Текст книги "Лодка над Атлантидой"

ГЛАВА VII

Рабов отобрали. Остались лишь немногие, самые слабые; их пощадили и не стали убивать. Вокруг нескольких писарей толпились отобранные рабы – мужчины. Женщины считались лишними или взятыми из милости и поэтому записи не подлежали. По решению Пуарема пища давалась только мужчинам. Им не оставалось ничего иного, как делиться ею с женщинами, с которыми они не могли расстаться. Писарь, подвернув ноги под себя, аккуратно списывал с глиняных дощечек на свиток папируса имена рабов и их возраст.

Рабы говорили между собой вполголоса. Несколько надсмотрщиков и солдат держали в руках бичи и хлестали ими первых попавшихся, если начинался шум. Теперь Ауте не разрешалось быть среди рабов. Он издалека смотрел на плети и иногда слышал их резкий свист. Аута страдал от того, что был не в состоянии помочь бедным, избиваемым людям.

Рабы переговаривались между собой, высказывая удивление по поводу того, что не все мужчины были записаны на глиняную дощечку. Некоторые стояли в стороне, среди них был толстый кичливый колдун Тела и глупый хромоногий Изуа. Вместе с тем им казалось очень странным, что в далекий поход должны были отправиться старые люди, такие, как Агбонгботиле и Танкоко. Всех удивляло, что Татракпо сидит среди них, как обычный раб; удивлялись также и тому, что каждый имел право взять с собой только одну-единственную жену, хотя у некоторых их было много, а Татракпо содержал под своим кровом шестнадцать жен. Женщины, уходившие вместе с мужчинами, отбирали из своего более чем скромного имущества то, что еще можно было взять, и, связав все это в грубые старенькие шерстяные одеяла, которыми они покрывались ночами, теперь стояли около своих мужчин.

Обрадовавшийся вначале своему спасению от рабства, Тела вскоре помрачнел, увидев, что в деревне оставались лишь древние старики, несколько больных да десяток старух. “Может быть, это месть какого-нибудь бога!” – с беспокойством размышлял он. Рабство, конечно, не манило его, но кто будет работать на него здесь, в селении? Настроение Телы еще больше испортилось, когда До него дошла насмешка Май-Баки: “А ну, Тела, плохи твои дела – теперь придется самому поработать на себя”. Услышав шутку Май-Баки, все рассмеялись, несмотря на горестные чувства, переполнявшие сердце каждого. Май-Бака был спокоен, довольный хотя бы тем, что нашлась его Нтомби. Только теперь он начинал постигать всю глубину несчастья человека, живущего в рабстве, и смутно представлять себе, что ожидает его. Однако он прекрасно понимал, что ему, самому мужественному человеку оазиса, не следует сетовать на судьбу.

Время подошло к полудню. Пересчет и регистрация новых рабов кончались. С женщинами и детьми их насчитывалось свыше трех тысяч.

Устав от душевных переживаний, Аута присел в тени пустой хижины. Увидев его усталым, один из старых рабов, пришедших вместе с армией, решил, что Аута обессилел от голода. С грустью посмотрев на него, он принес ему горсть фиников и кувшин свежей воды. Аута невидящими глазами посмотрел вслед удаляющемуся от него рабу, но к еде так и не притронулся. Душа его настолько истомилась, что он не чувствовал ни голода, ни жажды. Он не мог заснуть перед ночным походом, хотя все, за исключением часовых, улеглись спать. Аута сидел, закрыв глаза, ни о чем не думая. Вдруг он почувствовал, что кто-то толкает его. Он с трудом приоткрыл веки. Перед ним стоял колдун Тела. Его черное, с белесыми пятнами, лоснящееся толстое лицо под курчавыми, подернутыми сединой волосами выражало ужас.

– Тела?.. Что с тобой? Ты недоволен, что остаешься?

– Нет… Я пришел к тебе с другим делом: гнев бога становится бедствием! – Тела показал дрожащей рукой на юг.

Аута ничего не понял.

– Какой бог? – спросил он неохотно.

– Бог ночи, тот самый, который гневно смотрел на нас.

