Текст книги "Самые нашумевшие преступления истории"

Психологические компоненты уголовного дела в отношении Ю.Д. Буданова

В силу сложившихся обстоятельств мне пришлось принимать участие в качестве эксперта во многих судебно-медицинских и криминалистических экспертизах, носивших социально-значимый или политический оттенок. Однако дело Буданова в данном ряду стоит на особом месте именно по тому, насколько мощной в его рассмотрении была психологическая составляющая. Причём она касалась как самого существа экспертиз, так и ситуации вокруг них.

Прежде всего, надо вспомнить, что 23-26 октября 2002 года в Москве произошла террористическая акция, в ходе которой вооружённым боевикам во главе с Мовсаром Бараевым удалось захватить в заложники 916 человек – зрителей мюзикла «Норд-Ост» в здании Дома культуры ОАО «Московский подшипник». Целью это варварской акции было нарушение общественной безопасности, устрашение российского населения, прежде всего жителей столицы, и оказания силового давления на органы власти Российской Федерации и понуждения их к выводу Российских войск с территории Чечни. Несмотря на то, что все боевики были уничтожены, а их цель не была достигнута, по разным данным во время штурма погибло несколько десятков заложников.

В это время как раз и шёл процесс над Ю.Д. Будановым. Нетрудно представить, что после такой террористической акции его «рейтинг» в глазах простых россиян, а тем более военнослужащих, многократно возрос. Поэтому некоторые судебно-психиатрические эксперты, прибывшие в г. Ростов-на-Дону (поначалу планировалась комиссия около 15 человек для вынесения окончательного решения о вменяемости или невменяемости Буданова), осознав уже на месте, что именно им предстоит делать, сразу же вернулись в свои города, практически не объясняя своего нежелания проводить данную экспертизу. Естественно, это не могло определённым образом не сказаться на тех, кто всё-таки решил остаться и выполнить свой профессиональный долг. Я не был на войне в качестве бойца, который сидит в окопе, а на него наползают вражеские танки. Я только могу представить себе, что чувствует солдат, которому предстоит схватка с этими железными чудовищами. И как может всколыхнуть его чувства неадекватное действие товарища, который бросает оружие и бежит прочь!..

Первый факт, касающийся психологического компонента в выяснении ситуации, что же произошло в ту злосчастную ночь, и который предстояло выяснить, – был или не был Буданов в состоянии алкогольного опьянения? Практически все судебно-психиатрические комиссии «старательно» обходили этот вопрос. С одной стороны, у них для этого были формальные основания – ведь в материалах дела не содержалось объективных анализов крови и мочи Буданова, так как наутро после его ареста никто не догадался это сделать. С другой стороны, в уголовном деле содержалось много показаний свидетелей, указывающих на то, что Буданов в этот день употреблял спиртное. Да и сам он не отрицал, что выпил достаточное количество водки в течение дня. Не верить лично ему и другим свидетелям, указывающим на этот факт, у суда никаких оснований не было. Но как это доказать объективно? Возможно ли это? Если да, то у комиссии судебных психиатров, собранных в Ростове-на-Дону, могли появиться новые сведения, которыми не обладали члены предыдущих комиссий, что, в свою очередь, могло повлиять на ситуацию, связанную с наличием у Буданова состояния аффекта.

Решение данной задачи было поручено комиссии судебно-медицинских экспертов, в состав которой вошли консультант 111-го Центра профессор Юлий Иванович Соседко и я. Следует сказать, что в судебной медицине достаточно давно разработаны способы решения подобных вопросов расчётным методом. Точность этого метода достаточно высока, он неоднократно корректировался в течение многих лет использования и был предназначен как раз для подобных ситуаций.

Поначалу суд хотел поставить вопрос в следующей формулировке: «Какая концентрация этилового спирта в крови могла быть у Буданова Ю.Д. в период с 16 часов 26 марта до 4 часов 27 марта при условии употребления им во время приёма пищи в обеденное время 150, 200 или 250 граммов водки?»

Однако такая редакция вопроса не позволяла учесть зависимость степени алкогольного опьянения от массы тела Буданова. Поэтому, несмотря на то, что данная экспертиза была выполнена 5 мая 2003 года, она оказалась не последней в ряду экспертиз по определению факта и степени опьянения Буданова в инкриминируемый ему отрезок времени. Так, 26 мая была выполнена дополнительная судебно-медицинская экспертиза, которая уже учитывала различные варианты массы тела Буданова. Кроме того, суд уточнил и вид алкогольного напитка, так как абстрактного понятия «водка» не существует. Известно, что в зависимости от её сорта может быть различной и её крепость. В данном конкретном случае каждый «лишний градус» мог иметь для подсудимого решающее значение. После проведения серии расчётов, которые вобрали в себя и такие сведения, как температура внешней среды, вид одежды на Буданове, характер его деятельности в различные временные отрезки, наша комиссия пришла к следующим выводам:

