Текст книги "1814. Явление гения. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»"

Арапов

* * *

 
Фадей откупщиком весьма желает быть!
Нет, сан такой ему несроден,
К тому ж он слишком благороден.
Чтоб откуп содержать, есть долг других
поить!
А Фадей и сам охотник пить!
 

Александр Мещевский

На смерть В А. Габбе

 
Его уж для сердец осиротевших нет!..
Едва святая страсть зажгла светильник
брачный,
Едва произнесла супружеский обет,
Как мирт любви упал под кипарисы мрачны!..
 
 
Судей таинственных незыблемый закон!
Вотще угрюмых парк друзья о нём молили,
Вотще был детский вопль; супруги горький
стон
Добычи роковой они не искупили!..
 
 
Давно ль в толпе смертей, чужбины на полях,
Ты лавры пожинал, храним благой судьбою?
Давно ли ты приник, по доблестных трудах,
У дружбы и любви под кровлею родною?..
 
 
Как зеркало ручья, светлел твой жизни ток!
Как пальма юная цветёт, краса долины,
Ты цвёл красой любви… Но грянул тайный
рок:
Тоска безбрежная в семье – твой след
единый!..
 
 
Так быстро пронеслись златые счастья дни!
Давно ль супруг, отец, ты взор подруги
милой
Ловил, восторженный, в семейственной
тени?
Давно ль?.. Но нет тебя! Ты ранней взят
могилой!
 
 
Давно ль страдальцам нужд, с веселием очей,
Рукой незримою ты лил благотворенья?
Давно ль, вдовицы щит и матери детей,
Ты их отрадные внимал благословенья?..
 
 
Увы! Они теперь на гроб твой их несут!
О друг незримый их! Могилы за пределом
Обетами сердец они тебя найдут!..
Боготворившего и там – венец уделом!
 
 
Но здесь, в юдоли трат, что друга заменит
Супруге, матери… во цвете сиротою?
Что первой страсти жар, цвет жизни
воскресит
В душе тоскующей, исполненной тобою?..
 
 
Вотще блестящую слезу в её очах
Стремится осушить завистливое время:
Ты спутником живым во всех её мечтах,
Тобой, печальная, подъемлет жизни бремя!
 
 
Безвестно ей, когда зарю её ланит
И тихий блеск очей отдаст воспоминанье!
Ах! Сердце скорбное в могиле замолчит!
В могиле по тебе забудет трепетанье!
 
 
Младенцы сирые, залог любви святой,
Подобием твоим, быть может, оживятся…
Воскреснет в их устах и сладкий голос твой,
Воскреснет дар – душой прелестной
возвышаться…
 
 
Быть может… Но тебя для матери их – нет!
Нет для тоскующей супруги – невозвратно!..
О, страсти пламенной отторженный предмет!
Когда взывание к тебе за гробом внятно,
 
 
Когда супруги вопль, сирот твоих младых
И горестных друзей – тебе ещё любезны,
Склонись с улыбкою на дол с зыбей святых,
Где праху твоему приносят дани слезны!..
 
 
Ударит и для них разлуки грозный час —
И в нём таинственно сокрыто съединенье!..
И если жар к тебе и здесь в них не погас,
Отшедший друг их! – там – безвестно
измененье!
 

Тимофей Беляев

К старому и новому домам в деревне Ключи

 
Вот здесь от времени вокруг обросший мхом
По Русской старине построен был мой дом;
Родителем моим мне был благословенный,
В развалины теперь лежит преобращенный.
Истлевший памятник, где я в блаженстве жил,
Не красен видом был, но я в нём счастлив был!
Родителей моих я в нём покоил старость,
В семейственном кругу вкушал сладчайшу
радость,
Лобзал свою жену, ласкал младых детей
И часто угощал любезных мне друзей.
Осеннею порой бывало птиц стреляя
Иль по полям зверей гоняя,
Трудом утомлены, обмочены дождём
С дружиною моей под ветхий кров идём,
Где пищей укрепясь, беседу начинаем
И по трудах дневных спокойно засыпаем:
Здесь дни мои текли как сладкие мечты!
A ты!
По чину зодчества построенный мной ныне
В невзгоде заложон и в злой скончан године
Какие можешь мне утехи предложить,
И как мне одному в тебе спокойно жить?
Лишь двери отворя, на твой порог ступаю,
Вмиг вспомню, что один, опять их затворяю.
Вокруг тебя хожу, ищу моих друзей,
Супругу милую, дражайших мне детей,
И в роще меж дубов иду наполнен ими; —
Когда в душе туга, a в сердце теснота,
Всегда сопутствует нам мрачна пустота,
Влекуща за собой привязчивую скуку,
Подругу лютую, твердящу мне разлуку:
Она во мне грызёт остаток слабых лет,
Но вскоре, может быть, сей пищи не найдёт!
Пускай увяну я, когда судил Превечный,
Лишь только бы цвели друзья мои
сердечны! —
О вы, которых я в младенчестве ласкал,
С веселием растил, с надеждой воспитал!
Отторгшись от меня, где подвиг свой
ведёте?
Вы с нами иль с отцы днесь нашими живёте?
Иль боретесь теперь с завистливым врагом
Влекущим за собой Гоммору и Содом?
Воздайте убо дань Отечеству любезну!
С меня ж сугубу дань берёт судьбина слезну!
Ваш долг его любить, спасать, ему служить,
А мой в преклонный век Царя Царей
молить!
О дети милые, всех благ, земных дороже,
Обнять их здесь пошли, о праведный мой
Боже!
 