Усталый до предела, Аута был не в состоянии думать о незнакомой звезде и ничего не ответил ему. Но колдун не оставил его в покое.

– Иди сюда, Аута, посмотри! Наступает конец мира. Вы не успеете дойти живыми до вашей проклятой страны.

Аута решил, что колдун стремится напугать его, для того чтобы добиться от него какого-либо обещания или милости. Однако он взглянул ему в лицо и заметил, что оно в самом деле полно ужаса. А Тела продолжал взволнованным голосом:

– По ту сторону оазиса вчера остановилось несколько человек с рабами. Бог послал тогда огненные копья. Они не попали в людей и упали от них в двух шагах. Это было лишь предостережение. Люди и рабы убежали, Я не знал этого и сегодня пошел туда. Там увидел разбросанный по сторонам песок, но не так, как обычно бывает при ветре, а как-то по-другому. В песке я заметил маленькие блестящие кувшины. Их там до сих пор не было. А когда я хотел было подойти к ним, один раб предостерег меня: “Не ходи!” И рассказал мне о случившемся вчера.

– И ты не пошел?

Тела испуганно взглянул на Ауту:

– Как же я пойду? Бог ведь накажет меня. Вот я и пришел к тебе.

Аута слушал его внимательно. По лицу колдуна было видно, что тот не обманывает его. Аута выпил немного воды, а остаток плеснул себе на лицо. И только после этого, очнувшись наконец от оцепенения, понял, о чем идет речь.

Аута вскочил на ноги:

– Может быть, ты и врешь, Тела, но я все равно пойду посмотреть!

Тела взял его за руку и прижался лицом к голове Ауты. В глазах колдуна застыл ужас. Это уже был не тот Тела, который потешался над всеми в загоне после прихода атлантов.

– Не ходи, Аута, не ходи туда: умрешь! – кричал он.

Но Аута вырвался из рук колдуна и бросился бежать к указанному месту.

Когда он вышел из-под деревьев оазиса на горячий песок, зной обжег его голое до пояса тело. Здесь он не носил рубашки с вышитым на груди гербом Святой Вершины. Аута осмотрелся. В нескольких сотнях шагов от себя он увидел в песке какие-то блестящие предметы. Песок возле них был как-то странно разбросан: вместо мягких переходов песчаных валов, которые намел ветер, виднелись круглые воронки и холмики. Аута направился к ним, но вскоре почувствовал легкое головокружение. Сначала он подумал, что это результат усталости, и пошел дальше. Головокружение становилось все сильнее, ноги отяжелели. Однако Аута заставил себя сделать несколько шагов вперед. Он едва держался на ногах; в голове смешалось рычание львов с грохотом тысяч барабанов и писком позеленевших медных труб. Аута огляделся. Он знал, что вблизи нет никаких зверей, и понимал, что кругом все тихо и неподвижно. Невообразимый шум, напоминающий грохот бьющихся о скалы огромных волн, вне всякого сомнения слышал только он. Аута не мог понять, что это могло бы означать. Еще несколько шагов. До кувшинов о которых говорил Тела, оставалась какая-нибудь сотня метров, а может быть, и того меньше. Аута еще немного прошел вперед и упал. Но он не остановился и пополз к продолговатым, светившимся, как стекло, предметам похожим на кувшины (их он насчитал шесть). Вблизи эти предметы не были похожи на глиняные кувшины, сквозь их стенки виднелась какая-то жидкость со странным бледно-серебряным отсветом. До них оставалось не более пятидесяти шагов…

Аута пытался победить усталость и добраться до них хотя бы ползком, чтобы потрогать руками, осмотреть их. Но в этот момент он потерял сознание, и голова его упала на песок…

