Текст книги "Кубанский хмель. Мюзикл"

Кубанский хмель
Мюзикл
Виктор Васильевич Дрожжин

© Виктор Васильевич Дрожжин, 2017

ISBN 978-5-4485-6743-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

«Кавказские пленительницы».

Май. День реабилитации казачества России. Краснодар. Праздничное шествие. Красная улица. Здание администрации края. Напротив, почти на другой стороне улицы, Кубанский казачий духовой оркестр. За ним, на возвышении Кубанский казачий хор, совместно исполняют марш – песню «Дар Екатерины». Под звуки марша парадным строем, печатая шаг, стараясь держать шеренги ровными, проходят сотни казаков Кубанского казачьего войска. Малиновые черкески, чёрные и белые папахи бараньей шерсти, кубанки, кинжалы и гёзыри, до блеска начищенные сапоги. Всё это создаёт восхитительную атмосферу праздничного торжества и ликования. Двадцать лет назад, было реабилитировано казачество России. В том числе и кубанское. Ранее оскорблённое, почти истреблённое, но не унизившееся. Рухнувшее, но не павшее. Гордо держа равнение и шаг, казаки на ходу пели их песню:

Равняя строй казачества полки

По Красной улице, идут чеканя шаг.

Остры как штык булатные клинки,

И, плещет на ветру, в руках, кубанский стяг.

Кубань, ты видишь вольными,

Сынов своих ряды.

Поля, как ширь раздольные,

Вновь слышат песни молодых.

Золотом, в выси блещут купола,

Отражая утра, солнца, дерзкий жар.

Грозный взор, гордо, российского орла

Вовек хранит бесценный дар,

Священный дар Екатерины

Оплот казачий Краснодар.

Сердечный дар Екатерины

Красу и доблесть, Краснодар.

Кубань, ты помнишь горькие года

По хуторам твоим стелился чёрный дым,

И, память нанизала навсегда

Свои жемчужины на нить тугой беды.

Но, как и прежде, исстари

Край хлебный полон сил.

Среди невзгод он выстоял,

Хоть тягот горестных и не забыл.

Садов твоих весенний буйный цвет

Плывёт по городу кипеньем лебедей,

Роняя пухом свой волшебный свет

На скверы города и на людей.

Небес лазурным пологом

Окутан город мой.

В тебя влюблён, я, смолоду

Навек мне близкий и родной.

Равняя строй казачества полки

По Красной улице идут, чеканя шаг,

Слепят глаза булатные клинки

И, плещет на ветру, в руках российский флаг.

Стоишь несокрушимо град

На страже мирных дней,

Хвала тебе, Кубани – слава

Дозору русских рубежей.

По обеим сторонам главной улицы города, Красной, плотной массой толпились празднично одетые краснодарцы и с восхищением взирали на проходившие мимо них казачьи колонны. Почти у каждого зрителя в руках был либо фотоаппарат, либо видеокамера «хэнди кам». На той стороне улицы, где располагались и Кубанский духовой оркестр, и Кубанский казачий хор, молодой мужчина, наверное, телеоператор местного ТВ, неотрывно снимал профессиональной видеокамерой не шествующую казачью колонну, а зрителей противоположной стороны улицы. Объектив его видеокамеры, плавно панорамируя по шеренге первого ряда зрителей, остановился и вывел на крупный план два милых девичьих личика, которые что – то оживленно и пытливо высматривая, обращены были к приближающейся колонне марширующих казаков.

Голубоглазая шатенка и синеглазая русоволосая девицы, улыбаясь и возбуждённо переговариваясь, друг с другом, неотрывно смотрели в одну и ту же сторону. На приближающиеся шеренги казачьих рядов.

– Смотри Тома, смотри. Твой и мой деды, – знаменосцы, – щебетала одна другой.

– Вижу, Томуся, вижу, – отвечала ей русоволосая подруга.

– Правда, красивые? – не унималась первая.

– Правда. Особенно усы и кинжалы, – с улыбкой отвечала ей вторая.

– А, черкески? – с лёгкой досадой переспросила первая.

– И, черкески, и папахи, и сапоги, и сами деды наши, всё красиво, – душевно ответила ей подруга, – Пошли, а то хоть они и деды, а раствориться могут как молодые партизаны. Что мы тогда скажем нашим бабулечкам? – ответила вторая, и они пошли прямо перед зрителями, в том направлении куда двигалось и казачье войско.