{1} при приёме 150 г 40ºº-ной водки (в заданных условиях экспертной задачи) Ю.Д. Буданов должен был находиться в состоянии лёгкого опьянения с момента приёма алкоголя (14-15 ч. 26.03.2000 г.) до 18 ч. 26.03.2000 г.;

{1} при приёме 200 г 40º-ной водки (в заданных условиях экспертной задачи) Ю.Д. Буданов должен был находиться в состоянии лёгкого опьянения с момента приёма алкоголя (в 14-15 ч. 26.03.2000 г.) до 20-21.00 ч. 26.03.2000 г.;

{1} при приёме 250 г 40º-ной водки (в заданных условиях экспертной задачи) Ю.Д. Буданов должен был находиться в состоянии лёгкого опьянения с момента приема алкоголя (в 14-15 ч. 26.03.2000 г.) до 22-23.00 ч. 26.03.2000 г.

При этом следует отметить, что временные интервалы перехода от состояния опьянения средней степени к лёгкому опьянению и от лёгкого опьянения к состоянию так называемого «незначительного влияния алкоголя» (когда его концентрация в крови колеблется от 0,3 до 0,5 %) являются относительными. Следовательно, факт присутствия этилового алкоголя в организме Ю.Д. Буданова должен обязательно учитываться при проведении иных судебных экспертиз (например, психолого-психиатрической экспертизы), даже в тех интервалах времени, когда расчётная концентрация алкоголя в крови снизилась менее, чем до 0,5 %.

Что это означает? Только одно! В момент похищения Эльзы Кунгаевой Буданов находился в состоянии алкогольного опьянения (подчёркиваю, здесь для психолого-психиатрической оценки важен сам факт алкогольного опьянения, а не его степень). Следовательно, данной серией экспертиз обоснованно и мотивированно выбивалась версия о возможном нахождении Буданова в состоянии аффекта в момент инкриминируемых ему деяний.

Второй факт, связанный с психологическим компонентом данного расследования, – это так называемый психологический портрет самой потерпевшей, чеченской девушки Эльзы Кунгаевой.

Здесь сделаю маленькое отступление и скажу несколько довольно банальных, но имеющих практически вечное значение фраз и постулатов.

Первый из них: не бывает народа-преступника. Случившийся вооружённый конфликт между Российской армией и чеченскими боевиками, среди которых было много наёмников, в том числе славян, прибалтов, негров, ни в коей мере не сделал русский и чеченский народы врагами. У меня самого много друзей чеченцев, которые в трудную минуту готовы не только протянуть руку помощи, но и отдать жизнь во имя нашей дружбы – в этом я нисколько не сомневаюсь.

Второй гласит, что преступность интернациональна, она не знает границ, её движение и активность определяются замыслами и законами, не подвластными пониманию нормального человека (вспомним захват больницы в Будённовске, трагедию взорванных домов в различных городах Российской Федерации, захват заложников на Дубровке, а затем и сверхдикость – захват в заложники 1 сентября школьников в Беслане).

Третий – никогда и никому нельзя мстить. Это не в силах человека. Я не видел ни одного человека, который отомстил своему обидчику сполна (по его мнению) и был бы этим счастлив. Никогда месть не несет удовлетворения – это ложный вариант, отвергнутый и божеским, и человеческим законом. И если Господь провозгласил «Аз воздам!», то негоже человеку встревать в эту сферу. К тому же существует мирской суд, который не мстит, а воздаёт. Воздаёт наказание в соответствии с человеческим пониманием об этом воздаянии. Буданов похищал и убивал чеченскую девушку Эльзу Кунгаеву, реализуя своё чувство мести. Он сделал это, но стал ли он счастливым от того, что убил беззащитного человека, который был много слабее его и физически и морально? Я не видел счастья на его лице. Впрочем, и раскаяния тоже не видел. Скорее – досаду от того, что не сумел грамотно замести следы. Может быть, раскаяние посетило его позже?..

Эти мысли не оставляли меня в течение всего судебного процесса. Особенно убийственной для Буданова и его защитника стала посмертная психологическая экспертиза Эльзы Кунгаевой, в ходе которой было доказано, что по своей структуре личности и складу характера она не могла в ситуации смертельной опасности проявить те эмоции и реакции, о которых давал показания Буданов, – хвататься за пистолет, угрожать расправой над его близкими, кричать о том, как она будет наматывать на автомат кишки его дочери и т. д.

