Текст книги "Красный падаван"

Глава 18
Одинокая твилекка желает познакомиться

– Нет, мой фюрер, направленная передача сейчас возможна только с использованием коротких радиоволн – в диапазоне от десяти до ста метров. А эти волны объекта «Слейпнир» достигнуть не в состоянии, потому что отражаются от термосферы.

– Что ещё за сфера?

– Это слой атмосферы, начинающийся примерно в восьмидесяти километрах над землёй. Или выше. Воздух на такой высоте сильно ионизирован… заряжен, – быстро поправился Каммхубер, – он как бы превращается в зеркало для коротких волн.

– Что значит «зеркало», генерал? – раздражённо осведомился Гитлер. – Как прозрачный воздух может вдруг сделаться «зеркалом» для прозрачных же лучей?

Круглое лицо Каммхубера на мгновение утратило выражение предельной почтительности. Но только на мгновение.

– Радиолучи невидимы, мой фюрер, – с большой убеждённостью произнёс он, – поэтому только логично, что и зеркало у них невидимое.

Объяснение, казалось, удовлетворило Гитлера. Он вяло взмахнул рукой, приказывая продолжать.

– На определённой высоте частицы воздуха обретают электрический заряд, – сказал генерал, – как расчёска, например. Радиоволна подлетает – и отталкивается.

– Так пошлите побольше волн, – язвительно предложил Гитлер, – промышленность Рейха как-нибудь в состоянии произвести столько волн, сколько потребуется для связи с богами.

– Гениально, мой фюрер! – в благоговейном изумлении внятно прошептал Каммхубер. Фюрер слабо улыбнулся, но генерал темпа не сбавлял. – Да, но ведь основная проблема не только в том, что лучи отражаются от ионосферы. Главная беда, что отражённая передача может быть перехвачена радиостанциями противника. Если мы пошлём больше лучей – то и отразится больше.

Фон Белов посмотрел на своего фюрера. С начала крестового похода против большевиков Гитлер почти всё время пребывал в приподнятом, возбуждённом настроении, но в последние дни снова начал жаловаться на боли в груди. Позавчера на заседании Верховного главнокомандования Вермахта генерал Кейтель опять выступил со своей нелепой критикой плана «Барбаросса», и Гитлер неожиданно схватился за сердце. Теодор Морелль, личный врач фюрера, отпоил его какими-то своими сомнительными пилюлями, но ужас все пережили немалый.

Чёртов Кейтель. Да, наступление на востоке идёт чуть медленнее, чем планировалось. Проклятые русские монголы дерутся неожиданно упрямо, как будто воюют по собственной доброй воле – хотя всем известно, что их гонят на убой жидобольшевистские комиссары. Конечно, против вермахта им не устоять, любые затруднения лишь временные. Никто ведь и не ожидал весёлой прогулки, верно? Это война, чёрт побери! Мы солдаты!

Адъютант горделиво расправил узкие плечи. «Я тоже солдат, – подумал он, – хоть и не на фронте». Это очень удобно: не надо гнить в траншеях, не надо пачкать штаны под злыми большевистскими пулями – зато потом можно будет написать мемуары, как мы спасали мир от красной заразы.

Мы спасали, все вместе. Каждый, кто ненавидит СССР – тот на стороне Третьего рейха. Каждый, кто против Сталина – тот с Гитлером. Все порядочные, рукопожатные люди мира сейчас в наших рядах, под знаменем великого фюрера.

– Так пошлите, как там, длинные волны, – вяло сказал великий фюрер, – или у вас только короткие есть?

Каммхубер уважительно склонил голову, признавая гений.

– Да, мой фюрер, это блестящее решение. Для связи на больших расстояниях наиболее выгодными действительно являются длинные волны, от километра до десяти.

– И насколько далеко от земли расположен «Слейпнир»? – поинтересовался Гитлер.

– Порядка тридцати шести тысяч километров, мой фюрер. Для длинных волн это не предел, они в состоянии обогнуть весь земной шар… но тут возникает совсем иная проблема, – аккуратно хлопнул себя по лбу генерал, – ведь направленной передачу сделать уже не получится, а перехватить её смогут не только в Москве, но и в Америке.

– Меня не интересуют эти утомительные подробности, Каммхубер, – безразлично проговорил фюрер, ощупывая грудь, – мне нужен результат. Скажите прямо: Вы не в состоянии обеспечить секретность радиосвязи с аппаратом пришельцев?

