Текст книги "Мышеловка"

Молодой опер, лейтенант, глаза васильковые… почти вылезли из орбит от адреналинового опьянения.

Навел ствол на детектива, вот-вот нажмет на спусковой крючок.

И что-то Маузера спасло: то ли его гипнотическая татуировка, то ли неопытность полицейского. Опер замешкался, и Маузер скользнул к нему и к белой от испуга Ольге.

Детектив ударил ребром ладони. Пистолет бабахнул вбок, противно взвизгнул рикошет, и пуля ушла гулять вдоль кленовой аллеи. Полицейский зашипел и затряс рукой, его оружие упало на газон: черное пятно среди пожухлой травы и собачьих куч.

Маузер, оскалившись, потянулся к молодому оперу. Ладонь широкая, как экскаваторный ковш, а пальцы – словно слегка гнутая толстая арматура. И в этом движении было что-то от механической неотвратимости Терминатора, подобравшегося к цели на расстояние вытянутой руки.

– Маузер, стой! – к детективу протянул испачканную кровью ладонь третий опер. Из носа у него хлестало, как из прорвавшей трубы. – Я – Минин из главка! Я веду дело Артюхова!

– Да мне плевать! – гаркнул Маузер.

– Я собирался с тобой потолковать о деле!..

– Не с того начал разговор, Евгений! Ты что о себе думаешь?

Минин отшатнулся, ему показалось, что Маузер вот-вот на него набросится и станет рвать зубами.

– Тут тебе не бандитский Петербург! – вид детектива был страшен: длинные волосы растрепались, глаза сияли адским огнем, на шее вспухли жилы, брызги чужой крови окропили страхолюдную татуировку на щеке. – Неприкасаемым заделался? При свидетелях напал! – он повернулся к жене. – Оль, ты как?

– Нормик, – шмыгнув носом, отозвалась Ольга и сразу перебежала за широкую спину Маузера.

– Старые ментовские методы! – продолжал возбухать Маузер. К ним стали подтягиваться люди: бабульки покинули скамейки и ринулись на шум голосов, как акулы – на запах крови, подтянулись мужики, которые играли во дворе в домино, подошли несколько дам и господ в жилетках работников жэка. – Скрутить человека, разбить ему морду, вымутить из него все, что нужно, – от сведений до мобильного телефона, – а потом сказать, мол, ошибочка вышла, мол, вали подобру-поздорову, пока в обезьянник не увезли!

– Я веду дело Артюхова, – прошипел Минин, размазывая по лицу кровь носовым платком. – Если ты, частник хренов, оказался на моем поле, то ты будешь следовать моим правилам! А то быстро прикроют лавочку, и позвонить кому следует не успеешь!

– А может, мы его – того… за неповиновение… – нерешительно предложил молодой опер и, поймав взгляд Минина, попятился.

– Рот закрой! – бросил ему, словно мальчишке, Минин.

Маузер взял Ольгу за руку, потянул жену из уплотняющейся толпы к машине.

– Никакого Артюхова я не знаю! – бросил на ходу. – И не суйся без ордера!

– Ордер раздобыть несложно! – проговорил опер детективу в спину.

Маузер хотел повернуться и показать полицейским средний палец, но Ольга, точно предвидя намерения мужа, крепко вцепилась ему в руку.

– Испугалась? – спросил Маузер, когда они оказались в душном салоне автомобиля.

– Чуток, – призналась Ольга. – Размякла. Два месяца без драк и перестрелок, уже начала скучать.

– Шутишь, – Маузер завел машину и потянулся за сигаретой. – Значит, шока нет.

– Да какой там шок, – Ольга вынула из сумочки зеркальце, принялась рассматривать свое отражение. – Только неправильно это все… Не так, как должно быть…

– Вот! – Маузер взмахнул сигаретой. – А ты говорила, что я – параноик.

– Не ври, ничего я такого не говорила! – насупилась Ольга.