В это мгновение передние ряды казаков перекрыли изображение двух юных красавиц, поспешивших не упустить тех, о ком они говорили.

Оператор ТВ с досадой вывел объектив на общий план, а поскольку девушек уже не было видно из – за марширующих, он продолжил съёмку самой колонны пропуская мимо себя всё новые и новые шеренги.

Тем временем девушки, стараясь, по крайней мере, не отстать от первых казачьих рядов, не спуская глаз со знаменосцев, быстро двигались у самого бордюра, в, казалось, заранее известном им обеим, направлении.

Пройдя добрые, полторы – две сотни метров, казаки перешли на вольный шаг, но в это время грянула команда «запевай» и из серёдки первой когорты со знамёнами, голосистый запевала вдарил песню и казаки вновь перешли на шаг «в ногу».

Говорил мне на кругу

Дед, лихой рубака,

Как с судьбою ни крути

В жизни всё не так,

Коль получишь тумака

В призастольной драке,

То, не горе, не беда,

Ты, не серчай, казак.

Теперь уже вся казачья сотня, рявкнула припев:

Эй, эй не жалей

С краем чарочку налей,

Пусть вовек вино искрится,

Сердцу будет веселей.

Вновь, запевала в одиночку продолжил песню:

Может на твоём пути

Заиграет буря,

На гнедого положись,

Чтоб не попасть впросак.

Ну, а клюнет, вдруг, тебя

Вражеская пуля,

То, не горе, не беда,

Но, ты озлись казак.

И, снова когортой, все как один, рявкнули припев. Повторив его дважды, как и после первого куплета, казаки разом смолкли, а запевала продолжил:

Хорошо стоит трава,

Коль весны вдохнула.

Манят звёзды ввечеру

Выйти просто так.

Видишь, милая прошла

И, не улыбнулась,

Вот уж горе, вот беда,

Но, не серчай, казак.

И, снова хором когорта взорвалась припевом:

– Слышишь? – смеясь, говорила русоволосая Тома, шатенке Томе, – Как про вино, так все хором. А, как про любовь, так всего один.-

– Что, поделаешь? Вино казакам милей, чем любовь. Уж, они такие. Меня об этом ещё бабуля предупреждала. Так что, не переживай. В любви они тоже кое – что понимают.

А, запевала всё не унимался:

Говорил дед на кругу

Обрывая споры,

Как с судьбою ни крути,

А в жизни всё не так.

Затрубит земля поход

Поспешай на сборы,

Богу в храме помолись

И, в добрый путь казак.

Едва все гаркнули, – Эй, хэй, не жалей… как прозвучала команда – «Отставить. Стой. Раз, два».

Когорта разом встала как вкопанная. Послышалась команда «вольно», а затем «… разойтись по своим автобусам» и казаки стали дружески прощеваться, обещая друг другу свидеться в скором времени. Большая часть казаков рассаживалась в специально поджидавшие автобусы, но некоторые, в том числе и наши знаменосцы, с уже знакомыми нам девчушками, сели в, неподалёку, стоящую «Ладу».

– Ну, внученьки – обратился к девушкам пожилой плотный казак; – До дому за рулём будете вы, а мы с дедом Костей будем в качестве пассажиров у вас. Да, Костик? – А, то мы перед парадом по стопезьдесят приняли. Любой «гибддэдэшник» тормознёт. Денег на штрафы не оберёшься —

– Абсолютно вареники, – кивнул головой, худощавый на лицо, его сверстник.

– Едем через Яблоновку и Горячий Ключ; – сказал плотный казак.

– А, почему не через Апшеронск? – возразила шатенка Тома: – Ведь, через Апшеронск трасса намного лучше. —

– Зато, через Горячий на тридцать километров ближе. Выполняй приказ казачка: – тоном, не терпящим возражения пробасил сквозь вислые усы дед, русоволосой Томе, сидевшей за рулём «Лады».

– Ну, ты, Генчик шибко – то не строжись. Всё – таки, девчонки казачьей присяги не принимали, – миролюбиво буркнул дед Константин.

– И, то верно – вздохнул дед Гена – Вперёд и галопом. Бабульки, поди уж, заждались к столу. А, нам ещё в Хадыженское казачество заскочить надо ненадолго.

