Текст книги "Лодка над Атлантидой"

Виктор КЕРНБАХ
ЛОДКА НАД АТЛАНТИДОЙ

ГЛАВА I

Вот уже четыре ночи подряд племена негров, живущие в оазисах между огромной пустыней и плодородной долиной реки Хапи, потеряли покой. Тревожный гул барабанов, доносящийся с южной стороны, свидетельствовал о каких-то переменах в жизни других племен. На севере обосновалось племя машуаша; одни из них жили оседло, другие кочевали от пастбища к пастбищу. Люди машуаша отличались высоким ростом, более светлой кожей. С ними не раз вступали в кровавое единоборство негритянские племена теза, расположившиеся у подножия скалистых гор, и даза, живущие на севере. Если же идти в сторону долины реки Хапи, то, не доходя до ее бесконечных вод, текущих с края света, находится страна краснокожих, у которых крепкое, острое оружие из меди. Много черных и белых людей с запада было уведено туда в рабство. А чуть южнее долины Черной Земля живет несколько других племен, которые хотя и чернокожие, но совсем не походят на тех, кто поселился по эту сторону долины. Дальше за теми краями ничего нет; по крайней мере, ни один человек из племени даза никогда не доходил до их границ. Далеко на востоке простирается вода, из нее каждое утро поднимается солнце, которое некоторые западные племена называют богом Маву. Каждый день оно зажигается от радости и движется над миром в сторону запада. Там, как говорят старики, будто бы есть другая вода. В нее-то и погружается каждый вечер Маву. Некоторые считают, что там, на суше, живут люди, которые носят широкие накидки из белой парусины. Они зовут себя имошагами. Но кто может поверить в такие выдумки, когда всем известно, что на далеком западе ничего нет, кроме песчаных дюн, которые ветер гоняет по пустыне. Оттуда никогда не приходят ни вести, ни люди, не слышатся там и барабаны. Лишь сухой да обманчиво злой ветер прилетает оттуда. Если же пробраться по тропинкам скалистых гор на юг, за пещеры племени теза, то попадешь в долины с оазисами, а порой и с лесами, в которых живут племена канурь; далее, за ними, есть люди, но их никто никогда не видел, есть страны, в которых никто никогда не был; за ними находится берег, а за ним, говорят, конец мира. Переход через горы даже по тропинкам – дело трудное: нужно быть храбрым и располагать хорошим отношением черных и лесных духов. Кроме того, в любое время смельчака может утащить дух Додо.

В старинных преданиях людей племени даза и особенно племени теза, имеющих схожие языки, говорится об очень странных вещах: будто бы в далекие времена эти племена пришли к подножию этих гор откуда-то с востока из Страны Черной Земли. Племена эти хорошо знают горы. Они не раз прятались там в пещерах и отражали нападения врагов, сбрасывая с высоты огромные камни. Поэтому племя канурь назвали их “тиббу”, то есть “горные люди”. У них быстрые и крепкие ноги, никто не умеет так охотиться за зверем или гнаться за врагом в бою, как они. К тому же в этих местах они самые трудолюбивые и самые храбрые. Племя даза – это северная родственная ветвь племени тиббу; живет оно в оазисах и никогда не покидает их, разве что в случае нападения численно превосходящего врага.

Однако ни живущие вокруг племена, те, у которых лучшее оружие, ни пустынный ветер, ни Додо или какие-либо иные злые духи, ни змеи, ни львы, ни пантеры, ни слоны не в силах одолеть этих людей вот уж столько времени, сколько солнце проходит по небу свой путь. Ни один из богов не осмеливается в этих краях охладить или покрыть серыми тучами пылающее жаркое круглое лицо солнца. Тучи там проплывают редко, всего лишь раз в несколько лет. Ночью люди избегают ходить по дорогам. Деревни у них огорожены заборами, которые охраняют их от зверей. Что касается духов, то те, боясь талисманов, не заходят к ним в хижины. По ночам неподалеку слышится рыкание льва, во тьме воют шакалы, а людям не страшно. Темной ночью небо там покрывают те же голубые и белые, временами зеленовато-красные звезды, иногда появляется луна, а бывает так, что и совсем ничего нет.