В. Капнист

Стихи на случай мимоходного дождя в самое время освящения знамён для Лейб-гвардии, в день воспоминания знаменитой победы под Кильмом

 
Когда для Кульмских храбрых воев,
Полтавы и Петра наследственных Героев,
Хоругви Александр святил, —
С высот небесных Сам Бог сил,
Святой водой их окропил.
 

Кошанский

На смерть графини Ожаровской

 
Ни прелесть, ни краса, ни радость юных лет,
Ни пламень нежного супруга,
Ни си́ротство детей, едва узревших свет,
Ни слёзы не спасли от тяжкаго недуга.
И Ожаровской нет!
Потухла, как заря во мраке тихой ночи,
Как эхо томное в пустыне соловья!
О Небо! со слезой к Тебе подъемлю очи,
И, бренный, не могу не вопросить Тебя:
Уже ли радостью нам льститься невозможно,
И в милом счастие напрасно находить,
Коль лучшим существам жить в мире
лучшем должно, А нам здесь слёзы лить? —
Увы! не будешь ты всех радостей душою!
Не встретишь каждого любезностью своей;
И другу не вместишь в себе одной весь
мир —
 
 
Уже не сядешь ты в мечтаньи за клавир,
Твой глас волшебный не прольётся
Через отверстое окно во мрак ветвей,
Где твой соперник соловей С досадою не отзовётся,
И нежный твой супруг сквозь слёз не
улыбнётся!
Умолкло всё с тобой! Эроты слёзы льют,
Супруг и Грации венки на урну вьют,
И оросив твой прах слезою,
Почий, вещают; мир с тобою.
 

Н. Победин

К стихотворцам

 
Слава любимцам избранным
Светлого бога Деоса,
В коих небесные девы,
С первым биением сердца,
Жар поселили к гимнам согласным,
К гимнам – награде бессмертных героев!
Времени алчность ужасна!
Бог неумытный! – косою губящий,
Мрамор, булат сокрушает!..
Пали Афины!… пало величие Рима!..
Грозные жертвы грозного Крона! —
Песни Омиров, Маронов
Яростной злости Сатурна смеются! —
Древние Барды звуками арфы
К славе, к победам могучих водили.
Тени умерших, в час полуночи,
Обворожённы сладостью лиры,
Светлой стезёю сходили на гробы,
Где сокрывались кости бесстрашных!.
Часто причудливый бог дарований,
Пышны оставив чертоги,
В кущу смиренну нисходит! —
Се от туманных дубрав Колмогорских
Пламень лиётся, как Норда сиянье…
Гений стремится в хор Муз, Гршаций, —
Спорит с Невтоном, Франклином,
С Пиндаром делит венок
Олимпийский;
Целым столетьем ход ускоряет
Знаний, наук, просвещенья! —
Се Ломоносов, Гений творящий,
Горестна участь врагов стихотворства! —
Злобны Тифоны от стрел Аполлона
Падают мёртвы! —
Юны Алкиды ещё в колыбели
Неукреплённою мышцей
Жизнь исторгают у змий ядоносных,
Низких зоилов таланта! —
 

Николай Шатров

Пожар Москвы в 1812 году

 
Пою пожар Москвы несчастной!
Нагрянул новый Тамерлан
И бранью тяжкою, ужасной
Вломился в Кремль, как ураган;
И нет от сильных обороны:
Повсюду страх, повсюду стоны,
Здесь горький плач, там страшный бой,
Везде насильство, притесненье,
Везде убийство, истребленье,
Везде грабёж, везде разбой.
Летят под небом с воем, с блеском
По грозным тучам смерть и гром
И разливают пламень с треском
На каждый храм, на каждый дом.
Зияют страшные зарницы
Над высотами всей столицы,
И загорается Москва.
Дым чёрный стелется, клубится,
И се перестаёт светиться
Москвы блестящая глава.
 
