Текст книги "История западной философии. Часть II. Новое время. Современная западная философия"

По-разному понимали Декарт и Паскаль и субъект познания. Если Декарт в субъекте познания видел абстрактный гносеологический субъект, абстрактное «я», лишенное каких бы то ни было психологических характеристик, то Паскаль подчеркивал, что в познании участвует конкретный человек, конкретная личность, а не некий абстрактный субъект. Поэтому, как утверждал Паскаль, надо не только доказывать истину, но и убеждать в ней других людей, а здесь важна уже не только логика, но и ораторское искусство, знание нравов и обычаев и т. д.

Еще одно отличие Декарта от Паскаля – их отношение к свободной воле и вообще к воле человека. Согласно Декарту, человек в своих поступках всегда подчинен своему разуму (Декарт развивал сократовско-платоновскую линию), свобода есть действие разумное. Паскаль возражал: человек в своих поступках руководствуется чем угодно, только не разумом, – своим эгоизмом, эмоциями, погодой, господствующими нравами. Разум может во многом убедить человека, но как только человек отвлекается от этих доказательств, он тут же о них забывает.

Вообще, противоречие между человеком и его разумом всегда волновало Паскаля. С одной стороны, он, может быть, и рад был бы находиться на позициях Декарта (о чем говорит тот факт, что он пишет «Апологию христианства», надеясь обратить еретиков и атеистов к истинной вере путем доказательств), а с другой – Паскаль видит, что это невозможно, поэтому он часто не доказывает, а обращается к конкретному человеку, иногда прибегая к слабым, с нашей точки зрения, аргументам, чтобы вывести человека из мрака атеизма.

Пытаясь вернуть людей в лоно христианской Церкви, Паскаль исходит из представления о бесконечности. Это представление было, может быть, главным движущим мотивом всего его миросозерцания. Он переживал это в своей жизни как некую зияющую пропасть. Паскаль всегда повторял, что в мире все бесконечно – и Бог и мир. Причем Паскаль не разделял то, что принято считать актуальной или потенциальной бесконечностью, как это было у Николая Кузанского (Бог бесконечен актуально, а мир – потенциально). У Паскаля существует только актуальная бесконечность. И если потенциальную бесконечность можно еще как-то понять (на языке математики она формулируется как множество, к которому всегда можно прибавить единицу, т. е. это формализуемо на языке рассудка), то актуальная бесконечность неформализуема, она ускользает от нашего понимания. Именно это ощущение иррациональности бесконечности и поражало Паскаля, повергало его в ужас перед бытием.

Для Паскаля мир, как и Бог, был бесконечным; он повторял сравнение, которое встречалось у Николая Кузанского и Джордано Бруно: Вселенная – «это бесконечная сфера, центр которой везде, окружность – нигде»[54]54
  Паскаль Б. Мысли. С. 132.


[Закрыть]. Мир бесконечен и вширь и вглубь. Человек находится между двумя бесконечностями, и его потерянное состояние в бесконечности показывает его полное ничтожество. Эта потерянность в бесконечности – одна из основных интуиций Паскаля. Бесконечность постигается не разумом, потому что он бессилен в ее познании. Здесь человеку может помочь другая способность его познания – сердце.

Разум действительно бессилен в познании мира, но он также и всемогущ. Это противоречивое отношение Паскаля к разуму показывает вторую основную характеристику его философии – стремление видеть в человеке противоположности.

На Паскаля оказал большое влияние Мишель Монтень. Это проявилось и в стилистике произведений Паскаля, и в его философствовании. Паскаль соглашался со многими соображениями Монтеня относительно скептицизма. Он также говорил, что полной истины человек никогда не сможет достичь, ибо, во-первых, мир бесконечен, а человек, затерянный между двумя бесконечностями, есть существо конечное, ограниченное, и своими ограниченными силами познать истину целиком не может. Во-вторых, человек есть существо сложное, состоящее из души и тела, а мир состоит только из материи. Но материя сама себя познавать не может, поэтому, познавая мир (Паскаль исходит из принципа «подобное познаётся подобным»), человек познаёт не мир, а некоторый идеальный его образ. Ведь материя, в силу своего неподобия разуму, не может быть адекватно познана.