«Лада» неторопливо поплыла, среди множества машин, явно стараясь найти промежутки для продвижения. И, это ей плохо давалось. Но, всё – таки, минут через сорок она выбралась из этого вавилонского столпотворения и проскочив мост через Кубань, повернула к югу. Туда, где при ясной солнечной погоде в некотором отдалении виднелись горы.

Федеральная траса ведущая на Джубгу была хорошо ухоженной и достаточно комфортной. И, поэтому позволяла давить на «железку», несмотря на то, что через равные промежутки времени стояли предупреждающие знаки запрещающие скорость движения более 90 километров в час.

– Смотри внученька, там перед Адыгейском посты «гибдэдэшные» стоят. Из черкесов. Шибко строгие. Запросто могёшь «энной» денежной суммы лишиться, – предупредил дед Костя – И, кстати, за мостом напротив Адыгейска, по краям дороги есть придорожный базарчик. Останови там напротив рыбного ряда. Чехони взять надо. Пивко заскучало. —

Русоволосая Тома, согласно кивнула головой и попросила:

– Дед, спой что – нибудь, вроде «Ой, ты, степь широ – о – о —ка – я» – пропела она, голосом красиво окрашенного тембра и точно интонируя.

– Хэ, – выдохнул дед одобрительно – Тебя, в пору саму просить, чтобы спела. Вона какой голосок. Что у Фары Марии.-

– А, кто такая Фара Мария? – с удивлением спросила внучка.

– О! – вздохнул дед Костя – В семидесятых эта кубинская певица своим пением наповал сразила всех мужиков Советского Союза. Мало того, что красавица каких редко встретишь, да и то только у нас на Кубани, так ещё и голос такой обворожительной силы, что куда там каким то пугачихам с кобзонами. «Бэссаме мучо» так пела, что мы просто немели когда слушали. Да —а, – мечтательно протянул дед Костя, – певица была, я те дам. —

– Почему была? – возразил дед Гена, – Может она и по сю пору жива. Просто наши российские «сивучи» оккупировали телеэкраны и не дают возможности увидеть и услышать настоящих эстрадных певцов и певиц. Потому, мы и решили, что окромя наших простуженных – «заслуженных» никто в мире и не поёт больше. Так, дед Костя? – обратился он к другу.

– Любо говоришь. Именно так, – согласно кивнул тот.

– Ну, спой дедуля. Какую – нибудь казачью, – умоляюще перебила его внучка. Мы, всё – таки, в родные края приехали, чтоб местный фольклор собирать. Ну, и самим спеть. На фестивале молодёжной песни и танца в Сочи. А, для начала хотим вас дедов и бабулек послушать. Может, что и напоёте нам на карандаш. Доселе неизвестное русской народной песенной культуре. —

– Неизвестное? – встрепенулся дед Константин, – Эт, мы могём. Эт, мы порадуем, – он задумчиво посидел секунд несколько, а потом так же задумчиво произнёс: – Есть у меня одна старая казачья песня. Её мне дед втихую напевал и велел запомнить на всю жизнь. А, почему втихую, поймёшь сама когда прослушаешь. Ну, так и слушай, и запоминай, – с некоторой заминкой произнёс он и, тут же тихо, сочным баритоном, «акапельно» запел:

Расстелилось полюшко скатертью,

Словно было выткана матерью

Невообразимая волюшка,

Только пала горькая долюшка.

Подобравшись тихою сапою,

Всей своей звериною лапою,

Навалился змей – сила тёмная,

Застонала Русь подъярёмная.

Эй, эй… поле,

Эй, эй… воля.

Эй, эй… доля,

Эй, эй… неволя.

Прослушав запев и припев, дед Гена взял из – за спинки заднего сиденья гитару, которую везли с собой девчонки, и тихими аккордами всё больше налегая на басовые струны стал неуверенно аккомпанировать другу. Чувствовалось, что песни он не знал заранее и потому в аккомпанементе проявлял поначалу некоторую неуверенность. Но, от куплета к куплету гитара звучала всё смелее.

Рвёт когтями, зверь, груди белые

Песнь свою поёт, оголтелую.

Будто бы вино очень спелое

Кровь сосёт взахлёб, по умелому.

А, во лбу звезда рдеет красная,

Словно пильный диск, дну, клыкастая,

Режет всею силой зубастою

Города и веси несчастные.