Когда Аута очнулся, был уже вечер. Воздух в пустыне приобрел фиолетовый оттенок. Находясь еще в полуобморочном состоянии, Аута хотел было подняться, но не мог понять, где он находится. Он никак не мог вспомнить, почему оказался здесь, в песках. Повернув голову, Аута разглядел сзади себя оазис, скрытый чудесно раскрашенными вечерними сумерками. Вспомнив, что армия уходит этой ночью со всеми захваченными рабами в сторону страны Та Кемет, он с невероятными усилиями поднялся на ноги. Тогда-то он и увидел продолговатые кувшины, странно блестевшие в песке, и сразу вспомнил, зачем пришел сюда. В голове уже не гудело, но тело ныло от усталости. Он более не осмелился подойти к странным предметам, чтоб повнимательнее рассмотреть их. Тяжело переступая и шатаясь, Аута направился к оазису. И тут он почувствовал, что происходит нечто странное: по мере того как он удалялся от того места, где только что был, у него проходило недомогание и он чувствовал себя все более и более здоровым. Дойдя до оазиса, Аута остановился; от тяжелого обморока не осталось и следа. Напротив, раб словно чувствовал себя более здоровым, чем когда-либо. Единственное, что не давало ему покоя, – это мысли о странных кувшинах в песке.

В лагере царила суматоха. Солдаты свертывали палатки. Рабы приторачивали грузы на спины быков и ослов, взваливали на себя поклажу. Быстро опустилась ночь.

Какой-то солдат, увидев издалека Ауту, побежал к нему навстречу. Задыхаясь от бега, он произнес:

– Где ты был? Великий Пуарем страшно разгневался, когда я ему сказал, что не знаю, где тебя искать. Иди быстрее к нему!

Ауте больше чем когда-либо хотелось сейчас побыть одному. Но Пуарем был разгневан. Нужно было идти к нему, вместо того чтобы посоветоваться с кем-нибудь… Однако у кого просить совета? Кто мог дать ответ на такого рода мучительные и необычайные вопросы? Если бы сейчас он был на Атлантиде… Великий Жрец, вероятно, смог бы найти ответ или, может быть, хоть что-то объяснить… А тут… Может быть, попытаться поговорить с Тефнахтом? Служитель Бога Силы знал небесные звезды и земные дела довольно хорошо, хотя основной обязанностью его было знать племена и богатства мира. Как бы там ни было, для изучения, если не для понимания этой загадки ему нужен был сейчас более всего жрец, а не командующий армией.

С этими мыслями он оказался перед Пуаремом. Остановившись, он склонился в поклоне до самой земли.

– Если бы мудрый Тефнахт не взял тебя под защиту, я приказал бы рабам отхлестать тебя здесь, передо мной! – проревел главнокомандующий. – Ты забываешь, что ты раб и тебе не разрешено делать ничего по собственному желанию! Где ты шатался как раз в тот момент, когда все готовятся к отходу?

Тефнахт внимательно смотрел на Ауту сбоку. Тот молча переждал гнев Пуарема.

– Знаю, тебя завлекли черные красавицы, которые воняют как ты, собачий раб! – добавил Пуарем.

Лицо Ауты налилось кровью, но губы не разомкнулись. Он смотрел прямо в глаза Пуарему. Тефнахт, заметив, что раб готов вот-вот ответить дерзостью, более спокойным, чем у Пуарема, тоном сказал ему:

– Почему молчишь, когда доблестный командующий тебя спрашивает, где ты был?

– Великий Пуарем знает, где я был. Он ведь сам сказал! – ответил Аута.

Пуарем метнул гневный взгляд:

– А ну, отвечай мне на вопрос, если не хочешь, чтобы тебя отхлестали плетьми! Я не сказал, что знаю: я сказал, что не сомневаюсь… Чего тебе искать, как не…

Тефнахт прервал его:

– Если это не так, докажи. И не забывай, что ты раб. Если бы ты не был рабом Великого Жреца, ты не значил бы ничего. Не забывай этого!

Аута должен был дать ответ, как бы ему ни было трудно

– Может быть, великому Пуарему кто-нибудь из моих недоброжелателей сказал обо мне плохое. Так пусть же узнает мой господин, что не черных женщин искал я. Наверное, великому Пуарему известно, что вот уже много ночей на небе светится странная звезда.

– И ты весь день разглядывал звезды на небе! – усмехнулся Пуарем. – Звезды следует запоминать и смотреть на них, когда мы в пути.

Он хотел еще что-то добавить, но жрец сделал ему знак, и командующий недовольно замолчал.

