Текст книги "Уроборос. Том 1"

С Картигом и Гуннерихов Ираклий был знаком по прошлым компаниям и теперь слушал доклады о состоянии их войск вполуха. Завтра ему вместе и командирами частей требовалось нанести визит наместнику провинции Вифинии, в Никомедию. Требовалось выразить свое уважение и переговорить о предоставлении Ираклию по императорскому указу части гарнизонных войск. Ираклий знал, что наместники зачастую являются фактически полунезависимыми властителями своих регионов и очень неохотно подчиняются приказам столицы, которые лишают их части власти. Ираклий надеялся, что все пройдет успешно.

В палатку пошел Афимий и стряхнул снег с сапог.

–Ну? Какие первые наблюдения?

–Что сказать. Греки ведут себя как обычные солдаты, которых посреди зимы гонят не пойми куда. Столько упоминаний тебя и оценки благочестия твоей матери, Ираклий, я давно не слышал.

–То есть, все нормально. А германцы и скифы?

–Готы ведут себя настороженно, потому, что этот отряд долго воевал за Дунаем и они прекрасно знают те края. Чего им ждать в горах Армении они пока не представляют, но видно, что дисциплина хорошая и солдаты знают свое дело. А у скифов все хорошо, некоторых я знаю еще с предыдущих компаний. Это опытные воины, и пока им платят и честно делят трофеи, с ними проблем не будет.

–Да,-хмыкнул Ираклий,-обеспечить бы нормальное финансирование компании и все было бы очень просто. Если бы оно всегда было неограниченное, тогда бы войны превратились в битвы умов полководцев. Завтра, Афимий, остаешься главным в лагере, устрой небольшие учения по взаимодействию разных отрядов. Основа нашей армии – греки, а они давно не участвовали в настоящей компании. Я с командирами отправляюсь к наместнику,-вздох,-для участия в политике. Ступай.

На следующее утро, еще затемно, командиры облачились в парадные доспехи и отправились в город. Подъехав к стенам, Ираклий еще раз поразился, насколько они надежные и крепкие. Да, им было далеко до стен Константинополя, но на то он и столица, чтобы быть самым укрепленным и безопасным городом. К тому же, из-за Дуная к Константинополю нередко прорывались очередные варвары, и стены там были жизненной необходимостью. Здесь же, в тишине и спокойствии Западной Анатолии крепостные укрепления были больше символом статуса и значимости города. Уже много веков здесь не бывали враги, и народ не был так воинственен и привычен к ратному труду, как европейские ромеи, на которых практически ежегодно нападали сейчас авары и славяне, а ранее еще какие-то варвары. Анатолию в империи довольно часто недооценивали, что было довольно несправедливо. Да, не считая прибрежных районов, в этой части империи практически не было больших и богатых городов, все внутренние провинции представляли собой сельские владения, но Ираклий хорошо понимал основа государства, ее кровь и основа – в таких именно крестьянах, привычных к ручному труду и полностью поддерживающего далекого императора. Крупные города, с их торговцами, ремесленниками и не пойми чем занимающимся плебсом слишком часто меняют свои взгляды и симпатии, главное, чтобы новый герой давал хлеба и зрелищ. Именно из сельской густонаселенной Анатолии империя черпала людские и материальные ресурсы для ведения войн и возрождения государства.

Еще был важен один аспект, религиозный. Анатолия, не считая еретиков Армении, была главным и, безусловно, православным регионом Римской империи, к тому же, православия жесткого, ортодоксального, а не расшатанного античными традициями многобожия христианства балканских провинция, в котором незаметно появлялись божества низшего уровня, такие как святые, чтимые ангелы и прочие пережитки эллинизма. Империя опиралась на Анатолию, но та не давала больших доходов в казну и многие, в том числе и некоторые императоры, с некоторым презрением относились к ней.

Утром небольшой отряд вошел в город, Ираклий взял с собой Льва и Анастасия в качестве телохранителей, чтобы подчеркнуть свой статус. Несмотря на раннее утром, многие люди высыпали на улицы, чтобы увидеть командующего армии, которая идет на восток бить персов. Так же, как и в Константинополе, выкрикивались пожелания победы, а шустрые мальчишки бежали за всадниками и с видом знатоков обсуждали достоинства экипировки императорской армии.

