Текст книги "Секреты Рейнбердов"

Шебридж стоял и наблюдал эту сцену, вспоминая, как его сын впервые в жизни сам спустил тетеревятника на грача. Когда случается что-нибудь хорошее, подумал он, острее всего запоминается именно первый раз. Потом бывает тоже очень хорошо, но пропадает мелкий, но очень важный элемент магии. Твой первый фазан, подстреленный и камнем падающий на землю, первый крупный лосось, которого по неопытности пытаешься вытянуть за леску, обжигая себе пальцы… В жизни было столько прекрасных моментов! Но в наши дни многие из них постепенно исчезали. В природе всегда соблюдался естественный баланс между жизнью и смертью. Но природа сама по себе не обладала достаточной силой, чтобы противостоять быстрому загрязнению окружающей среды человеком, нечистотам, которые он распространял повсюду вокруг себя. Он превращал моря и реки в сточные канавы, а землю покрывал огромными горами мусора и прочих отходов. Ничто не могло остановить этого. Можно было лишь найти какое-то еще не загаженное место, окружить его и защитить от расползавшегося грязным пятном и проникавшего повсюду «цивилизованного мира».

Ястребиха гортанным клекотом оповестила грача о своем присутствии, а затем сделала два быстрых ложных маневра, имитируя нападение и заставляя противника прижаться ближе к земле. Грач метнулся по ветру в сторону живой изгороди вдоль поля, которая могла спасти его, но располагалась слишком далеко.

Хищная птица сложила крылья и устремилась на грача с такой скоростью, что Шебридж слышал, как ее тело со свистом режет воздух. Она нанесла удар в ста футах над поверхностью земли, даже не пытаясь прижать добычу еще ниже. Взметнулись в воздух черные перья, и в одно мгновение все было кончено. Разорванная когтями и клювом птица рухнула на землю. Это смерть, подумал Шебридж, но какая же красивая!

Возвращаясь домой, он думал о сыне. Школьный год завершался. Скоро он будет дома. Они сядут в машину и навсегда уедут отсюда. Трое близких друг другу людей направятся в Шотландию или Ирландию. Но если там они не найдут того, что нужно, то продолжат поиски за границей. Норвегия, Швеция, Канада… Никто из них не испытывал глубокой привязанности к своей родине. Они знают, чего хотят, и немедленно поймут, когда увидят перед собой подходящее место. Мальчику были известны все чувства и желания отца, и он полностью разделял их. Причем в стремлениях не присутствовало ни поэзии, ни философии. Им не нужны были в качестве образцов ни Генри Торо, ни Робинзон Крузо. Желания оставались чисто физиологическими. Они хотели поселиться в месте, чтобы превратить его в бастион, среди которого двадцать, сто, пятьсот лет они сами или их потомки смогут жить в единении с природой и сопротивляться наступлению сметающей на своем пути цивилизации. Этот проект многие подняли бы на смех, а желание осуществить его на практике назвали бы сумасшествием. Ну и пусть. Они были тверды как сталь в своем намерении добиться поставленной цели.

Приехавшая домой жена сообщила, что в «Ивнинг эко» действительно опубликовали маленькую фотографию и отчет о том, как обнаружили тело Бланш Тайлер. На ужин для архиепископа она приготовила копченого лосося и говядину по-итальянски с побегами брокколи. Отнесла в подвал еду, а обратно вернулась с номером «Дейли телеграф». Поверх первой полосы заложник написал: «Я бы предпочел этой газете свежий номер «Таймс».

Шебридж взял газету и сжег в камине. Никаких изменений не будет. Он относился к архиепископу с почтением, однако как личность тот для Шебриджа не существовал. Всего лишь ценный предмет, который скоро предстоит продать.

Джордж сидел в кухне вместе с матерью Бланш и пил виски. Бутылку он привез с собой. Старая леди тоже согласилась выпить, хотя всегда предпочитала чай. Однако смерть дочери многое изменило. Пили из дешевых рюмок. Дом теперь принадлежал старухе, а в столовой не было недостатка в тонком и ценном стекле, но обычай велел ей вести себя пока сдержанно, словно Бланш была все еще жива и оставалась хозяйкой.

