Текст книги "Таинство детства. Беседы известного духовника с родителями"

Семейная трапеза

О. В. В семейной жизни очень важно участие в трапезе.

Как вкушается трапеза, как она поставляется, зачем она? Сейчас, когда семьи разрушены и ритм жизни очень спешный, суетный, люди редко собираются вместе на трапезы – утром это невозможно, потому что все в разное время уходят на работу, в школу, а вечером тоже возвращаются в разное время. Каждый вкушает в отдельности. Даже если трапеза совершается с молитвой, благочестиво, но всеми членами семьи порознь, в этом нет еще полноты жизни. Такая трапеза не в радость, и человек лишается того, что мог бы получить, когда все собираются вместе.

Мне рассказывал один священник из Пскова, что он не знает, что такое таинство семейной жизни, потому что никогда не знал таинства семейной трапезы. Мать была учительницей, он – школьником, у обоих всегда случались перегрузки. Мать вынуждена была отдать его в группу продленного дня. Закончив учебу, он бежал питаться в столовую, она – тоже. В итоге он получил просто невосполнимый ущерб.

И. Г. Наши американские друзья говорят, что это одна из самых трудноразрешимых для них духовных проблем – отсутствие регулярных совместных трапез с детьми. Сегодня их дети совсем не имеют такого опыта, не знают, что такое ежедневная совместная трапеза. И, более того, многие из них вообще не знают, что такое трапеза, – они непрерывно перекусывают. Похоже, что этот образ жизни детей к нам тоже скоро придет. Что же тогда с этим делать?

О. В. Надо вопреки всем трудностям собираться. Это нелегко. Но и в церковь трудно собраться всем. Люди преодолевают разные препятствия: старые люди – физические недуги, проблемы с транспортом, еще какие-то причины. Но все равно люди стараются общаться. Потому что знают, что без этой трапезы они не просто ослабнут – они не выживут.

Необходимо, чтобы дети почувствовали в трапезе не только физическую природу пищи, но и духовную. Семейная трапеза есть общение. Но общение где-то на уровне подсознания. Ведь в большей степени люди вкушают пищу в молчании, может быть, изредка переговариваясь. Пища – это не только чревное дело, но и дар Божий. Ребенок должен понять, что продукты мама и папа не просто за свои деньги купили и в сумке принесли, а что это – дар Божий.

М. Г. Сейчас это очень сложно, особенно когда нет опыта голода.

О. В. Да, сложно. Но надо дать ребенку понять, что этот хлеб, картошка, огурец, которые ты ешь, это – любовь. Это – любовь Бога к нам, это Его дар. Когда нам что-то дают, мы говорим спасибо. Так и за пищу тоже нужно благодарить – но кого? Папу, маму? Да, и их надо поблагодарить, что они потрудились. Но нельзя остановиться только на родителях.

В трапезе должны участвовать все – не только в смысле потребления того, что предложено на стол, но и в приготовлении ее. Надо подключать даже самых маленьких детей, которые еще мало что умеют делать.

У нас в храме поставляются трапезы отдельно для детей и для взрослых, а был период, когда мы не имели возможности разделить эти трапезы из-за отсутствия места. Я помню, как маленький сын одного нашего брата, Михаил, которому поручали раздавать чайные ложки, зажимал их в ручке и так радовался, что сейчас начнется его служение! Он спешил всех обойти, подходил к каждому человеку и подавал ложку. Когда человек принимал и благодарил его, он радостно смеялся. Устраивая детские трапезы, мы просим, чтобы дети тоже служили: сами накрывали стол, резали хлеб, подносили к столу необходимую еду.

Семейная трапеза как приготовление к Евхаристии

О. В. Трапеза призвана объединять всех в семье. За общей трапезой стираются всякие шероховатости, которые возникли в поведении и в поступках. За столом все вместе сидят лицом к лицу, и всё общее – и еда, и молитва. А главное – здесь присутствует Христос. Потому что где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18: 20).

