Текст книги "Рука Москвы"

– А ведь это, генерал, и в самом деле бомба, – оценил куратор.

– И очень мощная.

– Кто такой этот Томас Ребане?

– Студент-недоучка. Тридцать три года. Метр восемьдесят, худой, блондин. Кличка Фитиль. В прошлом – мелкий фарцовщик и ломщик чеков. В советские времена отсидел шесть месяцев за мошенничество. В ноябре девяностого года попался в Ленинграде за те же дела – обувал финнов. Получил бы года три, но тут Эстония вышла из состава СССР, дело закрыли, а его выслали на родину.

– В статье обозревателя «Рейтер» сказано, что он художник, – вспомнил Олег Иванович.

Нифонтов усмехнулся.

– Художник-абстракционист. Почувствуйте разницу. Для него это всего лишь способ кадрить богатых иностранных туристок. Что ещё? Пьяница, бабник. Но по отзывам – малый вполне безобидный. И даже не лишённый обаяния. Скромное обаяние раздолбая.

– Вы сказали, что он купил купчие за пятьдесят тысяч долларов. Откуда у раздолбая такие деньги?

– По некоторым предположениям, это деньги национал-патриотов. Они были заинтересованы, чтобы купчие эсэсовца оказались у Томаса Ребане.

– По предположениям – чьим?

– Людей, которые введены в его окружение.

– Это ваши люди?

– Наши. Но лишь до тех пор, пока считают наши действия правильными.

– Вот как? Как они определяют, что правильно, а что неправильно?

– Я сам иногда задаю себе этот вопрос. Но они определяют.

– Мне непонятна, генерал, уклончивость ваших ответов, – со сдержанным неудовольствием проговорил куратор. – Это ваши сотрудники?

– Нет.

– Агенты?

– Это отдельная тема. Я имел намерение обсудить её с вами. Ваш вызов опередил меня.

И вновь в тоне посетителя прозвучала некая напряжённость, причины которой Олег Иванович не понимал, и это вызывало его раздражение. Но за много лет на ответственных постах он научился не только скрывать свои чувства, но и управлять ими. И потому вернул разговор в прежнее русло:

– Достойный у этого эсэсовца внук, ничего не скажешь.

Ответ Нифонтова чрезвычайно удивил куратора:

– Он не внук.

– То есть? Кто же он?

– Однофамилец. И только.

– Не понимаю.

– Национал-патриотам понадобился наследник Альфонса Ребане, чтобы реализовать схему заговора, – объяснил Нифонтов. – Они выбрали на эту роль его. Подготовили необходимые документы. Попытались убедить его, что родители скрывали, кем был его дед. Ему эта роль не понравилась, попытался сбежать…

– Почему?

– Испугался. Для любого нормального человека узнать, что ты внук штандартенфюрера СС – это, знаете ли, не лучший подарок. Тем более, когда точно знаешь, что никакой ты не внук.

– А он знал?

– Да. Он носил фамилию матери. Её брак с отцом Томаса не был зарегистрирован. Фамилия у его отца была Кюннапуу.

– Но потом, как я понимаю, он с этой ролью смирился, – заметил куратор.

– Судя по интервью, которое он дал агентству «Рейтер».

– Его купили. Роскошные апартаменты в гостинице «Виру», белый «линкольн»-лимузин с водителем, пресс-секретарь, охрана. Репортажи по телевидению, снимки на первых полосах газет. Национал-патриоты создавали ему имидж. И ему это понравилось. Но сначала очень хотел сбежать. Поэтому в Таллине его держали под домашним арестом, а когда начались съёмки фильма «Битва на Векше», перевезли под Тарту на гауптвахту спецподразделения «Эст». Камера была обставлена, как номер в приличной гостинице. Чтобы внук национального героя не испытывал никаких неудобств, но не сбежал. На роль наследника Альфонса Ребане он очень хорошо подходил.

– Почему именно он?

– Сирота.

Нифонтов потянулся из-за плеча куратора к клавиатуре компьютера и открыл другой файл.

– Здесь ответы на многие вопросы. Это докладная записка начальника оперативного отдела генерала Голубкова. Этой темой занимается он.

– Господи Боже! – пробормотал Олег Иванович. – Генерал Голубков. Как только он появляется в деле, сразу возникают проблемы.

– Наоборот, – возразил Нифонтов. – Как только возникают серьёзные проблемы, я вынужден подключать к делу генерала Голубкова.

