Текст книги "1814. Явление гения. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»"

Стихи российских поэтов, опубликованные в 1814 году в книгах и периодической печати

Все тексты, публикуемые в этом разделе, приведены к нормам современного русского языка.

П. Арапов

К розе, нарисованной одной прекрасною девушкою в январе месяце 1814 года

 
Прекрасная рука здесь розу рисовала;
Сама природа ей наставницей была;
Жестокая зима всё снегом засыпала,
А роза под её рукою расцвела!
 

Ап. Нестеров

Певцу Фелицы

(После первого моего с ним свидания в Москве июня 25, 1813)

 
Сбылось сердечное желанье,
Которым я всегда пылал!
Сбылось прелестно ожиданье,
Которым душу я питал! —
О день приятный, несравненный!
О час священный, незабвенный!
Превознесён до самых звезд,
Касался тех блаженных мест,
Где храм воздвигнут Аполлона, —
На высота́х был Геликона!..
Я зрел как сей блестящий бог,
Всех Муз собором окруж́нный,
Воссел на трон свой возвышенный;
Науки сладкие у ног
Его в бездействии лежали,
И мановенья ожидали, —
Чтобы восхи́тить горний мир…
И вдруг согласье громких лир
Мой слабый разум изумило,
Восторгом сердце напоило;
И в сладку негу вся страна
Тогда была погружена —
Я зрел, как бог сей улыбался —
И всё веселием цвело;
Куда он взором обращался —
Туда и всех сердца влекло.
Вещал – и до небесна свода
Неслися клики в честь ему;
Казалося, что вся природа
Внимала богу лишь сему!
Он лиру брал, и чуть касался
До струн – волшебный, дивный глас,
Наполнив радостью Парнас,
В страна́х далёких раздавался.
Моря и реки, и ручьи,
Неся весёлые струи,
Приятно, сладостно журчали;
Пустыни дикие, что век
В унылой тишине молчали,
Где вечно не был человек, —
От сей гармонии чудесной
Имели новый вид, прелестный;
И словом, небо и земля,
Казалося, торжествовали —
Хвалу Владыке воспевали!..
Ах! Умолчу ль теперь и я?
Но, смертный! мыслию пустою
Не обольщаешь ли себя? —
Как истина сходна́ с мечтою!
Я был, Державин! у тебя.
 

Никол. Иван. Писарев

Мой разговор со статуей, поставленной при входе в судейскую

(В уголовном приказе в Париже)

 
Зачем ты за дверьми, бедняжка, всё стоишь?
Неужели сей чертог ты вовек не посетишь?
«Я сделаю тогда большую неучтивость»:
– Да как тебя зовут? – «Мне имя
Справедливость».
 

Саларев

Терпение любовников

Идиллия

Милон, сокрывшися от солнечного зною,

Покойно отдыхал под липою густою,

Как вдруг к нему в лице из розовых кустов

Слетело множество листочков и цветов!

Он просыпается! – а Дафна в отдаленья

Готовится в него ещё цветы бросать.

Он хочет к ней бежать —

Вдруг новое мученье:

И руки связаны! – и ног не шевельнёт!..

Чем больше он себя освободить старался,

Тем он насмешнице забавнее казался!

«О, это даром не пройдёт, —

Милон ей говорит: За эту шутку злую

Я двадцать раз тебя в минуту поцелую!»

«Когда же так – изволь до утра отдыхать

В приятном ожиданье,

Иль дай мне обещанье;

Что целый час меня не будешь целовать!» —

Чтоб больше не томиться,

Милон был принуждён на это согласиться.

Тогда, чтобы его пленить,

Пастушка на него взор страстный обращает,

И руку пастушка ко гр́уди прижимает! —

Но пламенный сей взор не мог его

прельстить! —

«Милон! я думаю, что час ужо кончался?» —

Насмешница твердит.

«О! нет, – Милон ей говорит, —

Он только что начался!» —

Пастушка страстная ещё с минуту ждёт,

И после продолжает:

«Когда же этот час пройдёт?»

«Ещё мы подождём», – Милон ей отвечает.

Ещё они хотят условие сдержать,

Но в Дафне более не достаёт терпенья!

И вот – она даёт Милону позволенье

Себя поцеловать! —

Милон колеблется – но пламень изменяет!

Огонь горит в его глазах! —

Уже он сладость пьёт на Дафниных устах

И за терпение награду получает!

