Текст книги "Брат из царства ночи"

Глава шестая
БОЛОТО

Реймон резко остановился, почувствовав, что провалился в ледяную воду по грудь. Он поморгал, словно внезапно очнувшись, и оглянулся. Вокруг было стоячее болото, покрытое отвратительной пеной, и время от времени из-под ног с противным хлюпаньем вырывался зловонный газ. Сдерживая дыхание, Реймон выбрался из ила и вскарабкался на твердую землю. Над ним нависало черное корявое дерево. Сквозь его ветки просачивался лунный свет, открывавшийся жуткий пейзаж: переплетенные толстые искореженные стволы, безжизненно повисшие виноградные стебли, затопленные низины, бесконечное заунывное жужжание насекомых. Нечто тонкое и призрачно-серое обвилось вокруг него, от чего он в ужасе отпрянул. Но это оказался лишь клочок тумана, принесенный с болота ночным ветерком.

Всю свою жизнь Реймон страшился этого места. Он отказывался даже смотреть в сторону болота, когда его посылали за водой к глубокой заводи, Ребенком он любил сидеть в безопасной деревне и слушать рассказы стариков. Они говаривали, что это обиталище духа Ночного Лорда. Этот дух был таким жутким, что даже от мгновенного взгляда на него можно сойти с ума. Одна из подобных историй потрясла Реймона до глубины души. В ней говорилось, как маленькая девочка заблудилась в болотах и ее поглотила тьма. Всю ночь жители деревни бегали у края болота и звали ее. Только один отчаянно храбрый человек осмелился пойти за малышкой. Больше о нем никто никогда не слышал. Следующим утром ребенок вернулся. Родители потом говорили, что лучше бы бедняжка совсем сгинула в болоте. Девочка ослепла и оглохла, ее глаза стали такими же серебряными и гладкими, как луна, и до конца своей короткой жизни она разговаривала только с Луаном. Ее безумные речи и квохчущий хохот отдавались эхом по всей деревне ночь за ночью.

Похоже, с Реймоном сейчас должно было случиться нечто похожее. Он дрожал и сжимал ворот туники. Но хотя его ужас перед болотом становился все сильнее и сильнее, о возвращении назад, к полю, не могло быть и речи. То, что осталось там, было намного хуже любого болота: родной голос, умолкший навеки, любимое лицо, которое он никогда больше… Никогда… Но Реймон отбросил мысль о своем одиночестве. Надо было спастись. Впасть в отчаяние можно и позже.

Люди Солмака выстроились в линию и начали медленно, но верно приближаться. Вскоре они подошли к самому краю болота. Когда солдаты ступили на низко провисший мостик, их факелы вспыхнули неровным светом. Словно цепочка живых огней, связанная невидимой нитью, они надвигались, и ничто, казалось, не было в состоянии остановить их.

Но тем не менее они остановились. В голосах послышался испуг, а лица, освещенные факелами, стали бледны. Реймон даже видел их глаза, широко раскрытые от страха.

– Долго нам еще идти сегодня? – услышал Реймон протестующий голос.

– Я говорю, мы можем вернуться, – громко крикнул кто-то, – скоро настанет утро, тогда и поработаем.

Один из ближайших факелов вспыхнул ярче и осветил все вокруг. Неровный свет упал на Реймона.

– Кто… Кто там? – спросил кто-то испуганно. Реймон пригнулся к земле и побежал прочь со всех ног.

Со стороны солдат раздался вопль ужаса, и кто-то вдруг развернулся, отбросил факел и пустился наутек к открытому полю. Огонь опалил траву. Тревога распространилась быстро. Те, что были близко, закричали и кинулись в разные стороны. Через несколько мгновений отряд охватила паника. Солдаты в беспорядке отступали.