– Знаю. Я о другом. Был полковником – понятно, рвал удила. Но теперь-то, когда стал генералом, неужели не утихомирился?

Но и на этот раз Нифонтов никак не отреагировал на шутку собеседника.

– Ладно, – сказал Олег Иванович. – Посмотрим, что он написал.

«24 февраля в 20.30 от старшего лейтенанта Авдеева, присутствовавшего на презентации съёмок фильма „Битва на Векше“, поступило сообщение о том, что во время проводимого режиссёром-постановщиком фильма Кыпсом мастер-класса между артистом Злотниковым и командующим Силами обороны Эстонии генерал-лейтенантом Кейтом возник конфликт, в результате которого Злотников нанёс Кейту оскорбление действием, за что был арестован охраной командующего и увезён в неизвестном направлении, предположительно – на гауптвахту расположенной поблизости базы спецподразделения „Эст“…

«Злотников». Фамилия показалась почему-то знакомой. Олег Иванович попытался вспомнить, но не смог.

– Что за конфликт? – спросил он. – Почему он возник?

– Артист Злотников играл роль полкового разведчика. По сценарию фашисты захватывают его в плен, а затем Альфонс Ребане перевербовывает его. Вместо этого Злотников выкрал штандартенфюрера и доставил к своим. В массовке в роли фашистов был задействован отряд спецподразделения «Эст», элита Сил обороны Эстонии. Кейт устроил публичный разнос командиру отряда, Злотников за него заступился. Слово за слово. В результате Кейт обозвал Злотникова русской свиньёй. Тот потребовал извиниться. Кейт отказался. Ну и…

– Злотников нанёс командующему оскорбление действием, – закончил Олег Иванович. – Какое?

– Дал по морде.

– Командующему Силами обороны Эстонии? Неслабо. Как этот артист оказался в Эстонии?

– Случайно. Выбрали в картотеке Мосфильма. По типажу «простецкий русский парень из крестьянской семьи».

– Случайно? – переспросил Олег Иванович.

– В общем, да.

– И что было дальше?

– Читайте.

«Инцидент был заснят оператором программы „Новости“ русской редакции Таллинского телевидения. Предполагая, что видеозапись может быть использована для обвинения Злотникова, старший лейтенант Авдеев предложил телеоператору продать кассету, мотивируя это тем, что репортаж все равно не будет показан на эстонском телевидении. Оператор согласился и запросил три тысячи долларов. Авдеев просил санкционировать покупку кассеты и передать ему необходимые средства, так как таких денег у него не было. Я дал разрешение и отправил в российское посольство в Таллине шифрограмму с указанием выдать Авдееву указанную сумму…»

– Авдеев – ваш оперативник?

– Да.

«Около семи часов утра 25 февраля старший лейтенант Авдеев вновь вышел на связь и доложил, что в 5-25 на съёмочной площадке произошёл очень мощный взрыв, а ещё через час в киногородке, где в вагончиках были размещены члены съёмочной группы и актёры, появились офицеры спецподразделения „Эст“ и начали выяснять марку и номер автомобиля, на котором приехали актёр Злотников и представители арт-агентства „МХ плюс“ Мухин и Пастухов. Спустя ещё полчаса поступила информация из ФАПСИ о радиоперехвате переговоров эстонской полиции. Всем полицейским постам предписывалось принять меры для обнаружения автомобиля марки „мазератти“ красного цвета, в котором находятся три вооружённых преступника и заложник. Одновременно всем погранпостам было приказано задержать российских граждан Злотникова, Пастухова и Мухина при попытке их пересечь границу. Фамилия заложника не была названа, сообщались лишь его приметы…»

«Злотников, Пастухов, Мухин». Олег Иванович вспомнил. Это и были как раз те молодые люди, пробить которых по своим каналам попросил Олега Ивановича Генрих Вайно. Олег Иванович переслал по факсу установочные данные на них. В этой информации не было ничего секретного, но почему-то возникла какая-то неуютность. Он даже пожалел, что сказал Нифонтову о своём знакомстве с Генрихом Вайно. Пожалуй, не следовало этого делать. Черт. Да, не следовало. Досадно.

Олег Иванович осуждающе покачал головой. Нифонтов по-своему расценил его жест.

– Они не были вооружены. И никого не брали в заложники.

– Артист Злотников оказался в Эстонии случайно. Пригласили на съёмки. Ну, допустим. А как там оказались эти Пастухов и Мухин?