Ан. Нестеров

Соловей

(Басня)

 
Певец весенних дней,
Любитель рощ густых, – прелестный соловей,
Людскою хитростью, сетями уловлённый,
В темницу заключённый,
В неволе дни свои влачит,
Вздыхает – и молчит.
Великолепные чертоги,
В которых обитать могли б и сами боги,
Ничто не веселит!
И клетка золотая,
И пища вкусная, которая стоит
И день и ночь пред ним – всё для него
пустая
Награда за его потерянный покой!
И в участи такой,
Ему казалось,
К отраде только то осталось,
Что к смерти близок был!
И гость такой для всех несносен
Стал, постыл,
Предпринято решенье:
Ему немедленно оставить заточенье.
«Какой он соловей!» – бессмысленны
ворчат;
«Он хуже воробья!» – с досадой все
кричат.
И то́тчас клетка отперлася;
Уж птичка лёгкая на воздухе, – взвилася;
Летит всё вдаль, летит, – вот светит уж
луна.
И птичка на верхах густых дерев видна,
Крылами потрясла, и голову подъемлет:
По всей окрестности раздался громкий глас!
Деревья не шумят, ручей молчит – всё
внемлет,
Натура в тишине блаженствует в тот час.
…
Природы друг – любимец Феба,
Не видя ясных дней, лазуревого неба,
Всегда безмолствует – и только слёзы льёт:
Кто песни сладкие в несчастий поёт?..
 

Б*

При наступлении весны 1814 года

 
Уже прелестная Природы
Дщерь, вечно юная весна,
Своим дыханьем благотворным
Сгоняешь снег с полей, лугов;
Уже пернатых хор певцов
С своею песнью сладкозвучной,
Вияся под лазурь небес,
Встречает солнца восхожденье;
И дивное сие светило,
Как мощный исполин, свершив
Свой путь торжественный, блестящий,
Вступает снова в знак Овна.
Приветствуем тебя, о солнце!
О истый образ божества,
Сидящего на Росском троне!
Как ты, дары лия на всех,
Виной их жизни, их утех:
Так наш Монарх, дав мир Европе
И возвратя свободу ей,
Народов счастья всех виною!
Как ты во славе возвратилось,
Отколе восприяло путь,
Так Он Свой подвиг многотрудный
Скончав, к нам при́дет в торжестве!
Ещё зимы свинцовый скипетр
Дыханьем кроткою весны,
Ещё в конец не сокрушился;
Но скоро, скоро он падёт:
Исчезнет снег, растает лёд,
И возблестит красой Природа!
Так кровожадный сын войны
Ещё на век не истребился
Десницей кроткого Монарха;
Но близок час – тиран падёт,
И власть его погибнет с шумом;
Украсится свободой мир.
Европа с изумленьем видит,
Что мнимый в бранях исполин,
Пред кем так долго трепетала,
Кому курила фимиам
За год пред сим, – трепещет сам
И ищет ложного спасенья
В бесстыдстве, в подлости себе;
Но подлость, лесть, обман, коварство,
Сии сподвижники тирана
Бессильны помощь дать ему,
Коль праводушие и дружба
Скрепили меж собой союз!
Гряди ж скорей, о мать веселий!
Гряди, весна, и да с твоим
Благословенным к нам приходом
Слетит желанный мир с небес!
Довольно видел свет чудес,
В столь кратко время совершенных
Великосердьем россиян;
Довольно Ангел наш хранитель
Пленял сердца народов чуждых;
Пора обрадовать сирот,
Толйко время разлученных
С бесценнейшим для них Отцом!
 

С. Борисовка. 1814 года,

марта 12 дня

К.П.Ш. – въ

Моё назначение

Любовь и красота в союзе твёрдом были,

Когда рождался я на свет:

Они для чувств моих слились в один предмет,

И для меня весь мир собою населили.

Ничто им чуждое не трогает души

И сердца моего! С любовью, с красотою

Лишь могут быть они довольными судьбою;

Любовь и красота в чертоги, в шалаши,

В Царицу для меня пастушку превращают,

И век златой душе и сердцу возвращают.

Ни время самое небесного огня,

Возжжён огонь в груди любовью, красотою,

Своей холодною рукою

Не может потушить вовеки для меня.

Как долго жизнь ни продолжится,

Мученьем гордости, тщеславия сует Она не изнурится:

Любовь и красота – вот чем лишь мил ей

свет.

