Текст книги "Наша революция. Век Октября"

– Но разве Каплан в это время остается в одиночестве?

– Отнюдь нет. В материалах судебного процесса над правыми эсерами, состоявшегося в Москве в 1922 году, есть данные о том, что в мае 1918 года Фанни Каплан присутствовала на заседании VIII Совета партии социалистов-революционеров. Это был очень важный Совет. Именно на нем правые эсеры окончательно сформулировали свое отношение к партии большевиков. В специальной резолюции по международной политике VIII Совет партии постановил: «…Принимая во внимание, что своей политикой большевистская власть накликает на Россию опасность полной утраты ее самостоятельности и раздела ее на сферы влияния более сильных соседей, – VIII Совет партии полагает, что отвратить эту опасность возможно лишь путем немедленной ликвидации большевистской партийной диктатуры…»

Именно на этом Совете Каплан через эсера Алясова познакомилась с бывшим депутатом Учредительного собрания В.К. Вольским. Позднее, 8 июня 1918 года, Вольский станет председателем Комуча – Комитета членов Учредительного собрания, то есть правительства, созданного в Самаре после захвата города белочехами. Этот орган и возглавит борьбу с большевиками в Поволжье, на Урале и в Сибири.

Каплан восприняла идеи «ликвидации большевистской партийной диктатуры». Она сразу попросила Вольского дать ей «стоящее дело». На профессиональном языке эсеров «стоящее дело» означало террористический акт. Вольский ничего определенного не обещал, но поселил Каплан на квартиру к юристу К.И. Рабиновичу, и семья Рабиновичей взяла Фанни на содержание. А позже она перебралась на квартиру к своей подруге по каторге А.С. Пигит.

Определившись с жильем, Каплан включилась в партийную работу. Впоследствии на суде И.С. Дашевский, создавший весной 1918 года вместе с правыми эсерами Е.М. Тимофеевым, В.М. Бензиновым и Б.Н. Моисеенко Военную комиссию ЦК партии социалистов-революционеров (ПСР) в Москве, показал: «Фанни Каплан работала при Московском бюро ЦК ПСР в технической области. Выполняла отдельные поручения. Каплан одно время была у меня помощницей. Я передал Семенову, что есть старая революционерка, очень хороший товарищ, одержимая мыслью – убить Ленина. Предложил Семенову познакомиться с Каплан, заявить ей, что он имеет определенные полномочия на организацию того дела, к которому ее неудержимо влечет».

– Кто был Семенов, о котором идет речь?

– Активный террорист и боевик. Не зная, что на нее как на террористку уже имеются определенные виды, Каплан самостоятельно создала в Москве свою террористическую группу, в которую входили старый политкаторжанин Павел Пелевин, присяжный поверенный Владимир Рудзиевский и некая девица Маруся. Представления о форме совершения террористического акта в группе Каплан вызывают только удивление. В их планах было отравление Ленина, прививка ему с помощью врача неизлечимой болезни. Фантазии Маруси доходили до того, что Ленина нужно убить кирпичом из-за угла. Единственное оружие, которое Каплан сумела раздобыть, – это бомба, хранившаяся в квартире Рабиновичей. Позднее Фанни передала эту бомбу Семенову на явочной квартире в Сыромятниках…

– Но у Семенова-то, наверное, планы и средства были посерьезнее?

– Намного. Весной 1918 года по предложению Григория Ивановича Семенова при ЦК партии социалистов-революционеров был организован Центральный боевой отряд. В него вошли Ф.В. Зубков, К.А. Усов, П.Т. Ефимов, Ф.Ф. Федоров-Козлов, П.Н. Пелевин, В.А. Новиков, Г.В. Глебов, Ф.Е. Жидков, С.Т. Гаврилов, Л.В. Коноплева, Ф.Е. Каплан, Е.Н. Иванова-Иранова, М.А. Давыдов, А.И. Кочетков, В.В. Агапов, С.Е. Кононов, И.И. Гвоздев, В.К. Рейснер, П. Королев, Н. Сергеев, И. Быков, В. Белецкий и другие. Целью было физическое уничтожение руководства РКП(б).