– Этот мир определенно сошел с ума, причем давно. – Машина тронулась, Маузер бросил последний взгляд на полицейских: те что-то втолковывали собравшимся вокруг них людям; все это хреново пахло. – Симптомы, дорогая, видны теперь не только специалистам, вроде меня, но и простым смертным.

– Таким, как я? – буркнула Ольга.

– Угу, – ответил Маузер, понимая, что только начавшийся день безнадежно испорчен.

Глава 4

Игарт

Напуганный рассказами о черных, Януш не рискнул появляться на людях и остался на краю леса, а Игарт отправился менять уши на наличные. У ворот замешкался, заметив дозорного на вышке. Чем меньше людей будет его видеть, тем меньше потенциальных предателей и больше шансов избежать плена. Но деньги были жизненно необходимы, и он толкнул ворота.

Будь что будет.

На этот раз они были закрыты – пришлось стучать. Голову Игарт не поднимал, чтобы не смотреть в дуло автомата.

– Кто такой? – крикнул охранник.

– Мне к Толянычу, – сказал Игарт, нащупывая ПМ. – Неделю назад он дал мне задание перебить в округе слепых псов. Вот уши, – он достал мешок.

«Пусть думает, что я тут уже неделю».

Дозорному, похоже, было все равно, Игарта утром он то ли не разглядел в тумане, то ли не вспомнил. И хорошо, что так.

Плечи от напряжения окаменели. Он шествовал по единственной улице, загребая опилки «берцами». Куры разбегались в стороны. Хрипел на цепи молодой черно-белый кобель. Разгонялся, прыгал на врага, опрокидывался и начинал новый заход.

За стеклами мерещились силуэты, недобрые глаза, вороненые стволы. Белыми флагами колыхалось белье, развешанное Сарой. Бар стоял прямо напротив ворот и манил к себе. На пороге Бад с наисосредоточеннейшим видом отрезал заусеницы острием ножа.

Поздоровавшись с ним и сдав оружие, Игарт проскользнул в бар.

Толяныч был все там же, за столом в темном углу комнаты. Игарт сел напротив и молча положил на стол мешочек с песьими ушами. Толяныч щелкнул языком, высыпал трофеи на стол, хлебнул пива и заел вяленой рыбой, ничуть не брезгуя собачьими запчастями. Сунул руку в подсумок и вынул истрепанные сотенные купюры.

– Молодец, проворный парень. Дня еще тут не пробыл и успел так прикинуться. Быстро сориентировался. Порадовал меня, а это в последнее время случается нечасто, так что ПМ я тебе дарю.

Игарт скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула:

– Мне бы патронов… Почем они?

– Десятка – штука.

Десять – штучка, сто – кучка, в кучке десять штучек.

– Дороговато будет. Отсыпь пятьдесят.

Игарт скрепя сердце вернул пятьсот заработанных рублей и отвернулся, чтоб не видеть, как загребущие руки Толяныча считают купюры. Одноглазый хлопнул себя по лбу:

– Тебе же для «макара»! Забыл! Они по пятерику. Сейчас будут.

Честный торгаш отдал двухсотку, полез под стол, где у него стоял ящик, зазвенел патронами и вынул две коробки.

– Шестьдесят. По тридцать штук в упаковке.

– Нормально. А сколько тут номер стоит?

– Пятьсот.

Игарт присвистнул. Отдай за патроны, за еду, за номер – и ничего не останется. Так невозможно будет разжиться деньгами для нового оружия. Если снимать угол вдвоем с Янушем, будет проще…

Возник внезапный, но вполне ожидаемый вопрос:

– Толяныч, а как тут с бабами?

Одноглазый сплюнул на пол и набычился:

– А как ты думаешь? Думаешь, среди них было много желающих переться в Зону? У нас суровый мужской мир. Женщин процентов десять, и то половина из них – шлюхи, а большая часть второй половины настолько безобразны, что, в общем, я не осуждаю македонцев.

– Они перебили всех женщин? – удивился Игарт.