Но вот четыре ночи назад вверху, над горизонтом, в северной части неба появилась большая круглая неподвижная звезда с продолговатой, как у стрелы, головкой, похожая на светящийся глаз. Это был глаз кого угодно, но только не Маву, так как Маву если бы начал смотреть и ночью, то как же он мог бы просыпаться на заре и, гордо сияя, следовать по небу?

Здесь, в этом большом оазисе, колдуны каждую ночь плясали один из четырех молитвенных танцев. При холодном свете неведомо откуда взявшегося глаза они танцевали его вдоль деревни, начиная с ее южной окраины. Но глаз продолжал быть неподвижным и открытым. Оставалось единственное средство его умилостивить – это выбрать самую красивую девушку в оазисе и послать ее в темноту, с тем чтобы она смягчила взгляд чужого бога если не красотою, то хотя бы своими слезами. Так порешили на четвертые сутки два древнейших мудреца.

Выбор пал на Нтомби: она была самой красивой девушкой в оазисе. При свете странной звезды несколько девушек стали ее готовить к уходу из деревни. Они мазали ей волосы жиром, заплетали в тонкие косички. Во время этого обряда непрестанно били барабаны. Когда Нтомби была готова, колдуны подали барабанщикам знак умолкнуть. Один из мудрецов, старик Танкоко, отошел от группы людей и долго о чем-то говорил со странным глазом. Потом другой колдун, Тела, взял девушку за руку и вывел ее на открытое место посреди деревни. По его знаку снова забили барабаны, а Нтомби стала плясать танец расставания. После этого, мягко ступая по покрытой непроглядной тьмой земле, она одна пошла на юг. Странный недобрый глаз смотрел на нее куда холоднее, чем луна. Вблизи послышалось рыкание льва. Девушка хотела остановиться, но барабаны забили еще сильнее, и она начала петь, уходя все дальше и дальше. Вскоре она растаяла в темноте.

До рассвета еще было далеко, но никто, за исключением детей, не пошел спать. Танцы прекратились. Люди разожгли костер. Они сидели молча вокруг огня. Кто-то сказал (лица его было не видно, но по голосу можно было узнать молодого лучника Май-Баку, самого храброго и отважного из всех):

– Люди говорят, что на свете много всяких племен – черных, красных и даже белых. Так почему же глаз бога устремлен только на нас? – Он замолчал, глубоко вздохнул, подошел к костру и протянул руки к огню. Бросив взгляд на небо, Май-Бака заговорил снова: – Да разве его разжалобит Нтомби?.. Ну, а если не разжалобит, он убьет ее или отошлет назад…

Ему никто не ответил. Тогда Танкоко сказал:

– Лишь бы он не рассердился еще сильнее за то, что я послал ему черную девушку… Откуда же мне взять ему краснокожую?

– А почему он рассердится на то, что ему послали черную девушку? Ты разве когда-нибудь видел краснокожих? Ответь нам, Танкоко, могут ли они быть красивее наших?

– Видел, – ответил Танкоко. – В молодости, когда был рабом в Стране Черной Земли. Там девушки, да и все хозяева, тоже имеют красную кожу, а черные у них только рабыни.

– И что же, они красивее наших? – спросила молодая женщина по имени Догбе,

– Нет.

До них долетел голос Нтомби.

– А белые люди красивые? – с любопытством спросила Догбе.

– Говорят, да, – ответил Танкоко, – я не видел.

– Как это можно быть белым? Человек не может быть белым! – сказал кто-то.

– Может! – послышался голос старика, сидящего около костра. – Я видел. Видел и желтых людей.

– Ты их сам видел, Агбонгботиле? – удивился Май-Бака.

Других это не удивило: Агбонгботиле был самым старым человеком в оазисе; старше его был только тысячелетний баобаб.

– Я видел, – сказал Агбонгботиле.

– А почему не все люди черные? – спросила Догбе.

Агбонгботиле молчал и улыбался.

– Чего его спрашивать? – произнес колдун Тела. – Никто этого не знает.

– А я знаю, – заметил старик.

– Тогда скажи нам! – попросил Май-Бака.

Агбонгботиле нравилось, когда его просили рассказать о чем-нибудь таком, чего не знали другие.