– Поехали за компанию. Посмотреть, как снимают кино.

– И посмотрели. Это они освободили Злотникова с гауптвахты?

– Они. Заодно и Томаса Ребане. Его держали на этой же гауптвахте.

«В 10.30 я вылетел в Таллин. Встретивший меня в аэропорту старший лейтенант Авдеев передал мне купленную им видеокассету. Сопоставив имеющуюся у нас информацию, мы предположили, что заложником Злотникова, Пастухова и Мухина является гражданин Эстонии Томас Ребане, представленный на пресс-конференции как внук главного героя фильма „Битва на Векше“ командира 20-й дивизии СС Альфонса Ребане. Не имея ни малейшего представления, для чего Пастухову, Злотникову и Мухину понадобилось брать его в заложники и не обладая достаточной информации, чтобы оценить сложившуюся обстановку в целом, я предпринял попытку прозондировать ситуацию. По моему распоряжению секретарь посольства связался по телефону с эстонским МИДом и потребовал объяснить, на каком основании военнослужащими Сил обороны Эстонии арестован российский гражданин Злотников. Сотрудник МИДа Эстонии навёл справки и сообщил, что российский гражданин Злотников действительно был задержан вчера для проверки документов, но сразу же отпущен. В настоящее время он и его сообщники Пастухов и Мухин разыскиваются по подозрению в причастности к взрыву на съёмочной площадке фильма „Битва на Векше“, который был расценён общественностью Эстонии как вызывающая провокация. Как только подозреваемые будут арестованы, российским дипломатам предоставят возможность встретиться с ними…»

Олег Иванович оторвал взгляд от экрана.

– Что все это значит, генерал?

Нифонтов не ответил.

«Просмотр купленной старшим лейтенантом Авдеевым видеокассеты привёл меня к решению попытаться использовать её для разрешения ситуации, которая представлялась чреватой серьёзными последствиями. Если Злотников, Пастухов и Мухин будут задержаны и доказана их причастность к взрыву, это даст эстонской стороне возможность обвинить Россию во вмешательстве во внутренние дела и оправдать политику дискриминации по отношению к русскоязычному населению.

Репортаж, снятый телеоператором программы «Новости» действительно давал основания для обвинения Злотникова в хулиганских действиях. Но более важным было то, что он наглядно свидетельствовал о низком уровне боевой выучки элитного спецподразделения «Эст» и в весьма неприглядном и даже унизительном положении показывал командующего Силами обороны Эстонии генерал-лейтенанта Кейта. Показ этого репортажа по телевидению мог серьёзно скомпрометировать вооружённые силы Эстонии и привести к отставке командующего.

По моему приказанию старший лейтенант Авдеев, работавший под журналистским прикрытием, снял однокомнатный номер-люкс в бывшей интуристовской гостинице «Виру» и начал обзванивать редакции Би-Би-Си и Си-Эн-Эн, предлагая сенсационный видеоматериал, отснятый во время презентации фильма «Битва на Векше». Как я и предполагал, гостиничный номер прослушивался эстонскими спецслужбами. Реакция последовала незамедлительно. На связь с Авдеевым вышел член политсовета Национально-патриотического союза Юрген Янсен. Во время встречи Авдеев представил меня как человека, уполномоченного вести переговоры. Янсен дал понять, что он представляет интересы правительства Эстонии. Было достигнуто соглашение: мы передаём плёнку и гарантируем освобождение заложника, а эстонская сторона обязуется не предъявлять Злотникову, Пастухову и Мухину никаких обвинений и сразу после задержания передать их представителям российского посольства.

В 23-30 лесная изба-сторожка, где укрывались Пастухов, Злотников, Мухин и находившийся вместе с ними Томас Ребане, была блокирована бойцами спецподразделения «Эст». По моему требованию заложника освободили, видеокассета была передана Янсену, а Пастухов, Злотников и Мухин были доставлены в российское посольство.

Они признали, что Пастухов и Мухин организовали побег Злотникова с гауптвахты, а Томаса Ребане взяли с собой по его настоятельной просьбе. Свою причастность к взрыву они категорически отрицали…»

Олег Иванович помрачнел. Все это пахло очень серьёзными осложнениями. Взрыв – теракт. Вмешательство в дела суверенного государства. И все это – в ситуации тщательно подготовленного заговора, часовой механизм которого уже начал отсчёт!

– Так это они устроили взрыв или не они? – с нескрываемым раздражением спросил он.