И, пока над нами глумится он

Не видать нам чистой криницы,

Не дышать нам воздухом утренним,

Не стоять в покое заутреню.

Но, доколе всё это терпится?

Ведь без нас ничто не изменится.

Разве ж мы настолечко пьяные,

Чтобы ждать свободу желанную?

Ты ж, пойди во поле кручинушка

И, своей могучей дубинушкой

Сокруши хребет, окаянному,

Нет ему вовек покаяния.

Ты, взойди, взойди солнце ясное,

Разгони погоду ненастную,

Обогрей лучами искристыми

И, верни нам души, пречистыми.

Эй, эй… поле.

Эй, эй… воля.

Эй, эй доля,

Эй, эй… неволя.

Дед Константин умолк закончив песню. И, некоторое время они ехали по федеральной трассе, проложенной среди широко раскинувшейся кубанской степи, в некотором, раздумьи. А, потом его внучка сказала:

– Песня очень грустная и ритм, какой – то не вполне понятный. – На что дед ей ответил: —

– Песня, видать времён расказачивания, а то и с гражданской. Не знаю. Дед мой ничего про это не сказывал. А, вот что касаемо сложностей ритма, то я и сам долго не мог разобраться. И, только когда уже немало поиграл, понял, в чём тут хитрушка: – И, он тут же объяснил.

Понимаешь. Песня в ритме на восемь четвертей. То есть музыкальный такт не четыре четверти, а в каждом такте восемь четвертей, —

– Дак, это ж два такта по четыре четверти – перебила его внучка, —

– Э…э… н…е…т, – протяжно и с ухмылкой ответил дед. Так, да не так.

Вот в запеве такт на восемь четвертей разбивается на теоретический такт в две четверти и последующие два такта в три четверти. А, в припеве, наоборот первые два теоретических, или воображаемых такта идут на три четверти и последующий на две четверти. Понятно объяснил? – спросил он.

– Э… э… э, – пробасил дед Геннадий, – Две четверти, три четверти. Так бы сразу и сказал, пять чекушек. А, то первая четверть, последующая…

Девчонки расхохотались, а дед Костя хмыкнул, – У голодной куме одно на уме. —

– И, что? – отпарировал дед Гена. – Щас заскочим на придорожный рынок в Адыгейске. Возьмём сушёной тараньки. Пивко ещё, мал – мал, имеется с собой. Там у рынка и осушим его под рыбку. А, в Горячем ключе возьмём нашего Хадыженского пивка и поблаженствуем на славу. Прямо не отходя от кассы. Кстати, Костик ты как хочешь, а я – то чекушечку, всяко разно, приговорю к истреблению. День сегодня такой. Обязывает – вдохновенно закончил он свою речь. И, тут же добавил. – А, вот и рынок на горизонте объявился. Обязательно тормозни у рынка Томуся. —

– Тормозну, тормозну, – согласилась та. – Куда ж от вас денешься.

Через несколько минут она действительно остановила машину проехав немного далее того места, где над прилавком висели на выбор снитки сушёной рыбы. Сделала она это потому, что у самого прилавка стояла «жигули» четвёртой модели и в неё трое молодых, явно выраженной «кавказской наружности» ребят, загружали в небольшой ящик сушёную тараньку, чехонь, щуку и другую сухоту. Дары кубанского моря.

Дед Гена кряхтя вылез из «лады» и пообещав тут же вернуться, пошёл к рыбному прилавку. Заметив молодых ребят, подошёл к ним.

– Ну, как рыбка, джигиты? – приветливо обратился он.

– О! дядя Гена. Добрый день. Доброго вам здоровья, – столь же приветливо, отозвались они в ответ.

– И, вам доброго здравия. —

Он сердечно пожал руку каждому и по ходу поинтересовался, – для кафе своего набрали рыбки? —

– Да, – охотно отозвались те, и, в свою очередь тоже поинтересовались:

– И, вы за рыбкой?

– И, я. А, в какую цену таранька? —

– Двадцать пять рублей штучка, – удручённо проинформировали деда молодые бизнесмены.

– Однако, – недовольно пробурчал дед в усы, – Совсем оборзели торгаши. —

– Что поделаешь. Торговать то надо. А, то бизнесу капут, – нравоучительно произнёс один из «джигитов».

– Так, вы что же, аж в Адыгейск за рыбой поехали? До Туапсе то от нас гораздо ближе, а там этого добра хоть захлебнись, – вдруг удивился дед.