В другой раз Реймон, может быть, и засмеялся бы, но не сейчас. Не успел он облегченно вздохнуть, как раздался совершенно дикий, ни на что не похожий рев. Реймон замер, не в силах шевельнуться от ужаса. Рев раздался снова, грозный, нечеловеческий. Из-за него все остальные голоса показались тихими и слабыми.

Реймон судорожно оглядывал темное болото. Оттуда ли донесся рев? Он не мог сказать точно. Из-за растущих вплотную друг к другу деревьев было очень трудно распознать, откуда шел звук. Даже уханье совы, казалось, раздавалось одновременно со всех сторон.

Постепенно Реймон оправился от страха и сделал шаг. И сразу же остановился. Куда ему идти? Обратно к полям – невозможно. Он знал, что ожидало его там: мертвая тишина, лицо, такое же неподвижное и пустое, как и у Пилар. Или же стражники Солмака. Нет. Он не был к этому готов. Тогда вперед? В темные глубины болот, где, как рассказывали деревенские старожилы, даже почва колышется под ногами?

Словно кто-то невидимый услышал его тайные мысли… Реймон вдруг почувствовал сильный толчок в промокшей земле: один… другой… третий… Будто бы сама земля отвечала неведомым шагам. Реймон судорожно оглянулся, но он смог разглядеть лишь все те же искореженные силуэты деревьев. Те же серебряные пятна лунного света, те же хлопья тумана, зловеще поднимающиеся между стеблями и листвой.

– Луан? – осипшим голосом прошептал он. – Луан, ты пришел за мной?

Земля вновь содрогнулась. Реймон зажмурил глаза и задрожал всем телом, ожидая самого ужасного. Но когда после бесконечно долгой паузы ничего не произошло, он осмелился чуть-чуть приоткрыть веки и увидел, что вокруг все по-прежнему. Лунный свет лежал как и раньше, странные очертания деревьев точно так же зловеще стояли вокруг. Или почти так же? Он открыл глаза пошире. Одно из деревьев выглядело не таким, как другие. Реймону даже показалось, что раньше его на этом месте вообще не было. Он встряхнул головой в надежде, что наваждение исчезнет. Но когда он снова взглянул туда, дерево шевельнулось и подошло поближе. Земля содрогалась в такт шагам.

Реймон хотел повернуться, побежать… и не мог. Прямо над его головой послышался высокий звук, мягкий, похожий на утренний ветер, шелестящий по листве. Он взглянул наверх и увидел два бледных полумесяца. Два! На него глядели глаза. Из мрака нависало лицо. Это лицо было таким ужасным, что Реймон отчаянно завопил, и вопил долго, бесконечно… Тяжелая ветка надломилась, опустившись вниз, и оказалась рукой. И тут эта рука легла Реймону на голову, ероша волосы.

На этот раз он сорвался с места и побежал во тьму, не разбирая дороги. Какие-то стебли как петли хватали его за руки и за ноги. Клейкая паутина прилипала к лицу, когда он продирался сквозь деревья. Трясина затягивала его, грозя поглотить. Но Реймон продолжал бежать, нарушая мертвую тишину болота. Вдруг он грохнулся в какой-то пруд, покрытый толстым слоем мерзкой тины. Мгновенно оказавшись под водой, Реймон пошел ко дну, барахтаясь в холодном скользком иле.

Он вынырнул, отплевываясь, судорожно глотая воздух, и чудом ему удалось вцепиться в виноградную лозу, которая свисала над ним. Она натянулась, но выдержала, и Реймон подтянулся… Он почти уже вылез на твердую землю… Не успел Реймон обрадоваться, что спасен, как что-то обвилось вокруг его кисти и полезло дальше. Какие-то толстые петли с силой захлестнули его поперек груди и принялись сжиматься, явно намереваясь задушить. Луна, словно равнодушный глаз, взирала на его страдания.

– На помощь! – попытался крикнуть Реймон, но петли мертвой хваткой впились в грудь, и вместо отчаянного крика послышался лишь едва слышный хрип.