– Я бы их за это не осудил, – помедлив, ответил Нифонтов. – Возможно, и сам поступил бы так же. Если бы был моложе. И если бы был евреем.

– Евреи-то тут при чем? – не понял куратор.

– Евреи всегда при чем. Такое у них историческое предназначение. Артист Злотников – еврей. А фильм, как вы поняли, о подвигах фашистов в годы Великой Отечественной войны.

– Еврей? Но вы сказали, что его выбрали по типажу «простой русский парень из крестьянской семьи».

– Он соответствует этому типажу.

– Генерал, мне непонятна ваша позиция. Этот взрыв вынудил правительство Эстонии принять решение о перезахоронении фашиста и придать ему статус государственного мероприятия. Этот взрыв – очень сильный козырь в руках заговорщиков. И, зная это, вы говорите, что поступили бы так же?

– Я сделал оговорку: если бы был моложе, – напомнил Нифонтов. – Сейчас я умею просчитывать дальние последствия своих поступков. Они пока не умеют. Это и есть молодость. И она прекрасна. Взорвать все к чёртовой матери, прихлопнуть этот фашистский гадюшник. А там будь что будет.

– Значит, все-таки они устроили взрыв, – заключил Олег Иванович.

– Они это отрицают, – сухо возразил Нифонтов. – И у меня нет оснований им не верить.

«Они сообщили, что Томас Ребане, по его собственному признанию, не имеет никаких родственных связей со штандартенфюрером СС Альфонсом Ребане, а является лицом подставным. В частности, его уже использовали, чтобы испросить разрешение мэра Аугсбурга на получение останков Альфонса Ребане для перезахоронения в Таллине.

Ещё во время переговоров с Янсеном у меня создалось впечатление, что его гораздо больше волнует безопасность Томаса Ребане, чем видеозапись, компрометирующая генерал-лейтенанта Кейта. Это могло свидетельствовать о том, что Томаса Ребане предполагается использовать для решения каких-то гораздо более серьёзных задач…»

– О каких серьёзных задачах идёт речь? – прервавшись, спросил Олег Иванович.

– Заговор. Эта докладная была написана до того, как мы получили запись разговора на базе национал-патриотов.

«Дальнейшие события подтвердили обоснованность этого предположения.

Утром 26 февраля мне позвонил Юрген Янсен и попросил устроить ему встречу с Пастуховым, Злотниковым и Мухиным, чтобы сделать им деловое предложение. Встреча состоялась в одной из приёмных российского посольства, оборудованных звукозаписывающей аппаратурой.

Деловое предложение Юргена Янсена заключалось в следующем. Руководство Национально-патриотического союза заинтересовано в том, чтобы все мероприятия, связанные с доставкой останков Альфонса Ребане из Германии и торжественным захоронением их на кладбище Метсакальмисту, не были осложнены никакими эксцессами. В этом должна быть заинтересована и российская сторона, так как любые акции русских экстремистов, направленные на срыв этих мероприятий, вынудят эстонское правительство прибегнуть к жёстким ответным действиям. Одной из таких провокационных акций может стать покушение на жизнь Томаса Ребане, внука национального героя Эстонии.

Поскольку господин Мухин является одним из совладельцев московского детективно-охранного агентства «МХ плюс», а господа Пастухов и Злотников – нештатные сотрудники агентства, правление Национально-патриотического союза хотело бы заключить с ними договор об охране Томаса Ребане на весь период вышеупомянутых мероприятий. Это и есть деловое предложение, которое он, Янсен, хотел сделать.

Я вмешался в разговор и сообщил, что не считаю возможным своё дальнейшее участие во встрече, так как она носит частный характер и присутствие на ней представителя российского посольства неуместно. Далее приводится расшифровка магнитозаписи.

«ЯНСЕН. Итак, господа? Я не вижу никаких причин, по которым агентство „МХ плюс“ отклонило бы это сугубо деловое предложение. Ваша работа будет оплачена по высшей ставке: по сто долларов в день на каждого. Я жду ответа.

МУХИН. Не вижу никаких причин, господин Янсен, по которым мы могли бы принять ваше предложение. Совершенно никаких. Ни одной.

ЯНСЕН. Следует ли понимать вас в том смысле, что предложенная оплата кажется недостаточной?

МУХИН. Это очень слабо сказано. Слишком слабо.

ЯНСЕН. Мы согласны увеличить оплату вдвое. Вы будете получать по двести долларов в день.

МУХИН. Срок контракта?