– Нет, дядя Гена. Мы вначале в Краснодар съездили. Кавказский барабанчик купили. Будем «лезгинку» танцевать, – проинформировали ребята деда.

– Ну, да, – улыбнулся тот, – вам черкесам без «лезгинки, – что без скакуна.-

– Правду говоришь, дядя Гена. Мы, черкесы без «лезгинки», не черкесы. Как и вы русские без «барыни», не русские. Всё правильно. —

– Ну, ладно хлопцы. Доброго вам пути. В Хадыженске свидимся, – сказал дед, пожимая руку на прощание каждому.

– И, вам доброго пути. Заходите к нам в кафе. —

– Обязательно буду. И, не раз, и не два, а много – много раз зайду пивка хадыженского треснуть. —

– Будем очень рады. —

Ребята сели в машину и укатили.

Под ярким южным солнцем, среди, казалось, бесконечной степи по широкой федеральной трассе едва не сплошным потоком, несмотря на ограничивающие скорость дорожные знаки, торопливо обгоняя друг друга двигались легковые автомобили. По большей части на юг, к морю. И, в этом потоке бордовенькая слегка запылённая «жигули» если и не сверкала, то уж во всяком случае, светилась словно спелая майская вишня. Монотон движения в общем потоке машин навевал легкий сон и молодой «кавказец» сидящий за рулём вдруг обратился к сидящему сзади.

– Дорогой, постучи «лезгинку», а то я усну за рулём. Сам знаешь. Совсем рано встал. Спать хочу. Не дай уснуть. —

Тот, что сидел сзади, взял под мышку утром купленный маленький кавказский барабанчик и лихо защёлкал пальцами по его туго натянутой коже. В салоне вмиг стало, по домашнему, уютно и весело. Тогда и тот, что сидел, справа от водителя, протянул руку и нажал пальцем кнопку автомагнитолы. Из динамиков полилась песня.

Вон, в полынном поле кони

В беге бьют копытами.

На ветру полощут вволю

Гривы златом мытые.

Слышь, удачливый цыган

Потолкуй с друзьями,

Обещай мне скакуна,

И, рискни кудрями.

Зазвени, запой струна,

Задыши созвучьями,

Чтоб умолкли, от вина

Голоса трескучие.

Эй, счастливец конокрад

Кони ждут за речкою.

Будь своей добыче рад,

Но, не тронь уздечки.

В салоне стало явно не до сна. Ребята оживились, а магнитофон под аккомпанимент барабанчика продолжил песню.

Стерегут в степи дозоры

Взять надеясь на испуг.

В деле ж верная опора

Конь лихой, да прежний друг.

Эх, ударим по рукам

Верь счастливой доле.

Не дотянется аркан,

Пуля не догонит.

Мы, с тобой заветной ночкой

На украденном гнедом,

Увезём купцову дочку

В холостяцкий новый дом.

Пусть утешится в объятьях,

Заполошенная стать.

Надарю ей ворох платьев

Век свободы не видать.

Ещё звучали последние слова песни, как задний пассажир отложив барабанчик изумлённо спросил.

– Слушай дорогой, почему на Горячий свернул? Там, за Горячим дорога совсем плохая, машину разбить можем, а… Что, я скажу отцу? Что без спроса взял и разбил, да? —

– Нет, дорогой. Машину ломать не будем. В Горячем надо взять для кафе несколько упаковок «горячеключевской» минералки. Прямо с завода. Так будет дешевле и выгодней, – холодно ответил на жгучий вопрос водитель, и продолжил: – Не бойся дорогой. Отец не узнает. Мы же ему не скажем, что брали у него машину. Да? —

Набив полный багажник «четвёрки» упаковками с «горячеключевской» минералкой, молодая компания неторопливо расселась в машине и «жигули» плавно тронувшись с места, пошли по улицам города выискивая дорогу ведущую на Хадыженск. Выбравшись на неё, машина пошла по улице уводящей за город, в конце которого начался плавный подъём в горы.

Дорогу, уже с обеих сторон, обступал густой дубовый лес, навевающий лёгкую прохладу. Сама дорога, петляя как заяц и всё выше и выше взбираясь в горы, то ныряла вниз, то опять поднималась ещё выше не позволяя развивать скорость до «джигитовки» и, потому ребята не просили водителя добавить «газку».