– Ну, слушайте, – начал он. – Когда все люди на земле были одного племени и все жили в одной пещере, хозяином и родителем их был самый первый человек по имени Лове. Жизнь у них была хорошая и счастливая. Но вот однажды люди поссорились. Во время ссоры нечаянно был убит сын Лове. Об этом узнал родоначальник племени. И тогда он прогнал людей из пещеры, в которой они так хорошо жили. Они вышли из пещеры и разошлись в разные стороны. Солнце стояло высоко. Лучи его падали прямо вниз и были страшно горячие. Ожоги сделали одних почти черными, как мы, а других совсем черными. У некоторых кожа покрылась потом, солнце их опалило, и они стали краснокожими. Других солнце задело слегка, и их кожа стала как медь. Остальные нашли тень или спрятались в пещерах, и солнце не достало их. Они остались такими же белыми, какими были в пещере Лове.

Рассказ Агбонгботиле не успокоил людей. Стоило ему замолчать, как они снова задумались о глазе на небе. Песня девушки теперь едва слышалась вдалеке. Рычание льва сотрясло воздух. Песня вдруг оборвалась. На мгновение все внимательно прислушались. До них долетел короткий возглас девушки. Люди застыли. Май-Бака, схватив лук, вскочил на ноги, но его остановил Танкоко.

Все с надеждой взглянули на странный светящийся в небе глаз, с нетерпением ожидая чего-то. Догбе тихо проговорила:

– Может быть, божество превратилось во льва и хочет…

– Молчи! – прикрикнул на нее муж.

А глаз на небе был все такой же: открытый и неподвижный, Прошло немного времени. Май-Бака отошел от огня и встал в темноте, опершись на лук. Дошла Нтомби до цели или… Глаз холодно смотрел с неба. А может быть, девушка погибла напрасно? Кто знает!

Но вот в ночной тишине вновь зазвучала песня. Затем она опять смолкла. Глаз все смотрел не мигая.

Колдун Тела, сидевший у костра, встал и, направляясь к своей хижине, крикнул, чтобы все шли спать.

Люди разошлись по своим хижинам, улеглись на травяных циновках, накрылись толстыми кусками парусины. Вскоре большинство заснуло крепким сном. В ночи за высоким частоколом загона слышалось лишь тяжелое дыхание скота да изредка отдаленный вой шакалов.

Было уже далеко за полночь, когда деревню разбудил крик стоявшего на страже воина. Из хижин стали выбегать перепуганные люди. И первое, на что они бросали свой взгляд, было небо. Глаз божества все еще не закрывался. В самой деревне, казалось, все было спокойно, но стоило прислушаться, как можно было различить звук чужих барабанов. Они гремели вдали где-то там, на западе. Люди заволновались. Мужчины стали собираться перед большой хижиной вождя – Татракпо. Четверо советников взяли барабаны и начали бить в них в определенном ритме.

Май-Бака отыскал глазами Агбонгботиле и подошел к нему. Старику был знаком язык барабанов.

– Какие вести посылают они нам? – спросил Май-Бака.

– Идут чужеземцы за рабами.

– Какие чужеземцы?

– Постой, дай послушать, – сказал старик. – Идут с запада. Идут с запада за рабами чужеземцы с красной кожей…

– Как так – с запада? Может быть, ты не разобрал? – удивился Май-Бака.

Лицо Агбонгботиле выражало страх.

– Я хорошо понял: идут с запада. Но не понимаю, откуда с запада! Там же, по ту сторону нашего оазиса, нет людей. И все-таки барабаны слышны на западе.

Итак, божество гневалось. Его глаз на небе, как и раньше, смотрел холодно и недоброжелательно. Нтомби ушла. Шакалы выли…

Татракпо позвал к себе Май-Баку и приказал ему сосчитать лучников.

ГЛАВА II

Вблизи западного берега Страны Песков воздух был еще свеж от веявшего с моря легкого ветерка. Впереди к востоку протянулись сухие пески, в которых можно было печь яйца, как в горячей золе.