Первоначально отряд дислоцировался в Петрограде. Боевиками планировался взрыв поезда, в котором высшие правительственные и партийные деятели РКП(б) собирались выехать в Москву. Но боевики не смогли установить, что поезд с Лениным отправится не с Николаевского (Московского) вокзала, а с неприметной платформы Цветочная на окраине Петрограда. Первая удачная акция была осуществлена в Петрограде 20 июня 1918 года. Был застрелен член Президиума ВЦИК и комиссар по делам печати Петросовета В. Володарский. Велась подготовка к убийству председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого, но покушение отменили в связи с тем, что Центральный боевой отряд получил задание о подготовке террористических актов в Москве. Отряд переехал в столицу.

– Известно, что Ленин в то время часто общался с трудящимися, появлялся в разных коллективах. А охрана была надежной?

– Несмотря на Гражданскую войну и объявление в Москве еще в мае 1918 года военного положения, охрана высших государственных и партийных деятелей была поставлена из рук вон плохо. Это видно на примере Ленина. Хотя на него уже покушались (1 января 1918 года автомобиль Ленина был обстрелян в Петрограде после митинга в Михайловском манеже), руководитель государства ездил по Москве на автомашине вдвоем с шофером. Он в единственном числе, собственно, и должен был одновременно выполнять роль охранника. Террористам оставалось выбрать момент, подойти к вождю вплотную и выстрелить или взорвать бомбу. Правда, нужно было сперва подобрать человека, который, не бросаясь в глаза, сможет осуществить это, пожертвовав собственной жизнью.

Семенов, подыскивая фанатиков-самоубийц, узнал от И.С. Дашевского о Каплан. Она имела мирную, скромную и неприметную внешность, не выделялась из толпы, а главное – ненавидела Ленина и готова была в любой момент пожертвовать собой. Семенов рассказал об этой кандидатуре членам ЦК партии социалистов-революционеров Абраму Гоцу и Дмитрию Донскому. Руководитель Московского бюро ПСР Донской встретился с Каплан, и Фанни убедила его в своей преданности идеям партии правых эсеров, в готовности идти до конца.

– В эсеровском ЦК и у отряда Семенова был уже конкретный план террористических действий?

– Да, идеи покушения на вождей-большевиков обретали все большую определенность. В число ближайших будущих жертв вошли Ленин, Троцкий, Урицкий, Дзержинский и Свердлов.

Террористка Лидия Коноплева впоследствии рассказывала: «Покушение на Ленина расценивалось как акт политический. Мы старались путем слежки установить часы и дни выездов Ленина. Слежка велась за въездом в Кремль, военным комиссариатом и разными военными учреждениями… Дежурили мы в несколько очередей… Кроме того, мною велась слежка в деревне Тарасовке, по Ярославской железной дороге. Я поселилась там под именем Лидии Николаевны Поповой. На даче жил тогда В.Д. Бонч-Бруевич, у которого бывали видные большевики…Дорога из Москвы до Мытищ была осмотрена мною и Фаней Каплан. Мы с ней часто обсуждали вопрос: на кого первого делать покушение – на Ленина или Троцкого? Решили делать покушение на того, кто первым будет встречен в благоприятной для террористического акта обстановке».

– А какие-то разногласия у террористов возникали? Были между ними противоречия или они действовали в полном единстве?

– У террористов возникали вопросы не только по поводу организации покушений, но и по их идеологии. Между террористической группой Семенова и руководством партии социалистов-революционеров даже разгорелся конфликт. Партийная верхушка не хотела брать на себя ответственность за террористические акты, а собиралась представлять их как «народную месть» рабочих. Именно поэтому бывшему рабочему эсеру Сергееву поручили убить Володарского. В группе Семенова в качестве исполнителей намечалось участие рабочих Федорова-Козлова и Усова. Каплан не совсем вписывалась в эти представления, поскольку сама ее биография кричала о «партийности» будущей исполнительницы.

С другой стороны, много ли найдешь людей, запросто готовых распрощаться с жизнью? Те, для кого пословица «на миру и смерть красна» не была пустым звуком, хотели, чтобы их считали не сумасшедшими одиночками, а людьми, как Шарлотта Корде, убившая Марата, умирающими за идеалы партии. Спор шел постоянно. Наконец, по словам Семенова, член ЦК эсеровской партии, видный террорист А.Р. Гоц дал слово, что партия возьмет на себя ответственность за убийство вождей большевиков. В дальнейшем, когда ЦК партии правых эсеров отрекся от убийства Володарского и покушения на Ленина, возмущенная группа террористов была на грани распада.