 
Москва несчастная пылает,
Москва горит двенадцать дней;
Под шумным пламем истлевает
Несметное богатство в ней:
Все украшенья храмовые,
Сокровища их вековые,
Великолепие дворцов,
Чудесных редкостей собранья,
Все драгоценности ваянья,
Кистей искусных и резцов.
 
 
Ещё двенадцать дней дымилась
Столица славы и отрад,
Пожара искра в пепле тлилась,
Курился нестерпимый смрад.
Повсюду ужасы встречались,
От гибели не исключались
Ни хижины, ни алтари;
От переулка до гульбища
Всё претворилось в пепелища,
В развалины и пустыри.
 
 
Всё истребилось, и сожглися
Гостиный двор и Арсенал,
Сам Кремль с Китаем сотряслися,
И сам царь-колокол упал;
Взорвались башни, сокрушились,
Зубчаты стены развалили́сь,
Скатилися с бойниц главы;
Повсюду ужас, разрушенье,
Пять взрывов – и в одно мгновенье
Не стало на земле Москвы.
 
 
Меж тем от голода и хлада
И от насилия врагов
На смрадном пепелище града
Толпы детей, толпы отцов
И сонмы матерей несчастных.
Под сумраками дней ненастных,
Скорбей сердечных не стерпев,
Без всякой помощи страдают
И разной смертью погибают,
Приютной кровли не имев.
 
 
Между развалин закоптелых,
Карнизов падших и колонн,
Домов и лавок обгорелых
Глухой, унылый слышен стон:
Там умирающий и мёртвый,
Меча иль глада ставши жертвой,
Одни под ветрами лежат;
Никто им не закроет очи,
И только звёзды полуночи
Тела усопших сторожат.
 
 
Все стогны полны мертвецами
Различных полов, лиц и лет;
Враги с железными сердцами —
И никому пощады нет;
А там толпы полуживые,
Главы седые, вековые,
Как тени с Стиксовых брегов,
Без обуви и без одежды,
Без помощи и без надежды
Рабами стали для врагов.
 
 
И помня доброе былое,
Свою свободу и покой,
Клянут плененья время злое,
Томясь под страшною рукой
Ужасного Наполеона;
И полны пепелища стона,
И камни смочены слезой;
Страшна спасенья невозможность!
Всё превратилося в ничтожность,
Как под содомскою грозой.
 
 
Москвы под пеплом погреблися
Седьми веков и труд и ум,
По всей вселенной раздалися
Её паденье, треск и шум.
Все вопрошали в удивленьи,
Кому Москва себя в забвеньи
Такую жертву принесла,
Которой не было примера,
И страшная такая мера
Кого и от чего спасла…
Отечество? Но без пожара
Великой из земных столиц
Довольно смелого удара
Бесчисленных её десниц
На пораженье супостата:
Россия храбрыми богата,
Полки её богатырей
Видали в поле Тамерлана.
Ужель Европу от тирана
И от бесславия царей?
 
 
Тебе венец и почитанья,
Царица русских городов.
Твой плен, твой пепел и страданья
Есть тайна божеских судов;
Нечеловеческой злой воле
На бранном, кроволитном поле
Была должна ты уступить;
Но Бог, казня Наполеона,
Хотел Европу от дракона
Твоим пожаром искупить.
 
 
Узря Европы сотрясенье,
Ты длань ей дружбы подала,
Охотно для её спасенья
Себя всю в жертву отдала;
От уз постыдных искупила;
Но чем Европа заплатила
Союзнице своей Москве?
Москва сама собой восстала,
И снова слава заблистала
На царственной твоей главе.
 
 
И следствием твоих страданий
Есть мир и царство тишины.
Уже вулканы всех мечтаний,
Завоеваний и войны
Твоим пожаром потушились,
Ужасных силы сокрушились,
Исчез, исчез всемирный трон:
Надежды гордых перестали,
Кумиры слепоты упали,
И пал наш враг Наполеон.
 
 
Свобода! Пойте гимн свободы,
Европы славные певцы,
И вы, германские народы,
Сплетайте в честь Москвы венцы;
Сроднитесь с русскими сердцами
И будьте все её певцами:
Пускай векам передадут
Пожар московский песни ваши,
И поздние потомки наши
Венец для ней, как вы, сплетут.
 
 
Я духом речь потомков внемлю,
Как отклик радостной молвы:
«Подвигнем океан и землю
Для прославления Москвы,
И в память жертвы незабвенной,
На поклоненье всей вселенной,
Как всех столиц земных главе,
Воздвигнем памятник!» – сказали,
Воздвигнули – и написали:
«Спасительнице царств Москве».