Текст книги "Уроборос. Том 1"

Ладно, подумал Ираклий, пока надо заняться государственными делами, чтобы вернуться в столицу с почетом, а не с позором, и дал знак Афимию пригласить ожидающих сенаторов.

На следующий день с самого утра Ираклий устроил совещание с финансовыми чиновниками, чтобы услышать доклады о ситуации с налогами и пошлинами в провинции, какие основные расходы и как обстоит дело с торговлей. Больше всего его тревожила оторванность провинции от столицы и вообще греческого мира. Ромейская Армения была сама по себе, более связанная со своими восточными соплеменниками и даже Ираном, чем с Римом. Да, была основная дорога на запад, по которой пришла его армия, но даже ее императорский статус не уберег от ветхости и разрушений. Помимо основательного ремонта этой дороги, и, разумеется, более качественного обслуживания почты, Ираклий планировал восстановить дороги на север, к портам Черного моря, чтобы активнее вовлечь провинцию в торговые отношения, и, если получится, заново проложить дороги на юг, в сторону Месопотамии, основного театра военных действий, а именно Амиды и даже Нисибиса. Это требовало больших затрат, поскольку, дороги римской эпохи практически не сохранились, а заново прокладывать в горах серьезную дорогу дело непростое. Да, вообще-то прокладка важных путей было обязанностью императорских властей, но Ираклий прекрасно понимал, что сейчас у Маврикия совсем другие заботы, и Армения далеко не на первом месте по важности, поэтому, следовало брать дело в свои руки. Эта дело должно стать очень важным. Отсутствие прямой дороги между Арменией и Месопотамией практически лишало империю возможности координации армии и превращало эти провинции в отдельные независимые театр военных действий. Когда же она будет построена, Риму будет гораздо проще стратегически маневрировать и перебрасывать войска туда, где они были нужны в данный момент.

Важен так же был и экономический аспект. Да, формально жители этих земель, близкие родственники персам, курды, были подданными императора ромеев, но фактически были сами по себе и кочевали по своим горам как им вздумается, не обращая внимание на границы и войны между соседями. Но когда будет дорога, тогда они станут полноценными жителями империи и будут вовлечены в экономическую жизнь государства.

Так же, в перспективе, если город не завоюют персы, подумал Ираклий, следует его облагородить. Не должна столица целой провинции напоминать пограничную крепость, следует показать власть империи и отстроить заново общественные здания: стадион, бани, акведук и школы. В последние десятилетия и так культура и блеск Рима постепенно уходит с окраин в центр, оставляя на своем месте апатию и дикость, которую легко заполняют своими нашествиями варвары. Если Феодосиополь станет настоящим центром ромейской жизни, хотя бы как Никея или Солунь, тогда и будет город притягивать, как магнитом, мужчин и женщин к себе, вместо того, чтобы пытать счастья в столице. Да и армянские правители вместо метаний между двумя империями сделают окончательный выбор в пользу Рима.

Так, обдумывая свои близкие и дальние планы, Ираклий подошел к окну. Во дворе комлекса, не дожидаясь его приказов его телохранители Лев и Анастасий решили проверить выучку новобранцам, которые совсем недавно прибыли в город. Оба были довольно молоды, не сильно старше его сына Ираклия, но уже считались ветеранами. Лев был сирийцем из Антиохии, по вероисповеданию не то монофизитом, не то даже иудеем, он сам, кажется, не определился. Был невысок ростом, однако, невероятно быстр и ловок, настолько, что часто шутили, что он может в случае увольнения из армии, зарабатывать на жизнь фокусами или в цирке акробатом. Ираклий слышал эти разговоры, но про себя думал, что эта карьера у Льва была бы слишком короткой. Он был настолько хорош, что конкуренты быстро бы подстроили ему несчастный случай или даже смерть. Профессионализм и удачливость не любят ни в одной сфере, это касается и полководцев, двигающих огромные армии, и фокусников на рынке богом забытого городка в пустыне. Но Лев был очень хорош и в бою, и в мирной жизни, немного ограничен, чтобы сделать карьеру в армии, но как воин превосходен, и Ираклий слишком ценил его, чтобы посылать лишний раз в бой.