В целом, Никомедия нравилась Ираклию. В ней не было столичной помпезности и шика, однако было видно, что жизнь здесь кипит, и не на за счет своего статуса, а держится на плечах землевладельцев и крестьянах. Несмотря, на некоторые опасения, прием прошел гладко. Конечно, наместник был не рад отдать часть расквартированных у него войск, однако приказ императора был доставлен еще несколько дней назад и отряды были собраны и разбили лагерь дальше по пути следования. Ираклий получил несколько отрядов греческих пехотинцев и, к своей радости, отряд конницы. Теперь его армия достигала солидных десяти тысяч, из которых треть была конными. Можно было смело двигаться на восток в Армению. Напоследок Ираклий вручил личный подарок наместник и сообщил по секрету, что в Большом дворце им весьма довольны. После такой информации тот на радостях был готов выделить полководцу еще пару отрядов, но в последний момент сдержался.

К сожалению Ираклия, армия не посетила второй по значимости город Вифинии, знаменитую Никею, поскольку она лежала немного в стороне от маршрута. Крепостные стены Никеи виднелись на горизонте на юге, но путь их лежал на восток. После того, как армия выступила по направлению к Анкире, их встретили внутренние, деревенские районы Анатолии. Чтобы не обременять живущих вдоль императорской дороги крестьян, Ираклий решил разделить свою армию: пехотинцы шли по дороге, а конные части по второстепенным путям южнее.

Дни летели за днями, армия двигалась по направлению к Анкире. Практически вдоль всей дороги располагались поселки разной зажиточности, и построены они были таким образом, что, казалось, вдоль всей дороги была одна большая деревня. Здесь ничего не было подобного тому, что на Балканах, где каждое поселение было небольшой крепостью, куда при набегах варваров укрывались люди вместе со скотом. Да и церкви были здесь, в глубинке, совсем не такие, как в Константинополе. Если в столице священники, забыв заветы Иисуса о нестяжательстве, украшали себя в меру своих возможностей и тщеславия, бесконечно просили императора о выделении новых земель и доле в доходах какого-либо города, и не занимались ничем конструктивным, кроме пустых богословских споров, то здесь священники не слишком отличались от других крестьян. Простая жизнь без особых соблазнов и с устоявшимися традициями выработала свое видение православной веры, основанное на здравом деревенском смысле и логике. Крестьяне глазели на проходящие войска и, был уверен Ираклий, многие юноши и мальчики после увиденного крепко задумаются о карьере в армии, будь то в столице или в провинциальных гарнизонах. Еще повсюду лежал снег, однако было видно, что вся земля обрабатывается и ни один клочок не пустует. Естественно, были и совсем неплодородные ущелья или склоны, но и там крестьяне умудрялись организовывать или небольшие рудники или на худой конец пастбища.

Ираклий обратил внимание на дорогу, которая требовала капитального ремонта. Несколько веков назад, когда римская власть только пришла на эти земли, и потом, начиная с императора Траяна, были потрачены огромные средства для того, чтобы связать все концы гигантской империи дорогами, да и сейчас, когда Западную часть империи захватили варвары, ромейские императоры предавали первостепенное значение инфраструктуре. Каждый император тратил большую часть доходов государства на ремонт дорог, порты и акведуки. Но медленный упадок теперь виднелся во всем. С каждым годом все меньше тратилось денег на общественные строения, водопровод, бани, ипподромы и школы. Даже на самое необходимое, например, дороги, крепостные стены или канализацию средств часто не хватало. Константинопольские ученые и чиновники, закрывшиеся в безопасности неприступных стен и спрятавшиеся среди древних книг о римском величии, по прежнему были уверены, что в империи все отлично, однако это было совсем не так. Все больше людей, не видя перспектив, бросали жизнь в своих провинциях и ехали в столицу, стараясь там сделать карьеру. Константинополь богател и цвел, а империя чахнула. Так и эта дорога. Да, вероятно, это одна из лучших дорог в мире, проложена в стратегическом направлении, однако, даже она без ухода и поддержания состояния через несколько десятилетий превратится в легкое напоминание о прошедшем величии и мимолетной славе всех империй.