Эльза Кунгаева была человеком (с точки зрения психологов), никогда не вступавшим в конфликты и даже боящимся их. Для неё единственным разрешением конфликтной ситуации был уход от неё. Уход любым способом. Вспомним ситуацию в доме Кунгаевых, когда по приказу Буданова его подчиненные стали увозить девушку из дома. Она потеряла сознание, и её пришлось нести на руках, завёрнутой в одеяло. Именно такой вариант поведения был для импульсивного Буданова наиболее неприемлемым и раздражающим. Он хотел контакта со своей пленницей любой ценой. Если бы она разговаривала с ним, кричала, как-то сопротивлялась, это, как ни странно звучит, было бы для неё спасением. Тогда похититель адекватно мог воспринять её поведение и видеть в ней полноценного противника. Противника можно пытать, посадить в холодную яму, но убивать его, пока не получишь нужные сведения, нельзя. Такова психология людей, подобных Буданову. Поэтому он и выдвинул ложную версию о том, что ему угрожали, поведение пленницы было активным и т. д. То есть Буданов, возможно, не совсем отдавая себе в этом отчёт, нарисовал картину того, как он бы вёл себя, если бы попал в аналогичную ситуацию плена. Молчание Эльзы Кунгаевой, её пассивность по отношению к собственной судьбе, полуобморочное состояние – вот что действительно вывело Буданова из состояния равновесия. Он, который командовал десятками взрослых людей (в числе них были весьма отчаянные личности), не мог выжать ни одного слова из молоденькой чеченки, почти ребёнка. Если бы не состояние алкогольного опьянения, возможно, он смог бы разобраться в причинах этой пассивности, однако то возбуждение, которое даже в малых дозах несёт в себе алкоголь, лишил Буданова этой возможности. Он зациклился лишь на одной версии: передо мной враг и его надо заставить говорить любой ценой! Второй составляющей его агрессивного поведения была непомерная амбициозность Буданова. Он представить себе не мог, что после нескольких часов допроса пленницы выйдет к сослуживцам и скажет: «Она мне ничего не сказала». Это, по его мнению, равнялось бы полной потере авторитета командира. Иными словами, сошлись две личности, конфликт которых в данной обстановке не мог разрешиться бескровно. Буданову нужна была от Эльзы Кунгаевой любая информация, чтобы оправдать своё самоуправство, а пленница не могла сказать ни слова, так как ситуация конфликта была для неё запредельным стрессом. Каждая из конфликтующих сторон пошла до конца… В результате – смерть Эльзы Кунгаевой, задушенной полковником Российской армии на территории дислокации подчинённой ему воинской части. А затем попытка этого полковника скрыть следы своего преступления руками подчиненных…

Такая вот психологическая составляющая этого уголовного дела.

Финал процесса

После некоторого сопротивления со стороны обвиняемого и его защитника суд назначил, а комиссия судебно-медицинских экспертов провела очередную судебно-медицинскую экспертизу состояния здоровья Ю.Д. Буданова. В результате исследований выяснилось, что никаких повреждений кожных покровов головы Буданова, причинённых осколками, не выявлено. Также не выявлено и самих осколков (достаточно было сделать рентгенографию черепа подсудимого в двух проекциях). Все сосудистые изменения в головном мозге были связаны не с последствиями каких-либо травм, а являли собой возрастные изменения на фоне быстро прогрессирующей гипертонической болезни.

Как ни старалась защита, но материальная почва заключений о невменяемости и аффекте была выбита окончательно. В этой ситуации суд был поставлен перед необходимостью назначить ещё одну комиссионную комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу. В связи с выраженным сторонами процесса недоверием к экспертным учреждениям, в которых уже проводились подобные экспертизы, был сформирован уникальный состав комиссии, куда вошли специалисты, приглашённые из разных регионов и ведомств. Поначалу планировалось, что в состав комиссии войдут 15 человек, но часть профессоров отказалась от этой «почётной миссии». Кто-то просто испугался возможных последствий (забегая вперёд, скажем прямо – последствия в отношении некоторых членов комиссии имели место быть), кто-то посчитал невозможным идти против своей совести, но не у всех хватило духу в соответствии с этим публично высказать своё мнение. Оставим это на совести каждого. Важно другое – нашлись коллеги, которые не побоялись активно высказать свою позицию по данному делу, основываясь на своих специальных познаниях.

Итог работы этой комиссии был таков: двое экспертов составили отдельное от основной комиссии заключение (то есть фактически дали особое мнение), которое заключалось в отрицании у Буданова каких-либо хронических или временных психических расстройств. В период инкриминируемых ему деяний в превышении должностных полномочий, похищении и убийстве Эльзы Кунгаевой он мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих деяний и руководить ими. По заключению психолога, Буданов в период совершения преступления не находился в таком эмоциональном состоянии, которое могло существенно повлиять на его поведение при совершении инкриминируемых ему деяний. Эта часть комиссии также сделала вывод о том, что по своему психическому состоянию Буданов в настоящее время может осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания.