Анастасий же был греком из Салоны. Его семья была слугами у готов, а когда их государство пало, стали служить новым-старым греческим властям. Анастасий, несмотря на свой довольной юный возраст, уже успел отметиться в походах за Дунай против аваров, сражениях с лангобардами в Италии, а самый его знаменитый подвиг, слава о котором разнеслась по всей империи, совершил в Сицилии. Тогда вспыхнуло восстание против империи, и бунтовщики заперлись в Сиракузах, Анастасий собрал разрозненные отряды по всему острову и пошел на приступ. Сперва, все развивалось неудачно, но в одной из башен он смог успешно закрепиться с несколькими соратниками, да так ловко сковали своими действиями практически весь гарнизон, что жители города открыли на другой стороне ворота и впустили императорские войска. Бунтовщики сдались, а Анастасий стал известен далеко за пределами Сицилии. Физически он отлично развит, чуть выше среднего роста, сухой, но очень сильный. В минуты сильного волнения непроизвольно цитировал Гомера и других древних авторов, чем изрядно смешил окружающих.

Эти двое построили несколько десятков новобранцев на заснеженном дворе и оценивали их мастерство стрельбы из лука, владения мечом и копьем. Для конных упражнений здесь было мало места, но как Ираклию сказали вчера, на севере от города была небольшая крепость, где постоянно проводились учения. Следовало найти время и осмотреть не только городские укрепления, но и близлежащие опорные пункты.

Ситуация в целом казалась напряженной, но не критической. Даже если армия Романа погибла, персы были сейчас обескровлены нашествием тюрков и внутренними проблемами, чтобы предпринимать активное наступление здесь, на севере. Да и судя по донесениям, они плотно завязли в Месопотамии. Если установится какая-то стабильность, появится возможность перевести сюда всю семью. Конечно, Епифания будет не в восторге поменять спокойствие и безопасность столицы на пограничный город, но она подчинится. Главное, что дети будут в восторге, его любимые сыновья, Ираклий, Феодор и Григорий. Мальчикам надо побывать на войне, посмотреть, что такое управление и жесткие решения. Сидя в благословенном городе Константина рискуешь погрязнуть в интригах дворцов и бесконечных богословских диспутах о природе Христа и степени невинности его матери. Ранее он думал просить Петра взять своего старшего сына Ираклия в западную армию, как оруженосца, но стремительная компания против аваров разрешила ситуацию. Его семья со временем переедет сюда.

Глава 4.

Миновало несколько дней. Филиппик практически не бывал в городе, в котором Ираклий пытался начать выстраивать эффективное управление. Неожиданным препятствием в общении с чиновниками стало происхождение его и его стражи. Ираклий был армянином, не из этих краев, но все-таки. И отлично понимал язык и нравы местного чиновничества и сенаторов. Те же привыкли действовать с греками, которые были во всех смыслах представителями империи и само их присутствие в какой-то степени дисциплинировало здешнюю знать. Но теперь им приходило подчиняться своему, да еще и практически изменившему своим традициям и народу. Возможно, думал Ираклий, придется пригласить больше греков с побережья, чтобы сбалансировать этот эффект. Странная ситуация, конечно, но надо исходить из того, что есть.

Однажды, к нему прибыл Филиппик. Сразу было видно, что что-то случилось необычное, потому, что он практически танцевал от желания поделиться новостями. Однако шел церковный совет, на котором православные иерархи решали с ним, как с наместником, вопросы принадлежности земель на севере и разделение финансовых обязательств между властями провинции и церковью по строительству нового монастыря. Попросив священников продолжить в другой день, Ираклий пригласил Филиппика в небольшой зал, где в отличие от большого зала приемов обстановка более располагала к принятию решений. Так же пригласили Афимия, опыт которого или дельный совет никогда не бывали лишними.

– Говори.

– Свершилось! У персов началась гражданская война!

– Хвала Господу! Ормизда наконец свергли?

– Пока нет. Если ты помнишь, я говорил, что Бахрам Чубин внезапно взял свои лучшие части и двинулся на юго-восток?

Ираклий медленно кивнул.

– И что? Он не может быть шахиншахом, он не потомок Сасана.

– И я так думал, и все так думали. Но ты опережаешь события, все началось оттуда, откуда никто не мог подумать! Представь только, внезапно в Ктесифоне и вообще в Ираке стали массово появляться дирхемы с портретом Хосрова. Не знаю, кто и зачем это сделал, но раскол в доме Сасана стал больше напоминать большое ущелье.