Армия вошла в привычный режим и довольно скоро достигла Анкиру, опорного пункта империи в центре Анатолии. Город не мог сравниться с мощью и процветанием Никомедии и Никеи, однако был в округе самым значительным центром. Большую часть его населения составляли семьи пастухов, работники императорской почты (такие же пастухи), чиновники (родственники пастухов), а так же торговцы, которые действовали на путях из Киликии и Трапезунда и на северо-запад, к столице. Армия здесь не задержалась, отдохнув пару дней и нанеся визит местному наместнику, Ираклий приказал двигаться дальше на восток, в сторону Севастии.

После Анкиры греческое население почти отсутствовало. Здесь, в глубинах Анатолии жили потомки пафлагонов и других народов, которые практически не подвергались эллинизации и власть на которыми всегда была во многом формальной. Они платили налоги, когда сборщики могли их заставить, и выставляли солдат в армию, когда константинопольские чиновники умудрялись собрать вождей племен. Здешние жители не представляли ни особой заботы, ни особых хлопот империи, они жили в параллельном мире, связь которого с имперским была формальной. Язык здешних жителей был не знаком почти всем солдатам, и, поскольку во внутренних провинциях зима была еще в своих правах и по ночам становилось довольно холодно, Ираклий старался быстрее пересечь эти земли, чтобы добраться до греческих или армянских земель. Солдаты тоже не особо горели желанием оставаться в пределах полудикого народа и не собирались оставаться здесь дольше, чем требовалось. Со временем, армия становилась все более слаженным и дисциплинированным организмом, больше не требовалось лично контролировать обустройство лагеря, его утренний сбор и вечерние учения.

К концу января армия подошла к Севастии. Город оказался небольшим, но ладным. Несколько десятилетий назад император Юстиниан приказал осуществить коренную перестройку города и значительно укрепить стены. В городе жили в основном греки с побережья Черного моря, которые сами того не подозревая, понемногу становились варварами из-за своего окружения. И здесь же начиналось, конечно, пока очень редко, армянское население, как в деревнях, так и в небольших городах. Было очень заметно, как, двигаясь с запада на восток, изменялись люди, вернее, их этническая принадлежность, от русоволосых горожан с тонкими чертами лица до смуглых брюнетов, с массивными носами и челюстями. В этом была сила империи и ее удивительная жизнеспособность, ведь здесь любой человек считался ромеем, кто исповедовал христианство, неважно какой формы, и признавал императора. Это была ее особенность, ее тайная сила, откуда она черпала свои ресурсы. Здесь не было ничего подобного политическому строю Ирана, где любую мало-мальски важную должность, не говоря уже о военных постах, могли занимать только арии и только огнепоклонники. Выбрав такую социальную структуру, персы, с одной стороны, законсервировали свою элиту и сделали ее привилегии прочной основой государства, но с другой они выключили из политической жизни все остальные народы. Любое военное поражение, как, к примеру, многочисленные катастрофы с эфталитами, практически парализовали государство, потому, что гибла вся принимающая решения власть. Таким образом, даже не пострадав экономически, но потеряв небольшое количество знати, вузурги и виспухры, Иран оказывался бессилен даже против небольших набегов с Востока или Юга. Строй же империи ромеев был другим. Любой человек мог стать патриархом или императором, из-за чего часто полыхали гражданские войны и бунты, но и в критический момент с самых низов или из военной среды выдвигался способный человек, который спасет от беды.

В Севастии Ираклия уже ждало письмо от Филиппика, командующего всеми военными силами империи в Армении. Ираклий прохаживался по своему шатру, читая послание. У входа стояли телохранители, Лев и Анастасия, вероятно, лучшие и самые умелые воины из всей армянской стражи полководца. Афимий склонился у карты Таврских гор и обдумывал нанесение отвлекающих ударов по персам.