Джордж постепенно свыкался с происшедшей трагедией, медленно возвращаясь к своему обычному поведению и течению мыслей, что случается каждый день с тысячами людей, которым приходится пережить шок потери и понять: жизнь продолжается.

– Как вы думаете, Бланш могла догадываться, что беременна? – спросил Джордж.

– Нет. Слишком высоко парила в облаках, чтобы задумываться об этом. Она считала, что ей подобное не грозит. Но так не бывает. Как ни старайся, друг мой, а жизнь найдет щелочку, сквозь которую можно проползти или просочиться.

– Я бы женился на ней. Сразу же. На моей любимой Бланш.

– Нет, не женился бы. Вы с ней не подходили друг другу. К тому же Бланш не была создана для семейной жизни. Я не хочу сказать, что она избавилась бы от ребеночка. Родила бы и стала его воспитывать. Либо здесь, либо в другом месте. Я ведь тоже не была замужем за ее отцом. В нашей жизни люди сходились и расходились. Церковь ничего не значила для нас. Мужчина брал женщину, жил с ней, заводил детей. Мог остаться с ней навсегда или сбежать.

Джордж налил им обоим еще виски. День выдался очень скверный, но к вечеру он почувствовал себя немного лучше. Так устроена жизнь, приходится принимать ее какая есть.

– Когда вы позвонили утром, у меня будто земля разверзлась под ногами, – продолжил Джордж. – Это было последнее, чего я мог ожидать. Бланш, сидящая в машине под проливным дождем… И сотворившая с собой такое. Мне все еще не верится, что она могла сама… Ее больше нет, и с этим нужно смириться. Но не с тем, как именно она умерла.

– А я не удивилась.

– Что вы имеете в виду?

– То есть я, конечно, тоже в шоке. Как если бы ее сбила машина. Но в остальном – нет. Ничего странного.

– Я вас не понимаю.

– Я рассказала пока только полицейским. Это у нас семейное. Хотя ей самой об этом не было известно. Но могла догадаться. От детей порой трудно хранить секреты. Ведь старик Тайлер тоже наложил на себя руки.

– Ее отец покончил с собой?

– Да. Ушел однажды ночью. Сильный мужчина. Казалось бы, никаких особых проблем и тревог. Утром его тело выловили из реки. А ведь плавал он лучше любой рыбы. Что твой угорь. Но еще хуже получилось с одним из его братьев. Всего-то сорока лет от роду. Сел на железнодорожную насыпь и дождался поезда. Положил шею на рельс, когда состав находился в пятидесяти ярдах. И опять-таки с ним вроде все было в порядке. Недавно купил новую лошадь, повозку перекрасил снаружи. Оба были нормальные, даже веселые…

– Они это с собой сотворили? И без каких-то особых причин?

– Всегда есть причина, которая глубоко внутри тебя. Это тоже надо иметь в виду. А так – и не поймешь. Тот же старик Тайлер. Никаких забот в жизни. Четыреста фунтов сбережений в почтовом банке. Поцеловал и приласкал меня, прежде чем уйти, а утром холодный труп на носилках принесли к нам на ярмарку. Причем на лице застыла улыбка. Словно шутка у него такая вышла. Значит, это у них было в крови. Вот почему я не очень удивилась, узнав, что сделала Бланш. Меня ее смерть, конечно, потрясла. Я горюю, как всякая мать. Но не удивлена. Она что-то такое унаследовала от той ветви нашей семьи. А что ты собираешься делать теперь, когда ее не стало?

Джордж отхлебнул виски и пожал плечами. Бланш являлась гораздо более важной частью его жизни, чем он думал. Что он станет делать без нее? Видимо, поступит как все остальные, кто лишался близких людей… Даст времени и делам заполнить образовавшуюся пустоту, дождется, пока боль памяти потеряет остроту и исчезнет.

– Даже не знаю, – произнес Джордж. – Попробую отвлечься. Займусь небольшим бизнесом, какой затеял прежде. Посмотрю, что получится. Бланш хотела, чтобы я добился в нем успеха.

– Что ж, деньги, оставленные тебе, тоже не повредят. Она бы не завещала их тебе, не будь ты ей по-настоящему дорог. Ведь наша Бланш всегда очень аккуратно обращалась со своими деньгами.