Руской
(Из С. Петербурга)

(Первая публикация Антона Дельвига)

На взятие Парижа

 
В громкую цитру кинь персты, богиня!
Грянь, да услышав тебя все народы,
Скажут: не то ли перуны Зевеса,
Коими в гневе сражает пороки? —
Пиндара Муза тобой побеждённа;
Ты же не игры поёшь Олимпийски,
И не Царя с быстротою летяща
К цели на добром коне Сиракузском:
Но АЛЕКСАНДРА, ЦАРЯ миролюбна,
Кем семиглавая гидра сражённа!
 

* * *

 
О вдохновенный Певец,
Пи́ндар Российский, Державин!
Дай мне парящий восторг!
Дай, и во веки прославлюсь,
И моя громкая лира
Знаема будет везде!
 

* * *

 
Как в баснословные веки
И против Зевса гиганты
Горы кремнисты на горы
Ставя, стремились войною. —
Но Зевс вдруг кинул перуны,—
Горы в песок превратились,
Рухнули с треском на землю,
И – подавили гигантов.
 

* * *

 
Галлы подобно на Россов летели:
Их были горы – народы подвластны!
К сердцу России – к Москве, доносили
Огнь, пожирающий грады и веси…
ЦАРЬ миролюбный подобен Зевесу
 Долготерпящу, людей зря пороки. —
Он уж готовил погибель Сизифу,
И возжигались блестящи перуны;
Враг уж в Москве – и взгремели перуны,
Горы его под собою сокрыли.
 

* * *

 
Где же надменный Сизиф?
Иль покоряет Россиян? —
В тяжких ли Россы цепях
Слёзную жизнь провожают?
Нет – грому оружия Россов
Внемлет пространный Париж!..
 

* * *

 
И Победитель Парижа,
Нежный Отец Россиянам,
Пепел Москвы забывая,
С кротостью Галлам прощает —
И – как детей, их приемлет. —
Слава Герою, Который
Все побеждает народы
Нежной любовью – не силой!
 

* * *

 
Ведай богиня! Поэт беспристрастный.
Должен пороки показывать мира.
Страха не зная, Царю он вещает
Правду – не низкие лести вельможи!
Я не пою Олимпийских Героев;
Славить не злато меня побуждает:
Нет – только подвиги зря АЛЕКСАНДРА,
Цитру златую Ему посвящаю!
Век я на ней буду славить Героя,
И вознесу Его имя до неба!
 

* * *

 
Кроткий Российский Зевес!
Мрачного сердцем Сизифа:
Ты низложил, – и теперь
Лавром побед увенчанный
С поля кровавого битвы
К верным сынам возвратися.
 

* * *

 
Шлем Свой пернатый с забралом,
Острый булат и тяжёлы
Латы сними – и явися
В светлой короне, в порфире,
Ты посреди сынов верных!
В мир опять, в благоденстве
Царствуй над нами – и слава
Будет во веки с ТОБОЮ!
 

Неизвестный
Оренбург

На случай отъезда брата моего в армию

 
И так и ты, воитель юный,
Спешишь покинуть отчий кров!..
Искатель Марсовой фортуны,
И ты чужбины в путь готов!..
 
 
Иди… всесилен голос славы!..
К родным щитам примкни твой щит
Орёл России величавый!
Пришельца к бою осенит.
 
 
Опасность, спутница героев,
Тебя кровавою стезей
Меж вражьих разъярённых строев
Промчит – и лавр укажет твой!..
 
 
Иди – о ратай, сердцу милый!
Любовь к Отчизне и Царю
Тебе и при дверях могилы
Украсят вечности зарю.
 
 
Но, брат, я зрю – твои ланиты
Пылают горестью немой…
Слеза в очах – вещатель скрытый
Разлуки с кровлею родной…
 
 
Разлуки с милыми, друзьями…
Прости, родных златой привет!..
Увы! меж чуждыми полями,
Быть может рано он умрет!..
 
 
И может быть в минуту брани,
Чело воителя затмит
Мрак думы, плод сердечной раны,
Что родину мечтой живит.
 
 
Отец, мать, братья и супруга…
Ты скажешь в горести своей,
Лишились верного вы друга:
Я друг чужбины и смертей!..
 
 
Но, брат, утешься! цвет твой нежной,
Быть может, Парка пощадит —
Быть может, к пристани надежной
Челнок твой снова прибежит.
 