Солдат Яхубен был сыт по горло далеким путешествием по морю. Много дней он провел в пути от берега Огненной Страны до этих песков. Особенно докучала ему мысль, что придется пройти всю огромную пустыню с опасными зверями, бесконечными песками, ветром и вечной нехваткой воды, которой здесь было меньше, чем где-либо. Его ремесло – это убивать и защищать. Не себя защищать или убивать своих врагов – их у него просто не было. Откуда они у него? Вот у правителя Атлантиды врагов действительно было много. В первый раз, когда Яхубена послали завоевывать чужие города, бой воодушевил его, а сами города поразили своим разнообразием. В чужих городах, куда он входил, было много золота, серебра, вкусного мяса, освежающих плодов и множество других интересных вещей. В чужих краях все это было добычей. Однако Яхубена не радовал грабеж. В короткие минуты отдыха Яхубен любил смешаться с толпой, чтобы хоть сколько-нибудь научиться местному языку, послушать чужие сказания, расспросить о народных преданиях и обычаях. Он всегда покидал чужие края с чувством сожаления, что так мало узнал о них. Но его профессия была убивать и защищать, а долг перед самим собой и детьми, оставленными далеко за морем, требовал забирать все, что попадало под руку, после того как военные вожди и сотники выбирали себе из добычи самое лучшее. Солдат без добычи становился бедняком и голодал вместе со своей семьей; он становился всеобщим посмешищем, над ним смеялись как над глупцом.

Но Яхубена никогда не радовал грабеж сам по себе. Ему нравились длинные дороги по голубому морю, которое некоторые называли Морем Среди Земель, из него можно было выйти в море с водой винного цвета. Оно омывало берега продолговатого острова, на котором жил темпераментный, трудолюбивый народ с белой кожей. Там существовал обычай строить большие дворцы со множеством комнат, в которых нетрудно было и заблудиться. На южной стороне голубого моря несколько протоков с расходящимися под углом берегами впадали в невиданно большую реку Хапи. Ее считали божеством, так как она одна кормила весь народ с красной кожей, населявший мелкие государства, разбросанные вдоль реки в черноземном краю Та Кемет. Яхубену там понравилось больше всего то, что местные жители говорили на языке, очень похожем на его собственный. Люди эти были немного меньше ростом, чем народ Яхубена, кожа которого имела розовый, почти красный цвет. Здесь не было высоких дворцов, однако дома стояли добротные, богатые; было тут вино, пиво и уличные певцы; сами же местные жители отличались добродушием и красотою.

На этот раз говорили, что идут опять в ту же страну, но необходимо было сначала пройти всю высохшую землю черных людей, чтобы захватить как можно больше рабов.

Страна Яхубена была самой большой в мире и самой сильной из всех государств. Ни одна из других стран не имела столько рабов. Однако правителю всегда казалось, что невольников недостаточно, и он время от времени посылал свои армии за новой партией. Страна, где родился Яхубен, представляла собой огромный остров, расположенный напротив пролива, который выходит в Море Среди Земель. Одни называли ее Страной Вод, другие – Атлантидой.

На краю пустыни, где находились солдаты-атланты, посланные за рабами, Яхубен уже бывал. Но в глубь этой страшной пустыни ему приходилось проникать впервые.

Армии дали два дня на отдых. Каждый мог делать что ему вздумается. Одни отсыпались, другие слонялись без дела или разговаривали. Яхубен бродил среди расставленных палаток. Ему показалось странным присутствие среди командиров и жрецов черного раба, палатка которого была разбита неподалеку от центра лагеря, где располагались старшие военачальники армии. Иногда сиятельный храбрый Пуарем и старшие начальники беседовали с этим рабом. Нередко Яхубен замечал, как он входил в палатку высшего королевского жреца Тефнахга, служителя великого Бога Силы. По лицу раба было видно, что это спокойный, умный и добрый человек. И хотя Яхубену не раз приходилось видеть честных и умных рабов, но никто из хозяев не считал их даже “подобием” советчика! А этот раб никогда не нес на спине груз и всю дорогу шел не пешком, как все солдаты, а ехал верхом на быке.

В войске был один порядочный сотник, единственный, кто не бил солдат и с кем можно было поговорить. Как-то раз, встретившись с ним, Яхубен спросил его о странном невольнике.