Что касалось лично его, с горечью подумал Джордж, он бы спустил все деньги на свете в сточную канаву, если бы это помогло вернуть Бланш. «Солнечные сады Ламли». Как можно было сейчас посвятить себя подобному занятию? Он ведь стремился к успеху только ради нее. Хотел доказать, что способен быть самостоятельным, сделать что-то стоящее в жизни, а потом насладиться доставленным ей удовольствием. Боже всемогущий! Как же несправедливо поступила с тобой жизнь! И нанести удар так неожиданно! Ты вставал утром с улыбкой, солнце сияло для тебя, а потом – бац! – и судьба наносила тебе хлесткую пощечину.

Ослепительно сияло солнце, играя отражениями в воде пруда парка Сент-Джеймс. Голубь расхаживал по оконному выступу, с агрессивным видом распушив оперение, издавая воркующие призывные звуки, приглашавшие голубок на совместную прогулку по крыше.

На столе перед Бушем лежало второе письмо, полученное от Торговца. Накануне его отправили из Саутгемптона. Сангуилл уже тщательно проверил письмо на отпечатки пальцев. Снова безрезультатно. Торговец писал, что хотел повторения той же процедуры, что и прежде. Выкуп следовало выплатить в алмазах, причем он точно указал, какого размера и качества. Когда письмо печатали, то оставили пробелы для более позднего внесения дня, времени и места передачи властям похищенного архиепископа. Пустоты заполнили неровно ложившимися пурпурными буквами и цифрами с помощью той же дешевой пишущей машинки, какими пользовались только дети для своих игр. На ней же изготовили послание для сэра Чарльза Мэдема. Как догадывался Буш, оба письма напечатали одновременно… Он представлял, как преступник печатает письма, затем садится в автомобиль и едет куда-то, где можно избавиться от машинки. Самоуверенность и наглость этого человека очень раздражали Буша. Он мысленно вернулся в холл офицерской столовой Учебного центра армейской авиации в Миддл-Уоллопе. Появившаяся из мрака ночи легкая и подвижная фигура в нелепой маске поднимается по ступеням. Водитель такси ухмыляется ему вслед, сидя за рулем… И через все это, подумал Буш, ему опять предстоит пройти. Причем нет возможности остановить его. Устами Грандисона передан четкий приказ. Никаких стратегических уловок, попыток обмана, ни малейшего отклонения в сторону от процедуры, которое нарушило бы ее плавный ход и поставило под угрозу безопасность архиепископа. Мужчина явится из ночной тьмы, заберет алмазы и исчезнет. А он, Буш, будет снова стоять рядом и наблюдать, как это произойдет. А потом независимо от того, какая судьба ожидает департамент – а избежать радикальных перемен не будет возможности, – на его имени навсегда останется черное пятно, и оно станет сопровождать его (отметкой в личном деле) всю оставшуюся жизнь. Буш получит новые назначения, другие должности, но ничего даже близкого к тому, что действительно было предметом его вожделения, к чему он страстно стремился. И Торговец надругается над ним, измажет черной краской задолго до того, как, подобно Грандисону, он успеет полностью сформироваться и заматереть, покрыться шрамами от многочисленных удач и провалов в прошлом, что уже никакие новые успехи или поражения не способны повлиять на его карьеру.

Прошлым вечером жена Буша неожиданно вернулась из Норфолка. Спокойно и уверенно сообщила, что снова уедет в Норфолк, чтобы поселиться там с давним возлюбленным. Назвала фамилию этого человека и заявила о намерении поменять свою фамилию тоже. А что до периода ожидания официальной возможности развестись, то она готова ждать столько, сколько потребуется. Она была счастлива, ясно видела перед собой цель и преисполнилась решимости достичь ее. И эту самоуверенность, этот напор Буш в раздражении перенес сегодня на дело Торговца. Все, чем он занимался, выходило из-под контроля. Буш воображал, как громко хохочут над ним боги хаоса – над человеком, который хотел заманить в ловушку и расправиться с Торговцем, а сам не мог создать проблем даже для нелюбимой и нежеланной жены.