– Ох… Воистину, у одного перса больше коварства, чем у целого ромейского народа. То есть, кто-то дал понять, что фактически шахиншахом – Хосров. А отчеканить дирхемы возможно только на одном из нескольких монетных дворов, которые находятся под строжайшим контролем. Это сделал тот, у кого очень большие возможности и не занимать смелости и ума. И что дальше? Какие действия предпринял Ормизд и Хосров?

– Ормизд пока ничего не делает. Как я понимаю, сейчас он пытается разделаться со столичными вузургами, которые готовы поддержать Хосрова. Пока сила на стороне шахиншаха. А его сын недолго думая, бежал со своими приближенными.

– Я бы на его места тоже бежал, если бы хотел сохранить жизнь. Правильно, у Бахрама под защитой армии и прославленного полководца и спасителя родины ему будет спокойнее.

– Ты не угадал, Ираклий. Он не к Бахраму бежал. Он сейчас в Азербайджане.

– Почему?! Почему не возглавить ту единственную силу, которая можешь сделать его шахиншахом? Если уж кто-то, неважно кто, решил его сделать повелителем, то у молодого Хосрова всего два пути: сдаться отцу и быть казненным или возглавить вольно или невольно бунт и попытать счастья. Что ему делать в этой глуши?

– Пока ничего толком не известно. Но насколько я понимаю, Хосров боится Бахрама еще больше, чем отца.

– Ну, а дальше что? Не томи!

– Пока известий больше нет. Сам знаешь, в наши горы новости доходят долго. Диспозиция, в общем, такая: Бахрам с единственной боеспособной армией сидит в Мидии и будто ждет чего-то; Ормизд в Ктесифоне пытается укрепить власть, развязав кровавый тотальный террор и уничтожая предателей, явных или мнимых, среди знати и лихорадочно собрает хоть какие-то войска; Хосров без военной силы и особых денег в Азербайджане сидит, ждет и боится всего. Все три силы в плохом положении, но в самом худшем Хосров. Он проиграет в любом случае. Если победу одержит его отец, то казнит его за чеканку монет, объявление себя шахиншахом и попытку переворота. Был ли вовлечен Хосров в заговор против отца или нет, сейчас трудно сказать. Если победу одержит Бахрам, то молодой принц или станет его полной марионеткой или просто будет казнен. Мы знаем лютую ненависть рода Михран, одного из семи знатнейших парфянских родов Аршакидов, к роду Сасан. Возможно, мы видим последние месяцы великой державы Сасанидов.

– Ты слишком оптимистичен, персы много раз попадали в жернова гражданских войн, но всегда их держава восстанавливалась. Ну, в целом понятно. Ты отправил новости в столицу?

– Да, как только получил подтверждение от трех разных шпионов, сразу отправил сообщение. Но вряд ли оно быстро найдет императора в том хаосе, который сейчас происходит на Балканах. Нам надо действовать самим, надеяться, что гражданская война разгорится в полную мощь и что Константинополь пришлет нам какую-либо помощь. Редко, Ираклий, бывают такие моменты, когда можно сокрушить вечного врага Рима. Если мы упустим этот момент, наши имена будут прокляты навсегда.

– Хорошо. Где ты сейчас развернул основные действия?

– Я решил не отбивать персидские крепости на востоке, иначе, просто поменяемся ролями: они будут держаться всеми силами, а мы просто потеряем людей в штурмах. Пока лежит снег, мы активизировали действия на юго-восток, в сторону озера Ван. Так мы будем ближе к нашим в Месопотамии и приблизим войска к центру иранской державы. Никто не знает, как там обернется конфликт и чем все закончится.

– Согласен. Я попытаюсь собрать, сколько смогу денег, чтобы нанять ополченцев и наемников на побережье. Продовольствие и амуниция готова, лошади, мулы и верблюды закуплены. Если ты готов выступать, забирай обоз за городом, я буду по мере сил направлять тебе подкрепления.

– Благодарю, Ираклий. Сейчас не время нам решать, кто главнее и выше рангом. Если все получится, наши имена останутся в веках, как люди, сокрушившие, наконец, персов.

Филиппик ушел собирать разрозненные отряды для выступления в поход.