–Что там?,-поинтересовался он у полководца.

Тот остановился, взглянул на своего соратника и продолжил молчаливое чтение.

–Филиппик сообщает, что его ставка находится в Феодосиополе. Солдаты рассредоточены по горным крепостям, и в целом сдерживают атаки персов, сданы только несколько пунктов, которых удерживать было просто невыгодно. Где находится армия Романа, он не знает, скорее всего, в Иверии или еще дальше, у хазар. Но поскольку с того момента, как эта армия ушла, персы не снимают солдат с осады, скорее всего, у Романа дела идут не так хорошо, как нам хотелось. Спрашивает, везем ли мы жалования солдатам. От задержек выплаты уже случались небольшие бунты.

–А князья как? На чьей стороне?

–Как всегда, сидят и смотрят, чья возьмет. Пока закрылись в своих крепостях и не принимают ничью сторону. Но деньгами пока помогают Филиппику.

–Ты знаком лично с Филиппиком?

–Нет. Но после того, как меня назначили наместником и стратигом, я навел справки. Он типичный столичный карьерист, который никогда не участвовал в нстоящих военных действиях. Он отличный бюрократ и имеет хорошие связи в Константинополе. Думаю, мое назначение, как высшего чиновника провинции, которой он считал своей, он воспринял, как личное оскорбление и ждет только случая, чтобы мы потерпели поражение. Тогда он смело обвинит во всем меня и с гордым видом сможет вернуться в столицу.

Ираклий улыбнулся и о чем-то задумался.

–Еще он в тайне ждет, чтобы жалования его армии мы не привезли, хотя пишет, что беспокоится о благонадежности гарнизонов. Что ж, сделаем ему небольшой подарок, денег у нас действительно нет. Кроме того, он просит максимально ускорить марш, потому, что долго удерживать врага на таком большом театре действий не сможет.

–Ускорить еще марш мы не сможем, это точно. Солдаты на пределе сил, еще и твои ежевечерние учения. Можем в принципе отослать ему всю конницу, но тогда мы окажемся без разведчиков и прикрытия, а это равноценно тому, что всю армию перебьют в горах.

–Я тоже так думаю. У нас не такая большая армия, чтобы еще и дробить ее. Не можем никого отправить Филиппику, пусть немного подождет.

Как ни старался Ираклия ускорить свой марш, все равно пришлось остановиться в Севастии на три дня для переговоров с властями провинции. Пришлось выдержать непростые переговоры о снабжении армии продовольствием и размещении военных заказов в местных мастерских. Редко сюда добираются чиновники высокого ранга из столицы, и наместник рассказал о ремонте старой римской дороги на север, в сторону Синопы, для поддержки торговли и надежной связи с Константинополем. После переговоров армии предстоял последний большой переход по территории империи, где их уже донельзя утомили бесконечные марши и учения, однако, где они были в безопасности. Прибыв в Феодосиополь, армия попадает, по сути, в воюющую провинцию и, если сейчас были некоторые послабления в военном распорядке и уставе, то там подобное было уже недопустимым. Дело было не только в войсках иранцев, которые хоть и были врагами и совершали ужасные злодеяния в империи, а в варварах тех земель. Эти люди, с одинаковой легкостью служившие обеим сторонам, а вернее, только себе и своей ненасытной алчности, грабили не задумываясь города и деревни, принадлежащие Риму и Ирану, а курды и армяне яростно мстили всем, не особо разбираясь, кто из чужеземцев в данный момент их враги, а кто друзья.

Ираклий очень хотел посетить Синопу, где жил его старый друг, однако не мог даже на день оставить армию на марше. Дальше на восток зима еще даже не думала сдавать свои позиции. По все более разбитой дороге проходили совсем редкие путники и торговцы, а глубокий снег на плоскогорьях заставлял впадать в уныние. Сейчас скифы и готы двигались вместе с остальной армией. Ираклий приказал конным отрядам осуществлять близкую и дальнюю разведку и прикрытие, даже прикрывать колонны с запада. Последнее не казалось чрезмерным, иранцы всегда рвались к Черному морю, к Лазике. Выйдя на побережье, они вполне могли высадить десант в любой точке Анатолии, и даже, у Константинополя. У империи на Черном море фактически не было военного флота, поскольку никогда с этой стороны империи ничего не угрожало. Даже пиратов здесь не было. Но лучше все-таки быть готовым к любым неожиданностям, чем потом удивляться и горевать, что они все-таки случились.