Это относится не только к Евхаристии – Евхаристия начинается уже за нашей обычной трапезой. Она может завершиться в храме и стать вершиной этой трапезы. Поэтому семейная трапеза – тоже священнодействие. Я детям иногда говорю: «Когда смотрите на пищу, подумайте, что она станет вашим телом!»

И. Г. Как дети реагируют на эти слова? Они вам что-то отвечали?

О. В. Они задумываются, и это важно. От этого можно пойти и дальше. «Что ты вкушаешь в храме? Ты видел, просфора приготовлена из муки. Но этот хлеб тоже станет Телом – и Христа, и твоим. Сначала – Христа, а потом – твоим, если ты согласишься принять это Тело».

Иногда я слышу: «Как я буду Тело Христа вкушать? Это людоедство!»

Тогда отвечаю: «А когда ты был маленьким, мама сначала кормила тебя только грудью, а не молоком коровы или козочки. Получается, что ты вкушал свою маму!»

Это большая тайна, об этом надо думать.

Однажды в соседней с нами деревне умирала старая женщина. Последние годы жизни она болела и не ходила в храм. Во время беседы я услышал, что она перестала причащаться семь лет назад. Однажды она смутилась стихом перед причастием: Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь (Ин. 6: 54). Вдруг ей приходит в голову безумная мысль: «Как это жестоко – есть Тело и пить Кровь Христа!» И ее так это заполонило, помрачило, что она перестала причащаться. Потом прозрела и позвала меня исповедовать и причастить ее.

Когда я детям говорю, что еда станет твоей плотью, они как-то замолкают. Вижу, что это их задевает, они так не думали никогда. Для них это удивительно, кажется чудом. Рождается какой-то очень глубокий смысл всего, что происходит на трапезе – и на домашней, и на священной Трапезе. Дети, если все и не поймут, то хотя бы задумаются. Не обязательно, чтобы они сразу все поняли. Это процесс. А как это потом прорастет? Тайна. Все вошедшее в ум и сердце ребенка будет расти постепенно.

Здесь можно коснуться молитвы «Отче наш». Мы просим: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». В этой молитве надо выделить сейчас только этот момент. Когда мы просим этот хлеб? Перед тем, как вынесут Чашу. Какого Хлеба мы просим? Мы просим Самого Христа. И Он приходит. Если младенец хочет есть, мама быстро идет к кроватке и начинает его кормить грудью. И из алтаря выносится Чаша Жизни, и Христос дает вкусить Себя.

Семейное чтение

О. В. Духовно развивает детей в семье не только молитва, но и домашнее чтение. Ныне семейное чтение уходит из быта семьи, а в старые времена оно было самым уютным занятием: кто-то из родителей читал, а дети внимательно слушали.

Когда я приезжаю в Германию и останавливаюсь в семье, в которой четверо детей, то мое утро всегда начинается со стука в мою комнату. Дети несут показать свои рисунки или садятся вокруг меня с возгласом: «Почитай!» Они готовы слушать сколько угодно. И я радуюсь, что у них есть вкус к такому чтению.

М. Г. Отец Виктор, а Вы не помните, что за книги вы им читали?

О. В. Дети сами выбирали книги. Просили прочитать «Карлсона», читал его им раза три. Я им даже Гамлета читал по их просьбе. Видеокассету известного фильма они видели много раз, но однажды им захотелось услышать пьесу.

Подбор книг в этой семье очень хороший, потому что мать и отец – церковные люди: Ирина поет в Штутгарте в церковном хоре, Димитрий вместе с сыновьями Иоханнесом и Даниилом прислуживает в алтаре. Самому младшему мальчику пять лет. Он первый инициатор чтения. Дети впитывают то, что читают, часто задают вопросы. У родителей очень мало времени, но они стремятся быть вместе с детьми и читать им. Вокруг такого чтения происходит собирание семьи.