– Сейчас же иди вперед, – продолжал он через некоторое время. – Тебя будут сопровождать несколько солдат, но возьми с собой одного или двух рабов из местных жителей, хорошо знающих эти места. Как только подойдете поближе к оазису, где живут белые люди племени машуаша, остановитесь. Сделайте так, чтобы костры были видны только с нашей стороны, то есть сзади, если стать лицом на восток.

Отдав приказ, Пуарем встал и направился к шеренгам ожидающих его солдат.

Когда они, Аута и Тефнахт, остались одни, жрец сказал:

– Звезду, о которой ты говоришь, заметил и я. Но думаю, ты задержался не из-за звезды.

– Не из-за звезды, господин. С тех пор как я увидел ее, мысли мои потеряли всякую стройность. Все, что я знал о звездах, теперь ничего не стоит. Но я видел нечто еще более удивительное.

И Аута рассказал жрецу все, что видел и что случилось с ним.

Жрец Бога Силы задумался. Он знал, что от Ауты нельзя ничего скрыть и тем более обмануть его,

– Как ты думаешь, что это может быть? – спросил он через некоторое время.

– О, если бы я был в состоянии взять хотя бы одну из тех вещиц своими руками! – произнес грустно Аута.

– А ты не побоишься еще раз пойти туда?

Аута видел, что жрец испытывает его, но ответил спокойно:

– Если господин мой приказывает идти, я пойду.

– И тебе не страшно?

– Опасность большая, господин, не стану обманывать. Поэтому, если бы господин мне сказал, чтобы я не пошел, неразгаданная тайна меня бы опечалила, но я не сожалел бы, что остался жив.

– Как ты считаешь, прославленный господин Великий Жрец сможет рассеять наши недоумения?

– Если господин мой Тефнахт не соблаговолит рассеять их, не остается ничего иного, как терпеливо ждать возвращения в Атлантиду.

– Так ты и сделай, – сказал Тефнахт. – Но я тебе приказываю: никто не должен знать о виденном тобою. А теперь иди исполняй свои обязанности.

Аута ушел. Смотря ему вслед, жрец задумчиво поднял глаза на небо. Наступила ночь. Взгляд Тефнахта остановился на странной звезде. Жрец вздохнул и повернулся к длинным шеренгам солдат, протянувшимся от оазиса до песков. Ударили барабаны. Армия должна была отправляться к другому оазису, поменьше, находящемуся в часе перехода, и оставаться там до тех пор, пока Аута будет разведывать дорогу. В то время как солдаты, выстроившись в прямые и длинные шеренги, ожидали команды, с окраины почти покинутой и совершенно разграбленной деревни верхом на здоровенных быках выехали Аута и Яхубен в сопровождении Агбонгботиле и Май-Баки. Сзади них на быках ехали три солдата. Пуарем считал, что один солдат не сможет устеречь трех рабов.

ГЛАВА VIII

После ухода атлантов из опустошенного оазиса прошло несколько месяцев. Не считая женщин, Пуарем увеличил количество захваченных рабов до числа пришедших с ним солдат. Теперь было почти четыре тысячи новых рабов и столько же рабынь.

Армия прошла сквозь пустыню без сколько-нибудь значительных потерь и затем вошла, продвигаясь с юга, в долину реки Хапи, после чего поднялась по ее течению к Морю Среди Земель. С некоторыми правителями маленьких стран, расположенных вдоль течения реки на Черной Земле, названной ими Та Кемет, где жили племена роме и краснокожие, искусный в дипломатии Пуарем заключил кабальные для этих стран соглашения, так что армия его могла показаться еще более доблестной: ведь сила и мужество не всегда используют наконечник копья, чаще всего они прибегают к хитрости.

Теперь лагерь атлантов раскинулся треугольником на огромном зеленом поле. Одной из сторон его служил берег моря, другой – рукав реки Хапи, известной своими плодородными иловыми наносами на Черной Земле, третьей – на западной стороне пальмовый лес и камышовые заросли; около них находилась старая крепость атлантов. Невдалеке от лагеря к югу раскинулся город Бехдет, с правителями которого Пуарем заключил мир.