К востоку от Севастии начинались земля армян, однако это было во много формальностью. Крестьяне держались подальше от дороги и старались не попадаться армии, даже своей собственной.

Дорога поднималась вверх, в горы, ночные стужи бывали совершенно нестерпимыми и солдатам, кто не привык к снегу, приходилось туго. По утрам обнаруживались первые замерзшие. Скифы, привыкшие к гораздо худшим морозам, в открытую смеялись над теплолюбивыми греками. Периодически армия проходила мимо небольших городов. Их жалкий и бедный вид говорил о том, что скорее армия сможет им чем-то помочь, а не они армии. Да, руководство этих городов честно поставляло продовольствие армии, пытаясь хоть так оказать помощь своей империи, пытаясь своими скудными ресурсами показать Константинополю, что на эти земли можно смело положиться. Сюда редко наведывались торговцы, здешние владения были не нужны столичным землевладельцам, а крестьяне имели все основания не показаться на глаза столичным сборщикам налогов, когда те в редкие моменты все-таки появлялись здесь.

Летели дни за днем, становилось все холоднее. Ираклий уже сильно сомневался в правильности этого зимнего похода. На память приходил поход Ганнибала через Альпы, когда из-за холода и неподготовленности войска, в Италию спустились меньше половины солдат. Радовало только одно: его разведчики, посылаемые на север к морю, докладывали, что грузы, посылаемые из столицы, благополучно прибывали в порты и двигались в сторону Феодосиополя.

После невидимой границы, далее местность становилась более цивилизованной, и, кроме того, крестьяне уже не казались такими миролюбивыми и расслабленными, как жители западных провинций. Мужественные и решительные фигуры свидетельствовали о том, что многие воевали на Востоке и на Западе. При начале войны сами люди стекались в Феодосиополь или Трабзон, формировали боевые части и вступали в борьбу, не дожидаясь императорской армии. Несмотря на то, что с точки зрения константинопольского патриарха и властей, православие здешних жителей было таким же сомнительным, как и монофизитство, и местные жители, кроме чиновников, не говорили ни по-гречески, ни по-латыни, на местных жителей империя могла смело положиться.

Глава 3.

Через много дней армия подошла к городу. Еще по пригородам было заметно, что где-то недалеко идет тяжелая война. Практически все мужчины были вооружены, постоянно передвигались небольшие военные отряды и караваны с продовольствием и снаряжением. Когда армия Ираклия начала входить в город и двигаться к своим казармам, чувство усилилось. Практически находясь на линии фронта, Феодосиополь производил впечатления первоклассной крепости, жители которой четко знали, что делать в случае осады.

Прибыв в консульский дворец и проведя необходимые формальности для официального принятия власти над провинцией, Ираклий пригласил к себе Филиппика на доклад. Формально, последний не являлся подчиненным наместника и стратига провинции, а подчинялся только Петру и самому императору, однако в ромейской державе были неписаные традиции, по которым в оперативных вопросах командующий армии согласовывал действия и отчитывался перед главой провинции.

Пока Филиппик ехал из неподалеку расположенной крепости, Ираклий успел организовать прием местных сенаторов, с которыми познакомился и выслушал от них основные просьбы и проблемы провинции. Эта встреча была сугубо протокольной и церемониальной, в дальнейшей он планировал всерьез ознакомиться с делами в регионе. Когда Филиппик вернулся в город, встреча с сенаторами, хотя это было только название, фактически это были фермеры и крупные землевладельцы, не слишком отличающиеся от крестьян, в основном уже покинули дворец, остались лишь те, которые после военного совета хотели обсудить личные дела.