Когда они приезжали в Латвию, моя сестра Раиса рассказывала им сказки. Потом она говорила мне: «Ты бы видел, как Анастасия слушает! Она как кошка, которая следит за птичкой».

Она и сейчас читает хорошие книги, слава Богу!

Домашнее чтение имеет такой же смысл, как и общая семейная трапеза. Там вкушают телесную пищу с молитвой, и это вкушение всех объединяет. И во время чтения так же – то, что слышат, переживается всеми вместе и всех наполняет радостью. Если бы детям не нравилось то, что читают, они бы не слушали. Значит, у них есть потребность в хорошей книге, в хороших примерах жизни.

Какая польза от домашнего чтения? Оно развивает у детей дар слушания и дар речи. Такие дети говорят правильным литературным языком. Осмысленно, с очень хорошим словарным запасом. Чтение обогащает и интеллектуально, и духовно. Оно сближает, наполняет все высоким смыслом, дает радость детям.

В домашнее чтение можно включать и хорошие христианские жития. Если же читается художественная литература, то высокого художественного уровня, не чтиво, не легковесное что-то. Научение через книгу очень ценное. Такой способ общения, как я уже говорил, из жизни семьи сейчас почти исчез. Нужно его возрождать.

М. Г. Отец Виктор, а могли бы Вы порекомендовать какие-то конкретные книги для семейного чтения?

О. В. Это зависит и от того, в какой среде живет семья, какие у нее интересы, и от уровня развития родителей: что они сами любят. Некоторые дети больше любят слушать сказки, некоторые – «Капитанскую дочку». Сергей Сергеевич Аверинцев рассказывал, что для своих детей он не нашел книги лучшей, чем «Капитанская дочка».

Нужно заботиться, чтобы не вовлечь детей в пустоту и не дать вместо хлеба кукурузных палочек. Можно читать книги, которые могут быть занимательными, но они будут как глоток пустоты. Важно, чтобы книга была интересна и родителям. Если они ее любят, то смогут передать свою любовь и детям. Другой вопрос, какого качества эта книга, – ведь можно любить и пустые книги. К счастью, сейчас к нам возвращаются книги в том виде, в котором они вышли из сердца писателя, те книги, из которых в советское время были выброшены все евангельские мотивы: это и «Том Сойер», и «Хижина дяди Тома», и «Робинзон Крузо».

Как научить ребенка любви к книге?

И. Г. Христиан всегда называли «людьми книги». Еще недавно люди любили книгу и читали не отрываясь. С удовольствием учили наизусть стихи, читали друг другу.

Но в наше время многие быстро разучиваются читать. Они получают информацию другим образом. На Западе даже появился термин «функционально грамотные люди». Это те, кто в принципе умеют читать, могут составить документ, прочитать какую-то инструкцию, а по своему желанию они никогда не читают, у них нет желания это делать. В домах таких людей (нередко имеющих дипломы о высшем образовании) нет книг – совсем нет! Вместо них на полках они иногда ставят муляжи книг – выглядит очень красиво и гораздо дешевле.

С этим приходится сталкиваться даже на оглашении. Когда людей просят: «Прочтите Евангелие или Притчи», они честно читают. Но – как на работе, то есть «от сих до сих» – ровно столько, сколько было задано. И у них не возникает никаких вопросов. Они не имеют навыка чтения. Это большая беда.

Очень беспокоит, что скоро люди могут перестать читать и Слово Божие. Я однажды сказал о своих опасениях знакомому священнику, но он отнесся к этому очень спокойно и ответил: «Что ж, мы знаем много хороших христиан, которые были неграмотными. Будет новое Средневековье. Грамотными останутся только священники, клир».

О. В. Нужно не уступать веку, а поступать вопреки миру сему. Книга учит жизни. В ней концентрируется разный опыт. Важно приобщать детей к этому опыту. Мы не можем лично познакомиться с теми людьми, которые имеют интересный опыт жизни, они физически удалены от нас. Они, написав книгу, нам этот опыт дарят. Встреча с их опытом обогащает человека, помогает ему жить.