Генерал молча развёл руками.

Гитлер насупился и тоже помолчал.

– Вы вообще уверены, что они пользуются радио? – произнёс он наконец. – Всё-таки… кто знает, а?

– Обитатели «Слейпнира» несомненно используют радио, мой фюрер. Мы постоянно принимаем сигналы регулярного характера, хотя и не можем их пока расшифровать.

– Цузе? – рассеянно осведомился Гитлер.

– Так точно, мой фюрер. Но результатов пока нет, наши вычислительные возможности явно недостаточны.

– А какие возможности у вас достаточны, а, Каммхубер? Вы не можете толком перехватить передачу, не можете сами связаться с кораблём. Боги, Каммхубер, боги разговаривают с германским народом! А мы не понимаем, что они пытаются нам сказать!

Гитлер неожиданно замолчал и глубоко задумался. Присутствующие ждали: Каммхубер терпеливо, фон Белов – в предвкушении очередного откровения.

– Генерал, – сказал фюрер, поднимая отёчное лицо, – как же вы принимаете сигналы от корабля, если там эта самая ионосфера? Какой длины их радиоволны, а?

Каммхубер, казалось, ждал этого вопроса.

– Мой фюрер, «Слейпнир» вещает в широком спектре, – сказал он, выкладывая очередной пакет с бумагами, – мы предполагаем, что длины волн располагаются в диапазоне от одной десятой миллиметра до десяти метров. Такое ультракороткое излучение свободно проходит через ионосферу. Кроме того, разнообразие сигналов свидетельствует о разнообразии и приёмопередающих устройств.

«Неплохо подготовился дружище Каммхубер, – с известной долей зависти подумал фон Белов. Впрочем, Йозеф всегда был такой, ещё с Липецка: шнапсом не пои – дай поковыряться в железяках. Надо с ним дружить, да, надо дружить. Всегда надо дружить с теми, кто в фаворе. Земля ведь такая маленькая, а свободный мир стоит на разумной предприимчивости, верно? Раз уж старина Йозеф так внезапно приподнялся…

И очень удачно, что нет необходимости самому возиться со всеми этими очкариками: математики, химики, врачи… прочие академики. Гнилой это народец, все время что-то думает – а о чём он там думает? Человек должен быть прост и понятен. Как можно доверять тому, кто всё время думает?

Конечно, если это не фюрер, – спохватился фон Белов. Фюрер – это голова. И сейчас ему понадобились профессоришки. Вот ведь какая занятная штука: в мирное время хороши люди простые и понятные, а в дни великих потрясений, как припрёт, сразу становятся нужны учёные да технари, чёрт бы их побрал. Главное – заставить их служить Рейху».

– Так точно, мой фюрер, – продолжал Каммхубер, – мы можем поставить ультракороткие волны на службу Рейху, работы над созданием космического передатчика уже идут. Вот список необходимых ресурсов и график финансирования.

– Белов! Как там, не мечтайте же, возьмите бумаги.

Гитлер растёр набрякшие веки.

– Мне нужны результаты, генерал, результаты. Судьба Германии зависит от нашей возможности договориться с пришельцами.

Он неожиданно хлопнул рукой по столу.

– И хватит об этом! Какие новости из Белоруссии? Что говорят эксперты?

– Эксперты подтверждают: сбитый самолёт идентифицирован как неизвестная модель, предположительно – инопланетного происхождения. В районе крушения в настоящее время идут бои с выходящими из окружения частями Красной Армии.

– Кто там сейчас? Хауссер, кто? – От сонливости Гитлера не осталось и следа. – Аппарат должен быть захвачен, немедленно!

– Мой фюрер, я руковожу только исследовательской частью проекта. Сейчас у нас нет на это сил.

– У меня нет на это сил, Таус! – твилекка почти плакала. – Я так больше не могу!

Игнази оторвал от себя девушку, грубо отшвырнул её к переборке.

– Старший медтехник Гесура! – прошипел он почти с ненавистью. – Немедленно возьмите себя в руки.

Ваая закрыла лицо ладонями. Лекки беспомощно поджались.

– Таус!..

Наверное, слишком много всего свалилось на капитана за последнее время. Накопившееся раздражение рано или поздно должно было прорваться.

– Тварь! – сдавленно зарычал он, подступая с девушке с поднятыми кулаками. Невысокая хрупкая твилекка настолько затравленно сжалась перед ним, что он сразу опомнился и отшагнул назад. В её расширенных зрачках криво ухмылялось злобное чужое лицо.