– Как, ты не слышал о рабе Ауте? – удивился сотник. – Это раб Великого Жреца, и он окружен большим почетом, чем какой-нибудь военный начальник,

Яхубен с удивлением взглянул на него:

– Как! Разве он не раб?

– Раб, но говорят, что только Великий Жрец превосходит его в знаниях тайн мироздания. Он знает все языки земли.

– А зачем он здесь?

– Только он один знает дорогу в этой пустыне.

Яхубен поблагодарил сотника и подошел на сколько это было дозволено к палаткам сильных мира сего. Всякий раз, когда представлялся случай, он внимательно следил за рабом. Долгое время простаивал он, наблюдая за невольником. Его внешность нравилась Яхубену.

Но вот наступила ночь, и солдаты разошлись по палаткам спать. Яхубен посидел еще немного на воздухе и тоже пошел в свою палатку. Он достал из мешка еду и принялся медленно есть. Потом растянулся на сухой траве и, подумав немного о детях, которых давно уже не видел, заснул. Надо было хорошенько выспаться: на заре предстояло тронуться в путь и пройти по страшной жаре эту проклятую страну, где лучи падают, как капли свинца у лудильщиков.

Но спать пришлось недолго. В уши, словно отравленная стрела, врезался резкий звук медной трубы. Яхубен тут же вскочил на ноги. Протер глаза и выскочил наружу, удивленно осматриваясь по сторонам: кругом стояла кромешная тьма. Может быть, почудилось? Но нет, все солдаты бежали в поле и строились. Он бросился за ними искать свое место. Сотники бежали вдоль палаток, поднимая палкой еще не проснувшихся солдат.

Палатки и поклажа были поспешно собраны, погружены на рабов и быков. Вокруг строя солдат стояли с горящими факелами в руках рабы. Четверо невольников несли на плечах кресло Пуарема с высокой спинкой из черного дерева, обитого по углам медью и серебром. Четверо других рабов несли сверкающее позолотой кресло жреца Тефнахта. Жрец, сидя спокойно в своем кресле, водруженном на плечи носильщиков, о чем-то размышлял, а может быть, дремал. Другое кресло было пусто.

Войска стояли в сомкнутом строю, ожидая команды. Каждый солдат держал сверкающее медью оружие (лук или копье); на круглых блестящих щитах играли блики горящих факелов. Перед войском выстроились две сотни рабов с поклажей. Остальной груз был размещен на быках и ослах, погоняемых рабами, в хвосте армии. Освещенная факелами армия атлантов чего-то ждала. Пуарем поднялся на свое кресло, чтобы произнести короткую речь. Он сказал:

– Любимый сын Бога Морей, наш бог и повелитель, да будет он вечен, здоров и могуществен, приказал нам пройти пустыню и привести в нашу страну рабов. По приказу нашего бога и повелителя, да будет он вечен, здоров и могуществен, мы шли при свете, дарованном Богом Солнца. Страна эта жаркая, поэтому боги не хотят, чтобы вы в поисках рабов и золота истощали свои силы, солдаты! Факелы будут освещать нашу дорогу каждую ночь, днем же вы будете спать. В конце пути вас ожидает богатая добыча и похвала нашего славного господина, да будет он вечен, здоров и могуществен.

Армия тронулась в путь. Впереди нее в креслах, установленных на носилках, рабы несли Пуарема и Тефнахта. Между ними верхом на пестром быке ехал раб Аута.

Яхубен шел в первой шеренге. Увидев странного раба, солдат стал смотреть только на него, не интересуясь ни Пуаремом, ни сиятельным Тефнахтом.