ЯНСЕН. Три недели. Как только прах Альфонса Ребане будет предан земле, опасность для жизни Томаса Ребане станет минимальной. Не большей, чем для любого гражданина Эстонии в наши неспокойные времена. За три недели вы получите двенадцать тысяч долларов. Это много. Наша организация существует на взносы членов союза. Но сейчас речь идёт о спокойствии в обществе. Во имя этой благородной цели мы готовы пойти на эти расходы.

МУХИН. А на большие? Во имя благородной цели?

ЯНСЕН. Я повторяю: мы небогатая организация.

МУХИН. Вы нас растрогали, господин Янсен. Поэтому я даже не спрашиваю, какую сумму ваша небогатая организация забабахала в съёмки фильма «Битва на Векше». Верю, небогатая. Но у нас, у русских, есть такой анекдот. Мышонок просит черепаху: «Перевези меня на тот берег, только у меня бабок нет». А черепаха отвечает: «Если у тебя нет бабок, то не хрен тебе и делать на том берегу». Вы понимаете, к чему я рассказал этот анекдот?

ЯНСЕН. Я хотел бы, господин Мухин, чтобы вы более серьёзно отнеслись к моему предложению.

ПАСТУХОВ. Позвольте мне. Господин Янсен, вы наверняка навели о нас справки. Иначе не обратились бы к нам. И вы должны знать, что мы никогда не работаем за подённую плату. Только за аккордную. При этом клиент платит все сразу. Наличными и вперёд. Плюс текущие расходы. Они оплачиваются после выполнения работы. По факту.

ЯНСЕН. Эти условия не кажутся мне справедливыми. А если вы не выполните свою работу?

ПАСТУХОВ. В нашем случае: если мы не сумеем предотвратить покушения на Томаса Ребане, не так ли? Мы не сможем сделать этого только в одном случае: если нас перестреляют раньше.

ЯНСЕН. Какую сумму вы считаете достаточной?

ПАСТУХОВ. Её должны назвать вы. В зависимости от того, насколько вам нужен живой Томас Ребане.

ЯНСЕН. Двадцать тысяч долларов.

ПАСТУХОВ. Я не вижу смысла продолжать нашу беседу.

ЯНСЕН. Тридцать.

ПАСТУХОВ. Господин Янсен, нам было интересно познакомиться с вами.

ЯНСЕН. Сорок.

ЗЛОТНИКОВ. Сто.

ЯНСЕН. Полагаю, вы шутите, господин Злотников?

ЗЛОТНИКОВ. Нет. Сорок тысяч – за работу. Допустим. А моральный аспект? Я, еврей, должен охранять внука эсэсовца. Это как? Это стоит гораздо больших денег, господин Янсен. Но мы прониклись вашей благородной идеей. Мы тоже не хотим, чтобы безответственные акции экстремистов привели к ухудшению положения русскоязычного населения. Поэтому остановимся на этой цифре. Сто тысяч долларов. Чем-то мне нравится эта цифра. В ней есть какая-то округлость, знак совершенства…»

– Однако! – заметил Олег Иванович. – После этого он их послал?

– Нет.

«ЯНСЕН. Мы принимаем ваши условия. Вам будут даны самые широкие полномочия вплоть до применения оружия в случае возникновения угрозы безопасности Томаса Ребане. Оружие с соответствующим разрешением вы получите. К работе вы должны приступить сегодня же.

ПАСТУХОВ. Не спешите, господин Янсен. Ваше предложение было для нас совершенно неожиданным. Мы должны подумать.

ЯНСЕН. Жду вашего ответа…»

– Они, разумеется, согласились?

– Им пришлось это сделать.

– Почему – пришлось?

– Дочитайте. Поговорим потом.

«В этом разговоре обращают на себя внимание три обстоятельства.

Первое. Несмотря на то, что правительство Эстонии ещё не приняло решения о торжественном перезахоронении останков Альфонса Ребане, Янсен говорил об этом как о свершившемся факте. Совершенно очевидно, что он обладал информацией о том, что это решение будет принято в ближайшее время.

Второе. Не исключено, что муниципалитет города Аугсбурга уже дал положительный ответ на просьбу Томаса Ребане забрать останки Альфонса Ребане для перевозки в Таллин, и Янсен об этом ответе знал.