Филиппик прибыл. Ираклий не был с ним знаком ранее, и немного иначе себе его представлял. Полководец мысленно нарисовал себе образ мягкого и склонного к интригам столичного царедворца, однако, если тот таким и был, то довольно давно. Филиппик был поджарым человеком с быстрыми движениями и обильной проседью в волосах. Рукоять его меча выглядела изрядно потертой, а одежда больше подходила для дальних рейдов по вражеским тылам или засады, нежели для приемов.

После приветствия и знакомства были разложены карты начался доклад.

–Стратиг,-начал Филиппик,-ситуация следующая. Наши все войска держатся в крепостях здесь и здесь. Персы имеют инициативу и постепенно с потерями продвигаются вперед, но сейчас, зимой, остановили все активные действия. Эта тактика больше приносит им больше вреда, чем пользы: тратя время и людей на бесконечные осады, они распылили силы и не могут ударить по Феодосиополю, хотя, как ты уже видел, мы подготовили город на всякий случай к осаде.

Ираклий нахмурился:

–А где Роман и его армия? Почему не ударить сейчас, пока персы рассредоточены?

–Роман ушел далеко на север в Лазику еще летом. Ему была мной поставлена задача укрепить ромейские гарнизоны и продемонстрировать местным царькам мощь империи. Кроме того, набрав наемников лазов, хотя им как воинам и грош цена, он должен двинуться еще дальше на север, за Кавказ, к хазарскому кагану, чтобы склонить его к союзу. В целом, у него полная независимость действий.

–Это ведь очень опасно. Кто знает, что может случиться в далеких краях с нашей армией. Ты послал Романа с боеспособными солдатами, а теперь говоришь, что нет сил для удара по персам. Сколько у него людей?

–Было порядка четырех тысяч и много денег для найма и выплаты жалования. Сколько ты привел солдат из столицы?

–Десять тысяч всего, из них около трех тысяч конные, скифы и готы Гуннериха. Пехотинцы – греки из гарнизонов. Небольшой отряд армян из моей личной стражи, они останутся при мне.

Филиппик вздохнул:

–Да, это, конечно, меньше того, что мы ждали, но все-таки лучше, чем ничего. А деньги? Император прислал деньги? Задержки жалования уже составляют несколько месяцев, как только сойдет снег, солдаты начнут дезертировать к врагу, а на наем новых средств нет, провинция выжата полностью. Замкнутый круг какой-то.

–С деньгами туго. Есть на мою армию на пару месяцев и немного твоим. Дальше, как сказал Феодосий – полагайтесь на свою доблесть и трофеи. Если получится, они немного будут присылать в Трабзон.

–Да, много мы возьмем трофеев, когда сидим по крепостям, а перевалы и дороги занесены снегом,-грустно произнес Филиппик.

–Как вообще ситуация у персов? Они отправились от тюркского нашествия? Кто командующий у них?

–Командующего как такового не было, возглавлял общие военные действия спахбад Севера Бахрам Чубин. В прошлом году, как ты знаешь, тюрки вторглись в Хорасан и шахиншах Ормизд отправил Бахрама на Восток для отражения нашествия. Что там в Герате случилось не очень понятно, ясно одно: тюрки практически полностью уничтожены, а остатки откатились в Согд. Но и у персов были очень тяжелые потери, практически все ветераны погибли в том сражении, осталась только молодежь, кичащаяся своим происхождением и подвигами предков и с нулевой дисциплиной. Все восточные регионы Ирана были опустошены тюрками, и, думаю, экономика персов сейчас переживает непростые времена. Монополию на транзит шелка они давно потеряли, он теперь идет через тюрков, а остальная торговля с Римом полностью остановлена уже больше десяти лет. У них сейчас ситуация гораздо тяжелее, чем даже в нашей провинции. Торгуют с Индией, но там несерьезные объемы, иранцам нечего особо предложить индийцам, а те закрыты цивилизационно внутри своего региона и до остального мира им особого дела нет.

–Так что с Бахрамом Чубином? Он сейчас воюет против нас? Чем дело закончилось?