– Старший медтехник Гесура, – почти не срывающимся голосом произнёс Таус, – я вам не «Таус»! Извольте обращаться к своему капитану согласно корабельному Уставу.

Он с омерзением одёрнул безнадёжно испорченный китель. Какого хаоса капитан корабля должен сам лазить по энергоблокам, отсекам вычислительных массивов и химических служб, вникать в проблемы туповатых ремонтных дроидов и их не менее тупых операторов? Это не его дело, и он всякий раз напоминал себе об этом – но всякий раз переступал через собственное твёрдое намерение ограничиваться лишь сбором сведений для отчётов Лорду Вейдеру и общим руководством.

Всё было неправильно, всё было не так.

Из грамотных техников оставался, пожалуй, один Двуул, которого, откровенно говоря, Таусу частенько хотелось пнуть ногой – чтобы не пачкать рук. Поганый родианец дело знал – этого не отнимешь, – но говорил тонким голосом и нараспев, постоянно лыбился своей дыхательной трубой, будто плавал в каком-то нездоровом наркотическом полузабытьи. Да и вообще…

Сорок стандартных минут назад Двуул, всё так же идиотски щерясь, сообщил ему, что ввести в строй турели главного ряда решительно невозможно: нет ни оружейных кристаллов, ни достаточного количества силовых сфер для обеспечения номинального режима работы энергосистемы.

Восстановление-то кристаллов как раз особой проблемой не являлось. В этой звёздной системе как минимум два газовых гиганта могли предоставить Империи неплохие друзы нужного типа. Для небольшой планетологической экспедиции не потребуется даже челнок с гипердвигателем, хватит обычного грузовика и десятка модифицированных дроидов. Да и на Земле, если поискать, наверняка что-нибудь найдётся – это просто местные дикари не обладают технологиями глубинного бурения, потому и вынуждены довольствоваться месторождениями, находящимися в верхнем слое планетарной коры. О чём говорить, если они не в состоянии даже, например, пригнать на орбиту небольшой тяжёлометаллический планетоид?..

Впрочем, напомнил себе Таус, пусть Земля и не могла похвастаться выдающимся минеральным богатством, но актиноидов и на ней было в достатке – их месторождения чётко наблюдались на экранах геоанализаторов, как и рудные, и углеводородные залежи. Местные разумные просто не владели нормальными энерготехнологиями, потому и вынуждены были опираться на теплоту, выделяемую при окислении горючих материалов атмосферным кислородом – примитивные печи, двигатели внутреннего сгорания…

Да, восстановить силовые сферы здесь будет непросто, вздохнул Игнази. Раздражение улеглось, он чувствовал лёгкий стыд перед испуганно застывшей в углу твилеккой.

– Мы все сейчас в одинаковом положении, – сказал он, глядя ей в переносицу, – как бы ни было тяжело, необходимо честно служить Императору. Вы меня понимаете, Гесура? Служить Императору.

– Я понимаю, – чуть всхлипывая, ответила твилекка, – служить Императору…

– Вот и хорошо. Соберитесь, отдохните, если надо.

– Та… капитан?

– Слушаю, старший медтехник.

– Я… я действительно очень устала от необходимости, а потом… нельзя ли… как долго ещё это будет продолжаться, капитан?

– Столько, сколько потребуется, – твёрдо ответил Таус, – мы должны выполнить свою миссию. Вы не должны думать ни о каком «потом». И не смейте больше вылавливать меня по коридорам. Вам понятно?

Лекки дёрнулись, девушка сдавленно кивнула, шмыгая розовым носом. Даже после нервного срыва она выглядела привлекательно.

Поганый, по-га-ный родианец, подумал Игнази.

Может быть, всё дело в простом одиночестве. Может быть, даже очень красивым девушкам случается остаться среди такой беспросветно-пустой серости, что после неё покажется избавлением любая тьма, даже эта зелёная, пучеглазая, горбоносая родианская погань. Может быть, мы каждый день сталкиваемся в отсеках, вместе заходим в турболифты, торопливо обмениваемся информацией на оперативках – но чем больше у нас оснований для сближения, тем старательнее и надменнее отгораживаемся мы своим капитанским статусом, потому что нельзя ведь просто открыть себя для другого разумного, ведь открытость – это первый шаг к отношениям, а отношения – это ведь работа, каждодневный честный труд, а ведь проклятый непокорный корабль не оставляет сил больше ни на что, и пока ты как дурак столбом стоишь посреди коридора и никак не можешь наиграться в свои чёртовы статусы, милая заплаканная девушка принуждённо улыбается тебе искусанными сиреневыми губами и уходит вниз, на технические палубы.