Третье. Сумма гонорара, запрошенная Злотниковым (как он сам позже сказал «от балды»), представлялась совершенно несообразной характеру работы. Однако, Янсен согласился на неё без малейших колебаний и гарантировал немедленную её выплату без всякого документального оформления. Мотивы его решения в целом не вполне понятны, но один вывод очевиден: в акции, которую реализует Национально-патриотический союз, Томасу Ребане отводится какая-то очень важная или даже главная роль, при этом сам он ни в какие планы не посвящён и используется втёмную.

В этой ситуации я счёл целесообразным ввести Пастухова, Злотникова и Мухина в ближайшее окружение Томаса Ребане с тем, чтобы получать от них оперативную информацию, которая дала бы нам возможность выявить механизм акции. Но Пастухов заявил, что они не намерены соглашаться ни на какие условия национал-патриотов, а торговались с единственной целью прокачать Янсена. И теперь, когда это сделано, они немедленно уезжают из Эстонии. Мои попытки приказать были ими проигнорированы на том основании, что они давно уже не служат в армии и отдавать им приказы не может никто. Лишь после того, как я поделился с ними всем объёмом имевшейся у меня информации и обрисовал серьёзность обстановки, они дали согласие на участие в оперативной комбинации.

В тот же день Пастухов, Мухин и Злотников переехали в гостиницу «Вира», где для Томаса Ребане были сняты апартаменты. Полученные от Юргена Янсена сто тысяч долларов они передали мне на хранение с тем, чтобы я вернул им эти деньги после их возвращения в Москву либо же передал их семьям, если они не вернутся…»

Олег Иванович дочитал докладную и потянулся вынуть дискету из компьютера, но Нифонтов остановил его:

– Она нам ещё понадобится. Теперь я готов ответить на все ваши вопросы.

– Почему вы не доложили мне об этом раньше?

– Не видел необходимости. Ситуация не критическая.

– Вы так считаете? – усомнился Олег Иванович. – А купчие этого эсэсовца? Это же действительно политическая бомба огромной силы!

– Она обезврежена. И сделал это Томас Ребане.

– Каким образом? Уничтожил купчие? Но их копии есть в нотариате.

– Нет. Весь архив таллинского нотариата сгорел в войну. Эти купчие уникальны.

– Отказался от наследства в пользу государства? Никогда не поверю.

Нифонтов усмехнулся:

– И правильно сделаете. Он обычный человек. Допускаю, что патриот, но все-таки не настолько. Он понимал, что воспользоваться наследством его мифического деда ему не дадут, но надеялся, что хоть что-то ему достанется. По этой причине он не мог отказаться от наследства. И тем более не мог уничтожить купчие. Все гораздо проще. Он их потерял.

– Как – потерял?

– По пьянке.

– Замечательно! – восхитился Олег Иванович. – По пьянке потерял купчие стоимостью от тридцати до пятидесяти миллионов долларов. Он начинает мне нравиться. Как это произошло?

– Когда он купил у старого гэбиста купчие, отметил сделку – крепко поддал. На обратном пути в гостиницу «Виру» ввязался в спор с пикетчиками. Они протестовали против решения правительства о похоронах эсэсовца. Здесь же была и фашиствующая молодёжь. Пикетчики его узнали. Началась свалка. В ней он и потерял кейс с купчими.

– Замечательно! – повторил Олег Иванович. – А куда смотрели ваши люди?

– Они вытащили его из свалки. А про кейс не подумали.

– Не знали, что в нем?

– Знали. Но не знали, какое значение имеют эти бумаги.

– Теперь знают?

– Теперь знают.

– Купчие могли попасть к людям Янсена, – предположил Олег Иванович. – Вы этого не допускаете?

– Нет. Он появился в гостинице после свалки и был чрезвычайно встревожен.

– Его можно понять. Выстроить такую сложную схему заговора и проколоться на ерунде.

– Заговоры всегда прокалываются на ерунде. Недаром сказано: дьявол прячется в мелочах.

– Занятную историю вы рассказали мне, генерал, – проговорил Олег Иванович. – Очень занятную. Какова ситуация сейчас?

– Томас в сопровождении охраны вылетел в Аугсбург. Там они вскроют могилу эсэсовца и организуют отправку останков в Эстонию. Где их и предадут земле в соответствующей обстановке под оружейный салют.

– Значит, похороны все-таки состоятся?

– У национал-патриотов нет выхода. Это мероприятие уже широко разрекламировано.

– Нет возможности этому помешать?

– Это зависит от того, кем на самом деле был Альфонс Ребане.

– Что значит кем? – не понял Олег Иванович. – Он был фашистом.

