Текст книги "Заметки смертного на Руси. 1978—1999"

Заметки смертного на Руси
1978—1999
Виктор Иванович Мот

Каждый человек – это мир, который с ним рождается и с ним умирает…

Г. Гейне

Послесловие доктора

филологических наук, профессора Е. Ю. Геймбух.

Редактор Ольга Алексеевна Булаева

Редактор Екатерина Александровна Белова

Дизайнер обложки Вера Филатова

© Виктор Иванович Мот, 2023

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0056-7941-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

⠀

⠀

⠀

О жизни и смерти для твёрдых духом

⠀

Наивны юности строчки,

но записаны сердцем.

I

Места, где начиналась наша жизнь, для нас священны.

Сколько очарования таит любимая! И сколько милых сердцу мест у родины!

Родина наша и детство просты: ветхий дом, у забора полынь, запах стружки, усталые руки отца, в них баян… да песня о том, как раскинулось море!

Родина – это прежде народ! А потом уже мать и отец, отчий дом и берёзка и небо над ними.

Родину, что оставил в детстве, лучше не посещай – там уже всё не то… Но снится сон: я в родном краю и точно вижу, что всё не то… но солнце в том же встаёт углу, и ветер тот же шумит в листве, и то же сердце стучит в груди!

Побывать на родине во сне ли, наяву ли есть лучшее для сердца наслаждение.

Это счастье – побывать на родине, на родимой улице, повстречаться с матерью, повидать любимую!

Мне снова снится сон: иду я по милой родине, и сердце шумит от счастья! А утром проснёшься – и льются слёзы.

Даже во сне, если видишь, как башни и трубы затмили черты милой родины, смотришь на них с проклятием.

Случится, сляжем мы, и выйдет – умирать… и знаю: запахнут с родины цветы, обнимет с лаской мать!

Светлы и возвышенны скорбь по ушедшим, грусть по любимой, тоска по родине.

Я, глупец, покидал свою родину, а родина тихо прощалась со мной, приговаривая: «Возвращайся…» Я же, беспутный, даже не оглянулся.

Хотя бы раз в году мы выглядим глупцами, слепцами, чудаками.

Заявляю сразу: «Я человек средней глупости».

Как всякому глупому человеку, мне так и хочется показать свой ум.

Человек умён, если молча скрывает глупость, и очень умён, если скрывает ум.

Тяжело молчать до ночи, зато отрадно сознавать: во мне сегодня не проснутся ни лжец, ни сплетник, ни глупец.

В тех, о ком сплетни черней, мудрые ищут друзей.

Только смертью своей огорчай друзей.

Недобрый друг опасней доброго врага.

Поливая цветы, чувствуешь себя добрым.

Ну почему недобрый человек не чувствует, что он недобр?!

Добрый вечно что-то упустит, что-то забудет… недобрый – ничего не упустит, ничего не забудет и каждому всё припомнит.

Мило, когда человек – по приметам, казалось, подонок – совершит благородный поступок.

В хороших поступках не признавайтесь – и пусть каждый в каждом полагает чуткую душу и доброе сердце!

Если доброе сердце в груди, что б ни случилось, – люди и небо с тобой, если нет – ты для мира чужой.

Я в хрупкой груди стук гордого сердца услышал: лишь слово неправды – гневно и гулко гремит!

Почему так трудно, выйдя за порог, целый день до ночи оставаться честным?

У честных людей путь прямой: от совести – к правде, от правды – к борьбе, от сражений – к победе!

Иное поражение выше многих побед.

Поражение – это чудо из чудес! Привыкший к поражению может встать на борьбу с кем угодно, где угодно, когда угодно!

Больше всех чудес удивляли меня девушки хрупкие, нежные… с железной волей.

Смотри, как устроены эти девчонки, – будут краснеть, усмехаться и дерзить на мои приставания, но не встанут, не выйдут вон!

Велико обаяние девы-мечты, и непросто с ней рядом пройти, не споткнувшись.

С обаятельной девушкой забываешь на свете всё, даже имя своё!

Встретишься с девушкой, о которой мечтал, и сразу – то чих нападёт, то голос сядет, то птица на плащ нагадит.

Юная девушка думает, что все в неё влюблены, и любое её появление говорит: «Смотрите, какое пришло сокровище!»

Для девушки, если ты не пришёл на свидание, даже смерть твоя не сулит оправдания.

С красивой девушкой знакомиться лучше «случайно» – дескать, вот судьба свела, податься некуда, ничего не поделаешь.

Кажется, что очень красивые люди почти не влюбляются и живут спокойно, ровно, лишь позволяя любить себя.

Думается, что самые красивые – они и самые умные, самые честные и самые добрые люди.

Царица красоты – и сердца поэта хозяйка!

Если видишь неземной красоты человека, сразу кажется, что пришёл он из светлого будущего и не место ему среди нас.

Видящий красоту есть человек.

Что красота лица, раз не видно на нём, как счастлива женщина с милым?

Это святая способность – видеть внутреннюю красоту человека.

Вглядываясь в прекрасного человека, мы рассматриваем и свои недостатки.

Когда я упорно не замечал красавицу, она возмущалась этому, потом дивилась, затем шалела… а после ухаживала за мною с нежностью!

Есть горькая в этом отрада: красавицу, что недоступна, но которую страстно любишь, послать в сердцах ко всем чертям!

Когда я смотрю на красавицу, то, дабы навек не влюбиться, думаю, что и она храпит, сморкается… и уже с опаской иду от неё подальше.

Жалок влюблённый перед любимой: речь пропадает, пот прошибает, в краску бросает.