– Убийство Урицкого 30 августа 1918 года в Петрограде организовала эта группа?

– Первого председателя Петроградской ЧК Моисея Соломоновича Урицкого выстрелом из пистолета убил бывший юнкер Михайловского артиллерийского училища Леонид Каннегисер. По собственному его признанию, он решил отомстить Урицкому за смерть своего друга – офицера Перельцвейга, расстрелянного по приговору ЧК. Связь Каннегисера с террористическим подпольем социалистов-революционеров документально не установлена, хотя исключать ее нельзя.

Сразу после получения известия о гибели Урицкого в Петроград срочно выехал Ф.Э. Дзержинский. В Москве были приняты определенные меры безопасности для высших партийных и должностных лиц. Связано это было не только с террористическим актом в Петрограде, но и с массовыми арестами лиц, причастных к «заговору послов» в Москве. Так, Т.Ф. Людвинская, член партии с 1903 года, вспоминала, что в пятницу, 30 августа, она пришла на расширенное заседание бюро Московского комитета РКП(б). Перед началом заседания секретарь Замоскворецко-Даниловского райкома сообщил, что вечером на заводе Михельсона должен выступать Ленин. Секретарь Московского городского комитета РКП(б) В.М. Загорский забеспокоился, попросил созвониться с Лениным и напомнить ему, что было решение МК, призывавшее воздержаться от участия в митингах. Но Ленин на опасения, переданные ему Людвинской, ответил: «Что? Вы хотите прятать меня в коробочке, как буржуазного министра?» Трубку взял сам Загорский, однако по разговору было понятно, что Ленин не согласился с запретом на выступления.

В 1918 году не было телевидения, Интернета, радио было доступно только единицам. Непосредственный контакт с руководителями правящей партии и государства вызывал у людей огромный интерес. Большевики использовали любую возможность для проведения агитации в массах, и выступление талантливого оратора оказывало колоссальное влияние на слушателей.

– Ленин выступал на митингах постоянно. Это как-то отслеживалось террористами?

– Да. Руководитель террористической группы Григорий Семенов в 1922 году показал: «Мы решили убить Ленина (выстрелом из револьвера) при отъезде его с какого-нибудь митинга. В это время в Москве бывали во всех районах еженедельные митинги, и Ленин выступал на них почти ежедневно, но заранее не было известно, на каком именно митинге он выступит. Мы наметили поэтому такой план действия: город разбивается территориально на 4 части, назначаются 4 исполнителя; в часы, когда идут митинги, районный исполнитель дежурит в условленном месте; на каждом сколько-нибудь крупном митинге обязательно присутствует кто-нибудь из боевиков. Как только Ленин приезжает на тот или другой митинг, дежурный на митинге боевик сообщает районному исполнителю; тот немедленно является на митинг для выполнения акта. Исполнителями я наметил: Каплан, Коноплеву, Федорова и Усова…»

– То есть Каплан была в числе нескольких намеченных убийц вождя?

– В других показаниях на суде Семенов сказал: «Лучшим исполнителем акта покушения считал Каплан. Все эсеровские беды она связывала с именем Ленина. Мнительная, болезненно честолюбивая, увядающая Каплан жаждала сенсации и славы. Достичь этого она могла убийством Ленина. Я намеренно послал Каплан на завод Михельсона. Туда было больше всего шансов на приезд Ленина. Помогал террористке эсер В.А. Новиков».

– Это он был на заводе Михельсона в матросской форме?

– Именно. Приведу еще выдержку из показаний Семенова: «Каплан должна была дежурить на Серпуховской площади недалеко от завода. Я считал, что бежать после совершения акта не надо, что за такой момент покушающийся должен отдать жизнь, но практическое решение этого вопроса я предоставлял каждому из исполнителей. Каплан разделяла мою точку зрения. Все-таки, на случай желания Каплан бежать, я предложил В.А. Новикову нанять извозчика-лихача и поставить наготове, у завода (что В.А. Новиков и сделал)».

– Это была первая попытка покушения на Ленина членов террористической группы Семенова?

– Нет, по заданию Семенова 11 июля 1918 года рабочий К.А. Усов с целью совершить убийство вождя появился на митинге в Алексеевском народном доме в Москве. Он вплотную подошел к Ленину и имел полную возможность убить его. Но не выстрелил. Товарищам своим объяснил, что выступление Ленина настолько его поразило, что он не смог поднять руку на социалиста. Семенов оставил Усова в группе террористов, но уже не поручал ему ответственных заданий. Вообще, рабочим Семенов доверял все меньше.