– Все не так просто. После войны он обосновался в Англии и руководил разведшколой в графстве Йоркшир. С 45-го по 51-й год. Разведшколу финансировала английская разведка Сикрет интеллиджент сервис. В ней готовили диверсантов и забрасывали в Эстонию в отряды «лесных братьев». В архиве мы нашли данные о деятельности разведшколы. Почти все диверсанты, которых готовили в ней и засылали в Эстонию, были перехвачены нашей контрразведкой.

– Вы хотите сказать…

– Есть неподтверждённая информация, что Альфонс Ребане в бытность его начальником разведшколы работал на советскую госбезопасность. Тот старый гэбист, который продал Томасу купчие, его имя Матти Мюйр, он генерал-майор КГБ в отставке, утверждает, что завербовал Ребане перед войной и взял с него подписку о сотрудничестве.

– Штандартенфюрер СС, командир дивизии СС, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями – Штирлиц? – недоверчиво переспросил Олег Иванович. – Фантастика.

– Возможно. Но проверить нужно. Мои сотрудники работают в архивах. Если подписку найдут, это поможет решить проблему.

– Решит полностью. Штирлица национал-патриоты торжественно хоронить не будут.

– Нет, полностью не решит, – возразил Нифонтов. – Национал-патриоты заявят, что это фальшивка. Одной подписки мало. Её нужно подкрепить. Сводка о результатах деятельности разведшколы – это и есть подкрепление.

– Но национал-патриоты могут сказать, что в разведшколу был внедрён наш «крот». И Альфонс Ребане тут ни при чем.

– Могут. Но есть и ещё один момент. В 51-м году англичане прекратили финансирование разведшколы. Ребане переехал в Аугсбург и через некоторое время погиб. У его машины «фольксваген-жук» отказало рулевое управление, и она свалилась в пропасть.

– И что?

– «Фольксваген-жук» – не та машина, у которой отказывает рулевое управление. Не исключено, что его убрали англичане. Постоянные провалы не могли их не насторожить. Разоблачать и судить – скандал, запрос в палате общин, отставка всего руководства СИС. Шутка ли: шесть лет под крылом Сикрет интеллидженс сервис работал советский агент. Поэтому ему дали уехать и ликвидировали. Если в черепе обнаружится пулевое отверстие – это и будет последним доказательством.

– Допустим, обнаружилось. Что из этого следует?

– По отдельности – ничего. Но если все три момента документировать и документы опубликовать в эстонских газетах – от этого так просто не отмахнёшься.

– Узнаю хватку генерала Голубкова.

– Этот план предложил не он.

– Вы?

– Нет. Наши люди.

– Пастухов?

– Да.

– Оказывается, они умеют не только устраивать взрывы и наносить эстонским военачальникам оскорбление действием.

– Да. Иногда они умеют и думать.

– И все-таки зыбко все это, генерал, – подвёл итог куратор. – Очень зыбко. Единственный серьёзный момент – подписка о сотрудничестве. А если она не обнаружится?

– Похороны состоятся.

– Я про это и говорю. Как, по-вашему, на них должна реагировать Москва?

– Вариант «А»: никак. Нас это не касается. Это внутреннее дело Эстонии.

Олег Иванович недовольно поморщился:

– Слабое решение. Сам факт торжественных похорон останков фашиста на мемориальном кладбище Таллина – это плевок в лицо России. И что мы будем делать? Утрёмся?

Нифонтов пожал плечами:

– Не впервой.

Его слова и их тон возмутили Олега Ивановича.

– Вы не слишком легко к этому относитесь? Вряд ли здесь уместен профессиональный цинизм. Ваше Управление для того и существует, чтобы находить выход из трудных ситуаций.

– Есть более сильное решение. Но я не уверен, что оно лучше.

– Ваше дело – предлагать решения, а не оценивать их. Прошу извинить, генерал, но я вынужден вам об этом напомнить.

– Вариант «Б»: поднять Псковскую воздушно-десантную дивизию по боевой тревоге и перебросить в Эстонию.

– Но ведь этого от нас и ждут. Эстонию немедленно примут в НАТО.

– Не успеют. Вся эстонская агентура под нашим контролем. Запустим дезинформацию о сроках высадки, а начнём раньше. Операция не займёт много времени. И контекст Югославии будет работать на нас. Натовским генералам будет не до Эстонии.

– Но ведь это оккупация.