Он встал и подошел к окну. Почувствовав естественную в своем положении усталость, подумал: а не все ли равно? Пусть Торговец забирает алмазы, пусть жена получит вожделенный развод. Ничто больше не имело значения. К утру следующей субботы все будет кончено. Архиепископ вернется, а Торговец отпразднует большой успех. Ну и к черту все! Буш уволится со службы, задавит в себе прежние амбиции, официально станет холостяком и примет любую участь, какую бы ни уготовила судьба. Так он еще какое-то время стоял у окна, глядя на свежую зелень кустов, на распускающиеся в парке нарциссы и крокусы. К нему в кабинет вошел Сангуилл и подал Бушу два листа бумаги.

– Вот это мы недавно получили из Скотленд-Ярда – один из новых рапортов полиции Уилтшира. Второй листок – распечатка с компьютера.

Буш сел и стал читать текст рапорта. Уголовный розыск в Солсбери информировал о самоубийстве Бланш Тайлер. В бумаге содержались все имеющие отношение к делу подробности, как и схема известных перемещений покойной в ту субботу, которая предшествовала дню обнаружения ее тела в машине. Упоминалось о возможной наследственной склонности к суициду. Вскрытие показало, что женщина была на втором месяце беременности. Причиной смерти послужило отравление окисью углерода, однако повторные анализы и более тщательное изучение их результатов выявило наличие незначительных следов в организме нитрата тиопентала и хлорпромазина. Поэтому не исключалась вероятность, что ее сначала усыпили сильнодействующими успокоительными, а потом поместили в машину, где она скончалась от отравления угарным газом. Причем все это было обставлено как самоубийство. У покойной имелся любовник, Джордж Ламли, от него она и забеременела. Кроме того, согласно ее завещанию, Ламли получил в наследство пять тысяч фунтов. Полиция тщательно проверила, где и когда находился Ламли в минувшие выходные. Смерть Бланш Тайлер наступила в субботу между девятью и десятью часами вечера. С восьми до десяти часов в тот же вечер Ламли сидел в баре при отеле «Красный лев» в Солсбери. Полицейские допросили его и сочли маловероятной его связь с гибелью возлюбленной. Рапорт по поводу Ламли отправили в Скотленд-Ярд, а потом и в департамент только потому, что его фамилия уже фигурировала в одном из прежних отчетов по делу Торговца. Полиция Солсбери запрашивала инструкции относительно продолжения работы с Ламли, как и ведения дела в целом. Слушания расследования, проведенного местным патологоанатомом, назначили на пятницу.

Компьютерная распечатка содержала текст первого рапорта, в нем указывалась фамилия Ламли, а также сведения о наличии нитрата тиопентала и хлорпромазина в анализе крови члена парламента Джеймса Арчера.

Мозг Буша лихорадочно заработал, и он включился в работу по расчету возможных вариантов.

– Тиопентал использовали при похищении Арчера. Мы можем смело предполагать, что данное вещество пускали в ход, когда брали в заложники Пэйкфилда. Его могли вновь применить против архиепископа в субботу. То есть Торговец неизменно прибегает к нему. А теперь еще женщину, которой его вкололи, причем в ту же субботу. Неужели снова дело рук Торговца?

– Это как раз вероятность, какую компьютер не позволяет нам игнорировать. Надо помнить, что тиопентал – не то снадобье, которое можно в готовом виде купить в любой аптеке. Но его способен изготовить человек, обладающий элементарными познаниями в области химии и фармакологии.

– Ламли не обладает ими ни в малейшей степени.

– Тогда давай допустим, что Джордж Ламли не причастен к смерти той женщины, а также не имеет никакого отношения к Торговцу. Но не откажем себе в удовольствии предположить, что нам выпал единственный шанс из миллиона, на который мы надеялись. Что могло связывать Торговца с Бланш Тайлер, чтобы он решил устранить ее?

Буш откинулся на спинку кресла. Опыт подсказывал ему, что истина часто проходила весьма замысловатый путь, прежде чем он постигал ее. А ему не раз доводилось совершать сложные маневры и манипуляции, чтобы добраться до правды, а в результате его поджидало лишь разочарование. Но в данном случае, если толика правды таилась в лабиринте компьютерных данных, где легко подчас терялась, вероятные выводы представлялись простыми.

