Текст книги "Черный рыцарь Артур Ярош. Книга 2. Спаситель приговорённых"

Глава 40. Поручение Сорбье

На следующее утро Монталь встал позже обыкновенного. Он поздней ночью вернулся домой и, найдя уже на дворе благополучно прибывшую «голубку» с санями он довольный завалился спать, изнемогая от сильной усталости. На утро он поднялся с сильной головной болью и спутанными мыслями.

Монталь вышел на двор к колодцу освежиться холодной водой, после чего мысли его приняли более спокойное и равномерное направление.

– Был ли это сон, или действительность? – спрашивал он себя мысленно, вспоминая последнее приключение вчерашнего вечера. – Нет, не сон, тотчас же успокоил он себя.

– Где Жан? – спросил он старую экономку, сидя некоторое время спустя за завтраком.

– Он ушел, не знаю куда! – ворчливо ответила старуха по своему обыкновению.

Не успел еще Монталь приняться за свою трапезу, как отворилась дверь, и в комнату вошел Сорбье. Это был странный человек, исполнявший в деревне самые разнообразные обязанности, например, могильщика, ночного сторожа, посыльного, псаломщика и т. д.

Это был веселый старик, цветущий нос и покрасневшие, задернутые мутной влагой глаза которого свидетельствовали о слабости этого человека к спиртным напиткам.

– Доброго утра! – приветствовал он Монталя, очутившись в комнате.

– Доброго утра, Сорбье! – ответил старик, пристально посмотрев на вошедшего. – Что тебе угодно?

– Вчера ночью, когда, встретил вас на краю деревни, вы просили меня сегодня зайти к вам, – возразил Сорбье, почтительно поглядывая на Монталя.

– Совершенно верно, да, да, – промолвил последний, после некоторого размышления. – Ты мне должен исполнить важное поручение, дружок, очень важное!

Сорбье, который, несмотря на ранний час, был уже немножко навеселе, весь обратился в слух.

– Ты знаешь старую Марту? – продолжал Монталь.

– Знаю ли я ее? Вот вопрос! – обиженно возразил Сорбье.

– Так вот, ступай к ней немедленно и объяви ей и маленькой Кло, чтобы до завтрашнего вечера их ноги больше не было в деревне, так как мы не можем тут терпеть всякий нищенский сброд! Понял?

Сорбье, никогда не смевший выразить ни малейшего удивления по тому или иному приказанию могущественного Монталя, был на этот раз до того ошеломлен, что с изумлением возразил:

– Сударь, я этого…

– Дурак! – отрезал его Монталь на полуслове. – Если ты не хочешь меня слушаться, – продолжал он в сильном гневе, – то ты сам лишишься своей должности! Слышишь, что я говорю? А теперь, ступай к Марте и передай ей мое приказание. Ну, живо!

Сорбье, хорошо знавший, что слово могущественного Монталя, пользующегося особенной милостью герцогини Делакур, равняется во всей деревне закону, не посмел более возражать и направился к выходу, но у дверей он еще раз обернулся и робко спросил:

– Простите, сударь, а если она спросит, почему ее постигло это наказание, то что мне ответить?

– Ты ей скажешь… ты скажешь, что… – запнулся Монталь, не зная, что ответить. – Она уже сама знает! – закончил он вдруг.

Сорбье быстро покинул комнату и несколько минут спустя, он уже как заяц пробирался к краю деревни, где совершенно одиноко стояла маленькая невзрачна хижина, в которой уединенно обитали старая Марта с дочерью.

Марта, стоявшая в это время у полуразвалившейся плиты и готовившая что-то в большом горшке, имела какой-то сказочный вид.

Одетая в яркие, пестрые лохмотья, крайне не гармонировали с изможденным, изборожденным глубокими морщинами лицом, она на первый взгляд казалась смешной. Но взглянув пристальнее в ее добрые черты и глубокие печальные глаза, первое впечатление совершенно изменялось.

Эта славная женщина, от роду не причинявшая никому ни малейшего зла, безвинно терпела всякие обвинения только потому, что она имела несчастье быть женой казненного, а за это она также была отвергнута от всех жителей деревни. Маленькая Кло терпела вместе с матерью, но она никогда не жаловалась.