– Не совсем. Поняли, что им не обломится, и отныне женщины – их конкурентки. Так что осторожней с ними.

Вспомнилась голубоватая область на карте, подконтрольная каким-то македонцам. Игарт засмеялся в голос. И как сразу не догадался? Н-да, в баню на их территории ходить нельзя. Откупорив коробку, он принялся вставлять патроны в один магазин, потом – в другой.

– Не ошибся я в тебе. Смотрю, ты парень способный, броником разжился, вторым магазином, финкой, – продолжал нахваливать Толяныч. – Пожалуй, у меня для тебя еще есть задание. Пять тысяч плачу. Работы буквально на сутки, зато потом можно расслабиться, – он смолк.

– Что делать? – спросил Игарт, решив принять предложение, каким бы оно ни было.

Толяныч разложил на столе поблекшую подробнейшую карту с пометками, разгладил ее и ткнул в правый угол:

– Тут, в Голубятне… то есть в Македонске, есть схрон с медикаментами в старой воинской части, разбитой и разграбленной. Давным-давно, еще когда Зона была открыта для Большого мира, мы там мародерили с ребятами и попали под огонь военсталов. Едва ноги унесли и, естественно, медикаменты не взяли: регенераторы там, бинты, медицинский клей… Всего добра тысяч на пятнадцать. Тогда оно нам особо не нужно было, мы припрятали его на черный день. И вот он настал. В Гавани заканчиваются медикаменты. Берешься? Македонцы хорошо зачищают территорию, потому там мутантов немного, как и аномалий. И недалеко это.

– За десятку возьмусь, – сказал Игарт.

Лицо слепого на один глаз Толяныча осталось бесстрастным, он обнял бокал обеими руками и проговорил ледяным голосом:

– Зона смертельно опасна. Нас тут мало. Еще меньше хороших людей, которые пытаются держаться вместе. Мы с Крисом помогаем новеньким по мере сил, но мы не всемогущи. Тебе тоже помогли, а ты теперь так нам платишь?

– Я не плачу, а прошу инвестиций. Толку от меня безоружного? Разбогатею, прикуплю дробовик, бронежилет… этот мне дали на время. Авось и пригожусь потом.

– Мудро сказано. Семь тысяч даю, и закрываем тему, – он взял ручку, лежащую рядом с керосинкой, разгладил смятый лист бумаги. – Теперь смотри внимательно. Рисую тебе военную базу и место, где схрон.

Карандаш заскреб по бумаге. Когда Толяныч закончил, возле стола навязчиво топтался совершенно лысый узколицый сталкер с головой, татуированной под шар для боулинга. Узкое лицо, длинный нос, слишком яркие губы и синие глаза в обрамлении длинных ресниц, сросшиеся у переносицы темные брови. Толяныч помахал ему и проговорил:

– Еще две минуты подожди. Игарт, держи. Это контейнер для артефактов, на пути будет много аномалий, и может попасться что-то толковое. Каждый арт обладает как положительными, так и отрицательными свойствами. Если хранить артефакт в контейнере, они не проявляются. Но учти: вещь дорогая, даю ее с возвратом. А еще я советую купить бутылку водки – лучшее средство от радиации. Ну и пилюли с регенераторами, естественно.

По мере того, как Толяныч перечислял нужные вещи, они появлялись на столе: пол-литра «Столичной» со стертой этикеткой, серебристая пластинка с таблетками и три шприц-тюбика, пожелтевшая пластмасса намекала, что срок их годности давно вышел. Про бинт и йод Толяныч промолчал, но на всякий случай выставил их на стол.

– Сто пятьдесят за все, – сказал он. – Дешевле грибов. И рюкзак в подарок, не в зубах же тебе вещи нести, да и медикаментов довольно много.