Большинство членов экспертной комиссии практически полностью подтвердило экспертное заключение, данное в ГНЦ имени В.П. Сербского, откровенно проигнорировав те сведения, которые были получены уже в ходе судебного заседания по результатам судебно-медицинских экспертиз (в частности, отсутствие у Буданова признаков черепно-мозговой травмы и нахождение его 26.03.2000 г. в состоянии алкогольного опьянения). Совершенно были оставлены без внимания данные, полученные в ходе судебного заседания в отношении личности Эльзы Кунгаевой. Получается, что для этих экспертов она так и осталась «…физически крепкой девушкой, оказывавшей сопротивление подсудимому, общавшаяся с ним на русском языке и угрожавшая ему расправой с использованием выражений, присущих человеку, хорошо знающему русский язык…» По их мнению, Буданов был невменяем на момент совершения преступления, хотя в течение этих же суток такое состояние его психики дважды менялось: до убийства – вменяем, в момент убийства – невменяем, после убийства – снова вменяем. Многим участникам судебного процесса подобная схема показалась более чем странной, и суд принял за основу не то заключение, под которым подписалось большинство профессоров из разных городов Российской Федерации, а особое мнение двух экспертов и именно его положил в основу приговора. Надо сказать, что в моей практике это был первый случай, когда особое мнение для суда оказалось более объективным и научно обоснованным. Такое встретишь не часто, поэтому честь и хвала этим двум экспертам, которые своим профессионализмом, а главное, честным отношением к решению профессиональной задачи смогли убедить суд в своей правоте.

В приговоре так и написано: «Давая анализ заключению экспертов первой группы экспертов, суд исходит из того, что они фактически переоценили имеющиеся в материалах дела данные о наличии травм головного мозга, недооценив отсутствие фактов, <…> исключивших травматическое происхождение выявленного расстройства, установленное психологом отсутствие расстройства памяти… Отсутствует целостность и в выводах психолога, посчитавшего возможным оставить без анализа смену целевых ориентиров в поведении Буданова от поимки снайпера с целью демонстрации сослуживцам и подчинённым до производства незаконного допроса, а затем и расправы с последующим утаиванием следов преступления. При таких обстоятельствах заключение психолога, составившего его с экспертами первой группы [та, которая осталась на позиции невменяемости Буданова. – Авт.], в части наличия у Буданова как лица с психическими аномалиями высоковероятного состояния атипичного аффекта, является неполным и не соответствующим фактическим обстоятельствам… С учётом изложенного суд отвергает данное заключение как неаргументированное и научно не обоснованное… Заключение третьей группы экспертов [высказавшей особое мнение. – Авт.] в полной мере отвечает процессуальным правилам оценки доказательств, основано на более полных данных материалов дела и клинических данных объективного обследования, их выводы соответствуют установленным судом обстоятельствам… Оценивая данное заключение в совокупности с другими сведениями о личности подсудимого, суд признает Буданова вменяемым…»

Было ещё одно «особое мнение» эксперта (его суд обозначил в приговоре таким образом, что он получился как бы «второй группой экспертов»), который не согласился ни с одной из ранее высказанных позиций, но его суд также не принял во внимание, так как на стадии оценки доказательств оно не выдержало никакой критики.

К тому времени, когда процесс уже подходил к концу, по запросу стороны обвинения были получены ещё одни важные сведения. Оказывается, именно в тот день, который был обозначен в медицинской книжке Буданова как день получения контузии, он вообще не находился на территории Чечни, а пребывал в служебной командировке за много километров от зоны боевых действий. В такой ситуации обычно звучит фраза: «Суду все ясно…»

Итог известен: суд признал Буданова Юрия Дмитриевича виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (данная статья называется «Убийство», п. «в» ч. 2 – это убийство лица, находящегося в заведомо известном виновному беспомощном состоянии, а равно сопряжённое с похищением человека либо захватом заложника), и назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на 9 лет. При этом в соответствии со ст. 48 УК РФ (данная статья называется «Лишение специального, воинского или почётного звания, классного чина и государственных наград») он был лишён государственной награды – ордена «Мужества» и воинского звания «полковник». Кроме того, Буданов был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 126 УК РФ (данная статья называется «Похищение человека"), и назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет, а также в совершении преступления, предусмотренного пп. «а» и «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ (данная статья называется «Превышение должностных полномочий», п. «а» ч. 3 гласит: «С применением насилия или угрозой его применения», п. «в» ч. 3 гласит: «С причинением тяжких последствий»), и назначил наказание в виде лишения свободы сроком на 5 лет с лишением права занимать должности, связанные с организационно-распорядительными функциями в государственных органах сроком на 3 года.

По совокупности совершённых преступлений в соответствии с ч. 3 ст. 69 УК РФ окончательное наказание Буданову было определено в виде 10 лет в исправительной колонии строгого режима.

Кассационная инстанция оставила данный приговор без изменений.