Когда Сорбье вступил в маленькую хижину, молодой девушки дома не было. Марта с изумлением посмотрела на нежданного гостя, не понимая цели его прихода.

– Здравствуй, тетенька! – приветствовал он старушку.

– Что скажешь хорошего, Сорбье? – любезно спросила Марта. – Однако твой строгий вид не предвещает ничего доброго, – добавила она шутливо, нисколько не подозревая, что он действительно приходит с дурной вестью для нее.

– Эх, тетенька, я, право, желаю тебе добра, ибо знаю, какая ты добрая женщина, – начал Сорбье, опускаясь на простой деревянный стул. – Да, мы с твоим мужем были некогда друзьями, эх, славный был товарищ, черт возьми!

– Ого, я не ожидала, чтобы ты так отзывался о нем, – удивилась Марта, ведь ты такой ярый сторонник Монталя?

– Э, что тут долго толковать, – с досадой возразил Сорбье, – Я хоть и его сторонник, но тебе я больший друг. Ох, жесток он, больно жесток этот Монталь!

– Ты говоришь, он жесток? – возразила старуха, начиная снова возиться у плиты, – но что такое случилось? Почему ты составил себе такое мнение о нем?

– Да хоть потому, что я теперь сижу здесь! – волнуясь, промолвил Сорбье. – Мне, право, жутко донести тебе такую страшную весть, Марта!

– Ну, что ты, неужели Монталь задумал против меня что-то недоброе? – подозрительно спросила старуха.

– Да, очень, очень недоброе!

Марта быстро обернулась и устремила на Сорбье тревожный взор.

– Авось, он хочет нас прогнать из деревни? – спросила она тревожно, охваченная смутным предчувствием.

Сорбье, молча, кивнул головой, не смея поднять глаз. Старая Марта сильно побледнела и задрожала всем телом. Ее добродушное лицо исказилось невыразимой мукой и глаза наполнились слезами.

– Нас прогоняют из деревни, – шептали ее бескровные губы, – да, мы уйдем, уйдем отсюда!

Сорбье в сильном волнении поднялся с места и схватил ее руку.

– Бедная Марта, – с участием промолвил он. – Коли нет другого исхода, то вам придется, конечно, уступить, но у вас же есть сильный защитник, Жан Монталь, который, без сомнения, заступится за вас.

– Кто, Жан? О, нет, он не может из-за нас порвать со своим отцом, – печально возразила старуха. – Ах, если бы он не стал к нам приходить, то нас бы не постигло теперь это несчастье! – с горечью добавила она.

– К сожалению, я вам ничем не могу помочь! – промолвил старый Сорбье и в глазах его показались слезы. – Уверяю вас, мне крайне неприятно было явиться к вам с такой печальной вестью, но что ж делать, уж у меня такая должность проклятая.

С этими словами он еще раз пожал старухе руку и быстро направился к выходу, но в дверях он столкнулся вдруг с Жаном Монталем и маленькой Кло, возвращавшимися, в то время, из лесу.

Дочь старой Марты была действительно прекрасна. Со своим миловидным личиком, обрамленным темными кудрями, живыми черными глазами, коралловыми губками и пугливым, немного одичалым видом, она производила чарующее впечатление.

– Эй, Сорбье! – воскликнул Жан, сильно удивленный внезапным посещением этого человека. – Стой, голубчик, от меня не улизнешь, – добавил он, видя, что Сорбье старается пройти незамеченным.

Сорбье в нерешительности остановился. Жан, державший в руках большую связку дров, бросил последнюю на пол, и, отойдя со стариком в дальний угол горницы, чтобы женщины не могли слышать их разговора, серьезно промолвил:

– Послушай, Сорбье, ты знаешь, сколько раз мой отец в своем гневе готов был лишить тебя должности и прогнать из деревни, и я всякий раз заступался за тебя и выручал из беды. Кроме того, я, как тебе известно, нередко снабжал тебя маленькими суммами, которых никогда не просил обратно; и я думаю, что за все это я вправе требовать от тебя немного преданности и откровенности.