Порывшись в бездонной коробке с ништяками, Толяныч прислонил к столу запыленный рюкзак советского образца, выгоревший на солнце, с заплатой на боку. Игарт молча отсчитал озвученную сумму, осмотрел подарок: всего одно отделение, снаружи два кармашка, внутри тоже два… Воняет сыростью и мышами. Последними слегка надгрызена лямка справа. Ничего, дареному рюкзаку в брюхо не смотрят. Игарт молча сгреб коробки; шприц-тюбики, бинты и таблетки определил в карман. Контейнер прятать не стал, чтобы на улице внимательно изучить.

– Спасибо, Толяныч.

На освобожденный им стул тотчас плюхнулся лысый, сплел пальцы и зыркнул на Игарта волком.

– В добрый путь, – сказал Толяныч и переключился на лысого, тот воровато огляделся и потянулся к вещмешку.

Забрав ПМ и финку и выбравшись во двор, Игарт присмотрелся к контейнеру: металлический прямоугольник в кожаном чехле, в длину сорок сантиметров, в ширину – десять – пятнадцать. Пять секций, похожих на выдвижные ящики платяного шкафа. Зеленая кнопка открывает секцию, красная – закрывает. В верхней части прямоугольника – кольцо и карабин, чтобы пристегивать его к поясу.

Не давала покоя одна очень странная мысль, которой он решил поделиться с Янушем, когда подвернется возможность.

* * *

Но, похоже, она уже не подвернется: Януша на месте не было. Игарт оглядел сосняк, потом обыскал: как в воду канул избранный. Сбежал, наверное, избавился от человека, знающего о нем правду. Не стоило его тут оставлять. Хотя, если разобраться, на фига ненадежные напарники? Еще прирежет ночью. Он сплюнул и уставился на заросли пырея и крапивы, которые вдруг зашевелились, и проступило лицо Януша. Когда он не двигался, заметить его было практически невозможно: зеленоватый камуфляж сливался с травой.

– Теперь я убедился, что ты не соврал, – улыбнулся он и встал, спрятал ПМ в кобуру, отряхнулся. – Какие новости?

– Работа есть.

Глаза Януша алчно блеснули, и Игарт продолжил:

– Пошустрить в Голубятне, распотрошить старый схрон.

– Та ну на фиг! В Македонск я ни ногой.

– Печальный опыт? Не ярись, шучу я. Нам надо будет пробраться в заброшенную воинскую часть и найти схрон, – Игарт показал карту на КПК. – Вот. Там медикаменты. Обещают заплатить семь штук. Я и так и эдак прикидывал, вышло, что единственный способ выжить – заделаться наемником.

Януш вздохнул:

– Ты прав. Но есть у выбранной профессии один недостаток: если не повезет, то в последний раз, а у меня карма неважная, не могу себя везунчиком назвать. Ну да ладно. Сколько нам в Македонск пилить?

– Семь километров. Часа три, а то и больше, тут особо не побегаешь.

– Идем уже, чтобы к вечеру вернуться.

Маузер

Медицинский центр «Мыс доброй надежды» оттяпал добрый кусок парка имени Артема Боровика. Вклинился раковой опухолью в газоны и цветники, поглотил детские площадки и велосипедные дорожки, отгородился от района железобетонным забором, лишенным маломальского декора. Высокие кованые ворота выходили на автомобильное кольцо Братиславской улицы. В заборе рядом с воротами была обшитая сталью, похожая на люк броненосца дверь. Иногда дверь приоткрывалась, и наружу выбирался охранник в тяжелом бронежилете поверх камуфляжного комбинезона. Положив руку на автомат АК-12, висящий на ремне, охранник вальяжно курил, глядя с мнимой отстраненностью на непрерывный поток автомобилей. Потом он швырял бычок на шоссе, смачно сплевывал и возвращался на пост; бронированная дверь становилась на место, возвращая рубежам элитного медицинского центра монолитность.

Маузер наблюдал за воротами с безопасного расстояния: с парковки, своей неправильной треугольной формой напоминающей область бикини, на въезде на улицу Перерва. На приборной панели – видеокамера с таким зумом, что можно было, наверное, увидеть полярные шапки Марса, на ладони Маузера лежал мобильник, на экран которого транслировалась «картинка».