Человек должен ощутить потребность в чтении Священного Писания и понять, что со словом Божиим ничто не сравнимо. Это и слово премудрости. Ко гда человек стремится к мудрости мира сего, то он старается много знать. А мудрость заключается не в том, чтобы знать много, а чтобы знать главное. Познайте истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8: 32). Когда человек, читая Священное Писание, примет это, тогда, не отрицая художественную и прочую литературу, он поймет несоизмеримость уровней той и другой и поймет, что Священное Писание – это пища для его духовной жизни.

Одна женщина свидетельствовала мне, что прошла катехизацию, не прочтя всего Писания, в надежде, что потом прочтет. Вскоре у нее умерла мать, и внутри было смятение. Она по церковной традиции начала читать Псалтирь по усопшей. Она стала читать понемногу каждый день. Эта книга, ее глубина открылась ей так, что внутри появился мир. А затем наступил какой-то перелом. Она ощутила такую радость, покой и жажду этого слова, что стала читать уже не потому, что мама умерла, а потому, что душа захотела этой пищи.

Поэтому, думаю, не надо человека принуждать на оглашении читать все Священное Писание, пусть он прочтет вдумчиво, внимательно, молитвенно только некоторые книги. И когда родится органичная, внутренняя сердечная потребность в Слове Божием, то он будет чувствовать, что и те книги, которые он еще не прочел, откроют ему то, что было до времени сокрыто.

И. Г. Нежелание читать проявляется и у детей. Когда у них спрашиваешь: «Что вы читаете?» – в ответ все чаще можно услышать: «Ничего!» В лучшем случае то, что задали по школьной программе, да и то, если мама очень беспокоится. А добровольно большинство детей почти ничего не читает.

О. В. Надо прививать навык, не перегружая, но вовлекая ребенка в чтение. Может быть, читать вместе с ним, меняясь ролями: то родители читают, то дети. У родителей больше возможностей это сделать, чем у воспитателя или педагога. Мать может читать какое-то произведение, а какое-то место дать прочесть ребенку. Это поможет вовлечь его и в процесс чтения, и в слушание. Потом можно поговорить о прочитанном, не навязывая, конечно, а только если какое-то место задело. Надо порассуждать об этом месте, преподнести его как очень значимое – по мысли или по чувству.

И. Г. Но есть дети, которые отказываются даже от того, чтобы им читали: «Мы лучше будем смотреть телевизор!»

О. В. Бывают такие дети. Но не всегда надо идти у них на поводу. Нужно искать выход, не прибегая к насилию. Надо найти такой способ, чтобы то, что им кажется скукой, стало очень интересным. А как это сделать – зависит от мастерства и творчества родителей.

У нас на трапезе после службы тоже бывает чтение, но для взрослых. То, что читается, воспринимается с живым интересом, с комментариями. Часто это превращается в цепь очень интересных свидетельств слушателей.

Опыт встречи с Писанием

И. Г. Как Вы впервые познакомились со Священным Писанием?

О. В. Это было в начале 1960-х годов, примерно 1961 год. Я читал Евангелие регулярно, будучи еще не крещенным. Первое свое Евангелие я сохранил до сих пор даже с пометками мест, которые мне очень понравились. Я делал пометки карандашом. Оно сейчас хранится в алтаре. Полный текст Библии тогда был недоступен. В церкви, конечно, я слышал отрывки из Ветхого Завета, но не имел возможности при обрести. А потом уже я познакомился и с другими книгами Священного Писания.

И. Г. Что Вас больше всего поразило в Евангелии, когда Вы его первый раз читали?

О. В. Я нашел то, что искала моя душа.

И. Г. Вы сразу поверили тому, что все – правда?

О. В. Да, я чувствовал, что это правда. Особенно в сравнении с той ложью, которая была в жизни.