Разум тоже не может познать истину, потому что он действует также в ограниченном интервале. И разум, и другие способности человека не переносят крайностей. Сильная жара и сильный холод, сильное удаление и сильное приближение, слишком громкий и слишком слабый звук – все это человеку недоступно. Он теряется. Истина достигается только в некотором очень малом интервале звуков, цветов и т. п. И, что немаловажно для Паскаля, в отличие от Декарта, в познании истины человеку всегда мешает его личный интерес.

Декарт и особенно Ф. Бэкон (в учении об идолах) надеялись, что человек избавится от личностных или родовых идолов, Паскаль же видит здесь непреодолимую преграду для познания истины. Паскаль в парадоксальной форме формулирует эти противоречия. Например, он пишет, что жужжание мухи может отвлечь величественный разум от созерцания истины. «Не удивляйтесь, если он сейчас плохо рассуждает: муха жужжит у него над ухом. Этого довольно, чтобы он стал неспособен дать добрый совет. Если вы хотите, чтобы он смог отыскать истину, прогоните это создание, которое сковывает его рассудок и смущает могучий разум, правящий городами и царствами»[55]55
  Паскаль Б. Мысли. С. 90.


[Закрыть].

Но нельзя соглашаться и со скептиками, которые утверждают, что истина непознаваема. Истина существует; если бы не было истины, не было бы и Бога. Паскаль возражает скептикам-пирронистам, что законченного пиррониста никогда нельзя увидеть. Пирронисты противоречат сами себе, ибо нельзя найти человека, который сомневался бы во всем; такой человек сомневался бы даже в своем собственном существовании. «Будет ли сомневаться во всем? Сомневаться, бодрствует ли он, когда его щиплют, жгут; сомневаться в своем сомнении, в своем существовании? Подобного состояния достигнуть нельзя, и я утверждаю, что поистине совершенного пиррониста никогда не было. Природа поддерживает обессилевший разум и не дает ему до такой степени сбиться с пути»[56]56
  Паскаль Б. Мысли. С. 110.


[Закрыть]. Истина доступна всем познавательным способностям человека, но доступна лишь как некоторая относительная истина. Она доступна всем человеческим способностям: разуму, чувствам, сердцу, вере. Поэтому чувства никогда нас не обманывают. И если мы видим весло, погруженное в воду, сломанным, то чувства дают нам истинную картину познания, которую разум должен объяснить.

Может быть, больше всего Паскаль уделял внимание природе человека, хотя сам же подчеркивал, что это самый сложный и самый важный из всех существующих на земле вопросов. Как говорит Паскаль, именно сложность человека заставляет ученых заниматься чем угодно, только не познанием человека.

Человек – существо парадоксальное: «Узнай же, гордый человек, что ты – парадокс для самого себя»[57]57
  Там же.


[Закрыть]. Паскаль предпочитает использовать парадоксы и противоречия для описания природы человека. Один из наиболее известных образов, который он использует, – это образ мыслящей тростинки. «Человек – всего лишь тростинка, – пишет Паскаль, – самая слабая в природе, но это тростинка мыслящая. Не нужно ополчаться против него всей вселенной, чтобы его раздавить; облачка пара, капельки воды достаточно, чтобы его убить. Но пусть вселенная и раздавит его, человек все равно будет выше своего убийцы, ибо он знает, что умирает, и знает превосходство вселенной над ним. Вселенная ничего этого не знает. Итак, все наше достоинство заключено в мысли. Вот в чем наше величие, а не в пространстве и времени, которых мы не можем заполнить»[58]58
  Там же. С. 136–137.


[Закрыть].

Именно эту парадоксальную природу человека подчеркивает Паскаль. Человек есть существо, предназначенное для самых высших целей, для спасения посредством христианской Церкви. Однако человек занимается чем угодно, но не спасением себя.

Обращаясь к атеистам, Паскаль говорит: прежде чем возражать против христианской религии, надо изучить ее. Но атеисты отрицают существование Бога, не разобравшись даже в основах христианской религии. Тот факт, что самое важное – это спасение человека, а человек предпочитает заниматься сиюминутными делами, уделяя им гораздо больше внимания, чем своему спасению, говорит, что человек находится в плену у сатаны, поскольку действительно невозможно себе представить, что, находясь в здравом уме, можно выбрать пятиминутное развлечение взамен вечного блаженства. «Нет для человека ничего важнее его участи; нет для него ничего страшнее вечности. И если находятся люди, равнодушные к собственной гибели и угрозе вечных мучений, – это противно природе. Они ведут себя совсем иначе по отношению к другим опасностям: они боятся даже малейших из них, предвидят их, обдумывают; и тот самый человек, который провел столько дней и ночей в гневе и отчаянии из-за потери должности или какого-нибудь воображаемого ущерба для своей чести, – тот самый человек, зная, что со смертью потеряет все, остается спокоен и беспечен. Чудовищно видеть в одном и том же сердце, в одно и то же время, такую чувствительность к пустякам и такую странную бесчувственность к самому важному. Тут какая-то непостижимая завороженность и сверхъестественная расслабленность, которые выдают, что причиной тому некая всемогущая сила. Должно быть какое-то странное извращение в природе человеческой, чтобы хвалиться таким состоянием, пребывание в котором и одного-единственного человека кажется невероятным»[59]59
  Паскаль Б. Мысли. С. 193.