– Как восприняла ответственное задание Каплан?

– Судя по ее тогдашнему состоянию, наверное, с гордостью. На первую и последнюю встречу с Лениным Фанни направилась из квартиры подруги по каторге Анны Савельевны Пигит. Этот дом, построенный в 1903 году по адресу Большая Садовая, 10, владельцем табачной фабрики «Дукат» Ильей Давыдовичем Пигитом, достоин отдельного рассказа. Напомню лишь, что здесь жил писатель Михаил Булгаков, поселивший в «нехорошую квартиру» Воланда и его спутников. В этом же доме Сергей Есенин познакомился с Айседорой Дункан, да и жилец квартиры № 5 Д.С. Пигит (той квартиры, где устроилась Каплан) был в приятельских отношениях с великим поэтом. Бывают в жизни такие совпадения…

– Итак, мы подошли ко дню покушения на Ленина. Вот тут особенно хотелось бы, чтобы рассказ ваш был по возможности подробным.

– Да, наступила роковая дата – пятница, 30 августа 1918 года. По пятницам в Москве проводились «партийные дни», когда руководители страны и города должны были выступать перед жителями. Получив информацию о митингах, на которых могли появиться партийные руководители, Семенов распределил боевиков следующим образом.

Александровский вокзал закрепили за Лидией Коноплевой. Как «проштрафившийся», рабочий Усов поехал в наименее «перспективный» Петровский парк. На Хлебную биржу, находившуюся на Гавриковой площади в Басманном районе, были направлены Федоров-Козлов и Зубков. На завод Михельсона, где ожидалось выступление Ленина, направили Фанни Каплан и В.А. Новикова, одетого в матросскую форму. Оба были вооружены. У Каплан с собой находился пистолет браунинг модели 1900 года, заряженный 8 патронами. Часть пуль надрезали для увеличения их поражающей силы. На суде Лидия Коноплева утверждала, что Семенов отравил пули ядом кураре. По-видимому, пистолет или револьвер взял с собой и В.А. Новиков.

За два-три часа до начала митинга на Хлебной бирже секретаря Басманного райкома Е.М. Ямпольскую вызвали в МК партии и сообщили, что в связи с тревожным положением Владимиру Ильичу предложено сегодня не выступать. Дополнительно Загорский послал Ленину записку с предложением отменить в этот день публичные выступления. Просили его не ехать на митинг и члены семьи. Ленин никого не послушал.

– А что вы можете сказать о времени начала митингов? На этом ведь тоже строятся всякие кривотолки, в том числе и в недавней передаче «Дело темное» на телеканале НТВ.

– Время начала митингов известно. Сохранилось письмо Председателя ВЦИК Я.М. Свердлова от 29 августа, где он писал Ленину, что 30 августа митинги начнутся в 6 часов вечера, в связи с чем просил перенести заседание Совнаркома на более позднее время – после 9 часов вечера.

На Хлебную биржу для выступления приехало несколько видных работников партии. Среди них были A.M. Коллонтай и Емельян Ярославский. Ленина не ждали. Его приезд стал неожиданностью. Террорист Федоров-Козлов, хотя и находился рядом с Лениным, не смог набраться смелости выстрелить в него. Ленин говорил недолго, 15–20 минут. По словам шофера С.К. Гиля, «часов в шесть вечера мы покинули Хлебную биржу и поехали на завод бывший Михельсона, на Серпуховской улице. На этом заводе мы бывали и раньше несколько раз».

Митинги на заводе Михельсона проходили в самом вместительном гранатном цехе. Послушать выступления ораторов приходили не только рабочие завода, но и все желающие. Участники митингов знали, что для выступлений часто приезжают высшие партийные и государственные деятели. Нет данных о том, что Ленин куда-либо заезжал по пути от Хлебной биржи до завода Михельсона. В ленинской «Биографической хронике» говорится о том, что он приехал после 18 часов 30 минут. Сохранилась путевка на митинг, где значилась тема выступления: «Две власти. Диктатура рабочих и диктатура буржуазии».