Реймон уже не мог вздохнуть, и перед его глазами поплыли кровавые круги. Продолжая отчаянно бороться, он понимал, что через минуту задохнется, но все же нанес последний бессильный удар. Он не принес никакого результата, и последнее, что мальчик видел перед собой, были собственные скрюченные пальцы.

Он почти потерял сознание. Вся его жизнь, казалось, погружалась в пустоту. Реймон истратил все силы в бесплодной борьбе, и уже готов был сдаться и уйти в эту страшную пустоту, как вдруг что-то резко дернуло его вверх и сильно встряхнуло.

Как сквозь пелену он чувствовал, что его руки и ноги беспомощно болтаются, словно тряпочные. Самым удивительным было то, что вся его ярость и отчаяние преобразились в одно сладкое чувство освобождения. Безжалостные петли ослабили свою хватку и, наконец, освободили Реймона совсем. И пока он все еще продолжал жадно хватать ртом воздух, сильные руки осторожно опустили его на землю.

Когда Реймон снова взглянул наверх, то увидел, что над ним возвышалось лунное создание. Впрочем теперь, когда оно спасло его от верной смерти, Реймон уже так не боялся его. Он даже взглянул в полукруглые глаза и ему показалось, что в них теплится нежность. Но несмотря на это, само лицо казалось ему в высшей степени отталкивающим. Две зияющие дыры вместо ноздрей, длинная щель на месте рта, опухший высунутый язык, неровный ряд плохо посаженных темных зубов в прорези разбитых губ. Словно чувствуя себя неловко под пристальным взглядом, создание отвернулось, и в свете луны Реймон увидел, что его щеки, подбородок и лоб покрыты множеством бородавок, и из каждой рос жесткий волосок. Такие же грубые черные волосы покрывали его голову и шею, ниспадая, словно паутина, на уродливые уши. Казалось, они были искорежены или измяты. Мочки ушей доходили существу до плеч.

– Кто… Кто?.. – послышался высокий звук, который Реймон уже слышал раньше, звук, похожий на ветер в листве. Он начал осознавать, что это чудовище обращалось к нему. – Имя… – прибавило оно. Лишь одно это слово можно было разобрать. Высунутый язык очень мешал ему говорить.

– Реймон, – ответил Реймон.

– Рей… мон… – с трудом повторило оно. Затем, прижав огромную руку к груди, чудовище произнесло: – Лал… я… Лал…

Обмен именами, казалось, обрадовал чудовище, оно открыло рот и издало урчащий смешок. Реймон попытался вторить ему, но у него ничего не получилось. Чудовище вопросительно на него взглянуло и нагнулось, словно желая дотронуться до лица Реймона.

В этот момент Реймон заметил водяную змею, возможно, ту самую, что напала на него несколько минут назад. Она обвилась вокруг гигантской руки Лала и сидела там, вытянув голову. Именно эта рука и тянулась сейчас к Реймону, поэтому змея приближалась. Реймон поспешно вырвался и пополз по невидимой во тьме земле, пока столетнее дерево не преградило ему путь.

Крепко прижавшись к узловатому стволу, Реймон начал напряженно вглядываться во тьму. Но болотное существо даже не пыталось преследовать его. Оно лишь принялось разглядывать Реймона между стволами, расставив толстые, как тумбы, ноги.

– Реймон… Лал… – удовлетворенно вздохнуло чудовище, после чего начало устраиваться на ночлег.