[Закрыть].

Паскаль предлагает аргумент, известный под названием «Пари Паскаля». Он говорит воображаемому атеисту, что каждый человек независимо от его желания вынужден делать выбор, держать, так сказать, пари: есть ли Бог или нет Его. Человек не может отказаться от пари, любого из нас ждет или вечное спасение, или мучение (если Бог есть) либо не ждет ничего (если Бога нет). Держать пари или не держать его – от нас не зависит: «Заключать его придется. Тут от вас ничего не зависит, вы впутаны в это дело. На что же вы поставите? Посмотрим; поскольку надо выбирать, посмотрим, где для вас меньше ущерба. Вы можете потерять две вещи: истину и благо, и две вещи вы можете поставить на кон: ваш разум и вашу волю, знание и блаженство, и двух вещей страшится ваша природа: заблуждения и несчастья. Коль скоро выбирать непременно надо, для вашего разума при любом выборе ущерб будет одинаков. Этот довод отпадает. Но ваше блаженство? Взвесим выигрыш и потерю, если вы поставите на решку, то есть на Бога. Рассмотрим две возможности: если вы выигрываете, то выигрываете все, а если теряете, не теряете ничего; делайте же вашу ставку скорее»[60]60
  Паскаль Б. Мысли. С. 186–187.


[Закрыть]. Очень часто этот аргумент Паскаля оценивается негативно. С таким же основанием, говорят, его мог бы высказать и мусульманин и язычник, он может оправдать любое суеверие и т. п. Но говорить так – значит не совсем понимать суть апологетического метода Паскаля. Во-первых, Паскаль сам понимал эти контраргументы и видел «изнанку этой игры»[61]61
  Там же. С. 187.


[Закрыть]. А во-вторых, французский философ давно понял, что на человека не действуют рациональные аргументы. Он думает о своей карьере в ближайшие полгода и совсем не думает о своей вечной жизни. Парадокс! Но приходится иметь дело именно с таким человеком. Для такого человека нужно искать аргументы. Это «пари», возможно, заставит человека хотя бы задуматься, пойти хотя бы наугад по пути веры, а уж затем человек сам убедится в справедливости своего выбора. «Говорю вам, – пишет Паскаль, – что вы выиграете в этой жизни и что с каждым шагом, который вы сделаете по этой дороге, вы будете все лучше видеть, как верен выигрыш и как ничтожно то, чем вы рискуете, так что вы поймете наконец, что ставили на верную вещь, и бесконечную к тому же, а не отдали за нее ничего»[62]62
  Там же. С. 188.


[Закрыть].

Паскаль постоянно чувствует потерянность человека в этом мире, его ответственность перед Богом, его стояние перед Богом один на один, и главная мысль позднего Паскаля – что человек должен познать истину о своей смертности. Он сравнивает человечество с узниками, помещенными в камеру смертников. «Узник в темнице не знает, вынесен ли ему приговор; у него есть только час на то, чтобы это узнать; но если он узнает, что приговор вынесен, этого часа достаточно, чтобы добиться его отмены. Было бы противоестественно, если бы он употребил этот час не на выяснение того, вынесен ли приговор, а на игру в пикет»[63]63
  Паскаль Б. Мысли. С. 125.


[Закрыть].

Человечество напоминает ту же камеру смертников, но не знающих дату своей смерти. Люди думают о чем угодно, только не о самом главном – о смерти. Главная же задача человека состоит именно в осознании смерти, в спасении себя, а оно может быть достигнуто только на путях осознания своего ничтожества перед Богом. Только осознав свое ничтожество, человек осознает и свое величие. «Величие человека в том, что он сознает себя несчастным; дерево себя несчастным не сознает. Сознавать себя несчастным – это несчастье; но сознавать, что ты несчастен, – это величие»[64]64
  Там же. С. 105.