– О, родименький, видит Бог, что я готов для тебя душу отдать! – завопил бедный Сорбье, сильно любивший доброго, честного Жана, – в огонь, что ли, мне прикажешь пойти для тебя?

– Этого никто от тебя не требует, – с улыбкой возразил молодой человек. – Скажи мне только, зачем ты пришел сюда?

– У меня было поручение к старой Марте, – уклончиво ответил Сорбье.

– А именно?

– Чтобы она с дочерью… обе…

– Покинули деревню по приказанию моего отца? – закончил Жан, моментально догадываясь, в чем дело.

– Да, милый мальчик, ты угадал! – со вздохом промолвил старик.

– Теперь ступай! Я тебе очень благодарен за доставленные сведения! – глубоким тоном воскликнул Жан.

Старый Сорбье, с почтительным поклоном быстро покинул маленькую хижину, довольный тем, что исполнил уже свою трудную миссию.

Жан стоял некоторое время в глубоком раздумье, сильно огорченный и встревоженный только что услышанной вестью. Но он решился, во что бы, то, ни стало защитить этих дорогих ему существ от необузданного гнева своего отца, хоть бы для этого ему пришлось пожертвовать своей жизнью.

Он смело тряхнул кудрями и приблизился к старой Марте, сидевшей на пороге хижины и тихо плакавшей.

– Не плачь, Марта, – промолвил он дрогнувшим голосом, ласково положив ей на плечо свою руку. – Клянусь тебе единым Богом, что ни ты, ни твоя дочь не покинете деревни! Не будь мое имя Жан Монталь, если мои слова не оправдаются!

– О, это невозможно! – возразила старуха, горько рыдая, – Ах, если бы ты нас никогда не знал, то мы бы не навлекли на себя гнева твоего могущественного отца, и мы бы спокойно могли жить в деревне. О, горе, горе нам несчастным! – продолжала она причитывать.

– Послушай, Марта! – снова заговорил Жан, крепко прижимая своей груди маленькую Кло, – Хочешь ли отдать мне это милое, дорогое дитя? Поверь, я сделаю ее счастливой и защищу ее от всех неприятностей! Меня не страшат гнев моего отца! Я не мальчишка, – продолжал он окрепшим тоном, – и отец ни в коем случае не будет в состоянии воспрепятствовать моим желаниям. Я люблю Кло, и она будет моей женой!

– О, дорогой сыночек, я люблю тебя так, точно ты моя собственная плоть и кровь, – умиленным тоном промолвила старая Марта, с любовью поглядывая на молодую прекрасную парочку, – но что из этого, когда мы вынуждены покинуть деревню. Я вполне уверена, что нам нечего ждать пощады от твоего жестокого отца!

– А я вам повторяю, что вы не уедете отсюда, – уверенно возразил Жан. – Ибо мы еще не испробовали последнее средство!

– Что ты собственно думаешь? – с недоумением спросила Марта.

– Надо обратиться к герцогине!

– К герцогине? – горько усмехнулась старуха. – Да, танцевать и охотиться – это она умеет в совершенстве, но стоит только нашему люду обратиться к ней за какой-либо помощью, как нам тотчас же указывается на дверь.

– Не клевещи, Марта, на герцогиню Делакур, – возразил Жан. – Я знаю, что она очень честна и добра, но, к сожалению, она окружена недостойными людьми, старающимися использовать ее доброту в свою выгоду. Если бы она знала истину, то мой отец уже давно не пользовался бы ее доверием! Но я скажу тебе, где ты можешь увидеться с ней лично. Сегодня вечером в деревне устраивается праздник, на котором будет также присутствовать герцогиня. Вы обе, – продолжал Жан, – должны отправиться к месту пирушки и лишь только она появится, вы броситесь ей в ноги и расскажете о постигшем вас несчастье. Я убежден, что добрая герцогиня немедленно прикажет моему отцу отменить его решение!