Как только полукруглые глаза устало закрылись, Реймон решил, что пора тихо ускользнуть. Очень осторожно он приподнялся… поколебался… и, наконец, снова бессильно опустился. Прежде чем идти куда-либо, сначала необходимо решить – куда. Но Реймон не знал, куда он мог направиться. О том, чтобы вернуться в поле или в селение, не приходилось и думать. Уж тогда было лучше оставаться там, где он находился. По крайней мере, здесь он чувствовал себя в безопасности. Даже нет, более, чем в безопасности. Близость этого болотного создания, спавшего в нескольких шагах от Реймона, успокаивала его. Заревел же этот странный Лал на людей Солмака. Он ведь спас его от змеи. От той, кстати, которую сейчас нежно баюкал. Странно, но такое проявление любви тоже радовало Реймона, и от этого он почему-то чувствовал себя вдвойне защищенным. Измученный всем происшедшим в этот день, Реймон закрыл глаза и уснул рядом со своим спасителем.

Когда он проснулся, было уже светло, и туманные испарения поднимались над прудом. Реймон оглянулся в поисках чудовища, но то пропало. Куда? Может, Луан призвал его обратно? Реймон не имел понятия.

Он осторожно поднялся на ноги. Змея тоже исчезла. Окружающий пейзаж, такой черный и жуткий в ночной темноте, совершенно изменился. Поверхность пруда была покрыта сочно-зеленой ряской. Такой же ярко-зеленый мох рос на стволах самых старых деревьев. Повсюду пестрели разноцветные лишайники, живые оранжевые и красные пятна сверкали подобно драгоценным камням на фоне росистой свежести этого раннего утра. Бриллиантовые искры проблескивали сквозь виноградные лозы, и бесконечное множество цветов в подлеске открывали свои чашечки навстречу солнечным лучам, которые с трудом пробивались сквозь завесу листвы. В таком же тусклом свете паутинки блестели серебром, оперение стремительно носящихся птиц вспыхивало ярким золотом. Весь воздух, земля, темные кроны деревьев были наполнены жизнью и движением.

Для Реймона, привыкшего к гладкой пыльной равнине, это представлялось ожившей сказкой. Он сидел и в изумлении смотрел по сторонам. Вдруг послышался звук тяжелых шагов и вчерашнее чудовище вышло из-за деревьев. Взбаламучивая воду, оно зашлепало по пруду прямо в сторону Реймона.

В свете дня и это болотное создание выглядело несколько иначе: такое же отталкивающее, как и прежде, со змеей, обвившейся вокруг руки, но размерами оно превосходило все, что Реймон мог себе вообразить. Пруд, в котором он сам чуть не утонул прошлой ночью, едва достигал чудовищу до бедер. Ну и ноги же у него были! А руки! Какие мощные кисти рук, какие плечи! Казалось, что, живя на болоте, это создание само приняло его внешние черты: конечности напоминали массивные стволы деревьев, темная волосатая кожа была почти такой же жесткой и неровной, как и их кора.

Чудовище приветствовало Реймона высоким криком и вывалило перед ним целую груду только что собранной еды. Оказывается, на существе была надета туника из очень грубого материала. На ней было множество карманов. Именно из них появились коричневые грибы, алые ягоды, пригоршня различных птичьих яиц, сочные молодые побеги и луковицы с прилипшими комочками влажной земли.

– Ешь… Ешь… – пригласил Реймона болотный житель, показывая жестами, что именно следует Реймону делать.

Реймон ничего не ел со вчерашнего утра. Уговаривать его было не нужно. И, хотя большая часть продуктов была ему, мягко говоря, незнакома, он с жадностью проглотил все подряд, удивляясь, насколько вкусным кажется этот необычный завтрак.

Пока Реймон ел, чудовище сидело рядышком, следя глазами за каждым его движением, изучая каждую черточку его лица. Один раз оно наклонилось к Реймону и погладило его золотые волосы, не обращая внимания на то, что мальчик весь съежился от отвращения.

– Солнце… Как солнце… – прошептало оно, указывая на мягкий желтый свет, льющийся сквозь зеленую листву. И затем засмеялось от удовольствия. Рокочущий звук начался глубоко в груди и разошелся по всему телу, отчего оно все заколыхалось.