[Закрыть].

Мыслителей, подобных Паскалю, в XVII в. больше не было. Паскаль действительно во многом опередил свое время. Философы и ученые все же гораздо больше доверяли разуму и следовали рекомендациям Декарта. Одним из наиболее последовательных картезианцев был Спиноза.

Жизнь и произведения

Бенедикт (или евр. Барух) Спиноза родился в Амстердаме 24 ноября 1632 г. в еврейской семье. Его дед приехал в Голландию из Португалии, поскольку Голландия была наиболее веротерпимой страной, где евреи могли жить более спокойно. Отец – Михаил Спиноза – был купцом и мечтал видеть своего сына преемником в торговом деле. Годы молодости Барух проводит в еврейском религиозном училище, после окончания которого начинает помогать отцу. Однако любви к торговому делу у Спинозы-младшего нет, он занимается чем угодно, только не торговлей: изучает латынь, читает философские книги, входит в политическую жизнь, знакомится с республиканцами, проникается идеями либерализма. Барух не живет жизнью еврейской общины, и члены ее несколько раз пытаются образумить его и вернуть в общину, но он не слушается, и тогда его даже грозятся убить. В конце концов 27 июля 1656 г. Спинозу отлучают от общины.

После отлучения Спиноза уезжает из Амстердама в деревню, где в тиши занимается писанием книг и шлифовкой линз, из-за чего, как предполагают, заболел туберкулезом. В это время он пишет многие свои трактаты, первый из них – «О Боге, человеке и его счастье».

Впоследствии Спиноза поселяется близ Гааги, знакомится с главой правительства Амстердама Яном де Виттом, который оказывает ему покровительство. Спиноза пишет другие трактаты, в частности (анонимно) «Богословско-политический трактат». В 1672 г. де Витта убивают, начинаются гонения на его сторонников, и Спиноза опять уезжает в провинцию, а трактат его запрещают.

После этого Спиноза уже не занимается политикой. Он пишет другие трактаты, в том числе основной – «Этика», опубликованный в 1675 г., а также «Политический трактат». Это произведение Спиноза не успел закончить: 21 февраля 1677 г. он умер. Кроме названных работ стоит отметить трактат «Об усовершенствовании разума», в котором Спиноза говорит о своих гносеологических воззрениях, и критическую работу «Основы философии Декарта, доказанные геометрическим способом».

Господствовавшая в XVII в. рационалистическая философия возникает как следствие общего духа эпохи, уверенности в успехах разума и наук. Одним из родоначальников этой философии был Рене Декарт. Но, пожалуй, никакой другой философ не может быть назван рационалистом в такой степени, как Спиноза. Его метод восходит к декартовскому поиску истинного метода, опоры на истинные аксиомы (такой аксиомой для Декарта была уверенность в существовании познающего субъекта), поэтому Спиноза вдохновлен учением Декарта. Вначале Спиноза считал, что философию Декарта можно усовершенствовать, просто переведя ее на язык математики, ведь математика – это всеобщий язык науки, а не только физики. Для этого он пишет работу «Основы философии Декарта, доказанные геометрическим способом». Однако в процессе написания этой работы Спиноза приходит к выводу, что Декарт неправ не только в выборе метода, менее убедительного по сравнению с математикой, но и в более принципиальных философских положениях. Поэтому он приступает к написанию собственной системы философии, которую излагает в работе «Этика». Эта книга имеет необычную для философских работ структуру. Написана она под огромным влиянием математики, которая была образцом научного знания в то время. В качестве примера Спиноза берет работу Евклида «Начала геометрии». «Этика» построена по тем же принципам, что и произведение Евклида: в начале каждой главы Спиноза дает ряд определений и аксиом, на их основе доказывает теоремы, из которых выводит следствия (схолии и королларии). При доказательстве каждой из теорем он ссылается на какое-то определение, аксиому или уже доказанную теорему или королларий – и так на протяжении всех пяти книг этой работы, так что вся «Этика» по структуре, композиции и способу аргументации напоминает математический трактат.

Цель философии, по Спинозе, – счастье. Вообще, счастье – цель жизни любого человека, и философия должна направлять свои усилия для достижения счастья. Поэтому этика является главным разделом в любой философии. Примерно такой же взгляд на философию существовал и в эпоху эллинизма, когда и стоики и эпикурейцы физику и логику считали вспомогательными средствами для этической части философии.