 
Тогда свершится ожиданье
Родных и милых, и друзей…
И ратник – семьянин в молчанье,
В восторге пламенном очей,
 
 
Обнимет юную супругу,
Отца и радостную мать —
А там – в объятья к брату-другу,
Свиданья поцелуй принять…
 
 
Тогда… Но близок час страданья!
Прости… отри слезу в очах:
Надежда сладкая свиданья
Тебе сопутницей в боях!..
 

Г

Зарок

 
Нет, не будет подозренье
Омрачать любови дни;
Пусть в одном лишь наслажденье
Как стрела летят они!
 
 
Кто печали жизни знает,
Бледен, сух во цвете лет,
Тот не должен и не станет
Доброй волей кликать бед.
 
 
Он не станет мрачной страсти
Дань сердечную платить;
Поминутно ждать напасти —
Грустью молодость губить.
 
 
Но в забавах и весельи
Дни беспечно проведёт;
В сладострастном упоеньи
С мраком ночи день сольёт.
 
 
Вейся ж, вейся золотая
Цепь покоя и любви!
Белогрудая, младая
Воспаляй огонь в крови!
 
 
Подойди… и улыбнися!
Оплети меня рукой!
К груди пламенной прижмися!
Душу слей с моей душой! —
 
 
Солнце гаснет за горою…
Но на утро ж, милый друг,
Ярка золота струёю
Осенит и бор, и луг!
 
 
А с людьми не так бывает!
Солнце жизни, скрывшись раз,
Не воскреснет, не восстанет
В прежнем образе для нас! —
 

Воейков

К Ек. Ал. Пр…вой

При отъезде её из деревни 31 января

 
И так оставит сей гостеприимный кров,
Где снова с тишиной и радостью дружился,
И с каждым днём добрей и лучше становился!
Нося из края в край отеческих богов,
Скитался долго я как странник бесприютный
Далёко от родных, от милых, от друзей,
Встречал холодный взгляд, холодных лишь
людей!
И перестав уже погоды ждать попутной
Вздремал под бурей бед унывшею душой,
Когда несытая разлукою одной
Судьба из малого любезного мне круга,
В бою похитила ещё Героя – друга;
Не залечённые открылись раны вновь,
И друга прежнего жестокая утрата,
И смерть во цвете лет любезнейшего брата,
И в гробе матери нежнейшая любовь!..
Вотще мой кликал глас, мои искали взоры
Необходимые утехи и подпоры!
Но сердце привело к обители твоей!..
В Жуковском обнял я утраченных друзей
И спутников живых, рассеянных судьбою;
В нём был соединён весь мир мой предо
мною,
Пространство, время, смерть исчезли в
сладкий час!
Мы испытания минувшие забыли,
Биение сердец приветствовало нас,
И слёзы лишь одни с восторгом говорили!
О радость полная превыше бед моих!
Я поспешал сюда в объятья только брата,
И что же? я нашёл твой дом семьёй родных!
И месяц радостей за года скорбей заплата!
И быстро по цветам сей месяц пробежал
В неизмеримую пучину лет и веков!
И своенравный рок стезю мне указал
Из мира Ангелов в мир низкий человеков…
Удел мой – находить в сём мире и терять,
И чаще грустью смех, чем смехом грусть
сменять.
Простите, милые! в какой бы край судьбами
Отброшен ни был я – всё буду сердцем с вами;
К вам, к вам под тихой кров растерзанной
душой!
Рассеешься ли ты, тумана мрак ужасный?
Приветный солнца луч блеснёт ли надо мной?
Дождуся ли тебя возврата, день прекрасный?
И скоро ль положу дорожный посох свой?..
 

Мздрф
Симбирск

Мужик, мыши и кот

Басня

 
У мужика в чулане сыр хранился.
Но всякий день находит он,
Что мыши сыр его со всех сторон
Скребут и портят. Вот мужик за ум
хватился!
Несёт кота в чулан,
И с сыром запирает.
Теперь заплатите плутовки за изъян,
С собой рассуждает:
Мой кот вас всех переберёт:
Дня два спустя, смотреть свой сыр
приходит.
Что ж?., сыру вовсе не находит;
Съел кот! —
…
Куда как худо поступают,
То иногда воров к воришкам приставляют!
 

(Из Санкт-Петербурга)

Орёл и змий[8]8
  Автор, известный знатностью своего госу дарственного сана, известен и многими остро умными стихотворениями, писанными им в мо лодости на французском языке.