В ромейской империи, как известно, было четыре армянских провинции. Первую и главную сейчас возглавлял Ираклий, остальные три хоть и были соразмерны, имели гораздо меньшее население и экономическую мощь. Негласно наместник первой провинции координировал военные действия всех остальных.

Сейчас Филиппик уводит всю армию на юго-восток, озера Ван и важнейшего персидского города со смешанным армяно-курдским населением Тигранокерт. А уже от Тигранокерта рукой подать до месопотамской армии и смело можно ударить по опорному центру персов – Нисибису. Как сообщил Филиппик, Бахрам сейчас находится в Мидии, скорее всего, на противоположном, восточном берегу Вана. Он сидит и ждет, чтобы его сторонники разделались с ненавистным Ормиздом.

Центр событий этой войны постепенно смещается на юг, и Ираклий задумался, чем еще он может нанести вред Ирану. Вряд ли стоит посылать те небольшие силы, которые остались еще у него, для подкреплений на восток. Естественно, ротация войск пройдет по плану, надо освежить гарнизоны новые отрядами, а переживших жестокие осады следует отвести в Феодосиополь для отдыха. Однако, чем больше Ираклий думал, тем более укреплялся в мысли, что наиболее полезен он будет, если оставит военные дела военным, а сам займется экономической и политической жизнью своей провинции. В пользу таких действий говорило еще одно соображение стратегического характера. Полностью оставлять провинцию без защиты было невозможно. Да, сейчас фокус войны сместился немного в другую плоскость, однако всегда существовал риск, что прорвется откуда-то шальной отряд персов и будет очень рад увидеть беззащитные города провинции. Так же, не хотелось отвлекать разные персидские силы на себя. Пока ромеи действуют медленно и незаметно, персы могут сколько угодно уничтожать друг друга в гражданской войне. Но если они увидят реальную угрозу Ираку, то отбросят временно свою вражду и объединят силы против врага. Пока Бахрам со своей армией не так далеко, не стоит обращать на себя его помыслы, при том, что в данные момент они полностью устремлены на Ктесифон.

Вот примерно таким образом начинался новый год бесконечной войны между греками и персами.

Глава 5.

Что самое главное в жизни человека? В чем он может быть уверен в самых тяжелых моментах жизни? Что дает ему силы снова и снова идти вперед, когда, казалось бы, все потеряно и спасения нет? На что он может положиться в любой момент и все может в итоге получиться хорошо?

На своих друзей и связи? Да, это может помочь. Всегда может найтись друг или друг друга, или человек, который знает друга друга и он сможет помочь. Ты ему довериться свое ценное, свою судьбу. Все верно, но у друзей свои интересы. Они тебе помогут, если это будет выгодно им и принесет им пользу. Если у друзей будет выбор. Решительный выбор, важнейший: он или друг, то он выберет себя, свою жизнь и свою семью. На друзей и связи можно полагаться только до определенного момента, пока вас есть что делить, в материальном или эмоциональном плане. Нет, наверное, главное в жизни это не друзья.

Возможно, это власть и законы. Да, власть и законы всегда могут помочь и спасти. Ведь законы справедливы и написаны мудрыми людьми. Никогда не будет принят закон, который явно вредит людям. Даже если ты слабый или обиженный, закон слеп, он будет защищать и накажет обидчика. Да, на закон можно положиться и доверить свою жизнь. Но делать надо это осторожно. Закон – как силы природы, как стихия. Он может помочь тебе, если ты почтительно и с уважением относишься к нему, но если ты сам по какой-либо причине нарушишь закон, то сапог государства не оставит от тебя ничего. Ты нарушил закон, теперь ты – антигосударство и на стороне Зла с другими преступниками. Нет, в жизни главное другое, это и не закон.

Так может, полагаться можно только на себя, на свой ум и волю, на свои силы? Да, на это можно рассчитывать в любой ситуации. Только развив свои личные качества можно справиться с безвыходным положением. Ни на кого не надо рассчитывать, только ты против всего мира, только сам сможешь что-то улучшить. Только ты. Но что делать, когда внутренний голос точит твою решительность? Когда несчастья приходят сразу целой толпой? Когда ты сам себе милосердно даешь разрешение сдаться? Любое дерево, как бы оно не было сильно, всегда может сломаться под ударом внезапной стихии. Нет, кажется и на себя не всегда можно положиться.