Я знал, что некоторые вещи я исполнить не могу, это очень трудно. Однажды в Троице-Сергиевой лавре я попал на исповедь (не потому, что хотел исповедоваться, а просто там вышел священник на исповедь и перечислял грехи). Тогда я не вместил этого: отречься от того, от другого. Он говорил это через Евангелие, но, может быть, от того, как он говорил – напористо, запутанно, слишком морализировал, – прозвучало это так, что не расположило к покаянию, а произвело обратную реакцию. Я думал: «В таком случае надо быть камнем!» Мне тогда показалось, что отречься от себя – это потерять личность.

Но потом я воспринимал по-другому то, что слышал, уже исходя из опыта, который появился. Я понял, что так и должно быть: отречься от себя означает отречься от самости, самолюбия, себялюбия.

А смещение тогда, в лавре, произошло, наверное, от того, что я еще эти вещи не продумал, еще не было такого опыта.

И. Г. Когда Вы познакомились с Ветхим Заветом?

О. В. Сначала – через чтение паремий, а потом – когда учился в аспирантуре. С книгой Бытия я познакомился, когда мне уже было 25 лет. На другой кафедре один человек, специалист по Лескову, под предлогом того, что культурному человеку нужно познакомиться с Библией, устраивал дома чтение Библии. Чтения были тайные. Те, кто собирались, были верующие, правда, они об этом не говорили, была какая-то неоткрытость. Но я благодарил этих людей за то, что они доверяли мне. Тогда очень было опасно. Я ходил на чтения не регулярно, а когда мог.

Когда я поступил в монастырь, это уже стало доступно. В Почаевской лавре Библии были, и чтений на службе было много. Великим постом каждый день совершалась служба с чтением. Пророк Исаия каждый год прочитывался за великопостную службу в полном объеме, только какие-то малые купюры делались.

Сейчас я читаю Священное Писание подряд, у меня есть потребность читать его, как и Евангелие. Читаю по книгам, смотря по потребности.

Также прочитываю книги Писания, которые просим читать оглашаемых. Это в радость, потому что не утомляет, хочется читать и читать. Я читаю Писание каждый день: и Псалтирь, и Евангелие, и послания. А из Ветхого Завета – то, что появляется как потребность. Если есть возможность, надо читать. Это как хлеб.

Телевизор в семейном досуге

О. В. Родителям часто вместо общения с ребенком легче включить телевизор – он говорит и думает за тебя. Общение в семье нарушается. Телевизор может быть полезен, когда родители устали, у них уже нет сил на внимание к ребенку. Тогда он и поможет – высвободит нужные час-полтора для отдыха. Но если смотреть его весь день – то это потеря физического здоровья, разрушение и ума, и сердца, и всех отношений. Он становится диктатором, идолом, наркотиком.

Нужно знать, когда его «впускать» в семью. На него должна быть «цензура» – надо поставить ему пределы: определить порядок просмотра передач и их уровень. Увиденные хорошие передачи можно обсуждать с детьми, отвечая на их вопросы.

И. Г. Телевизор можно «приручить» с помощью DVD-плеера. Но и в этом случае надо бы осторожно «дозировать» просматриваемые программы.

О. В. Да, должно быть ограничение. Родители определяют: «Это мы смотрим, а это – нет».

М. Г. Но у ребенка со временем может возникнуть любопытство: «А почему мы это не смотрим?» Дело даже не в том, что его одолевает любопытство, а иногда просто дети во дворе обсуждают какой-то фильм, передачу. И ребенку хочется участвовать в обсуждении, поэтому он смотрит передачу тайком, чтобы потом можно было сказать: «Я тоже видел!»

О. В. Да, чтобы присоединиться, не выделяться.

Родители могут объяснить, почему не нужно смотреть такие фильмы или передачи. «Ты посмотрел фильм – и кричал во сне. Почему? Потому что в фильме много стреляли, взрывали. Это же не дало тебе радости. Ты боялся, но смотрел».

Ребенок и творчество

О. В. Дар творчества – это Божий дар человеку. Прежде всего нужно пробудить в ребенке творца, чтобы он почувствовал в себе способность творить. Дар творчества уникален и свойствен только человеку.