– Эта мысль недурна! – оживилась старуха, и глаза ее засветились радостной надеждой. – О, погоди, Монталь, тебе еще придется отдать отчет за свои гнусные, жестокие поступки! – добавила она с угрозой.

– Значит, вы согласны? И ты, дорогая Кло?

Молодая девушка нежно прижалась к своему возлюбленному и трепетным голосом прошептала:

– Я сделаю все, что ты захочешь!

– Ну, вот и отлично! – радостно воскликнул Жан. – О, я себе представляю, какая головомойка достанется моему отцу от герцогини. Мне, право, стыдно за него!

– Да, да, и ему это будет поделом, – подтвердила старуха, поднимаясь с порога и опять подойдя к плите. Уж больно жесток!

Несколько минут спустя, влюбленная парочка покинула маленькую хижину и углубилась в таинственный лес, могучие деревья которого тихо дремали под белым покровом в это ясное холодное, зимнее утро.

Глава 41. Он лжет!

Было уже совсем светло, когда рыжая Ядвига поднялась со своего места. Она осторожно на цыпочках пробралась к камину и, затопив его, принялась готовить для своих сотоварищей завтрак.

Каждый из разбойников имел свои обязанности. Один колол дрова, другой носил воду, третий шел на охоту и так далее. По окончании работы все члены собирались вокруг своего атамана для обсуждения дел.

Так было и в утро после той ночи, когда Артуру Ярошу удалось спасти крестьянина Монталя из пасти кровожадных волков, выстрелив в них несколько раз из своего ружья.

– Чем мы займемся сегодня? – начал атаман дружеским тоном, обращаясь к своим сотоварищам.

– Я бы с удовольствием предложил отправиться на охоту, – вставил доктор Ян. – По-моему, нет ничего приятнее этого занятия!

– Дорогой доктор, если это доставляет тебе удовольствие, – возразил Ярош с ласковой улыбкой, – то отправляйся с Богом на охоту и постарайся принести нам побольше дичи, чтобы сегодня вышел ужин на славу.

Доктор Ян, который все еще не в состоянии был забыть горя, причиненного ему своей сестрой, был очень доволен предложением Яроша, так как это давало ему возможность оставаться наедине с самим собой и свободно предаваться своим невеселым мыслям.

Несколько минут спустя, он покинул своих товарищей и хорошо вооруженный с охотничьей котомкой на поясе бодро пустился в чащу леса.

Оставшиеся разбойники тем временем снова принялись за дальнейшее обсуждение дел.

– Неподалеку отсюда живет какой-то мельник, славящийся по всем окрестностям своей скрытностью и жестоким, бесчеловечным отношением к своим рабочим, – промолвил Михель, – не находите ли, друзья, целесообразным нанести этому человеку визит и излечить его от своей слабости?

– Хорошо, но как мы это устроим?

– Очень просто, – возразил Михель. – Я знаю, что у него имеется много лошадей и рогатого скота, которых он бы рад был продать за очень низкую цену, потому что корм стоит ему теперь очень дорого. И вот один из нас отправится к нему с целью купить корову и предложить ему высокую цену…

Михель осекся на полу фразе, потому что в это мгновение дверь быстро распахнулась, и в комнату влетел доктор Ян с перекошенным от страха и волнения лицом.

– Атаман, я сделал важное открытие, – задыхаясь, промолвил он, остановившись перед встревоженным Ярошем.

– О, это ужасно, нам грозит опасность!

– Успокойся, друг мой, и расскажи толком, в чем дело?

Доктор в изнеможении опустился на стул и более ровным тоном произнес:

– Несколько минут тому назад я спустился с лестницы и, пройдя весь подземный ход, очутился, наконец, на свете.

Вдруг я заметил неподалеку от нашего убежища следы, чьих-то ног. Я принялся немедленно осматривать всю местность, так как это меня сильно поразило. И вот я пришел к решительному заключению, что какой-то человек, не знающий входа в башню, подкрался нынешней ночью сюда и открыл наше убежище!

Разбойники с ужасом переглянулись. Они сразу поняли, что при таком положении дел им грозит нешуточная опасность и надо во что бы то ни стало найти выход из этого затруднения.