Вот дверь снова приоткрылась, и на улицу вышла группа людей. Все были в форме, учрежденной в медцентре: белые брюки, светло-зеленые рубашки с серебристыми кадуцеями на плечах. Трое мужчин и одна женщина. Следом за четверкой выбрался и охранник, сказал им в спины что-то напутственное. Люди в светло-зеленых рубашках рассмеялись, один из них повернулся и ответил вооруженному громиле, легкомысленно махнув рукой. Рубашки, наверное, на самом деле были ярче, но Маузер плохо различал оттенки зеленого, нередко даже не мог сказать, какого цвета глаза у собеседника: темно-зеленого или желто-карего.

Охранник хохотнул и тут же сунул в рот сигарету. Четверо стали переходить дорогу.

Оказавшись на другой стороне, они направились в сторону метро «Братиславская». Маузер подождал пока они пройдут мимо парковки, затем вышел из машины и двинулся следом.

Люди в зеленых рубашках свернули во двор ближайшей многоэтажки, нырнули в продуктовый магазинчик, который располагался на цокольном этаже. Маузер сбежал по ступеням за ними.

За прилавком юная брюнетка отмеряла мензуркой по двести граммов водки. Четверка из «Мыса доброй надежды» предвкушала, поглядывая на выстроенные в ряд пластиковые стаканчики.

– А мне еще и пепси-колы, я не могу не запивая, – сказала дама в зеленой рубашке продавщице-барменше.

– Возьмите в холодильнике, – отозвалась брюнетка, глядя на мензурку так, словно ставила эксперимент планетарного значения.

Затем все обернулись к дверям. Маузер прочитал в глазах сотрудников «Мыса доброй надежды» стыдливый испуг. Нет, эти четверо точно не врачи: в их взглядах нет уверенности и цинизма, присущего докторам. Маузер решил, что застукал за несанкционированной пьянкой младших медработников или подсобных рабочих. Он сделал вид, будто не замечает их. Собрался было пройти вглубь магазина, но на пути оказалась дама в зеленой рубашке, она направлялась к холодильнику. Маузер протянул руку и услужливо отодвинул перед ней дверцу. Дама подняла на него взгляд; на смазливом, хоть и несвежем, личике появился интерес; в серо-желтых глазах вспыхнули огоньки.

Маузер подождал, пока дама выудит из холодильника пепси, снял с полки бутылку минералки и прошел к дальнему прилавку. Сотрудники «Мыса доброй надежды» тем временем подхватили стаканчики и переместились к столику под запыленное оконце.

– Что вам? – без излишней любезности поинтересовалась продавщица-барменша.

– А кофе сделаете? – спросил Маузер.

– Сделаю, конечно.

Щелкнула кнопка электрического чайника.

Маузер склонился над прилавком. Ему приглянулся надрезанный торт-наполеон.

– Не-не, – качнула головой брюнетка, – попробуйте лучше вот тот рулет со сгущенкой, он – сегодняшний.

– И на том спасибо, – прогудел Маузер, принимая одноразовую тарелку с куском рулета. – Я еще минералку взял.

– Я видела.

Четверка окружила столик. Прозвучал тост:

– Ну, за твою холостяцкую жизнь, Светка! Баба ты видная, на дороге валяться не останешься! Мужик твой бывший – козел, так что, дорогая, туда ему и дорога. А тебе – счастья!

Светка хихикнула, после чего они чокнулись и выпили.

Виновница торжества, кривясь, припала к горлышку бутылки с пепси.

– Такие дела, господа, – важно произнес один из сотрудников. Маузер видел его боковым зрением: высокий лысоватый тип с глубокими морщинами, идущими от крыльев носа к уголкам рта. – Это как в кино: «Я его на бочку с порохом посадил, пущай полетает!»

– Шуляк сказал, что больничку не прикроют. А зарплату будут платить, как и раньше, – говоривший выпадал из поля зрения Маузера, его речь была развязной, босяцкой.