Реймон заставил себя улыбнуться в ответ, После всего, что это создание сделало для него, он чувствовал себя обязанным потакать ему, обращаться с ним как с отсталым ребенком. Но, как он вынужден был признать несколько минут спустя, в поведении этого странного создания не было ничего отсталого.

Недалеко от того места, где они сидели, из-под крючковатых корней деревьев выбивался родник. Утолив голод, Реймон поднялся и пошел к ручью, чтобы напиться воды. Когда он нагнулся, костяной амулет, данный ему Пилар, выпал из туники и закачался из стороны в сторону.

С криком восторга создание подбежало к Реймону. До того как он успел уклониться, чудовище схватило амулет и ловко сняло его с шеи мальчика. Тщательно изучив вещицу, особенно крошечную застежку с одного конца, оно достало точно такой же амулет из кармана собственной туники. Затем быстрым точным движением существо сложило обе половинки вместе. С негромким щелчком замочек сработал, и вдруг из двух отдельных предметов волшебным образом получился один: длинный плоский узор, изображающий две змеиные головы, растущие на одном теле. Глаза змей были сделаны из драгоценных камешков, тело – в виде изящного орнамента из петель и узлов.

Следующим незаметным движением великан снова разделил амулет надвое и повесил половину Реймона обратно к нему на шею. Создание продолжало глядеть на амулет со странным выражением, возбужденно шевеля губами.

– Пилар… – радостно мурлыкал он. – Мама… – И вдруг чудовище потянулось к Реймону, явно намереваясь заключить его в объятия.

Реймон отполз в сторону, в ужасе мотая головой, но чудовище протянуло волосатую руку, осторожно взяло Реймона за талию и поставило рядом с собой.

– Пилар… – повторяло оно так же радостно, как прежде. – Мама… Мама… – Он указывал сначала на Реймона, потом на себя.

Реймон закрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от правды, которая внезапно осенила их обоих. Но отрицать было бессмысленно. Чудовищное лицо болотного создания любовно прижалось к нему, и все было совершенно ясно.

– Брат из царства Ночи, – заключил Реймон сквозь стиснутые зубы.

Глава седьмая
ВОЗВРАЩЕНИЕ

Они прятались уже несколько дней и наконец отважились подойти к краю болота. Лал указывал дорогу, пробираясь между деревьями почти беззвучно, несмотря на огромную неуклюжую фигуру. Его огромные ноги легко переступали через сучья и упавшие ветки. Реймон, несмотря на все старания, двигался неуклюже. Лал дважды предостерегал его. Когда же Реймон в очередной раз наступил на ветку и раздался громкий хруст, великан поднял его на руки и понес.

– Отпусти! – сердито закричал Реймон. Он барахтался в мощных объятиях Лала, пытаясь вырваться. – Отпусти меня сейчас же!

Крик его прервался, когда Лал мягко, но решительно прижал его лицом к своей грубой тунике.

– Слышишь? – прошептал он.

Давление на шею ослабилось, и Реймон получил возможность выглянуть наружу сквозь каскад виноградных лоз и листьев. Примерно в десяти шагах от них, в лучах солнечного света стояли двое жрецов из свиты Солмака. Они были вооружены теми же посохами, что и раньше, только теперь металлические наконечники были заменены остриями. Оба держали копья наготове. Видно было, что они напуганы.

– Это, наверное, тот мальчишка, – произнес один из них дрожащим голосом.

– Там живет ночной дух, о котором рассказывали люди из селения!

Подтверждая их слова, Лал издал глубокий рев, правда, не столь громкий, как раньше. Но и его было вполне достаточно, чтобы обратить стражников в бегство. Натыкаясь друг на друга, они перебежали поросший высокой травой луг и выскочили в открытое поле.

Убегая, стражники бросили одно из своих копий. Реймон схватил копье и бросился было следом за стражниками, но Лал неодобрительно покачал головой и повернул прочь, призывая Реймона следовать за ним в глубь болота.