– Архиепископа похитили между четырьмя и пятью часами пополудни. Через четыре или пять часов после этого умирает мисс Тайлер. О чем это свидетельствует? – спросил он.

Сангуилл пожал плечами:

– Если предположить, что Торговец применил к ней тот же самый нитрат тиопентала, то причина ясна. Мисс Тайлер помешала Торговцу, нарушила нечто в четкой схеме похищения. И стала не просто досадной преградой, а грозила срывом плана, представляла реальную опасность. Поэтому ее и ликвидировали. А есть вероятность, что она с самого начала работала на него, но по какой-то причине именно сейчас он решил избавиться от нее навсегда. Судя по описанию внешности, она не могла быть той женщиной, которая приезжала, чтобы забрать первый выкуп. Но у нас нет доказательств, что в преступлении участвовали только один мужчина и одна женщина.

– Существует предположение, на которое мне хотелось бы сделать ставку, – произнес Буш. – Оно состоит в том, что Торговец и Бланш Тайлер были связаны. Если принять во внимание случившееся в субботу, уже не так важно, имелись ли между ними длительные отношения, или это стало случайным столкновением. Следует исходить из принципа: то, что мы хотим воспринимать как истину, и есть истина. Самый главный из вопросов теперь: куда Бланш Тайлер поехала в субботу? Потому что, куда бы она ни направилась в тот день, именно там она встретилась с Торговцем.

– Никто не знает, где она была. Взяла с собой продукты для пикника и уехала. Ламли твердил, что Бланш Тайлер любила отправиться одна на природу.

– Мы непременно все выясним. Но действовать придется осмотрительно и осторожно. Скоро приедет Грандисон. Я поговорю с ним о том, как нам лучше использовать полученные данные. Но могу сразу сказать тебе одно. Даже если бы мы назвали ему имя и точный адрес Торговца прямо сейчас, нам все равно не позволили бы ничего предпринять. Обмен должен состояться. Нельзя подвергать архиепископа опасности. Сделай мы хотя бы движение, и не сносить нам головы.

– Что ж, нас это вполне устраивает. Архиепископ возвращается. Он оправился от сильной простуды и вновь приступил к исполнению своих обязанностей. Никто ни о чем не подозревает. И тогда мы тихо разбираемся с Торговцем. При условии, что наши предположения верны и мы сумеем выследить его. А найти Торговца будет сложно. У нас мертвая женщина и счастливый обладатель огромного выкупа. Не слишком-то много.

Буш резко покачал головой. У них появился первый проблеск надежды на успех. Настал момент действовать с верой в счастливый случай. Именно сейчас царивший прежде хаос неожиданно приобретал очертания четкой схемы. Вероятно, боги все-таки отвернулись от Торговца.

– Куда бы она ни поехала, – сказал Буш, – должен существовать способ отследить ее перемещения. Но сначала мне нужно выяснить, как захочет взяться за это дело Грандисон.

Вот только после встречи с Грандисоном часом позже полученные им указания были однозначными и прежними.

– Ты ничего не станешь предпринимать. Архиепископа освободят в субботу. И пока этого не произойдет, на любые расследования для нас и полиции наложен запрет.

– Но это может быть единственной ниточкой, в которой мы нуждались!

– Надеюсь, что ты прав. Но мы пока ничего не можем сделать. Откуда, например, ты знаешь на сто процентов, что Ламли или мать Бланш Тайлер не связаны с Торговцем? Данное предположение нельзя сбрасывать со счетов. – Грандисон принялся протирать стекло своего монокля носовым платком. – Да и сама Бланш Тайлер могла работать на Торговца. И тут появляешься ты и начинаешь задавать вопросы. Люди в подобных ситуациях нервничают и настораживаются. До сих пор мы имеем случай доказанного самоубийства. И полиции Уилтшира придется твердо стоять на таком объяснении смерти Бланш Тайлер. Следствие патологоанатома пройдет в свой срок, и в его заключении будет подтвержден суицид. Я сам переговорю с ними и все объясню. Нельзя принимать никаких мер, слух о которых может долететь до Торговца и заставить его думать, будто обстоятельства оборачиваются не в его пользу. Но как только архиепископ окажется на свободе, мы немедленно приступаем к работе. И пока заложника не вернули, Торговец должен пребывать в абсолютной уверенности, что ему ничто не угрожает. – Грандисон улыбнулся. – Ты хотел бы начать действия, которые могут привести к гибели архиепископа? Ведь данный факт замолчать не удастся. Газеты просто взорвутся от возмущения! И сколько голов, включая и наши с тобой, полетят с плеч! Но не беспокойся. Моя цель – схватить Торговца. Однако не раньше, чем архиепископ вернется на свою кафедру в соборе.