Для того чтобы определить, что такое счастье человека, нужно ответить на вопрос: что такое человек? Для этого надо ответить на вопрос: в чем сущность человека? Для ответа на этот вопрос необходимо узнать: что такое природа и сущность вообще? Так что все упирается в вопрос о субстанции. Поэтому и начинается «Этика» Спинозы с рассмотрения этих, казалось бы, далеких от насущных проблем вопросов: что такое субстанция? что такое природа? и т. д.

«Этика»

Спиноза начинает свою «Этику» с ряда определений. «Под причиною самого себя (causa sui), – пишет он, – я разумею то, сущность чего заключает в себе существование, иными словами, то, чья природа может быть представляема не иначе как существующею» (как и философия Декарта, философия Спинозы корнями своими уходит в Средневековье). «Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться»[65]65
  Спиноза Б. Избранные произведения: В 2 т. Т. 1. М., 1957. С. 361.


[Закрыть]. «Под Богом я разумею существо абсолютно бесконечное, т. е. субстанцию, состоящую из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность»[66]66
  Там же. С. 361–362.


[Закрыть]. Атрибут есть то, «что ум представляет в субстанции как составляющее ее сущность»[67]67
  Там же. С. 361.


[Закрыть], т. е. то, каким образом человек мыслит субстанцию; атрибут представляется существенным свойством субстанции – тем, без чего субстанция не может быть представлена.

Исходя из этих определений, Спиноза доказывает ряд теорем. В частности, «не может быть двух или более субстанций одной и той же природы, иными словами, с одним и тем же атрибутом» (теор. 5)[68]68
  Там же. С. 363.


[Закрыть], поскольку субстанция представляется сама через себя и потому всегда является причиной самой себя. Другой вывод в отношении субстанции гласит: «…одна субстанция не может производиться другой субстанцией» (теор. 6)[69]69
  Там же. С. 364.


[Закрыть]. Вследствие этого Спиноза доказывает, что «природе субстанции присуще существование» (теор. 7)[70]70
  Там же.


[Закрыть], т. е. субстанция необходимо существует, не может не существовать. Он доказывает это так: поскольку субстанция ничем иным не производится, значит, она есть причина самой себя, следовательно, ее сущность заключает в себе существование, а поскольку субстанция не может производиться другой субстанцией, то, следовательно, она необходимо существует.

Еще одно свойство субстанции, которое выводит Спиноза: субстанция не может быть конечной, она «необходимо бесконечна» (теор. 8)[71]71
  Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 1. С. 365.


[Закрыть]. Субстанция одна, и если бы она была конечна, то было бы еще кое-что помимо субстанции. По этой же причине субстанция не может быть и временной, поскольку если субстанция была бы ограничена во времени, то тогда она сменяла бы в своем существовании что-либо другое, т. е. существовало бы две или три субстанции (чего не может быть). Поэтому субстанция вечна. Субстанция не изменяется, т. е. не развивается; она неделима. Поскольку Бог есть субстанция, состоящая из бесконечно многих атрибутов, понятно, что все высказывания Спинозы о субстанции относятся и к Богу. Бог, таким образом, есть Существо, необходимо существующее; Бог есть Существо, существующее вечно; Бог есть Существо простое; Бог один; Он неделим, бесконечен и т. д. Отсюда вытекает 11-я теорема Спинозы: «Бог, или субстанция, состоящая из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность, необходимо существует»[72]72
  Там же. С. 368.


[Закрыть]. Эти рассуждения напоминают онтологическое доказательство бытия Бога, ведь Спиноза, исходя лишь из понятия о Боге (точнее, из Его определения), приходит к выводу о Его существовании.

По Спинозе, в Боге существует бесконечное количество атрибутов. А поскольку субстанция представляется только через себя, то сущность Бога для человека непознаваема. Познаёт Бога человек через Его атрибуты и модусы. Модус, по определению, «есть состояние субстанции, иными словами, то, что существует в другом и представляется через это другое»[73]73
  Там же.


[Закрыть]. То есть мы представляем Бога, или субстанцию, не самого по себе, а посредством различных атрибутов. В силу того что субстанция одна, неделима и бесконечна, человеческий ум не может помыслить субстанцию иначе чем посредством атрибутов.