Поднялся страшный шум, гам. Спорили наперебой, стараясь перекричать друг друга так, что под конец нельзя было понять ни слова.

– Успокойтесь! – раздался вдруг металлический голос атамана. – Успокойтесь, друзья мои! Михель и Северин, следите за мной и доктором, а вы останьтесь тут до нашего возвращения. Я хочу сам убедиться, может быть, доктор Ян ошибся, и мы понапрасну тревожимся.

Артур Ярош в глубине души сам не верил в свое последнее предположение, ибо он хорошо знал меткий взор доктора Яна, и об ошибке тут не могло быть и речи, но он все-таки хотел убедиться в этом собственными глазами.

Страшные, мрачные мысли зароились в его голове. Ему казалось, что полиция уж тут по близости и еще немного их всех настигнут, и закованными в тяжелые цепи представят ужасному суду.

Ярош хорошо знал об указе, в котором обещается двадцать тысяч франков тому, кто доставит его живым или мертвым. У него не было никакого сомнения, это один из здешних обывателей оказался этим счастливцем и выследил его убежище.

– Что сделать? Как спастись? – в отчаянии спрашивал он себя.

Доктор Ян тем временем приблизился к месту, где недавно открыл следы и молча, указал на них атаману.

Последний бросил на них внимательный взор и лоб его нахмурился, потому что видневшиеся на свежем снегу неуверенные следы мужских ног говорили вполне ясно, что какой-то человек тайком выследил убежище разбойников.

Ярош долго и пристально оглядывался кругом, словно соображая что-то.

Вдруг его озарила внезапная мысль, и глаза его вспыхнули мрачным огнем.

– Вперед, за мной! – крикнул он. – Мне кажется, я знаю человека, который нас выследил! Идем скорее, нам скоро все станет ясным!

Разбойники с недоумением переглянулись и покорно последовали за своим атаманом. Вскоре они очутились у того самого дерева, где накануне сидел человек, которого они спасли от волков.

– Товарищи! – промолвил Ярош, после некоторого раздумья, – мне теперь совершенно ясно, что нас выследил человек, которого мы спасли от верной гибели. Он, кажется, назвал себя Монталем, не правда ли?

– Да, да, он именно так назвал себя! Он живет в деревне Делакур! – гневно воскликнул Михель. – О, какая черная неблагодарность, если бы он попался мне теперь в руки, я бы не задумываясь, размозжил его поганый череп, – продолжал он с сильным возмущением.

– Скорей, домой! – торопливо промолвил атаман, – мы должны дорогой хорошенько обсудить, что нам предпринять теперь, наше положение очень серьезно!

Разбойники сильно призадумались. Каждый из них отлично осознавал грозящую им опасность.

– Если подлый предатель уже донес сегодня о своем открытии, то мы бесповоротно погибли, – продолжал атаман, – потому что в таком случае, вся окрестность уже, без сомнения, окружена войском. Но возможно, что он не успел еще предать нас и таким образом можно принять меры, чтобы обезвредить этого человека. Об атом необходимо навести нужные справки!

– Это будет нелегко, потому что тут требуется величайшая осторожность! – заметил доктор Ян.

– Об этом я уже позабочусь сам, – возразил Ярош. – Но слушайте, что я придумал. Сегодня днем мы обойдем окрестности и убедимся, не видно ли где-нибудь гренадеров. Если мы заметим что-либо подозрительное, то нам ничего более не остается, как геройская смерть, потому что всякая попытка к бегству окажется тщетной!

– Н… да, геройская смерть… а это все-таки невеселая штука, – со вздохом заметил толстый Северин.

– Совершенно верно, мой милый, но коли другого исхода нет, то приходится примириться, – промолвил Ярош.

– Итак, вечером я переоденусь крестьянином и отправлюсь в деревню Делакур. Сегодня там состоится пир, на котором, без сомнения, будет присутствовать и Монталь. О, я уж разузнаю, какие у него планы, и горе ему, если он затевает предать нас! – добавил Ярош, грозно сжимая кулаки.

– Его не надо будет оставить в живых, даже тогда, если он пообещает молчать! – воскликнул Михель.

