Анютка погасила слёзки, заулыбалась и стала всем показывать свои «драгоценности». Подойдя к Тимке, она покрутила у него под носом своими браслетиками:

– Эха, эха, эха чё мне дед подарил, – хвалилась она перед братиком. Но тот невозмутимо жевал оладушек, не отрывая глаз от телеэкрана.

– Деда, а чё, ты Тимке купил в подарок? – с некоторым интересом выспрашивала она.

– А, Тимке вот это, – ответил дед, доставая из кейса пёстро раскрашенный бутафорский из пластмассы кинжал. Подойдя к внуку, он положил ему на колени подарок и шутливо сказал: – В набеги ходить будешь, как абрек. —

– Тьфу ты, дед. Ну, какие нынче набеги? Пацана чему учишь, – с досадой в голосе отозвалась жена.

– Как это, какие набеги? А, по огородам соседским? А, в казаки – разбойники поиграть? Такой кинжал на всё сгодится. Да, Тимка? – обратился дед к малышу. – Ну? Что молчишь зайка, будто в рот морковки набрал?

Тот, забыв про оладушек, ухватил подарок и подняв руку кверху с зажатым в кулаке кинжалом степенно произнёс:

– Вот съем оладушки и кашу, вырасту большой и всех материть буду. —

Мужики дружно зашлись в хохоте, а женская половина осуждающе глядя на мальца, вздохнула:

– Это ж надо, кто растёт. —

– Дед ещё и не тому научит, – буркнула бабуля, махнув рукой.

– Истинный казачура, – довольно пророкотал дед, глядя на малыша. – Ну, а теперь все к столу. А, то Николка – Пароход заждался. —

– А, чё ж ты его не пригласил к столу? – встревожено встрепенулась жена.

– Приглашал. Да он отказался. Я, говорит, за штурвалом, – ответил дед, наливая в стопки.

– А, почему Николка, да ещё и «пароход?» – удивлённо заинтересовалась старшая внучка.

– Ну, во – первых, фамилия его Пароходов, во – вторых, он судовой механик, в – третьих, он двадцать пять лет ходил по Хатанге, есть такая река на Таймыре. Там он покорял морские просторы южного побережья Северного ледовитого океана, а теперь покоряет просторы северного побережья Чёрного моря. В – четвёртых, он и сейчас, хоть и на пенсии, а ходит в плавание, – пояснил дед, наливая по рюмкам.

Все выпили, закусили. Только Тома отказалась, сказав, что они с Томой идут в ресторан.

В ресторане «Кавказ» одном из лучших ресторанов Москвы, в отдельном будуаре за столиком на шестеро, персон, сидел мужчина и жевал. Он только что выпил стопочку водки, закусывая её тонко нарезанными пластиками малосольной стерляди. Его гладко обритая голова, за затылком превращалась в мощную шею и крутые плечи. Он внимательно вслушивался в звуки музыки звучавшей в большом зале ресторана. Который больше был похож на мюзик – холл, нежели на зал предназначенный просто для еды и танцующих посетителей. Это был зал, в котором было место и для музыкальной эстрады, и для дансинг – группы танцующей под песни и музыкальные мелодии, и для бесчисленного количества столиков расставленных во второй половине зала, так как первая предназначалась для любителей потанцевать. Был и ряд кабинок – будуаров расположенных по обеим сторонам входа в зал. Кабинки с тяжёлыми, плотными шторами были предназначены для приватных встреч тех посетителей, которые не желали «светиться» ни при каких обстоятельствах.

– А, сейчас ваш любимый романсьеро, исполнит для вас, дорогие гости новый, еще не петый никогда и нигде, романс. Встречаем нашего любимого маэстро, – объявил ведущий и захлопал в ладоши, приглашая и остальных посетителей поприветствовать аплодисментами певца, который уже вышел из – за кулисы и кланяясь направился к центру эстрады. Это был хорошо всем известный мужчина лет 40 – 45, высокий, стройный, очень красивый для его возраста. Женщины его обожали, а мужчины завидовали и его красивому голосу, и его большим деньгам, а в тайне слегка ненавидели за его популярность и востребованность у женщин.

Раздались первые аккорды, мелодичный проигрыш гитары в стиле романса и кумир запел.

Мне в этом доме не забыться поутру,

За лёгкой шторою давно таится иней.

Бормочет кто – то в простудившемся саду

Полузабытое нашёптывая имя.

Куда, зачем уносит листопад

Пьянящих дней зеленохвойный запах.

Но, как и прежде, как и много лет назад

Качает снег, сосна в своих мохнатых лапах.

Вечернею порой…

Туман – обман, туман

Мне головы не вскружит,

Не ляжет пеленой,

В крутые берега.

По большаку вдали

Лишь ветер пылью вьюжит.

Серебряной росы

Напрасно ждут луга.

По большаку вдали

Лишь пылью ветер вьюжит.

Серебряной росы

Напрасно ждут луга.

В который раз часы вполголоса поют,

В кустах ворочается забулдыга ветер,

Нетерпеливо деревца заката ждут,

А, небосклон, увы, так долго – долго светел.

На яблони девишник ткёт фату,

И там, у фонаря за поворотом

Ломая иглы на стремительном лету,

Снежинки бьются о тесовые ворота.

Я, помню этот сон.

Певец вновь запел припев, а посетитель в будуаре, прекратив жевать, стал внимательно прислушиваться к словам песни, ранее действительно им не слышанной.

Да, он не пожалел о том, что на встречу пришёл на час раньше. Он всегда так делал, чтобы в спокойной обстановке послушать чтимого им певца. И, теперь он был доволен тем, что одним из первых услышал новую песню.

Когда – то он и сам играл на танцплощадках, имел музыкальное образование, но лихие девяностые увлекли его совсем в другую сторону, далёкую от музыки. И, хоть он уже давно не играл, но любовь к музыке ещё не угасла в его ожесточившемся сердце. И, вот теперь слушая песню, ему так захотелось бросить всё, взять, как и прежде саксофон и красиво, чтобы восхищённо вздохнули все в зале, отыграть проигрыш этой песни. Но, увы, он пришёл сюда не затем. И, потому не оставалось ничего другого как сидеть и слушать берущую за душу мелодию и воображать, что и он сидит в этом замечательном ресторанном оркестре со своей «дудкой» в руках и играет.