– Нет. Это вынужденная превентивная мера, направленная на защиту русскоязычного населения.

– Не могу поверить, генерал, что вы говорите серьёзно.

– Я предложил два варианта. Оценивать их – не моё дело. Если у вас нет больше вопросов по теме, прошу прочитать ещё одну расшифровку. Я хотел бы получить ваш комментарий.

Не дожидаясь согласия куратора, Нифонтов открыл ещё один файл. Объяснил:

– Это из того же ночного разговора на базе отдыха Национально– патриотического союза. Служащий сообщил Вайно, что на его имя сейчас будет сброшен факс и принять его должен лично он. Он его принял.

«ВАЙНО. Я же вам говорил, генерал, что вы напрасно расстраивались. Вам не нужно стыдиться за своих питомцев из „Эста“. Они профессионалы. Просто они столкнулись с профессионалом другого уровня. Этот, как вы его назвали, мальчишка, артист Злотников, прозвище у него, кстати, Артист, действительно рядовой запаса. Но ещё три года назад, во время войны в Чечне, он был старшим лейтенантом спецназа и членом одной из самых сильных диверсионно-разведывательных групп. И чеченцы действительно назначали премию в миллион долларов. Правда, не за его голову, а за голову командира группы капитана Сергея Пастухова по прозвищу Пастух. Как я понимаю, это тот молодой человек, который приказал Артисту не оказывать сопротивления при аресте. Третий молодой человек, которого мы видели в компании Пастухова, – Олег Мухин по прозвищу Муха, в прошлом – лейтенант спецназа, тоже из команды Пастухова. В конце чеченской войны их было семеро. Сейчас в живых осталось только пять человек. Кроме Пастухова, Злотникова и Мухина, есть ещё бывший капитан медицинской службы Иван Перегудов по прозвищу Док и бывший старший лейтенант спецназа Дмитрий Хохлов по прозвищу Боцман. Весной 96-го года все они были разжалованы и уволены из армии. Формулировка: за невыполнение боевого приказа. Никакой информации об этом нет, но по манере поведения Артиста мы можем догадываться, какого рода было это происшествие.

КЕЙТ. Он наглец! Привыкший к безнаказанности наглец! Война в Чечне превратила их всех в бандитов!

ВАЙНО. Вы правы и одновременно неправы. Его не обвинишь в излишнем чинопочитании, это я так мягко говорю, но для него ваши бойцы, генерал, – просто щенки. И он это доказал. Если бы вы знали то, что знаете сейчас, вы восприняли бы все как должное, и не возникло бы никакого инцидента. Не так ли, Йоханнес? Вы же не стали бы упрекать боксёра-перворазрядника за то, что он проиграл бой олимпийскому чемпиону?

КЕЙТ. Их разжаловали и уволили из армии три года назад. За это время они не могли не потерять форму.

ВАЙНО. Но, как мы видели, один из них не потерял. Думаю, не потеряли и другие. Я объясню, почему так думаю. Профессии у них сейчас вполне гражданские. Пастухов – владелец небольшого деревобрабатывающего цеха в Подмосковье, Перегудов работает в реабилитационном центре для участников афганской и чеченской войны, Злотников – безработный актёр. Мухин и Хохлов – совладельцы частного детективно-охранного агентства «МХ плюс». Название образовано из первых букв их фамилий. А «плюс» – это, как я понимаю, их друзья Пастухов, Перегудов и Злотников. Я не назову, разумеется, того, от кого получил эту информацию. Скажу только одно: это очень информированный источник. Он дал понять, что команду Пастухова и сейчас иногда привлекают к выполнению специальных заданий. Он дал понять это одной фразой: «Их обычный гонорар за работу – по пятьдесят тысяч долларов на каждого». Вот так-то, дорогой Йоханнес. Людям, потерявшим форму, не платят по пятьдесят тысяч долларов.

ЯНСЕН. Какие специальные задания они выполняют? Чьи?

ВАЙНО. Меня это тоже интересует. Но задавать дополнительные вопросы своему информатору я не могу. То, что он посчитал нужным мне сообщить, он сообщил. Что вас встревожило?

ЯНСЕН. Я спрашиваю себя: случайно ли появление этой компании здесь и сейчас?

ВАЙНО. Не стыдно, Юрген? Вот вы-то и потеряли форму. Ну какой, скажите на милость, профессионал, отправленный на задание, будет вести себя так, как этот Артист?..»

Нифонтов извлёк из компьютера дискету и спрятал её в карман.