Ярко светило и жарило южное послеобеденное солнце, но открытые окна салона заглатывали встречные потоки воздуха и внутри машины жары не ощущалось.

Несколько времени спустя проехали Кутаис и «владелец» машины предупредил того, что сидел за рулём: – Смотри дорогой, здесь совсем дурная дорога. Можем колёса попортить. Что я скажу отцу? —

– Не переживай дорогой. Я, миллион раз по ней езжу. Знаю её как собственный бумажник. Домой доедем без приключений. —

Дорога действительно испортилась. Впечатление было такое, что её кто – то специально и старательно отгофрировал. Хорошо, что машина была изрядно загружена. Это гасило тряску больше похожую на взбалтывание. Но, тем не менее водитель старался ехать по более ровным местам и как можно тише. Но, на подъезде к Широкой Балке все же что – то произошло. Машина вдруг слегка накренилась и её повело в сторону, прямо на встречную «полосу».

– Что такое? … дорогой. Что случилось? – встревожился «автовладелец». Но, поняв, что действительно что – то произошло серьёзное, с горечью в голосе воскликнул:

– Ну, что я скажу отцу? Что взял машину без спросу и разбил, да? —

– Подожди дорогой. Не переживай. Она у тебя старенькая. Может быть что – нибудь у неё отсыпалось. Сейчас найдём, быстро поставим на место и дальше поедем, – невозмутимо – сосредоточенно пробурчал «водитель».

Они все вместе вышли из машины и собрались у переднего левого колеса. И без научной экспертизы было видно, что колесо спущено по самую ступицу, а из шины торчала головка большого гвоздя.

– Ну, что за дороги? Это что? Федеральная трасса, да? —

Возмущению «автовладельца» не было предела. Трасса действительно была федеральной, но безответственность горячеключевских и апшеронских чиновников отвечающих за её благоустройство, оставляла участок трассы на границе двух районов бесхозным и «непроездным».

– Есть домкрат? – деловито спросил «водитель». —

– Какой домкрат? Не знаю. Нету никакого домкрата, – буркнул «автовладелец», – Отец ремонтирует. Я, не лезу в машину. Мне ещё нет 18 лет. —

– Как? Дорогой. Ты едешь в Краснодар и не знаешь, что у тебя есть в машине для ремонта? – удивлённо засмотрелся на «автовладельца» водитель. Тот в ответ пожал плечами и удручённо произнёс:

– Давай посмотрим, —

Они все, втроём подошли к багажной двери «жигулей», открыли, подняли её вверх. Из —за упаковок с минералкой ничего нельзя было разглядеть. Стали дружно выгружать. А, когда выгрузили всё, убедились, что домкрата действительно не было. Зато было запасное колесо.

– У – ф – a, – облегчённо выдохнул водитель, – хорошо, что «запаска» на месте и ключ баллонный тут. Давай будем менять колесо. —

– А, как будем менять? – с подозрением спросил пассажир, бывший третьим в этой компании.

– Я, сейчас отверну гайки, – продолжал водитель, вытаскивая запасное колесо из багажника и подкатывая его к передку машины, – а вы, вдвоём с ним, приподнимите передок, и я быстро поменяю колесо. Поняли? —

Он быстро открутил гайки и взявшись за колесо сказал:

– Поднимайте. —

Молодые здоровые ребята, поднатужившись, приподняли перед машины ровно настолько, чтобы можно было без помех поменять колесо. Но, что – то не заладилось и водитель, как показалось «труженикам» слишком завозился.

– Скорей меняй, дорогой. Тяжело, – умоляюще просил «пассажир» навалившись грудью и щекой на капот. Крупные капли пота стекали по лбу и щекам, орошая вишнёвую поверхность крышки капота. То же самое творилось и с «автовладельцем», но он стоически молчал.

– Секунду, секунду. Ещё солнце не зайдёт, как все на место поставим, – успокаивал их водитель, – потерпите джигиты.

Они терпели и водитель, быстро пристроив новое колесо, быстро же «наживулив» и закрутив до конца все гайки сказал: – Готово. Бросайте.-

Передок машины рухнул, но крепко встал на все четыре колеса. Водитель отнёс баллонный ключ в багажник и не найдя в нём чего – то ещё, очень нужного, спросил:

– Где у тебя тряпки руки вытирать? —

– Там, под задним сиденьем, – ответил «хозяин» машины укладывая пробитое колесо в багажник.