У солдат не было каких-либо определенных занятий: убив и взяв в рабство много людей, они выполнили свой долг, захватили огромную добычу для правителей и для самих себя. В ожидании кораблей из Атлантиды каждый занимался своим делом. Оружие было вычищено, шлемы и щиты ослепительно сияли. Рабы и захваченное добро хорошо охранялись. Все, что можно было ограбить, было разграблено. Кое-кому из сотников разрешили пойти на весь день в Бехдет, в город веселья, пива и вина. Остальные развлекались как могли: смотрели на воды Хапи, густые заросли папируса или прогуливались по берегу голубого моря, прозванного белыми купцами с черными бородами, живущими на востоке, на продолговатом острове, Морем Среди Земель; местные же племена роме неизвестно почему, а может быть, из-за плавней в рукавах реки Хапи, называли эти места Великими Зарослями.

Армия Пуарема нуждалась в отдыхе. Если в походе через пустыню не было непреодолимых препятствий, то бои за золото и рабов в Та Кемете оказались далеко не легкими. Хитрость Пуарема, подкрепленная советами мудрого жреца Тефнахта, сыграла важную роль в их победах, но и она не могла уберечь жизнь сотен солдат, которые остались гнить в земле бога Хапи. И если бы не бесконечные распри и жадность многочисленных правителей стран Та Кемета, богу Хапи представился бы случай отблагодарить бога смерти Озириса за уничтоженное войско атлантов.

Среди этих солдат-атлантов был и Яхубен. Он отделался незначительной раной. Залечивая ее, он с нетерпением ждал прибытия кораблей, ему очень хотелось домой. Та Кемет надоел ему. Богатые правители края не могли равняться с правителями Атланты. Здесь, в Та Кемете, не было дворцов, сверкавших орькалком и слоновой костью, ни мраморных ванн, ни увеселительных мест, ни чудесных садов Атлантиды, которую люди племени роме называли Страной Вод. Они почти не верили в ее существование и не знали хорошенько, где находится Та Нутер, Сказочная Земля.

Единственным приятным занятием для Яхубена, дожидавшегося прихода кораблей, были прогулки с Аутой по берегу или по опушке леса. Но и с Аутой теперь было не так легко поговорить. И не потому, что тот предпочитал молчать, как это было во время похода по пустыне. Теперь Аута, хорошо зная народ роме, когда у него было свободное время, предпочитал бродить в одиночестве. Иногда его сопровождал Яхубен. Как-то раз, обманув часовых, Ауте удалось тайком взять с собой Май-Баку. Бывший лучник почти все время шел молча, терзаемый тревогой, вызванной столкновением со столь новым и незнакомым миром и тоской по оазису, из которого его угнали. Но вторично этого сделать Аута не посмел. Пуарем, услыхав о случившемся, вызвал Ауту к себе и сказал, что он убил бы его собственной рукой, если бы не Великий Жрец, а чтобы дерзкий раб помнил, кто в лагере хозяин, Пуарем приказал сотнику выпороть его. Тефнахт даже пальцем не шевельнул, чтобы спасти Ауту от этой участи. Плетьми был наказан и Май-Бака. Его оставили на четыре дня без пищи. Так что Аута должен был довольствоваться только обществом Яхубена. Когда же он был один, то старался как можно больше говорить с людьми роме и их рабами, которые охранялись не так уж строго. Ему хотелось узнать как можно больше о неведомых для него явлениях. Особенно много интересного узнавал он из рассказов местных рабов об обычаях, образе жизни и языке тех стран, откуда они были приведены. Иногда Аута целыми часами стоял вблизи огромной реки и жадно смотрел на нее. Потихоньку этим времяпрепровождением увлекся и Яхубен. Оба они повидали немало стран и рек, но ни одна из рек мира не могла сравниться с водами Хапи.