– Уж это предоставьте мне! – возразил атаман.

Спустя некоторое время разбойники исчезли в своем убежище и принялись рассказывать своим товарищам обо всем, что узнали. Атаман немедленно разослал в разные стороны разведчиков, чтобы узнать, не видно ли по близости войска.

Около полудня они вернулись и доложили, что все спокойно и ничего подозрительного не заметно.

– Значит, пока все обстоит благополучно, – заметил Ярош довольным тоном. – Если до вечера все останется спокойно, то я отправлюсь в деревню на праздник и окончательно улажу дело с подлым Монталем, чтобы нам больше нечего было тревожиться.

Уже вечерело, когда второй патруль вернулся и объявил, что все в порядке и нигде не видно ни одного гренадера.

Атаман вздохнул с облегчением и принялся одеваться к празднику. Он облачился в грубый крестьянский костюм, наклеил себе фальшивую бороду и зачесал волосы в скобку.

Когда он бросил взгляд на свое отражение в зеркало, он самодовольно улыбнулся: на него выглянуло лицо типичного крестьянина, которого обыватели деревни Делакур без сомнения, приняли бы за мужика из соседней деревни, пришедшего повеселиться на празднике.

Артур Ярош пожал своим товарищам на прощанье руку и направился к деревне Делакур.

В этот день, уже с самого раннего утра, в деревне господствовало праздничное настроение. Все нетерпением ожидали вечера, кто из желания хорошенько выпить, а кто из желания потанцевать, повеселиться и пошуметь.

Самое большое оживление заметно было у трактирщика, где должно было состояться пиршество. В первой комнате были расставлены длинные столы, скамьи и стулья для пожилых. Во второй комнате, втрое больше первой, суетилась молодежь, так как это помещение было предназначено для танцев.

Несмотря на холод и мороз, вокруг трактира были наскоро расставлены холщовые будки со всевозможными съестными припасами и лакомствами.

Лишь только сгустились сумерки, в трактире засветились лампы и мало-помалу комнаты начали наполняться народом. Тут собрались не только обыватели деревни Делакур, но и самые богатые мужики из соседних деревень.

С этими последними старик Монталь уселся за одним из столов и принялся угощать их превосходным вином, которое герцогиня подарила для этого праздника.

Лица стали понемногу оживляться, глаза загорались и у всех начал замечаться подъем духа, который создается под влиянием винных паров.

Было уже совершенно темно, когда Артур Ярош вступил в трактир, где теперь шел пир горой.

Внимательным взором окинул он первую комнату, и, заметив за одним из столов старика Монталя сидевшего в обществе некоторых седых толстых мужиков, уселся в дальний уголок и приказал подать себе что-нибудь поесть.

При этом он внимательно прислушивался к разговору, происходящему между Монталем и его собеседниками.

– Да, да братцы я знаю свою силу, – услыхал он голос Монталя, лицо которого ясно говорило, что он уже немного под хмельком. – Бьюсь об заклад, что ни один мужик в деревне не посмеет пойти наперекор моему желанию или приказанию! – хвастался он перед своими друзьями.

– А герцогиня что? Она разве позволяет тебе так своевольно распоряжаться?

– Эка важность, я пользуюсь ее полным доверием – с достоинством возразил Монталь. – Я могу делать все, что мне угодно!

– Ну, уж будто бы все – недоверчиво отозвался один из собеседников – я думаю, что ты можешь когда-нибудь хорошенько поплатиться за свое своеволие. Доброта герцогини тоже имеет предел!

– Чего мне опасаться? – с насмешкой промолвил Монталь. – Я перестану пользоваться ее милостями? Беда невелика, я все равно останусь самым богатым мужиком не только во всей деревне, но даже всей окрестности!

– Что? Ты самый богатый мужик всей окрестности? Или я ослышался? – раздался из-за соседнего стола чей-то грубый голос – Нет, брат, шалишь! А кем же буду я, в таком случае?

Эти слова произнес толстый мужик с маленькими, заплывшими от жира глазами и красным бычачьим затылком, считавшийся первым богачом по всей окрестности. Многие находили, что он вдвое богаче Монталя.