Животное творить не может, оно способно только повторять. Пчела времен Моисея, античных времен и XXI века создает одни и те же соты, а у человека так не получится.

Важно, чтобы ребенок почувствовал необходимость развивать свой талант, потому что дар, который дал ему Господь, нужен Церкви. Если бы человек не умел так красиво строить, ему негде было бы молиться, не научился бы рисовать – не было бы прекрасных икон, не научился бы петь – в храме мы не могли бы славить Господа.

Ребенок должен ощутить храм не просто как здание, икону – не как картину, а воспринять их как что-то живое. Через творение мы знакомимся с Творцом. Я могу сказать: «Ты нарисовал этот рисунок. Я вижу тебя и твой рисунок. А если бы ты прислал мне его по почте, то я, не зная тебя, все равно бы с тобой познакомился и узнал, кто ты. Нарисованное тобою – это твой рассказ о тебе: если я вижу цветок, я знаю, что ты любишь природу. Если нарисован человек – ты любишь людей и общение, нарисована машина – ты интересуешься техникой».

Храм построили люди, которых ныне мы не видим. Благодаря их трудам мы имеем возможность в нем молиться. Иконописец написал икону, дав нам возможность общаться с этим святым. И не только со святым, но и с самим иконописцем.

В храме мы пребываем с теми, кого видим физически, и с невидимыми творцами этой красоты, живущими в своих творениях. Мы радуемся их духовному наследию. Дети тоже способны осознать присутствие веков и всех, кто жил в этих веках, – и это тоже является органичным вхождением в искусство.

Храм – не музей. Храм – живой, и искусство – тоже живое. Дети еще более войдут в эту жизнь, еще более почувствуют себя живущими в традиции церковного искусства и искусства вообще, если будут приобщаться ему и сами начнут творить.

Попытка нарисовать Христа, Божию Матерь – это еще не икона, но дети хотят их изображать. Можно сказать: «Ты смог это сделать только потому, что увидел икону, которую написал иконописец, живший давным-давно. Ты сейчас продолжаешь это делать, и после тебя будут люди, которые, смотря на твою икону, будут создавать свою. Если бы люди этого не делали, то у нас не было бы ни икон, ни церковного искусства».

Также можно рассказать, что во времена земной жизни Христа дети пели, встречая Его при входе в Иерусалим. Люди передают друг другу опыт, учат друг друга. Поэтому нам надо учиться и петь, и рисовать.

Мы можем сказать ребенку: «Давай попробуем. Ты любишь рисовать, нарисуй, пожалуйста, человека».

И он нарисует человека сегодня. Этот рисунок можно сохранить. Через некоторое время можно попросить его сделать то же самое, а потом сравнить эти рисунки. Ребенок сам увидит, что, в отличие от пчелы, каждый раз у него получается все новое. Так и Господь говорит: творю все новое (Откр. 21: 5).

Важно дать ребенку ощущение, что человеческое лицо более значимо, чем цветок, дерево и т. д. Это не принижение красоты. Через человека можно видеть Бога так, как Его не увидишь, глядя на цветок. «Ты можешь порадоваться красоте цветка, но он как бы мертв для тебя, потому что с ним не поговоришь и он не может тебя любить. Человек же способен разговаривать даже без слов. Он посмотрит ласково, с любовью – и ты уже чувствуешь, что так любит тебя и Бог, потому что Он есть в каждом из нас».

Есть нерукотворный мир красоты, а есть мир красоты рукотворный. Если нет возможности посещать музеи, то можно вводить в мир красоты в домашних условиях, имея, например, хорошие альбомы по искусству. Можно внимательно просматривать их с детьми, делая какие-то пояснения. Конечно, дети не смогут воспринять много, но дело не в количестве просмотренных картин.