–С ним история интересная,-усмехнулся Филиппик,-после Гератской бойни он вернулся сюда и начал нас сильно давить. Очень сильно. Но Феодосий не просто так ест свой хлеб. Он, как говорят, тратит много золота на шпионов по всему миру и зачастую только они спасают нас всех. Не знаю точно, но ходят упорные слухи, что окружение шахиншаха резко негативно отнеслось к популярному полководцу и к тому факту, что его личные трофеи были гораздо больше тех, что он отправил в Ктесифон. А здесь, в Армении, пока были деньги, мы перекупили нескольких князей, которые в нужный момент выступили на нашей стороне, отбили крепости и Бахрам оказался в оперативном окружении. В общем, его отозвали в столицу, он взял с собой часть армии, которую должен был оставить сменившему его военачальнику, и с недобрыми намерениями пошел на юг. Больше информации никакой нет. Похоже, там очередной раскол или даже, если нам повезет, гражданская война.

– И ты хочешь сказать, что это дело рук Феодосия?!

– Нет, я не знаю. Но он очень умный и способный человек и его власть простирается далеко за пределы ромейской державы. Говорят, что вторжение тюрков – это была его работа. Я сам узнал это случайно, когда один из послов великого кагана тюрков, когда ехал из Константинополя домой несколько месяцев мимоходом сказал, что виделся в Самарканде с одним греком, и тот развил активную деятельность среди окружения кагана и был знаком с самим повелителем. А я этого грека хорошо знаю, как одного из приближенных Феодосия. Вот и думай, полководец.

–Ну все-таки, не могу поверить. Одно дело поднять тюрков, которые только ждут повода, чтобы ударить по персам, а совсем другое посеять недовольство в шахиншахе и его окружении.

–Я не утверждаю, что вся эта история с Бахрамом дело рук Феодосия. Вероятно, им давно уже были недовольны в Ктесифоне, а он слегка подтолкнул в нужный момент.

–А каково положение самого Ормизда? Сможет он противостоять прославленному полководцу, которого боготворят в армии и который в прошлом году спас родину от уничтожения тюрками?

–У нас, как ты знаешь, много перебежчиков. Это не только армяне, они бегают за время войны по пять раз то к нам, то к ним. Это многочисленные иранские христиане, а в Иране, как ты тоже знаешь, христиан очень много, может даже больше, чем огнепоклонников. Да, в Риме к ним относятся не очень хорошо, но стараются убедить перейти в истинное православие и проповедовать халкедонский символ веры. Жизнь и имущество находятся под защитой законов. А там, в Иране, все гораздо печальнее. После разгрома маздакитов, все усилия магов направлены на уничтожение христиан, на физическое истребление, понимаешь. Кто живет ближе к нам, бежит сюда, в Армению или Сирию. Кто живет в восточных провинциях Ирана – бежит в Согд, к тюркам. Там гарантирована свобода веры всем. Ормизд пытается обуздать знать и опереться на простой народ, на жителей Месопотамии и мелких землевладельцев, что не добавляет ему популярности среди аристократии. Помяни мое слово, Ираклий, мы стоим на пороге больших событий.

–Да, если выстоим еще немного здесь,-с сарказмом заметил Ираклий. В Месопотамии проще, ту провинцию Рим укрепляет уже много веков, там налажено снабжение, там равнины. Это у нас тут деньги работают, у кого больше денег, тот перекупит больше предателей, чем противник.

Филиппику явно пришлась по душе эта циничность нового губернатора.

–Уверен, в Месопотамии примерно так же думают и о нас. Что нам легко, закрылся в крепости и мочись со стен на персов. А у них в пустыне маневры, ненадежные арабы и прочие прелести войны, которая длится уже сколько? Шесть? Да, шесть веков или даже больше.

–Так, о Романе известий нет?

–Нет. Последнее сообщение от него было доставлено еще осенью. Он покинул Лазику и двигался к хазарам. Если он до сих пор жив и армия действует где-то в степях, пока эффекта нет, персы не ослабляют свои отряды здесь.