Но что может сподвигнуть поставить интересы и счастье другого человека выше своих собственных? Что может толкнуть нас на самопожертвование? Кому мы можем доверить свою жизнь и не бояться за нее? Любовь делает нас людьми. Только настоящая любовь может преодолеть все беды. Только любимому человеку мы можем доверить свою судьбу. Так или иначе, мы все мечтаем всю жизнь, что встретим любимого человека, который разделит с нами наши годы и чьи годы разделим мы. Все стремления человека, все попытки вырваться из низменного мира, так или иначе, сводятся к любви. Ради нее мы совершаем подвиги и только настоящему человеку мы доверим все. За каждым великим человеком стоит другой, который оберегает и любит его, снимает проблемы и внушает уверенность. Любовь – вот, что отличает человека от животного и чему мы должны быть благодарны за нашу человечность.

Глава 6.

В это же время ранняя весна начинала будить Константинополь от зимней спячки. В городе, который жил торговлей и не мог физически без нее существовать, начали появляться купцы со всех сторон света. Из Черного моря прибывали светловолосые скифы, власть над которыми аваров была чисто номинальной. Прибывали лазы и греки из дальних провинций. С южного направления египтяне, сирийцы и жители Италии доставляли зерно и краски. Столица, как библейский Левиафан, требовала все больше еды и все больших людей. Иногда складывалось впечатление, что Константинополь – и есть империя, а остальные провинции служат только для того, чтобы обеспечивать его. Ото всюду приезжали деловые люди в столицу. Ото всюду, кроме запада. Западных дел столичные жители старались не касаться. Им было хорошо в тени надежных стен, в спокойствии, освященном самим Господом и Святой Софией. А западные дела только огорчали. Все Балканы практически вымерли. Там несколько десятилетий тянулась война империи против кочевников, страшных, беспощадных. Кочевников, которые не так давно появились из ниоткуда. Еще два поколения назад ромеи и не знали ничего об аварах, об этих ужасных, закованных в стальные доспехи всадниках. Кто они? Откуда они появились? Почему они с такой яростью и ненавистью нападают на империю? Это было неизвестно никому. Одно было определенно: тюрки и авары являются друг для друга худшими врагами и каждый готов отдать свою жизнь при условии, что умрёт и его враг. Вероятно, в этой вражде и кроется и загадка появления аваров, но ни они, ни тюрки не сообщают ничего об этой вражде. Появившись на северном берегу Дуная, в старой римской провинции Дакия, авары каким-то образом договорились со славянами, возглавили их и повели их на Рим. Было понятно, что славяне в этом союзе являются слабой стороной, зачастую фактически на положении древних илотов, и как малочисленные авары управляют этим бушующим морем славян, было так же загадкой. Император Маврикий покрыл себя славой, практически сам или с помощью других полководцев проводя успешные компании против варваров. Но неся огромные потери, на следующий год, казалось, без всяких проблем варвары опять топили несчастные западные провинции своим нашествием. Ромеи побеждали, но с каждым город их силы таяли. Все труднее было набирать солдат в армию. Все меньше денег оставалось в казне. И все больше беженцев прибывало в Константинополь. Проведя десятки успешных компаний, Маврикий мог оценить безрадостную картину. Ромеи удерживали всего несколько пунктов, в основном это сильно укрепленные прибрежные города. Деревень практически больше не было. Формально на Балканах империя владела многими провинциями, но фактически территория от Пелопоннеса на юге, Адрионополя и Солуни на востоке и Диррахия на западе была владением безраздельным владением аваров, куда активно переселялись славяне. Греки и родственные им македонцы и фракийцы потеряли эти провинции. Теперь земли принадлежали другим людям и другой вере.

Ситуация так же непростая, но немного благоприятнее сложилась еще западнее, в Италии. После недавнего завоевания лангобардами, завоевания, которое перечеркнуло главное достижение императора Юстиниана Великого, в Римской империи остались только небольшая часть полуострова. Юг Италии с Сицилией всегда был греческим по культуре, языку и даже населению, Лаций, вместе с истерзанным Древним Римом, первой столицей ромеев, где сидели вечно неугомонные папы, и область Равенны вместе с северо-западными районами. Империя не имела значительных сил, чтобы вышвырнуть захватчиков обратно за Альпы. Тогда императоры выбрали более тонкую стратегию. Постепенно ассимилировать варваров и встроить их в государственную систему так, чтобы прошлые обычаи казались отвратительными. Эту стратегию поддерживало еще одно, но очень важное обстоятельство. Лангобарды были арианами. Течение христианства, одинаково ненавидимое всеми православными жителями бывшей большой империи, где бы они ни жили, от Британии до Аравии.