Нередко Аута брал солдата за руку и произносил лишь только несколько слов:

– Посмотри, не правда ли чудесно? Посмотри на нее, Яхубен…

Потом пристально следил за медленно катившими водами. Река Хапи одна с помощью приносимого ею ила, который наслаивался каждый год после разлива, могла обогатить удивительную долину и остановить продвижение отвратительной пустыни. Аута очень сожалел, что ему ни разу не удалось побывать в странах Та Кемета, расположенных у верховья реки Хапи. Некоторые негры утверждали, не видя того ни разу, что у истоков этой реки, где у людей в полдень нет тени, находится огромный лиман с пресной водой; но кто мог знать, так это или нет… Местные жители Та Кемета говорили, что Хапи течет издалека, из скалистых необитаемых гор, охраняемых соколом и ястребом. В пещере под горой сидит бессмертный бог Хапи, который непрерывно льет из двух кувшинов дающую жизнь воду, а она, пробиваясь между головой и хвостом огромной змеи, стекает из пещеры в долину по узкому выходу. Так непрерывно рождается и никогда не умирает великое благословение края Та Кемета.

Аута слушал и каждый раз был недоволен тем, что никто не мог рассказать ему что-нибудь такое, чему можно было бы поверить. Рек, рождающихся в горах, он видел немало, даже в Атлантиде; одни из них были холодные, другие – горячие. Он был в пещерах, откуда начинались реки, и не находил там богов или каких-либо иных сказочных существ, о которых ему рассказывали.

В Атлантиде было много рек, озер, родников, и всюду земля отличалась плодородием, а вода там была самая обыкновенная, в ней не было ничего особенного. Но Аута до самого юношеского возраста жил в краях, где вода считалась золотом, и он хорошо понимал, каким чудесным даром обладает эта река, из года в год удобрявшая земли, которые без нее оставались бы пустынными.

Однажды, когда Аута бродил с Яхубеном около берега, покрытого толстым слоем ила, раб остановился около болота, чтобы посмотреть на небольшие стволы папируса. Яхубену часто приходилось видеть эти растения, но он, полагая, что они ни к чему не пригодны, не обращал на них никакого внимания.

– Словно задранные коровьи хвосты! – сказал он. – И чего местные жители дают им расти? Уж лучше бы их срезали. Река бы была чище.

Вдруг со стороны леса к ним навстречу вышли несколько десятков рабов. Одни из них были молодые, с черными лицами и белыми зубами, другие белолицые, заросшие черными бородами. Рабов подгоняли плетью. Тяжелая поклажа на спинах не давала им идти так быстро, как того хотели надсмотрщики роме, которые ехали верхом на равнодушно помахивающих хвостами ослах. Надсмотрщики получили приказ от своих правителей не заводить дружеских отношений и не затевать бесед с краснокожими людьми, пришедшими, как говорили, из неведомой страны Та Нутер. Однако один из надсмотрщиков повернул своего осла и приблизился к двум чужестранцам. Однажды они случайно встретились с Яхубеном на окраине города Бехдет и выпили винца.

Увидев знакомого, Яхубен доброжелательно взглянул на него и шепнул Ауте:

– После того как он уедет от нас, я тебе кое-что расскажу о нем.

Надсмотрщик, воспользовавшись тем, что был старшим над рабами, которых ему поручили вести, решил спросить нового знакомого о здоровье. Но, помня о наказе своих хозяев, он не мог долго задерживаться. Подойдя к Яхубену, он приветствовал его и сказал:

– Я слышал, что вы скоро отправляетесь. И я тоже ухожу. Теперь вот везем в вашу крепость этот папирус, а завтра идем в страну Нуб за золотом. Наш господин говорит, что ему пришлось отдать вам все свое золото. Такова цена мира. Теперь золота у нашего господина совсем не осталось. Хотя вы забрали у нас многое, мне все-таки жаль, что вы уходите. Если когда-нибудь заглянешь в здешнюю крепость, то поищи меня на улице, что неподалеку от площади. Спроси меня: там мой дом, его все знают.

Чиновник презрительно взглянул на черного раба, стоящего рядом с солдатом-атлантом, улыбнулся последнему и, ударив своего осла, поехал прочь.

Ночь опустилась над степью, вскоре появились звезды. Яхубен и Аута, позабыв об уехавшем надсмотрщике, стали искать глазами странную звезду на юге.

– Снова взошла! – сказал Аута.