–Отправь на его поиски небольшой отряд к хазарам. Надо его найти или выяснить, где он погиб. Денег нет, но выдели все-таки дары из казны для подарков кагану.

–Хорошо. Я планирую приведенные тобой, Ираклий, силы отправить к озеру Ван. Постараемся не вступать в бои, а маневрами отвлечь персов и усилить гарнизоны осажденных ими крепостей.

–Разумно. Не рискуй людьми зря. Подкреплений больше не будет, империя все силы направила против аваров и славян.

–Да, как там ситуация на Западе? Я слышал, хорошего мало.

–Нет. Там и не хорошо, и не плохо, а как обычно. Ежегодно из-за Дуная вторгаются варвары и грабят и уничтожают все на своем пути. Иллирик опустел, крестьяне теперь селятся только возле укепленных городов, чтобы в случае нового набега было время укрыться за стенами. Провинции пусты. Авары доходят до Адриатического и Эгейского морей. В прошлом году варваров видели даже в окрестностях Солуни! Пока во Фракии их нет, но это вопрос времени. Император и Петр выступили в новый поход, поэтому, все силы империи брошены на Запад. Мы ведем войну с Персией здесь силами только нашей провинции.

–В общем, надо как-то закончить эту глупую бесконечную войну и сосредоточиться на варварах. Я планирую дать новым войскам несколько дней отдыха в Феодосиополе, присоединить к ним местные недавно набранные отряды и выступить на юго-восток. От тебя попрошу, стратиг, наладить нормальную жизнь провинции, которая находится в войне уже много лет. И снабжение, как полевой армии, так и крепостей. Прежний наместник был, скажем так, не очень способен, но очень жаден. Император, как ты знаешь, его снял и судил.

После такой продолжительной беседы с командующим армией, у Ираклия было достаточно пищи для размышлений. Во-первых, характеристика Филиппика, данная в Константинополе, была неточной. Вернее, она была верной, но явно смещены акценты. Естественно, Филиппик был знатный интриган, который рвался назад в столицу или хотя бы воевать под началом императора, но так же он оказался думающим командиром и, что немаловажно, отлично разбирался в тонкостях политики и здесь, в Большой Армении, и Иране в целом. Ближайший поход покажет, какой из него полководец, а Ираклий должен так выстроить деятельность провинции, чтобы быть не только надежным тылом для армии, но и опорой для империи. А если еще и получится развить экономику, тогда возможно возвращение назад в столицу с повышением. Во-вторых, его сильно встревожила ситуация с Романом. Уйти куда-то на Север и увезти ветеранов для какой-то авантюры – это все попахивало трибуналом. Ираклий почти не сомневался, что армия давно погибла либо в Лазике, либо в горах, либо в хазарских степях. Без надежного снабжения и дорог, среди племен, настроение которых меняется слишком быстро, с большой суммой денег. Возможно, конечно, он получил приказ напрямую от Петра или даже императора, чтобы внезапно с востока ударить по аварам, но даже для Романа это был слишком смелый и безрассудный ход. Четыре тысячи всадников просто потеряются в том океане степей и не найдут ни врагов, ни дороги домой. В-третьих, очень непонятна была ситуация с персами. Ормизд, Бахрам или наследник престола Хосров. Да, хотелось, чтобы у врага разгорелась гражданская война, и ромеи всячески этому способствовали, чтобы получить время для передышки и разобарться с западом. Но пока не понятно, кто из них хуже для Рима. Бахрам не может стать шахиншахом, потому, что не потомок Сасана, но он отличный военачальник и популярен в армии. Ормузда поддерживает простой народ и христиане, но ненавидит знать и мечтает сместить. Хосров… О нем, совсем молодом юноше, пока ничего нельзя было сказать. Наверное, он был бы лучшим вариантом для Рима. Слишком молодой, чтобы стать проблемой, и слишком зависимый от знати, чтобы заставлять повиноваться своей воле. В любом случае, не надо делать резких движений, а в случае серьезных событий надо незамедлительно докладывать императору или Феодосию. Для таких целей и существует императорская почта, в считанные дни послание может быть доставлено в столицу.