– Но тогда уже может быть слишком поздно. Торговец успеет ускользнуть от нас.

Грандисон покачал головой:

– Не думаю. Я слишком усердно молился. А наши молитвы часто слышат те, кому они адресованы, и они спешат помочь. Проблема в том, что мы порой сами не осознаем этого. Но данный случай очевиден. Архиепископ похищен между четырьмя и пятью часами. Женщина умирает в период от восьми до девяти часов вечера в тот же день. Выглядит классическим случаем самоубийства. Женщина беременна, а в семье и прежде наблюдались склонности к суициду. Полицейские – очень занятые люди. Большинство из них легко приняли бы эту версию. Но в чем же заключался истинный ответ на мои молитвы? А в том, что начальник полиции в Солсбери болезненно относится ко всем случаям самоубийств на своей территории! Он требует повторной экспертизы, и выявляется наличие тиопентала. Если бы об этом не упоминалось в их отчете, ни ты, ни Сангуилл не обратили бы на него внимания. Ты ведь не любишь азартных игр? Нет, ты не игрок. Но если бы был им, то знал, что в жизни каждого азартного человека случаются чрезвычайно редкие моменты, когда он ставит на «темную лошадку», но инстинктивно заранее уверен в победе. Мы как раз сделали подобную ставку, и каждый нерв в моем теле подсказывает сейчас, что она себя оправдает. А потому давай затаимся и дождемся субботы. Боги теперь на нашей стороне. Но они пока не хотят нашего вмешательства в свои дела.

Мисс Рейнберд положила трубку и посмотрела в окно. В дальней стороне сада у озера рабочие завалили засохший вяз, и воздух наполнился звуками их механических пил, когда они принялись разделять ствол на части. Она не выносила вида гибели деревьев. Вяз стоял на том месте, сколько она себя помнила… Он рос долгие годы еще до того, как она появилась на свет. А теперь его не стало. У всего есть начало, и всему приходит конец.

Мисс Рейнберд испытывала потрясение от того, что ей только что сообщила Ида Куксон. Это стало настоящим шоком. Она отвернулась от окна, налила себе херес и уселась в свое кресло – то самое, где сидела во время сеансов мадам Бланш. А теперь мадам Бланш умерла. Покончила с собой, как сказала Ида Куксон. Отравилась выхлопными газами в своей машине. Невозможно поверить. Крупная, сильная, наделенная способностями и умом женщина… Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: человек сполна наслаждается жизнью. Да, она любила жизнь, и ей нравилась ее профессия. Странно! Что может толкнуть человека на подобное? Мисс Рейнберд пришла в голову мысль, что это могло быть как-то связано с ее неприятием мадам Бланш. Но она сразу отвергла эту идею. Мадам Бланш не впервые сталкивалась с негативным отношением к себе и с профессиональными неудачами. Она сама рассказывала, стоя вот здесь, в этой комнате…

А еще сон. Прошлой ночью мисс Рейнберд приснился сон об этой женщине. Хвала всевышнему, Гарриэт больше не тревожила ее по ночам! Зато явилась мадам Бланш. Причем виделась столь же живо и реально, словно сидела в кресле напротив. На ней опять была безвкусная нитка бус из фальшивого жемчуга. И по какой-то непостижимой причине во сне их отношения с мадам Бланш складывались иначе, чем в действительности. Они будто являлись старыми подругами, встретившимися после долгой разлуки. Любопытно, до чего подробно запоминались сны. Даже проснувшись, легко вспоминаешь каждую деталь. Мадам Бланш была в короткой курточке из овчины, которую помогал ей снимать в прихожей Ситон. А мисс Рейнберд показывала гостье дом.