Он стряхнул оцепенение.

– Идите, старший медтехник. Куда вы там собирались?

– В первый ремонтный отсек… – ответила твилекка, отводя глаза. Да, знакомством с Двуулом она явно не гордится, с некоторым брезгливым удовлетворением подумал Таус. – Капитан, может быть… поговорить с Лордом Вейдером? Мы могли бы…

– С Владыкой я разговариваю сам, – произнёс Игнази, надменно выпрямляя спину, – идите.

Он проводил её суровым капитанским взглядом – сиреневая кожа чуть блеснула в падающем из панорамы холодном свете. Поправил обшлаги мундира, вздохнул и шагнул в сторону гравинуль-шахты. Большинство турболифтов, даже грузовых, пришлось отключить – не хватало питания. Неважно, капитан ты или простой медтехник – прыгай. Часть менее используемых палуб тоже была законсервирована, чтобы сэкономить ресурсы систем жизнеобеспечения, благо обеспечивать им приходилось куда меньше штатного состава разумных.

«Благо».

Губы Тауса исказила кривоватая усмешка.

Благо – это такое… относительное понятие. Сейчас одно, через минуту – совсем другое, словно какой-то невидимый подлый зверёк переключает в голове каналы. Неважно, капитан ты или простой медтехник – наверное, такой зверёк есть у каждого разумного. У тебя свои задачи – у него свои.

Капитан привычно ухватился за скобы гравитроса, и, отталкиваясь носками заляпанных копотью форменных сапог, упал в шахту. Он уже почти опаздывал на очередное совещание в Резервном оперативном центре.

Гесура хорошо справлялась со своей задачей, подумал Таус, поджимая ноги. Но теперь она становится проблемой. У всякого инструмента свой срок службы.

– Уже три полных круга, Лорд Вейдер. Почти три, – поправился Банну, – мне оставалось четыре месяца.

– Это немалый срок, флаг-капитан, – пророкотал Вейдер, рассматривая досье, – почему вас назначили на «Палач»?

– Адмирал Криф забрал меня с Фондора на время своего промежуточного назначения.

– Вы были друзьями?

– Мы были знакомы ещё по Академии, Лорд Вейдер, – пожал плечами Банну, – нельзя сказать, что дружили. Я никогда не рвался сделать высокую карьеру.

Свист сухого дыхания сделался резче.

– А Криф?

– Он был карьеристом, – спокойно ответил старик, – но добивался своего не интригами, а службой. Его многие уважали.

Вейдер отшвырнул планшет. Тяжёлые кулаки сжались на подлокотниках кресла.

Надо признать, этот дряхлый флаг-капитан не трус. И не дурак. Жаль, что он так стар и годится только для флимсипластовой работы. Бывает работа для стариков, бывает работа для молодых – потому что нельзя вечно опираться на стариков. Рано или поздно тащить на своих плечах Империю всё равно придётся молодым, а это означает, что старики должны успеть научить их, как не напрасно дожить до старости.

– Что вы думаете о капитане Игнази?

Банну на мгновение задумался.

– Его план неосуществим. Мальчик старается, но невозможно взять требуемые ресурсы из вакуума. Мы не сможем поддерживать функционирование системы жизнеобеспечения достаточно долго, чтобы провести восстановительные работы имеющимися силами ремонтных дроидов и техперсонала.

– Полковник Септен?

Легионер, как всегда занимавший облюбованное место у дальнего торца стола, неторопливо повернул голову. Два шлема встретились тем, что заменяло им глаза.

– Поддерживаю мнение флаг-капитана, – коротко ответил штурмовик.

Подлокотники кресла Владыки ситха жалобно затрещали.

– Какова ситуация на поверхности?

– Группа капитана Окто контролирует район крушения, – вокодер штурмовой брони был совершеннее, чем у Вейдера, но голос полковника всё равно звучал грубо и безжизненно. – Диверсионное подразделение Владыки Сталина выход осуществило, порядок боевого взаимодействия установлен. В настоящее время огневого контакта с противником нет. Огневой контакт предполагается в течение ближайших стандартных суток. Высадка предполагаемого к эвакуации гражданского состава на занимаемую противником территорию не рекомендована. Доклад окончен.