Культурно и цивилизационно Балканы были потеряны для ромеев на очень долгое время, если не навсегда. Однако, если не брать этот регион в расчет, государство жило так, будто ничего не происходило, будто все было по-прежнему и Римское государство, простоявшее уже тысячу лет, могло царствовать над народами еще столько же без потери блеска. Да, старые торговые пути пришли в запустение, изнурительная война с Ираном перекрыло движение товаров и туда, и обратно, но, как ни странно, это в гораздо больше степени ударило по персам, нежели по ромеям. Государство римлян было невероятно мощным экономически, промышленно развитым и имеющие гораздо более развитые торговые отношения. Иран по сравнению с Римом имел зачаточную промышленность, только в окрестностях столицы, тоже, к слову, населенную практически одними греками и иудеями, что является очередным курьезом истории, кипело производство. Иран экономически был зависим от Рима, и длительная война ударила по нему гораздо сильнее. Единственным преимуществом персов, единственным козырем, который они разыгрывали уже несколько веков, была военная система, базирующаяся на всеобщей воинской обязанности и культуре подготовки бронированной кавалерии. Эти всадники набирались в основном из мелких землевладельцев, азатов, и, благодаря своей численности, могли добиваться определенных успехов. Но в силе этой системы была заложена и главная слабость. При военных поражениях и больших потерях практически некем было заменить павших героев. А в прошлые десятилетия Иран слишком часто терпел поражения, и войны против Рима теперь велись гораздо меньшими силами, чем раньше. Уже не было тех десятков тысяч всадников, которыми распоряжались Шапур или Ануширван, великие шахиншахи прошлого. Все было скромнее, мельче и дольше, что, однако, не уменьшило амбиции и гордость персов.

Сейчас торговля ромеев с Согдом и Китаем, веками происходившая при посредничестве Ирана, сместилась на север и теперь от крымских областей Рима торговцы абсолютно безопасно могли путешествовать по владениям великого кагана тюрков. Иран не мог помешать этому, он выпал из мировых потоков товаров, он оказался просто ненужным, и его богатство, нажитое только на двустороннем транзите, исчезло. Торговля ромеев с Индией тоже нашла новые пути. Если так же раньше все шло через Иран, теперь появились новые пути, морские, из Египта вокруг Аравии, при поддержке христианского государства Аксум, полностью лояльного Риму.

Если торговля империи, и конкретно в Константинополе, изменилась, но не потеряла больших убытков, то промышленность совершенно расцвела. Варвары, захватившие Западную часть империи: Британию, Галлию, Испанию и большую часть Италии, а теперь, к сожалению, и Балканы, имели большую воинскую силу, но абсолютно ничего не могли производить сами. Все товары приходилось покупать у греков. Кузнецы, ремесленники, ювелиры, и, даже страшно сказать – юристы, теперь обслуживали интересы варваров. В империю приходили деньги, а варвары беднели. Даже если, а это случалось довольно часто, империя платила дань или подарки варварам, через некоторое время деньги опять оказывались в императорской казне, потому, что варвары тратили их на товары, произведенные в Константинополе, Сиракузах или Карфагене. Поэтому, с одной стороны юридически большая часть старой империи была потеряна, но экономически варвары еще сильнее привязали ее к Константинополю.

Но еще были и войны, и тут для промышленности было поистине благодатное время. Мастерские и мануфактуры во всей империи работали практически без остановки. Солдату ведь постоянно нужно оружие и обмундирование, всегда требовались упряжи для лошадей и верблюдов, большие потребности в одежде и посуде. Верфи по всему государству работали не останавливаясь. Они производили огромные корабли для перевозки зерна для городов и действующих армией, для транспортировки солдат, боевые дромоны для охраны транспортных кораблей, которые, в свою очередь, тоже требовали много парусины, древесины, канатов и гвоздей, что давало заказы заводам. Словом, постоянная война стимулировала экономику, что отрицательные явления, как опустынивание земель и набеги варваров, практически сглаживались.