– Но десятое было во вторник, а на карточку так ничего и не пришло, – пожал плечами лысый и тоскливо заглянул в опустошенный стакан. – А кому-то была эсэмэска?

– Вроде водителям и охране заплатили, – сказал третий сотрудник уже порядком утомленным голосом; было очевидно, что это не первые его двести граммов за сегодня. – Светулька, а вам заплатили?

– Не-а, – продолжая морщиться, ответила дама.

– У сестер тоже задержка! – пошутил босяк, и остальные с готовностью рассмеялись.

– Пациенты есть, они башляют, зарплата тоже должна быть, – довольно трезво рассудил бухой.

– Ну да, – протянул угрюмо лысый. – А я сыну взял в кредит ноутбук, надо чем-то расплачиваться.

– Да что твой ноутбук! – пьяно возмутилась дама, почесала переносицу. – Я вот на новую квартиру съехала, с хозяйкой не рассчитаюсь – придется возвращаться к маме в Тверь.

– Дык мы скинемся, Светулька, – бодро предложил босяк.

– Вы бы мне на такси скинулись для начала, олигархи без зарплаты! – повела плечами дама. – Аж в Строгино нужно пилить после работы.

Маузер пил кофе, жевал рулет, подмигивал продавщице-барменше, а сам слушал и мотал на ус.

– Генеральный пропал, и больничка тоже на волоске болтается, – продолжал нагонять страсти лысый. – Тут все на авторитете Кириллыча держалось, без него «Мыс» ликвидируют – Шуляку лишние хлопоты не нужны.

– Как это ликвидируют? – удивился пьяный. – А пациентов куда деть? Раковые есть, спинальники есть, вчера еще спидозника привезли подыхать. Не на улицу же их выкидывать?

– Везет же, блин, как утопленнику, – заныл лысый. – В государственной больнице пахал, ни копейки не заработал. Думал, раз сюда устроился, хотя бы деньги увижу. А хрен тебе!

– Ребят, идемте, что ли, – спохватилась дама. – А то старшая будет возбухать.

– Может еще по соточке? – предложил лысый.

– А почему бы и нет? – поддержал его пьяный.

– Хорош, Миха! – сказала дама. – Тебе уж точно хватит! Не то Руслан не пропустит на территорию.

Они направились к выходу. Лысый задел Маузера плечом и пробурчал извинение. Детектив допил кофе, бросил недоеденный рулет в мусорное ведро у входа и поспешил на улицу.

У ворот медцентра действительно возникла заминка. Охранник загородил дверной проем и стал что-то втолковывать гулякам. Коренастый, напоминающий шимпанзе, мужичок – похоже, это был «пьяный», – потянул руки к АК-12, за что сразу же получил от охранника в ухо.

– Порядочки у вас… – процедил Маузер, наблюдая эту сцену на экране телефона.

В конце концов дама чмокнула охранника в щеку, и тот пропустил четверку на территорию «Мыса доброй надежды».

* * *

Вечером, в пять минут шестого, обшитые сталью двери открылись, и Маузер увидел Светлану. Она сменила униформу сотрудницы медцентра на короткую юбку и футболку с открытыми плечами. Светлана долго мешкала, прежде чем решилась перейти через дорогу. Движения ее были неловкими, заторможенными. Она шла по тротуару – коренастая, полногрудая, с рельефными икрами ног, с унынием глядела на людской поток, вливающийся в метро. На ее ключицах пламенели веснушки.

Маузер вздохнул, стянул волосы в хвост и завел машину. Поехал медленно, едва не чиркая колесами по тротуару.

Нагнав Светлану, Маузер высунулся в открытое окно.

– Мадам! Мадмуазель! Вам исключительно повезло! У нас – рекламный день, и наше такси отвезет вас в Строгино совершенно бесплатно.

Светлана повернулась к Маузеру. Глаза, затянутые поволокой, на миг прояснели.