В Боге все атрибуты совпадают – поскольку Бог есть существо неделимое и простое, в Нем нет никаких различий и Он непротиворечив. Хотя атрибутов и бесконечное множество, Спиноза называет лишь два атрибута субстанции: протяженность и мышление. Очевидно, что таким образом Спиноза возражает Декарту, который считал протяженность и мышление двумя субстанциями, не зависящими одна от другой. Хотя это возражение Декарт мог бы и не принять, поскольку мы помним о декартовском различии между несотворенной и сотворенной субстанцией; по Декарту, есть только одна несотворенная субстанция – Бог и две сотворенные – протяженность и мышление. Но дальше Декарт опускает понятие Бога как субстанции и говорит только о двух субстанциях – протяженности и мышлении.

По Спинозе, ни протяженность, ни мышление не могут быть субстанциями, ибо протяженность есть всегда протяженность чего-то; субстанция не может представляться через что-то еще, она есть причина самой себя и, по определению, представляется сама через себя, а протяженность представляется через какой-то другой носитель протяженности.

То же самое и относительно мышления: оно не может быть субстанцией, поскольку мышление есть всегда мышление о чем-то. Следовательно, протяженность и мышление есть атрибуты субстанции, а не сама субстанция.

Поскольку субстанция существует реально, то реально существуют и протяженность и мышление. А поскольку в субстанции совпадают все атрибуты, то соответственно совпадают и атрибут мышления, и атрибут протяженности. Поэтому ряд идей совпадает с рядом вещей и оказывается возможным при помощи мышления постигать мир протяженных вещей. Отсюда возникает и сама возможность познания мира. Таким образом, Спиноза решает проблему, казавшуюся неразрешимой для многих философов: каким образом возможно познание материального мира вещей при помощи нематериального разума, ведь подобное познается только подобным.

Поскольку протяженность совпадает с мышлением, а протяженность сама по себе есть тот мир, в котором мы живем и называемый природой, то можно сказать, что и протяженность и мышление можно назвать природой. Поэтому Спиноза далее пишет: Бог, или природа. Природа понимается Спинозой не только как ее материальная составляющая; природа существует постольку, поскольку совпадает и с мышлением, и с Богом.

Отсюда легко сделать пантеистические выводы, и Спиноза тут же был обвинен в пантеизме – ведь он отождествил Бога и природу (материальную). Отсюда же и обвинение Спинозы в материализме: если мы говорим «Бог или природа», то всегда есть соблазн одну из составляющих этого тождества убрать: если природу мы видим, наблюдаем и уверены в ее существовании, то зачем нам нужен Бог? Отсюда и материалистическая трактовка философии Спинозы, но такая трактовка в мировой историко-философской науке не является наиболее распространенной. Она была распространена лишь в советской философии. Объяснялась она во многом тем, что Маркс при разработке своей философии использовал многие положения Спинозы и находился под большим его влиянием. Разумеется, это обвинение справедливо лишь частично, и сам Спиноза стремился его избежать, введя понятия природы порождающей и природы порожденной (natura naturans и natura naturata). Бог – это не любая природа, а лишь природа порождающая. А природа порожденная – это все, что существует благодаря Его природе, т. е. Его модусы и атрибуты. Поэтому «разум (intellectus), будет ли он в действительности (актуально) конечным или бесконечным, равно как и воля, желание, любовь и т. д.; должны относиться к natura naturata, а не к natura naturans» (теор. 31)[74]74
  Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 1. С. 388.


[Закрыть], иначе говоря, мы познаём произведенную природу, а не Бога. Да и в «Богословско-политическом трактате» Спиноза указывал, что он разумеет «под природой не одну материю и ее состояния, но кроме материи и иное бесконечное»[75]75
  Там же. Т. 2. С. 89.


[Закрыть].

Хотя Спиноза называет всего два атрибута субстанции (а их существует бесконечное множество), модусов существует действительно бесконечное множество. Модус есть состояние субстанции, т. е. конкретная реальная вещь, как мы ее представляем и наблюдаем в мире. Модусы бывают простые и сложные. Простые модусы – это длина, ширина (то, что представляется само через себя). Сложный модус состоит из простых, например модус пространства, который состоит из длины, ширины и других составляющих. Один из видов модуса – тело; это есть модус протяжения, а поскольку субстанция существует реально и протяженность как атрибут субстанции существует реально, то и тело как модус протяженности также существует реально. Поэтому нет смысла сомневаться в существовании чувственного мира, как это делали скептики или Декарт.