– Я только что хотел обратить твое внимание на эту не дающую покоя звезду, – произнес Яхубен и тут же вспомнил: – Однажды я пил вино в городе Бехдет. Там я и познакомился с надсмотрщиком, который только что был здесь. Имя его Мериб. Поболтали мы о том о сем. Говорили и об этой звезде.

Аута посмотрел на него с любопытством:

– И что тебе сказал Мериб?

– Если бы я его не увидел сейчас, то так и позабыл бы тебе рассказать, – продолжал Яхубен. – Человек он приятный, с открытым сердцем. Мне он сказал, что был ремесленником в городе, но, когда узнали, что он умеет писать, его сделали надсмотрщиком. В этом ему помогла его сестра, красавица Хедеткаш, наложница начальника чиновников города Бехдет Хнумхотепа.

Аута терпеливо ждал. Яхубен помолчал, стараясь вспомнить, о чем говорил он вначале. Тогда ему на помощь пришел Аута:

– Ты хотел что-то сказать мне о звезде.

– Да, – вспомнил солдат. – Я спросил Мериба. Он не стал бы мне первым говорить о ней, если бы я его не спросил. Меня беспокоила, как и тебя, величина звезды. Тот самый раб Май-Бака говорил, что это глаз плохого бога. Но ты послушай, что мне сказал Мериб: будто жрецы научили их не бояться ее, так как это не звезда, а всего-навсего глаз, но глаз их богини Нейтх… Ты, вероятно, знаешь, что у них есть богиня Нейтх, которая, как говорит надсмотрщик Мериб, является богиней неба, любви и мудрости. И так как было время разлива реки, когда у них все люди отмечают праздник, богиня открыла глаз и стала смотреть на страну Та Кемет… Мерибу это хорошо известно, так как Хнумхотеп частенько бывает у жрецов, а Мерибу обо всем рассказала его сестра.

Аута засмеялся.

– Чего ты смеешься? – помрачнел Яхубен.

– Жрецы их обманывают, Яхубен.

– Тогда спроси великого Тефнахта!

Аута неопределенно пожал плечами, ничего не ответив. Они пошли к лагерю. Взошла луна. В ее ослепительном свете виднелись заросли папируса. Аута снова остановился и посмотрел на них.

– Видишь, Яхубен? Они кажутся тебе похожими на коровьи хвосты. Если бы ты только знал, что это такое, то никогда не захотел бы их уничтожать!

– Знаешь, я сейчас вспомнил о Мерибе, который доставляет в нашу крепость папирус. Кажется, так он говорил? – сказал Яхубен. – Значит, все-таки годен к чему-то. А что из него делают? Едят, что ли?

– И едят. Но не только едят. Посмотри на него! Кто его не знает, видит в нем только то, что бросается в глаза. И видит очень немного. Знаешь, папирус имеет цену золота. И не потому, что местные жители его едят, а он ведь неплохой на вкус. Не только за то, что из него делают одежду, ведь из него можно ткать полотно. Кроме того, из него можно сделать много разных ценных вещей. Из ствола папируса добывают вкусный сок: его пьют, и он хорошо освежает в жару. Из стволов его делают обувь, а если взять побольше старых тростинок и покрепче их связать да укрепить между собой, можно построить легкую речную лодку. А особенно польза от коротких хвостов, на которые ты смотришь с таким презрением: из них делают книги,

– Книги?! – Яхубен умолк, раскрыв рот от удивления.

Свежий ночной ветер был влажен и ароматен, и путники с наслаждением дышали им. Так в молчании они подошли к лагерю. Несколько солдат сидело вокруг костра. Один из них пел, другие тихо подпевали ему. Песня была печальная: люди грустили по Атлантиде.

– Какие книги? – спросил Яхубен. – Книги, которые пишут мудрецы?

– Книги, которые пишут те, кто знает, что они пишут.

Яхубен подумал, видел ли он когда-нибудь книги близко. Он вспомнил о Пуареме и Тефнахте.

– Но ведь наш Пуарем не пишет книг?.. Мудрейшего Тефнахта я видел за письмом много раз, но он не пишет книг. Книги – это вроде свитка парусины, а он пишет на воске кинжалом.