– А… к черту… – вяло махнула рукой дама. – У тебя открыто с другой стороны? – спросила она словно у старого знакомца.

– Открыто, запрыгивай!

Дама обошла машину, распахнула дверцу, едва не зацепив проезжающий мимо «Ламборджини», опустилась на сиденье. В салоне сразу запахло горькими духами и перегаром.

– А я тебя помню, – сказала Светлана, разглядывая татуировку Маузера. – Я видела тебя в магазине.

«Глазастая», – подумал Маузер, выруливая на кольцо.

– Верно, – не стал отрицать он.

– И чего хотел? – с волнением, а может – с предвкушением, спросила дама.

Маузер хмыкнул:

– Понравилась…

Светлана прыснула, кокетливо оправила юбку.

– И рада бы поверить, но я с людьми работаю, – сказала она, улыбаясь. – Да, в регистратуре. Поэтому меня сложно провести. Выкладывай, чего хотел.

Маузер улыбнулся в ответ. Это была жестокая усмешка хищника, настигшего жертву. Светлана сразу подобралась и даже вроде остатки хмеля выветрились из ее головы.

– Скажем так, – Маузер поморщился, – моя и твоя зарплата идет из кармана одного и того же человека. Этот человек исчез, и моя задача вернуть его любящей жене и нуждающейся в нем России.

– Ясно, – протянула Светлана, разглядывая ногти на руках. – Я-то тут при чем? Может, я, в натуре, тебе просто понравилась? – она провела ладонью по глянцево блестящему колену.

– Я хочу дать тебе денег, – сказал Маузер. – Сумма приличная. Если расскажешь, что меня интересует, можешь некоторое время не беспокоиться о квартплате.

– И это услышал… – тихо проговорила Светлана. – Кто же ты такой?

Маузер вынул из внутреннего кармана пиджака заранее приготовленную пачку купюр. Ему пришлось мобилизовать часть средств, которые заплатила Ангелина Артюхова.

– Мне нужны ответы на вопросы. Держи! Двадцать штук, остальное получишь позже. Держи скорее, мне неудобно вести одной рукой!

Светлана забрала деньги. Покрутила пачку в руках, не решаясь пересчитать или же просто убрать деньги в сумочку.

– Ходят слухи, что Артюхов недавно проходил обследование в вашем медцентре, – начал Маузер. – Это так?

– Ой, вряд ли, – продолжая мять пачку, ответила Светлана. – Если бы он обратился к нам как пациент, то все начальство бы на ушах стояло.

– Есть также предположение, что Артюхов лег к вам на лечение, не желая, чтобы это кому-то стало известно.

– Вот вы куда клоните… – задумалась Светлана.

– Сами понимаете – влиятельная персона, масса недоброжелателей… Если узнают, что он серьезно болен, то навалятся всей толпой и задавят.

– Артюхов – генеральный директор, он же – и основной спонсор, – тихо сказала Светлана. – Я бы знала, если бы он лег в одно из наших отделений. Да что вы вообще такое говорите! Каждый бы знал – от последнего грузчика до главврача! Ковровые дорожки бы расстелили в коридорах! Все начальство бы днями и ночами в очереди стояло, чтоб только лизнуть генеральному зад.

Маузер поморщился, как от зубной боли. Его инвестициям грозило вылететь в трубу.

– То есть вы хотите сказать, что за последнюю неделю распорядок работы медицинского центра никак не изменился?

– Ну-у, я бы так не сказала, – уклончиво проговорила Светлана, а затем, наконец, забросила свой гонорар в сумочку. – Все будто на иголках. Все боятся потерять работу.

– А пациенты? Не боятся оказаться на улице?

– Наши пациенты почти ничего не боятся, – отмахнулась Светлана. – Они привыкли стоять одной ногой в могиле.

– Смертность высокая?

– Еще бы.

– Да? – удивился Маузер. – А как же хваленые экспериментальные технологии?