Организаторы митинга Ленина не ждали, поскольку за три часа до этого в Московском комитете партии им объявили об отмене выступлений вождя. Вот почему, когда Ленин приехал, его никто не встречал. Учитывая, что в этот вечер ему предстояло провести заседание Совнаркома, требовавшее предварительной подготовки, он не затягивал выступления. Всего шофер Гиль ждал Ленина в машине не больше часа.

Гиль вспоминает, что через несколько минут после приезда к нему приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке: «Она остановилась подле самой машины, и я смог рассмотреть ее. Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. “…Что, товарищ, Ленин, кажется, приехал?” – спросила она… Я всегда соблюдал строжайшее правило: никогда никому не говорить, кто приехал, откуда приехал и куда поедем дальше».

После окончания митинга из завода вышло несколько десятков человек. Ленин направился к автомашине, но его окружили слушатели. В момент выстрела Ленин собирался сесть в машину и находился напротив шофера. Потом Гиль показал: «Стрелявшую я заметил только после первого выстрела. Она стояла у переднего левого крыла автомобиля. Тов. Ленин стоял между стрелявшей и той, в серой кофточке [кастеляншей Павловской больницы Поповой], которая оказалась раненой».

– Шофер Гиль стал главным свидетелем по делу?

– Фактически да. В тот же день, 30 августа, Гиль подробнее рассказал о покушении: «По окончании речи Ленина, которая длилась около часа, из помещения, где был митинг, бросилась к автомобилю толпа, человек 50, и окружила его. Вслед за толпой в 50 человек вышел Ильич, окруженный женщинами и мужчинами, и жестикулировал рукой. Среди окруживших его была женщина блондинка, которая меня спрашивала, кого привез. Эта женщина говорила, что отбирают муку и не дают провозить. Когда Ленин был уже на расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не больше трех шагов, протянутую из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, но стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял. Но, как объяснил один из двух сопровождавших раненого Ленина, [он] сказал мне: “Я подтолкнул его ногой под автомобиль”».

В своих воспоминаниях Гиль говорит: «Я тотчас же застопорил машину и бросился к стрелявшей с наганом, целясь ей в голову. Она кинула браунинг мне под ноги, быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. Кругом было так много народа, что я не решился выстрелить ей вдогонку, так как чувствовал, что, наверное, убью кого-нибудь из рабочих. Я ринулся за ней и пробежал несколько шагов, но мне тут вдруг ударило в голову: “Ведь Владимир Ильич один… Что с ним?” Я остановился… Я подбежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил: “Поймали его или нет?”… В эту минуту поднимаю голову и вижу, что из мастерских бежит в матросской фуражке какой-то странный мужчина, в страшно возбужденном состоянии. Левой рукой размахивает, правую держит в кармане и бежит стремглав прямо на Владимира Ильича. Мне вся его фигура показалась подозрительной, и я закрыл собой Владимира Ильича, особенно голову его, почти лег на него и закричал изо всех сил: “Стой!” – и направил на того револьвер. Он продолжал бежать и все приближался к нам. Тогда я крикнул: “Стой! Стреляю!” Он, не добежав несколько шагов до Владимира Ильича, круто повернул налево и бросился бежать в ворота, не вынимая руки из кармана».

Случайно на месте покушения оказался медик И.В. Полуторный. Он помог Гилю втащить Ленина в машину, и Гиль, отказавшись заехать в ближайшие больницы, помчался в Кремль. У Полуторного в кармане завалялся кусок веревки: пытаясь остановить кровотечение, он перевязал руку Ленину. В Кремле Ленин самостоятельно поднялся по крутой лестнице до своей квартиры на третьем этаже, самостоятельно разделся и лег в постель… Официальный бюллетень № 1 от 30 августа 1918 года, 11 часов вечера: «Констатировано 2 слепых огнестрельных ранения: одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области, имеются налицо явления внутреннего кровоизлияния. Пульс 104. Больной в полном сознании. К лечению привлечены лучшие специалисты-хирурги».

– А как далее развивались события там, возле территории завода Михельсона?

– «Подозрительным» матросом, насторожившим ленинского шофера Гиля, был помощник Фанни Каплан В.А. Новиков, который не решился стрелять в Ленина и побежал к пролетке, ожидавшей его и Каплан. Сейчас трудно сказать, уехал ли Новиков сразу, не дождавшись своей подельницы, или после ее задержания, но факт, что он покинул опасный район. Помогли задержать Каплан дети. В годы революции они потеряли страх, и выстрелы их не испугали. Пока взрослые разбегались во все стороны, мальчишки, бывшие во дворе во время покушения, побежали за Каплан и кричали, показывая направление, куда она побежала.