– Тефнахт пишет книги о странах и народах, которые он знает. Ты видел, как он пишет на дощечках, покрытых свежим воском, потом же все это переписывается мастерами-рабами черной краской на свиток папируса, а не парусины.

– Тот самый папирус, который только что видели?

– Да… Твой Мериб вез в крепость папирус. Они его не раз привозили к нам. На Атлантиде папирус не растет. Он имеется только в Та Кемете. Когда отправимся домой, с нами поплывет целый корабль, нагруженный только одним папирусом.

Яхубен недоверчиво покачал головой:

– Не понимаю, как это можно сделать свиток для письма из тех палок! А ты знаешь? Ты когда-нибудь видел, как это делают?

– Когда я был здесь рабом, перед тем как попасть на Атлантиду, я сам делал папирус. Нелегкое это дело: нужно терпение, да и возни с ним много. Руки должны быть проворные, если не хочешь по ним получить прутом. Делается папирус вот так. С помощью иглы от ствола тростинки папируса отделяют широкие и тонкие листочки. Из середины идут листочки на святые книги: они самые тонкие. Остальные идут на всякие другие книги. Листочки расстилают, подбирают один к одному, на чуть наклонном столе смазывают водой из реки Хапи, в которой много ила. Вода стекает, а ил остается. Потом другие листки кладут поперек и снова смачивают, чтобы слепить их. После этого осторожно обрезают края, чтобы листы были прямые. Затем их сушат и натирают костью до блеска. Вот и готова книга, остается теперь ее написать.

Яхубен слушал с удивлением, поглядывая краем глаза на прибрежные заросли. Потом он вдруг вспомнил о прерванном разговоре:

– Ты говорил о звезде… Теперь и ты забыл о ней!

– Нет, я не забыл, – сказал, улыбаясь, Аута. – Но возможно, и звезда нам кажется пока чем-то вроде твоего коровьего хвоста или божественного глаза; другого мы ведь о ней ничего не знаем.

Они вошли в лагерь и разошлись по своим палаткам.

Теперь, когда армия Пуарема ждала своих кораблей, подходил к концу период “ахета”. В это время в Та Кемете пробуждалось все живое. Поход проходил в сухое время года “шему”. Растения тогда стояли пожелтевшие. А когда атланты впервые вошли в долину огромной реки, наступило время “ахет”. Река только что начинала вздуваться. В те дни солдаты Пуарема увидели зеленую, густую воду. Попробовали пить ее, по она оказалась настолько отвратительной, что многие плевались. Зеленая вода Хапи прошла к морю довольно быстро, дней за двенадцать, потом появилась красная вода. Вода в Хапи, казалось, смешалась с кровью, и солдаты-атланты со страхом смотрели на нее. Никто не знал, откуда течет эта кровь. Одни считали, что это бог в горах у истоков реки убивает свои жертвы. Атланты не осмеливались пить эту окровавленную воду. Попробовал лишь кое-кто из солдат, которым очень захотелось пить. Да и то глядя на местных жителей, черпавших ее в кувшины. Вода оказалась необычайно вкусной, и весть об этом разнеслась по всей армии: еще никто, даже в Атлантиде, не пил столь вкусной воды.

Яхубен был в числе тех немногих атлантов, кто пил ее первым. Плотно поев, перед тем как улечься спать, Яхубен жадно отхлебнул из кувшина и заметил, что вода имеет необычно приятный вкус.

На второй день в часы отдыха Яхубена разыскал Аута и попросил пойти с ним на берег реки.

Погода была хорошая. Время года “ахет” подходило к концу, и приближалось время года “перт”. Воды Хапи входили в свои берега. Крестьяне и рабы спешили теперь вспахать и засеять еще влажные и черные поля. После вспашки пастухи погнали на засеянные поля стада овец, с тем чтобы те втоптали семена в землю и их не развеял ветер и не выжгло солнце.

Аута и Яхубен любовались этим зрелищем и слушали хвалебные песни, сложенные людьми роме в честь своего божества Хапи:

Когда разливается Хапи, сверкает земля.

Всех людей охватывает радость,

Люди смеются.

У всех будет пища.