В связи с этим я вспоминаю, как отец Зинон[20]20
  Архимандрит Зино́н (Владимир Михайлович Теодор; р. 1953 г.) – крупный художник-иконописец, теоретик церковно-го искусства, педагог. Лауреат Государственной премии России.


[Закрыть] мне рассказывал, что, когда он посещал Лувр, то из всей богатейшей коллекции мировых шедевров, которые там находятся, он выбрал только несколько картин. Он знал, что пойдет смотреть именно их. Если бы он не сделал этого выбора, то не смог бы увидеть ничего.

Дар творчества можно развивать на занятиях по искусству в воскресной школе. Здесь важна духовная основа, а усовершенствоваться в технике – живописной, графической, музыкальной и любой другой – ребенок может, обучаясь в специальных школах.

Детям нужно ощутить, что все возникает из Духа, из сердца человеческого: если в сердце добро, то будет и доброе произведение. То, что он хочет создать, это не придумывается, а рождается. Если мы придумываем, то есть создаем вещь не в Духе, то она может быть красивая, но мертвая. А если в Духе – то она может быть несовершенная по форме, но очень живая, потому что мы увидим движение Духа. Нас так радуют рисунки детей, потому что они искренние и живые при всем несовершенстве внешней формы. Детский рисунок всегда обращает на себя внимание тогда, ко гда в нем присутствует это веяние Духа. Присутствие Духа нужно выявить и развить в ребенке, в его творчестве.

Десятилетний Виктор, сын нашего алтарника Алексея, лепит из глины и рисует. До какого-то времени он не ходил в художественную школу. Однажды я поговорил со скульптором из Риги: не следует ли устроить встречу мальчика с каким-нибудь профессионалом, который мог бы открыть ему секреты своего мастерства? Но он посоветовал этого не делать, потому что можно помешать органичному росту таланта, данного Господом мальчику. И я с этим согласился.

Однажды Виктор побывал в мастерской гончара и лепил там то, что хотел, – не по заказу, а по вдохновению: распятия, монахов, храмы, ангелов, подсвечники. Побывали у гончара и дети из приюта, которых учили лепить, рисовать, но по трафарету. Я видел их работы: стандартные, похожие на аппликации. На полке лежали законченные и обожженные работы этих ребят и работы Виктора. Когда в мастерской появились иностранные туристы и пожелали что-то приобрести, то они обратили внимание только на работы Виктора, захотели их купить. Без согласия автора гончар не дерзнул их продать.

Когда ребенок творит без принуждения, а ему лишь ненавязчиво помогают, то он более ощутит себя творцом, а тот, которым понукают, которого просят делать все по трафарету, – в лучшем случае станет ремесленником и будет похож на пчелу, делающую одно и то же.

Если показать ребенку домик, который нарисован просто как чертеж, и домик, нарисованный от руки, – что он увидит? Сначала ребенок может сказать, что красивее тот, который нарисован по линейке, потому что в другом «кривые линии». Здесь есть о чем подумать. Как подвести к тому, что один домик – живой, а другой – не живой? А жизнь – это красота, конечно.

И. Г. Батюшка, а если бы Вам принесли плоды трудов детей воскресной школы – красивые рисунки, по-настоящему творческие, то можно ли как-то их включить в храмовую жизнь? Ведь мы можем сколько угодно говорить детям, что их творчество, их искусство очень нужно церкви, но ведь в храмах мы этого не увидим!

О. В. Такие рисунки и иконы я видел в Москве, в больничном храме при Детской республиканской больнице. Там развешаны на стенах картины больных детей на религиозные темы и даже их попытки написания икон.

В нашем храме, в притворе, можно выставить детские рисунки, чтобы все видели первые попытки детей войти в церковную традицию, творить красоту.

Каждое воскресенье дети из воскресной школы приносят в храм свои рисунки. Я показываю их всем присутствующим. Всегда находятся желающие получить их, и мы их дарим с доброго согласия авторов. Паломники из Германии, Нью-Йорка, Санкт-Петербурга, Москвы и других мест увозят с собой рисунки наших детей.