В первые дни их пытались искать. Время от времени слышались голоса стражников, окликающих друг друга. Иногда над болотом раздавались повелительные голоса Солмака и Пендара. Но после того утра уже никто не приближался к болоту.

Все это время, когда им приходилось прятаться и скрываться, Реймон видел Лала намного реже, чем ожидал. Большую часть дня гигант спал, ночью же бродил по болоту. Единственные часы, которые Реймон и Лал проводили вместе, были рассвет и закат, время встречи дня и ночи. Тогда Лал сидел рядом с Реймоном на берегу пруда, водяная змея, как всегда, обвивала его руку.

– Брат…. – шепелявил он и застенчиво смеялся, показывая на себя.

Это слово заставляло Реймона внутренне сжиматься, Лалу же, видимо, оно доставляло большое удовольствие. Он повторял это «брат» по нескольку раз за время их коротких свиданий. Кроме этого, он говорил очень немного, предпочитая просто сидеть и с искренним любопытством разглядывать Реймона.

Реймон по возможности пробовал избегать этого взгляда. Угрюмый и замкнутый, угнетенный мыслями о Дорфе, он часто испытывал чувство ненависти к огромному существу. Через некоторое время Реймон понял молчание Лала. За ужасной внешностью великана угадывалась глубокая печаль.

Тогда он вспоминал, что Лал тоже горюет по Пилар, любящей матери, которая навещала его каждый день, скрывая от всех его существование. Когда она умерла, тоска привела Лала в деревню, где он завыл на виду у всех жителей. Он уже перестал выражать свои чувства жалобными стонами, но было видно, что он все еще скорбит. И вновь Реймон чувствовал себя виноватым в том, что он недостаточно любил свою мать, которую едва знал. С горечью отворачивался он, ожидая времени прогулки.

Прогулки эти не были бессмысленными: каждое утро, перед восходом солнца, Лал приносил Реймону пищу и садился поблизости, глядя, как брат утоляет голод.

Однажды утром он принес больше еды, чем обычно.

– Ушли… – сказал он радостно и показал в направлении поля.

Оставив еду нетронутой, Реймон отправился с ним к краю болота. Лал оказался прав – в поле уже не осталось никаких следов Солмака и его сторонников. Только вытоптанное поле говорило о произошедшем.

Радуясь свободе, Реймон бросился вперед, но Лал предостерегающе поднял руку.

– Плохо… – сказал он. – Никто… не приходит… Плохо…

Реймон и сам понимал, что глупо игнорировать отсутствие жителей. Ему пришлось обуздать свое нетерпение и дожидаться темноты.

К вечеру так никто и не появился. Реймон взял копье и приготовился идти.

– Останься… – мягко остановил Лал и придержал его за рукав.

Реймон понял, что Лал предлагает ему остаться на болоте не из соображений безопасности, нет, он желал составить себе компанию.

– Нет, – сказал он и покачал головой, – я должен идти. – И неловко продолжил: – Я благодарен тебе за… за помощь.

Удрученный, Лал отступил назад и позволил Реймону пройти. Но когда через несколько мгновений Реймон обернулся, он увидел, что Лал тихо бредет сзади.

– Вернись! – закричал Реймон. – Не преследуй меня!

Губы Лала расползлись в робкой улыбке, но он и не думал возвращаться.

– Слышишь меня? – заорал Реймон. – Ты мне не нужен! Твой дом там, на болоте!

Он бросился на гиганта с копьем, но Лал не шелохнулся даже при виде направленного на него оружия.

Тыкая тупым пальцем себе в грудь, он бормотал «брат… », как будто это слово что-то объясняло.

Реймон с отвращением бросился бежать, но Лал не отставал, его шаги все время слышались рядом.

До деревни они добрались уже в темноте. Башня была пуста, поломанные ворота заперты. Подойдя к ним, Реймон заглянул через доски. Света не было ни в его доме, ни в доме Пилар. Это лишь подтверждало то, что Солмак и его последователи действительно покинули селение.