Спиноза, таким образом, сначала доказал возможность и необходимость познания мира вещей при помощи разума, а потом доказал существование мира вещей. Но поскольку протяженность в Боге совпадает с мышлением (другим атрибутом Бога), то тело как модус протяжения совпадает с душой как модусом мышления. Душа, по мнению Спинозы, есть не что иное, как идея тела: человек мыслит свое тело и таким образом имеет понятие о теле, и это есть его душа. Но это еще не вся душа, потому что кроме такого понятия о душе есть еще понятие о самосознающей душе. В этом смысле душа – это «сущность разума» (IV, теор. 26)[76]76
  Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 1. С. 542.


[Закрыть].

Кроме конечных модусов, каковыми являются душа, тело и все многообразие вещей в мире, есть бесконечные модусы. Их всего два. Один – движение и покой (бесконечный модус, относящийся к атрибуту протяжения), а другой – бесконечный разум (модус, относящийся к атрибуту мышления). Эти модусы являются бесконечными, поскольку нельзя представить себе ни одну материальную вещь, которая не находилась бы в состоянии движения или покоя, и нельзя представить себе ни одной мыслящей вещи, которая не обладала бы мышлением, а все мыслящие вещи объединяются бесконечным разумом.

Благодаря бесконечному модусу движения все в мире связано. Таким образом, в мире господствует полный детерминизм (объективная закономерность и причинная обусловленность всех явлений природы).

Модус бесконечного разума есть посредник между бесконечным Божественным разумом, атрибутом Бога, и нашими душами, конечными мышлениями. При помощи бесконечного разума все люди мыслят одинаково, а не так, что у каждого человека есть своя логика и свои законы мышления. Как любая материальная вещь находится в движении или в покое, и это есть бесконечный модус, присущий всем материальным вещам, так и бесконечный разум присущ каждому индивидуальному разуму, каждой душе. В силу этого все индивидуальные души мыслят одинаково. Модус бесконечного разума позволяет нам понимать друг друга, познавать мир и сознавать самих себя как часть природы.

Человек, по Спинозе, есть действительно часть природы, а не ее венец или центр вселенной. Он подчиняется всем законам природы, а не диктует их.

Таким образом, в силу связанности при помощи атрибутов и модусов, согласно Спинозе, в мире царит всеобщий детерминизм: нет ни одного события, которое происходило бы случайно или своевольно. Причиной самой себя является только субстанция, Бог, все остальное действует постольку, поскольку причастно субстанции и существует в субстанции, т. е. в Боге. В мире нет ни случайности, ни свободной воли, не может быть и чудес. «…Слово “чудо” можно понимать только в отношении к мнениям людей, и оно означает не что иное, как событие, естественной причины которого мы не можем объяснить примером другой обыкновенной вещи или по крайней мере не может тот, кто пишет и рассказывает о чуде»[77]77
  Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 2. С. 90.


[Закрыть].

Обычно из этого учения Спинозы о детерминизме выводят и его учение о фатализме – признании неизбежности того, что все события в мире будут протекать именно так, а не иначе, и неспособности человека повлиять на эти события. Однако сам Спиноза, хотя и был детерминистом и считал, что Бог все предопределил, все же стремился к опровержению фатализма и доказательству того, что человек есть существо свободное. Здесь и возникает одна из основных сложностей философии Спинозы: каким образом доказать и обосновать свободу человека в рамках этого детерминизма (а детерминизм охватывает собою все модусы, т. е. не только модус протяжения, но и модус мышления, а отсюда следует, что все события, протекающие как в материальном, так и в духовном мире, как среди вещей, так и среди мыслей, обусловлены только Богом: ни одна наша мысль, ни одно наше представление, ни одна наша идея не имеют причины в самой себе или в другой идее; все мысли, представления и идеи восходят к субстанции, т. е. к Богу). «Примирение нашей свободной воли с предопределением Бога превосходит человеческое понимание», – пишет Спиноза в «Приложении, содержащем метафизические мысли»[78]78
  Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 2. С. 277.


[Закрыть].

Анализу человеческой свободы Спиноза посвящает две последние главы своей «Этики». И если глава IV называется «О человеческом рабстве, или О силах аффектов», то глава V называется «О могуществе разума, или О человеческой свободе». Рассмотрим, каким образом Спиноза совмещает представление о детерминизме, о человеческом рабстве страстям, с уверенностью в человеческой свободе.