– Как ты полагаешь, – продолжал упрямый мужик, перейдя к столу, за которым сидел Монталь, – кто из нас богаче, я или ты?

– У меня в хлевах стоят три лошади и четырнадцать штук рогатого скота! – насмешливо расхохотался Монталь.

– Велика важность! Богатство определяется только наличными деньгами, сколько их у тебя?

– Немного, – уклончиво ответил он – все мое состояние находится в недвижимом имении!

Толстый мужик торжествующе захохотал.

– У меня целых двадцать тысяч франков наличных денег! – воскликнул он. – Смотрите, друзья, этот бедняк хочет помериться со мной, силами, не смешно ли это?

– Погоди смеяться! – гневно вскрикнул Монталь, вскочив со своего места, – половина этой суммы у меня уж и теперь имеется, но кроме того мне еще в самом скором времени достанется двадцать тысяч франков. О! Уж недолго придется этого ждать!

– Любопытно знать, каким это образом можно вдруг заработать такую громадную сумму?

– О, я вам это в самом скором времени докажу! – с торжествующей насмешкой возразил Монталь, – Я еще покажу себя!

Артур Ярош слышал достаточно. И так, его предположение оправдалось! Он бы узнал, возможно, еще более, если бы в эту минуту не послышался чей-то голос:

– Герцогиня едет, она уже близко!

Крестьяне вскочили со своих мест и пустились бежать к выходу. Впереди всех спешил Монталь, чтобы встречать герцогиню первым.

Артур Ярош тоже примкнул к ним, желая посмотреть, как будет держать себя прекрасная владелица замка в обществе этих простых, грубых людей.

Герцогиня Делакур тем временем въехала в своем элегантном экипаже на двор. Базиль, с важностью, сидевший на козлах около кучера, мигом соскочил на землю и почтительно распахнул дверцы кареты.

Герцогиня приехала не одна. Некоторые гости, присутствовавшие на маскараде, нарочно остались в замке, чтобы сопровождать прекрасную герцогиню на этот деревенский праздник.

Монталь выступил вперед и низким поклоном приветствовал владелицу замка. Последняя протянула ему руку, которую старик с почтительным благоговением приложил к своим губам.

– Именем всей деревни я тысячу раз приветствую появление вашей, светлости – сказал он неуверенным, прерывающимся от волнения голосом, – это для нас величайшая честь… честь…

Монталь сильно растерялся и не мог продолжать своей речи, заранее приготовленной для встречи герцогини.

Последняя с участием взглянула на него и ласково промолвила:

– Ничего, ничего, я знаю, что вы мне хотите сказать. Я не сомневаюсь, что вы мне все очень преданы!

С этими словами она в сопровождении своей компании вступила в следующую комнату, где молодежь кружилась в веселом танце под звуки какой-то деревенской песни, которую музыканты с усердием наигрывали на своих инструментах.

Герцогиня была встречена громкими радостными приветствиями, которые сильно тронули прекрасную владелицу замка.

– Не приказать ли музыке смолкнуть? – почтительно спросил Монталь, стоявший позади герцогини с видом покорной, преданной собаки – Может быть звуки неприятны вашему слуху?

– Нет, нет, друг мой, пусть музыка играет: ведь я приехала сюда исключительно для того, чтобы полюбоваться танцами!

Герцогиня стояла окруженная своей блестящей, нарядной компанией и о чем-то весело перешептывалась с дамами и мужчинами, которые в свою очередь отвечали ей довольным смехом.

– Это имеет, однако, свою особенную прелесть, не правда ли? – промолвила прекрасная герцогиня с лукавой улыбкой. – Послушайте, граф, авось и мы потанцуем немножко?

Эти слова были обращены к высокому седому старику, выпяченная грудь которого была сплошь увешана орденами, указывавшими на его важный сановные чин.

– Вы, конечно, шутите, герцогиня, – с принужденной улыбкой возразил тот.