Тяжёлый плащ взметнулся на фоне панорамы, закрывая звёзды и край земного диска.

– Я намерен вернуть «Палач» в строй любой ценой, – глухо произнёс Вейдер. – Мы используем все возможности и ресурсы, какие способна предоставить эта система. Организация производственной базы на поверхности – необходимый шаг.

Легионер поднял голову.

– Нам следовало выбрать другую сторону в планетарном конфликте, – тем же безжизненным голосом произнёс он, – согласно собранным сведениям, промышленные возможности Державы Рейх превышают промышленные возможности Державы СССР.

– Зачем нам их промышленность? – кашлянул Банну. – Нам нужна только литосфера, а на территории Державы СССР вести добычу полезных ископаемых намного проще.

Полковник не обратил на возражение старика ни малейшего внимания.

– Кроме того, – продолжал он, уверенным движением руки толкая по поверхности стола свой оперативный планшет, – согласно предоставленным капитаном Окто изображениям, в составе оборудования диверсионного подразделения Владыки Сталина имеется приёмопередатчик на гиперволнах. Это даёт основания предполагать наличие связи между Державой СССР и мятежниками либо иной враждебной Империи стороной. Доклад окончен.

Заранее включённый планшет проскользил через весь стол и остановился точно перед Вейдером. Тёмный ситх молча рассматривал снимки.

«Это объяснило бы всё, – подумал он. – И неизвестную планету, и невозможность определить координаты её звёздной системы. И неправильную Силу, и разумных, выбирающих в ней такие странные пути».

Когда собственный путь забросил его на орбиту Земли, он заключил вынужденный союз с Державой СССР и теперь лихорадочно пытался отремонтировать «Палач», хотя координаты точки гиперперехода по-прежнему оставались загадкой – а значит, некуда возвращаться и незачем спешить. Нет, себе лгать нельзя: он делает это из страха, ледяного пустого страха, спасением от которого раньше была его бесконечная тёмная ярость.

И воля Императора, всегда воля Императора.

Император пролагал путь – Вейдер шёл по этому пути. Потому что остановиться, задуматься о пройденном, попытаться выбрать свой собственный путь было бы куда страшнее, чем шагать дальше.

«Для Палпатина я всегда был только рабом, – подумал тёмный ситх, впервые в жизни оказавшийся в одиночестве.

Кто я для Владыки Сталина?

Если желтоглазый ситх действительно тот, за кого себя выдаёт».

Он до сих пор не почувствовал в кремлёвском властелине ни капли лицемерия. Сведения от агентов на поверхности неизменно подтверждали: Сталин исповедует то, что проповедует, до буквы храня верность заключённым договорам. Казалось, в его сознании вообще нет места лжи.

Сознание способно к изменению.

Достаточно опытный Мастер Ордена способен перестроить чужое сознание так, что его носитель не заметит разницы и станет исполнять приказы своего тайного повелителя, как если бы они были его собственными желаниями. Джедаи очень любят рассуждать о свободе и демократии, но почему-то всякий раз оказывается, что свободным они готовы признать лишь того, кого уже превратили в своего раба.

Могло ли сознание Владыки Сталина быть незаметно порабощено эмиссарами Ордена? Если Земля – одна из тайных планет Альянса, то уйти с её орбиты «Палачу» уже не позволят. Останется только до конца выполнить свой долг перед Империей, прибегнув к последнему средству.

Хорошо, что большая часть легионов осталась на Фондоре. Для истощённой бесконечной войной Империи нелепая гибель таких прекрасных солдат оказалась бы ощутимым ударом, а Вейдеру сейчас было жаль терять даже стариков вроде Банну.

Он поднял взгляд, успев заметить лёгкую улыбку, мелькнувшую на тонких губах флаг-капитана. Старик вытянул морщинистую шею и тоже разглядывал планшет.

– Никаких посторонних гиперпередач в этом пространстве нашими сенсорными массивами до сих пор не зафиксировано, полковник, – неожиданно сказал Банну, улыбаясь уже совершенно уверенно и указывая на снимки, – а это – самая обычная радионика, просто примитивная. Видывал я и такую на отсталых планетах.

Штурмовик высокомерно промолчал.

За грубой маской шлема Лорд Вейдер прикрыл свои искусственные веки.

«Этот старик с его опытом может оказаться более эффективным инструментом, чем я предполагал, – подумал тёмный джедай. – Но что для Владыки Сталина я сам?»