– Медицина в некоторых случаях бессильна, – пожала веснушчатыми плечами Светлана. – Но эксперименты проводятся. Чаще всего – с телами умерших… – поймав взгляд Маузера, она поспешно продолжила: – Это все легально! Поступая к нам, пациенты могут подписать разрешение… но могут и не подписывать! Все это – исключительно добровольно! Мы сотрудничаем с самой Академией наук!

– Да, я в курсе, – отозвался Маузер. – Само собой, у тебя нет доступа к той части медцентра, где проводятся эксперименты?

Светлана с подозрением поглядела на Маузера.

– Откуда я знаю, что ты действительно ищешь генерального, а не шпионишь на конкурентов?

– Сумма, которую я заплатил, должна была убедить тебя в искренности моих намерений.

– Вот же черт… – Светлана повесила нос. – Доступ в лаборатории действительно есть лишь у немногих…

– Скажи, чисто теоретически – мог ли Артюхов затаиться в лабораториях?

– Да там покойники! – округлила глаза Светлана. – Я не верю, чтоб генеральный решил отсиживаться в таком месте!

Маузер матюгнулся сквозь зубы.

Он высадил Светлану на улице Твардовского. Вручил медсестре свою визитку и, пообещав еще денег, велел сообщать обо всем, что происходит в медицинском центре. Светлана нехотя кивнула и поспешила улизнуть домой.

Маузер выключил двигатель, откинулся на спинку сиденья и помассировал лицо.

Он все еще ходил вокруг да около. По сути, эта медсестра не опровергла и не подтвердила версию о том, что Артюхов использовал «Мыс доброй надежды» в качестве убежища. Нужно было думать о том, как просочиться внутрь и осмотреть отделения своими глазами. И прорваться в эти закрытые лаборатории, пусть даже в роли подопытного материала.

Он достал мобильник. Во время поездки из Марьино в Строгино Маузер держал телефон на беззвучном режиме.

Один раз звонил Рукастый – скорее всего, поговорить по поводу утреннего мордобоя. Дважды звонила Ольга. Не дозвонившись, она отправила смс, что у нее все о’кей и что она отправляется домой.

Была еще одна эсэмэска, отправленная с короткого номера; ее Маузер чуть было не стер, решив, что это оператор прислал какой-то очередной бред.

Но это был не оператор.

«Шуляк и Чеверда врут. Найди Лео Фрайба. Срочно!»

– Разогнался… – буркнул Маузер и закурил.

Он не переносил, когда кто-то пытался им манипулировать. Внутри словно что-то взрывалось: хотелось пить виски из горла и безжалостно бить морды.

Но пока он лажал: зацепок открылось – как кот наплакал, и нужно было работать с тем, что есть.

Он подогнал машину поближе к летней площадке кафе. Телефон уверенно поймал вай-фай.

Маузер был консервативен, он не пользовался устройствами вроде гугл-глассов или линз. Хороший ноутбук, обязательно – с мышкой, на худой конец – телефон с большим экраном. А все новомодные гаджеты – это игрушки для подростков. Ну, не считая, конечно, Ольги, которая стремится во всем идти в ногу со временем.

Детектив открыл страницу Яндекса, вбил в строку поиска «Лев Фрайб». Вывалилось около ста тысяч ссылок: похоже, этот гений был так же популярен, как какая-нибудь рок-звезда.

С фото Маузеру чуть натянуто улыбался худощавый молодой человек. У Фрайба было продолговатое скуластое лицо, зеленые глаза. Он носил старомодную стрижку с боковым пробором, жиденькие рыжеватые усы и клочковатую бородку.

Этот Фрайб был ведущим программистом в «Парадизе» – фирме, которая, по словам Котова из «Сигмы», занималась разработкой экспериментального софта. Маузер открыл сайт «Парадиза», зашел в раздел «Контакты»…

Оба-на!

А эта компьютерная контора находится в том же районе! В десяти минутах езды! На перекрестке улицы Кулакова и Строгинского бульвара…

Маузер вдавил педаль газа.

Возможно, ему повезет, и он застанет этого самородка на работе.