Помощник военного комиссара 5-й Московской советской пехотной дивизии С.Н. Батулин показал, что возле так называемой стрелки на Серпуховке он «увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила…внимание». По словам Батулина, «она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: “А зачем вам это нужно?” Тогда я, обыскав ее карманы, портфель и зонтик, предложил идти за мной. В дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: “Зачем вы стреляли в тов. Ленина?”, на что она ответила: “А зачем вам это нужно знать?”, что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина… На Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека, стрелявшего в тов. Ленина. После этого я еще раз спросил: “Вы стреляли в тов. Ленина?” На что она утвердительно ответила, отказавшись указать партию, по поручению которой она стреляла…»

Возникает вопрос: почему Каплан остановилась, а не «растворилась» в толпе? Ответа мы не знаем. Она не осталась на том месте, откуда стреляла в Ленина, то есть не выполнила договор с Семеновым и Коноплевой – отдать себя в жертву. Скорее всего, Каплан решила покинуть место покушения и дожидалась «партийного» извозчика в условленном месте, но партнер по покушению Новиков опередил ее и умчался на приготовленном для Фанни лихаче, оставив напарницу на произвол судьбы.

– Какие-то меры расследования по горячим следам были приняты?

– Сразу после задержания в Замоскворецкий военный комиссариат прибыл председатель Московского революционного трибунала A.M. Дьяконов. Он попросил трех женщин – З.И. Легонькую, Д. Беем и З.И. Удотову – обыскать Ф.Е. Каплан и подозреваемую в соучастии в покушении кастеляншу Павловской больницы М.Г. Попову.

Удотова показала: «Обыск мы производили в таком порядке: я и третья женщина, фамилии которой не знаю, производили непосредственный обыск, тогда как другая, тов. Легонькая, стояла у двери, держа наготове револьвер. При обыске мы Каплан раздели донага и просмотрели все вещи до мельчайших подробностей. Так, рубцы, швы нами просматривались на свету, каждая складка была разглажена. Были тщательно просмотрены ботинки, вынуты оттуда подкладки, вывернуты. Каждая вещь просматривалась по два и несколько раз. Волосы были расчесаны и выглажены. Но при всей тщательности осмотра обнаружено что-либо не было. Одевалась она частью сама, частью с нашей помощью. В частности, обувь она застегивала сама, кто же надевал ей чулки, я не помню. В то же время, когда она обувалась, она сидела на диване, и мы стояли по обе стороны. Во время ее одевания, так же как и раздевания, ничего подозрительного замечено не было. Она стояла смирно и довольно покорно». Обыск происходил на третьем этаже. Из портфеля Каплан извлекли записную книжку с вырванными листами, профсоюзную карточку конторских служащих на имя М.М. Митропольской и железнодорожный билет Томилино – Москва; из ботинок – два конверта со штемпелем Замоскворецкого военкомата.

Через год одна из женщин, обыскивавших Каплан, Зинаида Легонькая, попала в сложное положение. В 1918 году ей было 23 года. За плечами были реальное училище, недолгое замужество, фронт, тиф, участие в двух революциях – Февральской и Октябрьской, служба разведчицей на фронте. А в 1919 году ее задержали по доносу осведомителя – с подозрением в том, что именно она стреляла в Ленина. Легонькая смогла доказать свое алиби и дала интересные дополнительные показания про обыск Каплан. Она сказала: «При обыске найдено у Каплан в портфеле: браунинг, записная книжка с вырванными листами, папиросы, билет по ж.д., иголки, булавки, шпильки и тому подобная всякая мелочь, а во время того, когда ее совсем раздевали догола, то не могу вспомнить, нашли чего-нибудь или нет». Браунинг! До сих пор непонятно, о каком браунинге шла речь. Был ли у Фанни второй, возможно, маленький «дамский» пистолет или это ошибка Зинаиды Легонькой. В других документах дела этот пистолет не фигурирует.

– Подозреваемой по делу была одна Каплан?

– Нет, когда начались допросы о покушении на Ленина, подозреваемых было двое – Каплан и Попова. Первой Дьяконов допросил Каплан.