Ночь была холодная, как все ночи в пустынях, но солдаты с трудом передвигали ноги. С самого отплытия из Атлантиды никто из них не спал целую ночь подряд. Глаза у людей слипались, и бороться с усталостью становилось все труднее и труднее, Яхубен ни на минуту не мог отвести глаз от раба Ауты. Каждый раз, когда тот поворачивался к военачальникам, при свете факелов были видны его глубокие и теплые глаза. Это был стройный, не намного старше Яхубена мужчина. У него была черная блестящая кожа, белые зубы, густые волосы, огромный лоб с небольшими морщинками, большой нос, довольно тонкие губы, жилистые руки и широченные плечи. Закинув голову, Аута почти все время смотрел на небо, где едва мерцали звезды. С ними или без них небо все равно было черным. Бледные отсветы факелов, которые несли рабы, слабо освещали дорогу. Но отсутствие света не мешало передвижению войск. В пустыне не было ни болот, ни гранитных валунов, ни острых камней, ни колючего кустарника. Всюду лежал лишь песок и песок. Яхубен хорошо знал, что в этой стране порою совсем нет воды. Бот почему многие быки и ослы везли на своих спинах пропитанные древесной смолой бочонки и бурдюки из воловьих шкур, наполненные водой.

Солдаты пели. Скоро некоторые умолкли и, чтобы как-нибудь скоротать время, начали шепотом рассказывать о разного рода приключениях и происшествиях. Позднее песни умолкли совсем, прекратились разговоры. Теперь молчали все. Стало холодно. Людей согревала лишь размеренная ходьба по этой проклятой земле, где днем их морила жарища, а ночью сковывал мороз. Кое-кто дремал на ходу; ноги, привыкшие к дороге, двигались сами. Начал дремать и Яхубен. Сон немного согревал его, но стоило ему очнуться от дремоты, как вновь становилось холодно. Потом уже ничто не могло удержать его от сонного состояния – ни звездная ночь, ни солдатская привычка, ни даже сама ходьба. Когда же Яхубену удавалось приоткрыть тяжелые веки, он с вожделением смотрел на Пуарема и Тефнахта, которые спокойно спали в своих широких креслах, покрытых шкурами леопардов. Даже раб, едущий на быке, теперь вызывал зависть – ведь он, по крайней мере, хоть сидел. Яхубен на какое-то мгновение открывал глаза, затем его веки снова слипались, а ноги машинально шли дальше. Если бы не было лука, щита, стрел, меча, топора, шлема, походной сумки и самого тела, то ноги шли бы совсем легко. Через некоторое время у Яхубена стали дрожать колени, и он, окончательно выбившись из сил, как все остальные солдаты, огромным усилием заставил себя бодрствовать. Он понимал, что теперь при любом, хотя бы мгновенном, оцепенении ноги его подогнутся и он, бряцая доспехами, упадет на песок и заснет мертвым сном.

До рассвета оставалось недолго.

Шли до тех пор, пока солнце не осветило всю пустыню. Его теплые утренние лучи приободрили солдат, но вскоре солнце нагрело воздух, и стало нестерпимо жарко. Пуарем приказал остановиться. Немедленно началась разбивка лагеря. Еды было для всех вдосталь, лишь воду выдавали с ограничением. По каждому хотелось не есть, а пить. Наконец все, даже рабы, улеглись под покровом толстых полотнищ палаток.

Укладываясь, Яхубен через щель в палатке увидел рабов, которые поспешно сооружали из листьев полог над креслами Пуарема и Тефнахта.

Проснувшись после почти двухчасового глубокого сна, солдат вышел взглянуть на пустыню. И тут около песчаного холма он увидел Ауту. Раб смотрел вдаль. Недавно сделанный полог из листьев хорошо прикрывал беседующих Тефнахта и Пуарема. Только теперь Яхубен мог более внимательно разглядеть военачальников. Прошло совсем немного времени с того момента, когда молодой солдат ловко подставил свой щит под копье воина из страны Ретену, направленное в грудь Пуарема. Командующий тогда сказал: “Яхубен, я не забуду тебя”. Неужели он забыл его?

Яхубен хотел было вернуться в палатку спать, но вдруг послышался чей-то возглас. Солдат повернулся: слуга возле Пуарема делал ему знак подойти. Яхубен посмотрел на него с удивлением. Но вдруг он оживился. Пуарем не забыл его!

Яхубен предстал перед военачальниками.

– Твое имя Яхубен? – спросил командующий армией.

Яхубен почувствовал, как гордость наполняет его грудь. Ведь сам командующий всей армией атлантов назвал его по имени, которое он запомнил еще с времен войны в стране Ретену. Солдат посмотрел Пуарему прямо в глаза и подтвердил, что он и есть Яхубен. Командующий сказал:

– Я думал тебя позвать, но ты пришел сам.