– Дорф? – позвал он, отчаянно надеясь, что старик все же сумел остаться в живых.

Единственным ответом ему был печальный вой. Лал стоял у стены и выл, подняв лицо к темнеющему небу. Хотя луна еще не взошла, в слабом свете звезд Реймон смог увидеть то, что вызвало крик его близнеца – раскопанный песок, где раньше была могила Пилар и кости – все, что осталось от тела их матери после того, как над ним потрудились пожиратели падали.

Несмотря на отвращение к Лалу, он хотел подойти и успокоить его, пока не заметил останки другого тела, лежащего рядом с останками Пилар.

В ужасе он бросился к ним. Тело было объедено до скелета. Но если труп Пилар лежал без одежды, то на другом оставались клочки ткани. И это было не все. В песок были воткнуты четыре деревянные колышка со свисающими с них кожаными ремнями. Видимо, этими ремнями привязали Дорфа, оставив его умирать на солнце.

– Солмак! – прошептал Реймон, произнося это имя как проклятие.

В нескольких шагах от него Лал продолжал тихо выть, по его бородавчатым щекам катились слезы. Но глаза Реймона оставались сухими, казалось, солнце выжгло слезы, оставив только слепой гнев. Посмотрев на Лала, Реймон вдруг подумал, что это он настоящее чудовище, а вовсе не его брат-близнец. Несмотря на свой отвратительный облик, Лал был настоящим сыном Пилар. Сыном, способным любить и заботиться. Но как это могло быть? Ведь отцом Лала был Луан, ужасное, безумное и бессердечное существо. Это знал каждый. А сам Реймон был сыном прославленного Солнечного Лорда. Хранителя света. Человека, который пересек пустыню, чтобы сделать это! Вот это! Того человека, который в солнечный день принес с собой только смерть и тьму. И эти бедные обглоданные кости – дело рук Солмака, а не Луана.

Запутавшийся и оскорбленный больше, чем он мог бы перенести, Реймон цеплялся за единственное, в чем он еще был уверен – свой гнев. Свое желание отомстить за смерть Дорфа. Отомстить любой ценой.

– Замолчи! – зарычал он Лалу и бросился на него с копьем, нанося ему удары тупым концом копья в шею и спину, пока тот не замолчал.

Все еще в гневе, Реймон бросился к воротам и заколотил в них. В течение нескольких минут удары отражало только эхо. Наконец на лестнице зажегся слабый огонек и кто-то осторожно выглянул из-за стены. Это был не взрослый, как ожидал Реймон, а мальчик такого же возраста, как и он сам.

– Кто там? – испуганно спросил мальчик.

– Реймон.

– Ты? Но они сказали, что ты мертв! Что «дружок» Солнечного Лорда забрал тебя.

– Я жив, как видишь. Где Солмак?

– Они ушли отсюда вчера вечером, он и его люди. Они отправились обратно в Тереу.

– Он не говорил, зачем он приходил?

– Пендар, их священник, говорил речь с башни, но я понял очень мало.

– Расскажи мне, что он говорил.

– Что оба ребенка умерли. Лунная ведьма и «приемный отец этого ублюдка» тоже – кажется, так он сказал.

– Да, да! – нетерпеливо прервал его Реймон. – Но почему он это сделал?

– Я же сказал, что я понял мало. Что-то о каких-то мертвецах. О том, что ребенок солнца никогда не станет хранителем ворот между городами-близнецами. Я думаю, что речь шла о тебе. Он что-то говорил и про лунное дитя тоже, и про Ночного Лорда, оставленного тонуть в его собственных темных водах, но никто ничего не понял. Только про Солмака я понял очень хорошо. Он сказал нам, что теперь Солмак управляет ночью так же, как он управляет днем.