А затем, после допроса, Каплан и Попову повезли на Лубянку. В легковом автомобиле Каплан сопровождал чекист Г.Ф. Александров, в грузовом – Попову охраняла З.И. Легонькая. Туда же, в ВЧК, прибыли нарком юстиции Д.Н. Курский, секретарь ВЦИК В.А. Аванесов, председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, член ВЦИК и член коллегии ВЧК В.Э. Кингисепп. Расследование возглавили заместитель председателя ВЧК Я.Х. Петерс и заведующий отделом ВЧК Н.А. Скрыпник. Дзержинский не принимал участия в расследовании: как мы помним, он в это время выехал в Петроград для расследования убийства Урицкого.

– Многих ли допрашивали по делу о покушении на Ленина?

– В деле Каплан сохранилось два списка. Первый говорит о том, что 30 и 31 августа, 1 и 2 сентября 1918 года следователи ВЧК допросили более 40 свидетелей покушения. В военном комиссариате Замоскворецкого района 30 августа допросили 15 человек. Достаточно быстро установили знакомых Каплан по каторге. На последней квартире Фанни, жившей у Давида Савельевича и Анны Савельевны Пигит (брата и сестры), установили засаду. Никто по этому адресу не пришел. После расстрела террористки и окончания следствия по ее делу ВЧК освободила из-под ареста Д.С. Пигит, А.С. Пигит, В.М. Тарасову, Ф.Н. Радзиловскую, В. Штальтерброт – эсеров, знавших Каплан по тюрьмам и каторге в Акатуе и Нерчинске. Освобождены были все Поповы и их знакомые – В.Д. Никишин и Н.С. Семичев.

– Я читал в свое время, что на месте происшествия был произведен и следственный эксперимент…

– Да, на третий день после покушения. Браунинга, из которого Каплан стреляла в Ленина, отброшенный под автомашину, сразу не нашли. И вот 1 сентября 1918 года газета «Известия» опубликовала следующее обращение: «От ВЧК. Чрезвычайной Комиссией не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия просит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера, немедленно сообщить о том комиссии». В понедельник, 2 сентября, к следователю Верховного трибунала В.Э. Кингисеппу явился рабочий фабрики им. Савельева Кузнецов. Он принес браунинг № 150489, из которого, по его словам, стреляли в Ленина. В магазине пистолета находилось четыре неиспользованных патрона. В тот же день на месте покушения произвели одновременно и осмотр, и следственный эксперимент.

Вот строки из сделанной тогда записи: «2 сентября 1918 года мы, нижеподписавшиеся, Яков Михайлович Юровский и Виктор Эдуардович Кингисепп, в присутствии председателя заводского комитета завода Михельсона тов. Иванова Николая Яковлевича и шофера тов. Гиля Степана Казимировича совершили осмотр места покушения на Председателя Совнаркома тов. Ульянова-Ленина». Участники осмотра зафиксировали положение основных действующих лиц в момент покушения и обнаружили гильзы от браунинга: «Недалеко от автомобиля нами при осмотре найдены четыре расстрелянные гильзы, приобщены к делу в качестве вещественных доказательств. Места их находки помечены на фотографических снимках, находка этих гильз несколько впереди стрелявшей объясняется тем, что таковые отскакивали от густо стоявших кругом людей, попадали ненормально, несколько вперед».

Замечу, что Яков Михайлович Юровский, организовавший в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге расстрел царской семьи, выступил на этот раз в качестве профессионального фотографа. Именно он запечатлел осмотр места покушения.

– В своих показаниях, которые приводились впоследствии во многих публикациях, Каплан ведь полностью призналась в совершенном ею?

– Но, как и в 1906 году, она не выдала никого, не сказав ни слова о террористической группе Семенова. В допросах принимал участие сам председатель ВЦИК Я.М. Свердлов.

По его распоряжению Каплан перевезли с Лубянки в Кремль. Здесь ее допрашивал Я.Х. Петерс, он же провел очные ставки с бывшей каторжанкой Верой Тарасовой и английским разведчиком Локкартом. По воспоминаниям Я.Х. Петерса, в какой-то момент Каплан расслабилась, рассказала ему о неудачной встрече в Харькове с Виктором Гарским…

– В советское время о расстреле Каплан больше всего было известно из книги воспоминаний бывшего коменданта Кремля Павла Малькова. Но сегодня, по-моему, уже мало кто это знает. Не могли бы воспроизвести соответствующие строки тех воспоминаний?