Они болтали и смеялись как давние близкие подруги. На верхней площадке большой лестницы остановились и посмотрели в окно. Оттуда открывался обширный вид через весь сад на озеро, и она запомнила, что у озера кто-то был. Юноша или молодой мужчина. Мисс Рейнберд не разглядела его, потому что плохо видела на большие расстояния. Но поняла, что у него светлые волосы. Однако она знала его, принимала за своего и любила. Мисс Рейнберд вспомнила, что не могла не любить его, поскольку во сне видела, как он забросил с берега в озеро удочку с блесной. С тех пор, как Шолто стал разводить в озере форель, в нем никто не рыбачил. Форели были ее любимицами, ожиревшие и обленившиеся от ежедневных обильных кормежек, они достигали пяти фунтов весом. А во сне юноша поймал одну рыбу. Она поняла это по его позе, по тому, как вдруг упруго изогнулось удилище, а гладь поверхности воды вспенили ожесточенные движения попавшей на крючок форели. Если бы кто-нибудь другой посмел сделать нечто подобное, мисс Рейнберд восприняла бы это как святотатство, пришла бы в бешенство и вызвала Ситона. Но они лишь переглянулись с мадам Бланш, обменялись улыбками, с довольным видом кивнули друг другу, словно делили между собой удовольствие от зрелища занимавшегося рыбалкой молодого человека.

А вскоре они отвернулись от ослепительного луча света, внезапно пронизавшего сумрак лестничной площадки. Причем в ее воспоминаниях о сне все происходило без перерыва. Потому что верхняя часть длинной лестницы тоже имела дурную историю. Именно отсюда свалился Шолто и погиб… Эта смерть принесла мисс Рейнберд свободу, хотя ее мучили угрызения совести при мысли, какое облегчение и даже радость она испытала, поняв, что брата нет больше в живых. Отныне она осталась единственной и полновластной хозяйкой в доме, и ей больше не придется терпеть от него грубости и постоянные унижения.

Мадам Бланш остановилась у края лестницы и смотрела на мисс Рейнберд с улыбкой, а потом сказала так, словно вся семейная история и мысли хозяйки дома были для нее открытой книгой: «Бедный Шолто… Глубоко несчастный человек. Вам не нужно упрекать себя за те чувства, которые вы испытали тогда, Грейс».

Грейс… Да, именно так мадам Бланш обратилась к ней. «Он слишком много пил, – произнесла мисс Рейнберд. – Я предупреждала его. Умоляла быть осторожнее. Но сейчас, когда прошло столько лет, могу откровенно признаться, что его смерть принесла мне облегчение». Мадам Бланш, начав спускаться по лестнице, сказала: «Все неправильные поступки с течением времени приобретают иной смысл по воле тех, кто возвышается над нами и контролирует равновесие между жизнью и смертью. – Она рассмеялась и добавила: – Пойдемте, Грейс, мне не терпится увидеть новую отделку комнат и шторы на окнах, которые вы купили».

Мисс Рейнберд спустилась по лестнице вслед за мадам Бланш и вдруг вышла из состояния сна. А теперь мадам Бланш – настоящая, а не та ее приснившаяся подруга, – была мертва, во что до сих пор не верилось.

Мисс Рейнберд налила себе еще бокал хереса. Внезапно осознала, что стала больше пить, чем позволяла себе прежде. Что ж, подумала она, старики тоже имеют право на излишества. Мисс Рейнберд села и погрузилась в размышления о смерти мадам Бланш, а потом вернулась мыслями к тому моменту во сне, когда они смотрели в окно на светловолосого юношу, и вновь почувствовала тот прилив счастья. У нее возникло ощущение, будто нечто описало полный круг, завершило цикл, восстановив нормальное течение жизни. Потрясающе! Какой же силой обладали сны! Она потягивала херес и пришла к выводу, что надо будет прислать венок к похоронам мадам Бланш. Выяснить, когда намечено погребение. Возможно, лучше не обозначать на ленте своего имени. Пусть надпись просто гласит: «От подруги». В конце концов, лишь недолго и во сне, но они действительно были подругами.