– Нисколько! – невозмутимо ответила герцогиня, которую сильно тешило сознание, что поставила этого человека в неловкое, досадное положение. – Ведь вы мне сегодня с таким жаром уверяли, что готовы для меня на все, ну, так исполните мою маленькую просьбу и протанцуйте со мной немного на этом деревенском балу!

– Но, помилуйте, прекрасная герцогиня, наше положение не позволяет нам так странно вести себя! О, господи, что скажут все эти люди?

– О, важность, крестьяне наоборот будут очень рады, видя, что мы принимаем участие в их празднике – настаивала молодая женщина на своем, – А что касается нашего положения, то я вам обещаю, что в Париже никто при дворе не узнает об этой маленькой шалости!

– Но, помилуйте, ведь это смешно! – воскликнул важный, сановник, бледный от сдерживаемого гнева и досады – право, это неслыханный каприз.

– Милый граф, я вас не принуждаю, но уличаю вас только в неверности ваших собственных слов – со смехом возразила герцогиня.

Граф с трудом подавил свою досаду и уступил желанию молодой женщины.

Последняя только этого и ждала. И минуту спустя вся танцующая молодежь расступилась в разные стороны и с широко раскрытыми от удивления и восторга глазами глядели на прекрасную владелицу замка плавно и грациозно кружащуюся со своим кавалером в прелестном танце.

Натешившись досыта над своим недовольным танцором, молодая женщина сжалилась над ним и прекратила, наконец, свой танец.

Разгоряченная и раскрасневшаяся от быстрого движения остановилась она посредине комнаты и бросив на графа благодарный, ласкающий взгляд за доставленное ей удовольствие проговорила:

– Очень хорошо, любезный граф.

Разделял ли он ее мнение – неизвестно, потому что лицо его нахмурилось, и с большим трудом он принудил себя улыбнуться.

Молодая женщина хотела было уже вернуться к своим гостям, но в это мгновение сквозь толпу протиснулись две женские фигуры, и, бросившись пред герцогиней на колени, рыдая, воскликнули:

– Пощадите… помилуйте… сжальтесь!

Прекрасная владелица замка с недоумением и любопытством уставилась на этих двух женщин, из которых одна представляла собой худую, морщинистую старуху, а другая молодую девушку редкой трогательно красоты. Это были старая Марта со своей дочерью.

В первое мгновение кругом господствовала гробовая тишина, потому, что все словно оцепенели от неожиданности и страха.

Первая овладела собой герцогиня.

– Что это значит? Чего хотят эти женщины? – обратилась она к Монталю, стоявшему на расстоянии нескольких шагов от нее.

Но старик не в состоянии был и слова вымолвить от охватившего его безумного страха. Он смертельно побледнел, и лицо его перекосилось от ужасной судороги. Напрасно старался он заговорить, замять эту неприятную для него историю, но слова не шли с его языка.

– Встаньте, милые! – тем временем обратилась герцогиня к несчастным женщинам, стараясь придать своему голосу больше мягкости. – Скажите в чем дело? Чего вам угодно?

– Милостивая госпожа герцогиня, – раздался сдавленный от рыданий голос старой Марты – мы не встанем до тех пор, пока не добьемся справедливости!

– Справедливости? А кто разве к зам несправедлив? Но кто вы, скажите мне, прежде всего?

– Это жена и дочь казненного! – крикнул вдруг Монталь, успевший уже немного овладеть собой. – Какая непростительная смелость, они расстраивают праздник.

Этими словами он себе, однако, сильно повредил, потому что неподдельное горе старой Марты сильно тронуло добрую герцогиню, и она решила узнать, в чем дело и по мере возможности ей помочь.

– Молчи, Монталь, – строго промолвила она, бросив на него недовольный взгляд. – Когда я говорю со своими людьми, то не люблю вмешательства третьего лица!

– О, простите меня, милостивая госпожа! – раболепно возразил старик. – Эти женщины напрасно тревожат вашу светлость, они хотят, вероятно, только выклянчить милостыню!

– Ого! А мне кажется, что у них более важное ко мне дело. Впрочем, я сама поговорю с ними, – заметила она, не обращая более внимания на Монталя.