– Да, и ночью, – произнес Реймон, ожесточенно кивнув. – Он всегда ею управлял. Но этому скоро придет конец.

Последние слова он сопроводил сильным ударом по воротам. Одна из досок раскололась.

– Что ты можешь сделать Солмаку? – спросил мальчик испуганно. – Разве хоть кто-то может с ним справиться? Посмотри, что случилось с Дорфом.

Упоминание имени старого хранителя ворот, казалось, успокоило Реймона.

– Послушай, – сказал он сдержанно, – принеси мне еды и воды. Достаточное количество, чтобы я мог пересечь пустыню.

– Но если ты пойдешь за ним, он убьет тебя. Он ушел только потому, что был уверен в твоей смерти.

– Может, умереть придется ему, – ответил Реймон.

Он прекрасно понимал, как наивно и глупо звучат его слова – бедный деревенский мальчик, желающий бороться против самого Солнечного Лорда, – но в этот момент он об этом не думал.

– Как ты можешь убить Солмака? – продолжал мальчик. – Он – твой отец. Это каждый знает.

Реймон резко выпрямился. Его лицо, пылавшее до тех пор, побледнело, как отражение луны.

– У меня только один отец, – промолвил он медленно. – И сейчас он лежит мертвым на песке. Я сын Дорфа. Другого отца у меня нет. Запомни это. Принеси мне еду и воду, или я разломаю ворота и заберу все сам.

Его решительный тон подействовал на мальчика. Через несколько минут он вернулся с наполненным кожаным рюкзаком.

– И вот еще что, – добавил Реймон, – присмотри за воротами, пока меня не будет. ,

– Но… если ты не вернешься?

– Как преемник Дорфа, я назначаю тебя. Ты станешь хранителем ворот.

Говоря это, он как будто терял часть себя. Его ждало и еще одно испытание: обернувшись к останкам, он заметил, что Лал исчез. Странно, это расстроило его. Он хотел попрощаться с ним и, может быть, поблагодарить за свое спасение. Пожав плечами, он пошел к останкам и начал голыми руками рыть могилу.

Работа была тяжелая и заняла много времени. Уже взошла луна. Он не останавливался, пока не покрылся потом и рядом с ним не выросли две большие кучи песка. Стиснув зубы, он осторожно перенес останки Дорфа, мягко опустил их в могилу и поспешно закопал, стараясь удержаться от воспоминаний.

Он повернулся к останкам Пилар, собираясь похоронить их, когда вернулся Лал. Вдоль стены скользнула огромная фигура. Реймон заметил в лунном свете, что на его руке больше не было водяной змеи. Вместо этого он нес мешок и дубинку, сделанную из корня дерева.

– Не с кем сражаться, – произнес Реймон, кивнув на дубинку, – Солмак ушел вчера.

Но Лал думал вовсе не о сражении. Глаза его были полны слез, он положил дубинку и опустился на колени перед скелетом Пилар. Нежно и аккуратно он сложил кости в мешок. Затем он поднял дубинку и встал.

– Город… – сказал он и показал на темноту. – Хоронить… Пилар…

– Почему там? – спросил Реймон.

– Пилар… принадлежать… городу… место там… хоронить…

Хотя слова его были бессвязны, смысл их был ясен. Реймон потянулся к мешку.

– Дай мне, – сказал он, – я отнесу их в город. Но Лал удивил его еще раз.

– Лал… отнесет… – сказал он, мягко, но решительно отодвигая руку Реймона. – Лал… пойдет… Лал похоронит.

– Это долгий путь, – сказал Реймон, все еще надеясь переубедить Лала. – Ты встретишь людей, которые испугаются тебя и примут за врага.

Лал покачал головой:

– Друг… Не враг…

– Они-то этого не знают. Они попытаются остановить тебя, а может, и убить.

– Не убить… – Лал указал на свою огромную дубинку. – Они драться… Лал драться…

И с этими словам он побрел по равнине.