Стоя неподвижно в нескольких шагах от главнокомандующего, солдат ждал, когда ему скажут, зачем он понадобился. Ему хотелось вернуться на песчаный холм, чтобы увидеть, чем занимается теперь раб, но он не посмел этого сделать. И стоял, смотря на Пуарема.

– Не знаю, от кого исходила мысль взять с собой раба. Мне он совсем не по душе. Вы обходитесь с ним более мягко, чем с людьми. – Сказав это, Пуарем начертил на песке веткой, которую держал в руках, несколько странных знаков.

– Словно бы без раба Ауты и его пестрого быка мы не дойдем до Та Кемета!

Жрец Тефнахт посмотрел на него с еле сдерживаемой усмешкой и недовольством. Молчание жреца раздражало Пуарема. Находясь чаще в пути и на войне, чем в дворцах правителя и высших чиновников, он, вероятно, забыл, а может быть, и вовсе не знал всех тонкостей их жизни.

Теперь он почувствовал, что в чем-то совершил ошибку. Он стал прославленным завоевателем стольких народов, но не был ни сановником, ни великим жрецом.

Пуарем вопросительно посмотрел в глаза Тефнахту. Но жрец, сделав езду знак в сторону ожидавшего его солдата, тут же сказал:

– Всемудрейший и святой наш владыка лишился своего раба, дабы помочь нам. Раб Аута знает небо как ночью, так и днем. Ему известны языки, на которых говорят наши будущие рабы. Он знаком с их привычками и местами, где расположены их деревни. Кого же ты желал бы взять в проводники? Ведь Великий Жрец нам дал своего раба, который подходит для этой цели более других.

– И все-таки Великий Жрец его избаловал. Может случиться, Аута забудет, что он всего-навсего раб! – сказал недовольно Пуарем.

Тефнахт улыбнулся:

– Если забудет, нам никто не препятствует напомнить, что жизнь его зависит от нашего приказа, а смерть его покоится на кончике кинжала, который подвешен у нас на бедре.

Вслушиваясь в эти слова и удивляясь тому, что его делают свидетелем такого разговора, Яхубен попытался понять его смысл, но почувствовал, как его начинает сковывать сонное оцепенение.

Небо было ясным, но не голубым, как в Атлантиде, а какого-то грязноватого цвета. Жара, даже в тени толстой парусиновой палатки, становилась все более и более изнуряющей.

Не поворачиваясь к солдату, Пуарем приказал ему:

– Яхубен, ты пойдешь с рабом Аутой на восток. Пойдете немедленно. Возьмите трех быков: двух для вас, третьего для продовольствия и палатки. Ты возьмешь лук, копье, щит, хорошо отточенный нож и как можно больше стрел. У раба нет оружия. Ты его должен охранять и защищать. Он знает дорогу. В полуденные часы вы должны отдыхать, вечером, ночью и утром идти. Каждую ночь зажигайте по одному костру там, где мы могли бы его заметить. Поджигайте деревья, их огонь виден лучше. Если не увидим огня, мы не тронемся с места. Армия последует за вами только в том случае, если вы покажете кострами, что путь выбран. Не забывай, что боги подарили тебе молодость и силу, чтобы ты храбро ими распоряжался и не вызывал их гнева каким-нибудь необдуманным поступком. Понял, Яхубен? Я надеюсь на тебя!

Яхубен низко поклонился командующему и громким голосом произнес:

– Я понял, господин. Я буду радостью богов и покорным слугой нашего великого повелителя, да будет он вечен, здоров и могуществен!

После того как Яхубен повторил слова приказа Пуарема и тот убедился, что он все понял, ему было разрешено уйти.

– Позови сюда раба! – добавил Тефнахт, не взглянув в сторону Яхубена, и тот отправился за ним.

Несмотря на усталость, Яхубен чувствовал, как в нем растет радость, оттого что именно его выбрали изо всех солдат, и, возможно, если соблаговолит Бог Вод и Бог Войны, он станет сотником раньше, чем многие другие его товарищи.

Полный раздумий, Яхубен отправился искать раба.