Водитель наполовину нырнув в салон поднял заднее сиденье и достав нечто из – под него, показал его «хозяину».

– Что, это такое? —

«Хозяин» глянув на предмет в руке водителя, понял свою оплошность, но попытавшись увильнуть от прямого ответа, пожал плечами и уклончиво промямлил: —

– Не знаю. Железка какая – то? —

– Вот эта железка, – водитель назидательно тыча пальцем в предмет удерживаемый в другой руке, ещё более назидательно произнёс: – Называется ДОМКРАТ. Запомни, дорогой. —

– Запомню, дорогой —

– Запомни, дорогой. —

– Запомню, дорогой. —

– Запомни, дорогой.-

– Запомню … —

В это время мимо них проехала уже знакомая нам «лада» с казаками и их внучками.

– Что – то случилось с нашими ребятами. Может помочь надо? – сказал дед Гена оборачиваясь и глядя через заднее стекло на троих парней стоящих на дороге.

– По-моему, всё худшее у них уже позади, – ответил дед Костя тоже смотрящий на парней через стекло заднего вида. – Видишь, руки уже вытирают. Значит дело сделано, —

– Ну, и ладно, – успокаиваясь сказал дед Костя, и отвернувшись от представшей его взору картины, поднёс к носу очищенную от чешуи тараньку и блаженно вдохнул её рыбий аромат.

– А, что это за ребята? – поинтересовалась русоволосая Тома.

– Что, понравились? – лукаво спросил дед Костя.

– Понравились, – искренне призналась та, – очень симпатичные ребята.-

– Эти ребята арендуют кафе «Пирамида». Торгуют шашлыками, пивом, минералкой, ну и так далее. – пояснил дед Костя.

– А, почему «Пирамида»? – вновь спросила внучка.

– Да, был тут у нас один чудаковатый архитектор. Хотел нас удивить чем – то от Тутанхамона, а получился, как в том мультике, «фигвам». Но, ребята не унывают, стараются работать с прибылью. И получается у них. Молодцы.-

За автобусной остановкой машина снова выбралась на асфальт и тряска прекратилась. Теперь «лада» катила плавно по главной улице хутора с поэтическим названием Широкая Балка, проезжая мимо работающей качалки вытягивающей нефть откуда то из глубин кавказских недр. Теснящие дорогу горы как бы расступились, открывая восхитительный пейзаж вершин покрытых сплошным лесным покровом. И, девчонки в восторге от увиденного аж взвизгнули. Беспрестанно озираясь по сторонам русая Тома ведущая машину, словно забыла о том, что она за рулём. Но, не тут – то было. Дорогу она контролировала чётко, и всё происходящее на ней совершенно не ускользало от её внимания. Правда, в пути ничего не происходило поскольку, дорога эта среди хадыженцев, не пользовалась особой популярностью из – за своего «неудобья», и встречных машин не было вовсе. Всё удовольствие портил участок дороги лежащей между Кутаисом и Широкой балкой. До, и после, лежал хороший ровный асфальт, а между ними «стиральная доска». Но, слава Богу, и хвала Аллаху, неудобоваримый участок остался позади и «лада» весело катила дальше. Вот проехали «Асфальтовую» и впереди уже оставался только Хадыженск. Дорога опять, пошла вверх, прижимаясь левым боком ко вновь теснившим её подножиям гор. И когда «лада», взошла на последний перевал, взору путников открылся ещё более потрясающий вид. Слева от асфальта гора уходила вверх, а справа наоборот круто падала вниз, открывая взору бескрайнюю панораму расступившихся гор словно намеренно отбежавших далеко – далеко, чтобы открыть за своими зелёными маковками вершины убелённые снегами.

– Ну, прямо Швейцария, – задохнулась от восторга шатенка Тома не в силах оторвать глаз и от удалившихся вершин, и от глубочайшего широкого ущелья, больше похожего на пропасть и потому внушавшего девчонкам некоторую робость.

– Куда там Швейцария, бери выше, – горделиво заворчал дед Константин и успокаиваясь хмыкнул: – Швейцария. —

И вдруг девчонки, до того не отрывавшие взгляда от панорамы открывшихся гор, увидели горного козла. С огромными рогами, этот могучий хозяин гор, горделиво озирая свои владения, казалось, вот – вот спрыгнет на дорогу с бетонного пьедестала и преградит дальнейший путь. Машина резко затормозила, взвизгнув тормозами.