[Закрыть]

 
У тихих вод Москвы пернатых обладатель
С холма на древний Кремль свой быстрый
взор взносил;
Как вдруг из мрачных нор ползущий
обитатель
Отважно ринувшись, его в грудь уязвил.
Летит за дальние грозящих туч пределы,
Кто насылает с них разженны грома стрелы;
И несмотря, что весь опутан, брань ведёт,
Извившегося он с собой змия несёт,
Орёл, врага в когтях сжимая, раздирает,
Прияты раны им стократно отмгцевает.
На землю с высоты кипяща каплет кровь;
Лютая брань меж ними вновь.
Вотще чудовище всю ярость истощает,
С остатком духа в нём смешённый яд дымит.
Разит ещё орел: труп смрадный в дол бросает,
И в выспрь торжественно парит.
Равно Наполеон, шед к Северу кичливо,
Возмнил, что Русску мочь с лица земли
сотрёт;
Но то, что создал Пётр, то в век неколебимо,
Тебя ж, Наполеон, и сил твоих уж нет.
 

Арапов

Победа красоты (К Княжне А.И. Т-ой)

 
На пиршество к богам Венеру пригласили;
Три Грации её с улыбкой окружили.
Случилось Т***ой тот праздник посетить:
Уж весь Олимп готов был ей одной служить.
Богиня на свою соперницу смотрела,
И что же делала? – Краснела.
 

Аполлонский

К ней

 
Нет! ты не кажешься Венерою лицом,
Ни Граций станом ты на память не
приводишь,
И ты не божество душою и умом;
Ты смертная – но всех бессмертных
превосходишь!
 

Д. Гл. б. в

Путь жизни

 
Когда б сей жизни на пути
Все страсти нами не владели,
Тогда бы смертные умели
Блаженство без труда найти.
Но здесь, сияньем ослепленны,
Мы ловим золото в грязи;
Там, вихрем света увлеченны,
Живём с пороками в связи;
Где истина, там ложь находим;
Где пропасть, там приятный путь:
Во мраке на удачу бродим,
Чтоб после с горем отдохнуть.
 

Н. Росляков

Песнь Русского инвалида

 
Боже Российский, Боже предвечный!
В радости сердца что сотворю? —
Ты громы неба дал бесконечный
Русскому Титу, Герою-Царю.
Кто мог славнее оными править? —
Действовать ими кто, мог страшней? —
Кто громом Бога мог так прославить
В ужасах брани, средь царства смертей? —
Не́жили долго быстрые веки
Царску Столицу, мать городов;
Вдруг загустевшись, тучи далеки
Бурно несутся к Столице Орлов;
Кара небесна, адская туча,
Падши, свивает небо с Москвой;
Смертью чревата, страхом могуча,
Гонит из града и мир, и покой.
Гром раздаётся – пламя ветвисто
Всюду пируя, всюду течёт,
Шумно клубяся море огнисто,
Всюду погибель с собою влечёт.
Пышные зданья, храмы святыни,
Мирные кущи, рощи, сады
Огнь превращает в дики пустыни.
Тщетно поищет наш взор их следы! —
Там, где младая, нежна супруга
С жемчугом светлым в ясных очах
В бой проводивши милого друга,
Сердцу отрады искала в детях;
Там, где девица юная, страстна,
Милого друга сгубивши в войне,
Слёзы точила тихо бесчастна —
Тамо остатки развалин одне! —
Нету покрова, нету приюта
Старцам согбенным, сирым вдовам
Здесь пепелище, тамо смерть люта
Рыщет по стогнам, по дебрям, полям.
Сброд разноверцев, буих ватага
Дико шумела в храмах святых —
Чашей спасенья злобных отвага
Черпала вины в сосудах златых…
Боже великий, неисследимый!
В праведном гневе милостив будь! —
Враг дышет злобой ненасытимой;
Кровью дымится Империи грудь! —
В роскошах сладких, в розовых грезах
С верной надеждой – Россов сковать,
Спал Бонапарте: – мщенья железо
Тихо точила Российская рать.
Гром раздробился – вздрогнул несытый;
Час посрамленья злобных настал! —
Враг всей подлунной, змей ядовитый,
Поздно увидел, что долго он спал.
С Архистратигом, Князем Смоленским,
Ангелы мщенья быстро неслись;
С алчной ордою, сбором вселенским,
Встретились си́льны и – бурно сошлись! —
Так уничтожить злобу всеядных,
Боже, довлеет токмо Тебе! —
Где сей красавиц рощей нарядных,
Кедр горделивый? – Гром грянул!..
не бе! —
Враг человеков неукротимый
В рубище бедном, срамом покрыт,
Резким морозом, гладом томимый,
Кроясь от смерти, к смерти бежит;
Трупы надменных мост намостили —
Чудо-героям, славы сынам,
Путь через Вислу, Рейн проложили
Прямо до Сены, к Парижским стенам,
Кто бы громами мщенья владея,
Зря под пятою вражию рать,
Сильное право мстить ей имея,
Сердцу с громами велел замолчать? —
Ты, Царю славы! честью покрытый,
Ты это чудо свету явил!
Ты мести руку взнёс, Знаменитый —
Злые упали и – Ты опустил! —
Боже великий, Боже предвечный!
В радости сердца что сотворю? —
Ты громы неба дал бесконечный
Рускому Титу, Герою-Царю.
Кто мог славнее оными править?
Действовать ими кто мог страшней?
Кто громом Бога мог так прославить
В ужасах брани, средь царства смертей? —
 