В Константинополе в отсутствие императора и Петра власть принадлежала императрице, Константине. Как и ее муж, Константина безоговорочно поддерживала православие и константинопольского патриарха, коим был сейчас Иоанн Постник. Не было никаких сомнений, что только на основе православия может быть построена устойчивая власть Рима. Как только императоры начинали смотреть в сторону монофизитства, или даже страшно подумать – арианства, сразу империя начинала содрогаться до самого своего основания. Однако, Константина, даже в большей степени, чем ее муж, осознавала, что настоящее богатство империи, ее жизнь и энергия находится на востоке, в Сирии и Египте. Восток, который постоянно содрогается от религиозных конфликтов и расколов, но где всегда находились люди, готовые умереть за империю. Но, к сожалению, там позиции православия были слабы, заправляли всем монофизиты с их детскими представлениями о природе сына Божьего. Константина пыталась найти какой-то компромисс с этой ветвью христианства, но за любыми уступками зорко следил константинопольский патриарх. Монофизиты были выключены из политической жизни государства, что всегда грозило расколом и гражданскими войнами.

В тот момент, когда Ираклий далеко на востоке получил известие о бунте Бахрама Чубина, утром в столице его жена, Епифания, получила приглашение от императрицы прибыть в Большой императорский дворец. Это несколько сбило ее с толку. Разумеется, она была представлена императрице и довольно давно, однако никогда не беседовала с ней лично и не считала ранг своего мужа, как одного из не самых прославленных полководцев, достаточным, чтобы на нее обратили особое внимание. Вероятно, пока император в походе, на его жену возлагался надзор за сенаторами, значительная часть из которых прямо сейчас строит заговоры с целью свержения Маврикия, а некоторые из оставшихся, в свою очередь, ведет переговоры с врагами империи, суля им отдать провинции, если те поддержат и пришлют деньги. Семьи полководцев же по старинной римской традиции оставляли в столице, под присмотром властей, этакий залог верности. Это была страховка от того, чтобы успешные военачальники не подумали поднять восстание. Страховка эта действовала далеко не всегда, но считалась довольно эффективной.

Епифания в сопровождении слуг отправилась почти сразу. Путь был недолог, хотя и находился дом Ираклия довольно далеко от дворца, практически у крепостных стен. Нужно было много места для штата слуг и стражи и логично расположиться за стенами Константина, где просторнее.

Двигаясь к дворцу, Епифания очередной раз обратила внимание на то, что столичные мастерские работают не прекращая, но один факт очень огорчал ее. Почти все грузы отправлялись на запад, для снабжения армии Маврикия в его компании против аваров. За то время, пока она шла, только однажды она увидели повозки, двигающиеся на восток, к гаваням Константинополя, чтобы потом по морю отправиться в Армению. Где ее муж сражается с проклятыми персами.

Прибыв в Большой императорский дворец, в котором всегда проводились церемонии и государственные советы, в отличие от уютного небольшого, можно сказать семейного, комплекса на берегу Золотого рога, Епифания узнала, что предыдущий совет еще не окончен. Как ей сказали царедворцы, уже полдня продолжался большой совет с участием Константины, константинопольского патриарха Иоанна, легата римского папы Григория и других иерархов. Обсуждались одна вечная проблема для ромеев и новая проблема, возникшая совсем недавно. Первый вопрос – о скрытом сепаратизме монофизитов и неприятии православных правил и словесных конструкций в молитвах. Александрийский патриарх Евлогий был для населения Сирии и Египта непререкаемым авторитетом, даже несмотря на то, что сам был безусловным православным. Евлогий защищал жителей восточных провинций от деспотии столицы и надменности греков не только в силу своего звания, но и потому, что вырос в Антиохии, где в силу смешения всех ветвей христианства и других религий было важно выработать умение находить компромиссы.

Вторая проблема была скорее политической. Чтобы увязать церковные структуры всех регионов империи в четкую вертикаль наподобие светской власти, Маврикий решил константинопольскому патриарху дать титул Вселенского, то есть, поставить его выше остальных четырех. Антиохийский был занят бурлящим Востоком и не особо протестовал, Иерусалимский всегда считался слабейшим и выполнял свои обязанности по служению в Святой земле. Но Рим и Александрия открыто не признали Вселенский статус и превосходство Константинополя в вопросах церковной иерархии. Как всегда, стремление упорядочить и улучшить церковь вызывало только раскол и конфликт.