– Ты, чего внучка? – удивлённо вскинулся Дед Константин.

– Так, ведь козёл на дороге, – ошеломлённо ответила, русоволосая Тома не веря глазам своим.

– Что с тобой, внучка? Какой же это козёл? Это ж монумент. Он же из бетона. Поставлен здесь согласно плану монументальной пропаганды, типа «Рабочий и Колхозница», «Девушка с веслом», «Пролетарий с ключом», «Ленин в гробу» и так далее. Протри глаза внучка, а то ведь недолго и в ущелье сигануть, – ухмыльнулся дед.

– И вправду отдохнуть надо. А, то уже больше часа за рулём. Пойдём, Тома выйдем, разомнёмся, подышим свежим воздухом гор на самой маковке перевала. И всем бы не мешало заодно просвежиться, – обратилась она к сидящим в машине.

Те, в полном согласии и бормоча что – то восторженное по поводу открывшихся красот, вылезли из машины и огляделись.

Напротив «монументального» козла, прямо через дорогу, на другой её стороне, была устроена открытая смотровая площадка, явно рассчитанная на приезжающих туристов.

И действительно. Открывающийся вид на горы захватывал дух вызывая никогда ранее не испытанные эмоции. В душе что – то вскипало и выплёскивало через край.

– Э – ге – ге – гей …, – вдруг вместе и звонко закричали обе Тамары и удивившись столь неожиданной согласованности глянув друг на друга расхохотались. На удивление никакого эха в ответ не последовало. И виной тому густой лесной покров, окутавший и все вершины, и ущелья, и, казалось даже небо. Так высоко забрался в окружающие горы этот настырный лес.

– Слышишь, Тома? Нет совершенно никакого резонанса. Условия для репетиции самые идеальные. Никакого тебе призвука, – обратилась шатенка Тома к своей русоволосой подруге.

– А, действительно. Ну – ка, давай репетнём на природе нашу фестивальную. —

Они дружно подбежали к машине, выхватили из неё гитары, к изумлению своих дедов и пританцовывая в движении к подножию монумента, в голос просчитав «раз», «два», «три», «четыре» разом ударили аккорд и запели в ритме «буги – вуги».

Утром, лишь, волшебным светом

Брызнет солнце по витринам,

По газонам, парапетам,

Как трезвонит мне Ирина.

Ты, скорей моя подружка,

Сновидений, не жалея

Отрывайся от подушки

Прогуляться по аллеям.

Ну, Тамара! Чем, мы, не пара?

Восхищают всех наши чары.

И, когда идём по бульвару,

И, когда поём под гитару.

Ну, Тамара!

Про наши чёлки

Тараторят все без умолку.

И, когда блистаем в заколках

И, когда купаемся в шёлке.

Ну, Тамара …..

Только к зеркалу прильну я,

Посекретничать с минуту.

Причесаться, улыбнуться,

А, в окно стучит Анюта.

– Уж, вовсю цветёт черешня,

Накалилась добела.

Ждут, с тобой, порою вешней

Наши, девичьи дела. —

– По, над озером прохладой

Ночь седой туман разлила.

Нам, сейчас немного надо б,

Только солнышка вполсилы.

Вот тогда, с тобой, вдвоём мы

Будем ласкою облиты. —

То, уже в дверном проёме

Улыбается Никита.

– Слушай, что такое?, – с изумлением глядя на танцующих и поющих девчонок обратился к своему пассажиру сидящий за рулём «кавказец». Он резко остановил машину, когда из – за поворота предстала картина с танцующими эвридиками.

– Не знаю, дорогой. Может секта какая? – в столь же сильном изумлении пожал плечами тот, глядя на импровизированную сцену.

– Козлячья что – ли? – удивился третий пассажир.

– Почему «козлячья», дорогой? – переспросил тот, что за рулём.

– Под козлом танцуют, дорогой. Э – э – э… как танцуют. Пойдём и мы с ними танцевать будем лезгинку. Давай барабан. —

Все, трое выскочили из машины и отбивая по туго натянутой коже барабана зажигательный ритм в движениях лезгинки удивительным образом сочитающихся с озорными движениями танцующих девчонок двинулись по направлению к ним.