Саларев

Элегия

 
Родиться с пламенной, чувствительной душою,
В любви всё счастье поставлять —
И быть гонимым век жестокою судьбою!
Родиться – и не жить! любить – и век
страдать!..
К чему ж нам жизнь дана, коль жить без
наслажденья?
К чему для нас любовь, коль с ней одни
мученья?
Ах! лучше камнем быть!
Ах! лучше целый век бесчувственно скитаться,
Холодным к радостям и к горести казаться, —
Не живши – умереть! не знав любви —
любить!..
 

* * *

 
Напрасно предаюсь я сладости мечтаний!
Минута протекла – мечты отрадной нет!
С мечтою от меня надежда вся пройдет:
Миг счастья стоит нам бесчисленных
терзаний! —
 

* * *

 
И я блаженствовал! я некогда любил —
В Аглае счастье находил!
Мы пили радости душевных наслаждений!
В минуты райские любви и восхищений
Я с ней вселенную, себя позабывал!—
Вселенную, себя в её любви вмещал! —
Но вдруг мечтанье истребилось,
И счастие моё как быстрой сон сокрылось!..
Безумный! я мечтал, что огнь в груди моей
Навек воспламененный,
Возможет заменить в сём мире блеск честей
И злата блеск презренный…
 

* * *

 
О бог души моей, в какой ты стороне?
Ещё ли жизнь твоя в мученьях протекает?
Ещё ль, мой милый друг, ты помнишь обо мне?
Ещё ль в мечтаниях твой вздох меня
встречает? —
А друг твой Смерти ждёт! – я вечно слёзы
лью!
Надежду истребив – любви не истреблю:
К кому прибегну я, страданьем изнурённый?
Когда я обрету несчастиям конец?
Найду ль отраду я в душах ожесточённых?
Есть люди – нет сердец!
И дружба, и любовь, и состраданье скрылось
Несчастный! от тебя блаженство удалилось,
О коем ты мечтал!
Напрасно ты людей меж тиграми искал!
Беги сих страшных мест! в пустыне
отдалённой,
От хладов Севера в могилу применённой,
Среди зверей
Ты век свой проводи, и век свой слёзы лей!..
В тех горестных местах тебя воспоминая
И сердце счастием протекшим угнетая,
Я буду скорбию питать любовь свою!
Когда наступит мрак – застонет ветр унылый,
Я мыслью понесусь тогда в Страну твою!
Тогда – о друг мой милый!
Я вспомню страшный час,
Когда, прощаяся со мной в последний раз,
С слезами на очах, на небо устремлённых,
Прижалась грудью ты к груди моей
стеснённой!
Когда я на тебя в последний раз взирал!
Когда в последний раз тебя я обнимал!..
О мать жестокая! – о золото презренно!
Где жалость? где любовь? Корыстью
заглушенной
Природы глас исчез!
Сердца в груди людей все в камни
обратились!
К кому мои мольбы и слёзы возносились?
Я слабый, я ропщу против самих Небес!
 

В. Пушкин

Эпиграммы

 
Пиявицын, наш откупщи́к богатый,
Не спорю, любит барыши!
За то как он живёт? – огромные палаты,
Французы повара, Турецкие халаты,
Дом – чаша полная; – нет одного – души.
 

* * *

 
Возможно ль требовать, чтоб милая
Людмила
Невинность сохранила!..
Как ей избавиться от козней сатаны?
Против неё любовь и деньги, и чины.