Не растеряться б перед любимой… и лишь начнёшь заикаться от счастья – считай, всё пропало.

Счастье, коль судьба улыбнётся, но беда, если вдруг посмеётся.

Только настроишь планов, мечтая, как будешь собой гордиться, судьба уже приговаривает: «Не будешь гордиться, но будешь лежать в канаве и ныть от боли».

Когда в сопернике, с которым ушла любимая, мы видим парад достоинств, зависть к нему удручает нас, когда видим ничтожество – проклинаем судьбу.

Не кляни судьбу, но радуйся, что не сидишь в тюрьме, не лежишь в гробу, а занимаешься делом, с которым пока не везёт.

Кто-то клянёт сегодня время, кто-то же вспомнит его как лучшую пору жизни.

Вы, люди, на колёсах сберегаете время жизни, а я продлеваю его пешком.

Все излишества нам заносятся на счета и однажды вычтутся из времени нашей жизни.

Безмолвием гробов встречает время своих гениев.

Богатое воображение делает человека умным, очень богатое – гением или дураком.

Всё гениально простое дурак принимает за примитивно ничтожное.

В минуты вдохновенья нам словно боги шепчут свыше, и мы записывать за ними еле успеваем!

Вдохновение душит: попадись лишь перо да бумага – и легче дышать!

Что это за рай в котором нет ни вдохновенья, ни любви, ни дружбы?.. Кому он нужен?

Пока порывы вдохновения в крови, мне мои невзгоды не страшны.

Невзгоды спорят меж собою, как ярче сделать нашу жизнь.

Лишь услышишь спор – подходи поближе и учись молчать.

Молчать – благородно, помалкивать – подло.

«В начале было Слово…», но ещё ранее – молчание.

Умного человека понимаешь с первого слова, любимую – с первого взгляда.

Наверное, я ненормальный: не взглядом, не слухом, но сердцем знаю – идёт любимый человек!

Даже в зале, полном людей, чувствуешь: любимая рядом – и, оглянувшись, ловишь долгий и нежный взгляд!

Каждый жест, каждый взгляд любимой разбираем мы по частичкам и строим из них сотни выводов.

Один нескромный взгляд – и женщина тебя отыщет. «Это ты так жадно смотрел? – спросят её глаза. – Ну что ж, я пришла, делай же что-нибудь!»

Я любимую тайно преследую, а увидит меня – сразу нос ворочу: что Вы, дескать, ко мне пристали? Вот наваждение на мою голову!

Полюбишь – и сразу скрываешь любовь от себя, от людей, но больше всего от предмета своей любви.

Если любимая идёт с другим и видит твою улыбку, то даже судьба начинает «хромать», «запинаться»… и просто «не знает», как с тобой быть.

Может, и к лучшему, что моя любимая – не моя и ушла с другим: я скорблю, страдаю… и пишу стихи!

Там, где жила любимая, в воздухе носится стих!

Весна! Опять мы в рощу: кто – гулять, кто – за цветами… а я – за первыми стихами.

Когда за каждой рифмой слышно, как в муках стонет ум, – оставь, поэт, поэзию в покое.

Поразительное явление – прекрасные стихи жестокосердного поэта.

Поэтов больше, чем стихов.

Лучший стих, как бутон, набухая, распустится в яркий, солнечный день!

Стихи под солнцем расцветают, а мысли тонкие в туманах тают.

Мысли тоже должны быть с душою.

В иной прозаической мысли поэзии больше, чем в ста стихотворениях.

Как романтиками мы родились, так романтиками умрём, и никакая проза жизни нас не изменит.

Мы по жизни идём, а наши грехи, как круги на воде, от нас идут во все стороны.

Я праведно прожил сегодняшний день – никого не убил, не замучил: ни мухи, ни комара…

Наступающим днём дорожи: ведь он у тебя такой единственный и всегда последний.

Когда не везёт – не сердись, проклиная день, но радуйся, что судьба прибавляет его к сроку жизни.

День прошёл, а ты добра не сделал… Что ж, скажи спасибо, что зла не натворил.

Добро и радость строишь своими руками, зло же придёт само – попробуй лишь ошибиться.

У злого нет сил обнаруживать радость – они разошлись на проклятья и стоны.

Порой труднее отказать нам в чём-то добряку, чем возразить злодею.

И для злодеев светит солнце, и для врагов цветут цветы и распевают соловьи.

Как удивительно быстро заводятся в жизни враги!

Враги чистосердечны: они от всей души желают нам несчастий и гордо носят в сердце зло.

Улыбки врагов нашпигованы ядом.

Достоинства наших врагов противнее нам, чем сами враги.

Наш враг – самый внимательный к нам человек.

Иные враги о тебе знают больше, чем ты сам о себе.

Наши худшие враги – меж собою лучшие друзья.

Стоишь перед дерзким врагом и знаешь: не дрогнут ни веко, ни мускул, а бедное сердце шумит и грохочет!

Пусть дерзок мой враг и мне не по силам, но могу же я его не бояться!

Похвала врага ценится дороже.

Если чувствую: станут расхваливать, говорю себе: «Пшёл вон!»

Всё же приятно, когда о тебе вспоминают, пусть даже враги.

Врагов мы ненавидим, а свою ненависть лелеем.

Ненависть к злу – доброе чувство.

Ненавидя злого, завидуешь свободе зла.

Всё пройдёт: и обиды, и зло; ты же, вспомнив о них, посмеёшься.

Предки сделали всё, чтобы ты появился на свет и, радуясь жизни, ценил бы её, – ты же ходишь, повесив нос.

Даже ангелы смотрят на нас недовольно, если видят, как мы ходим, согнувшись, не радуясь солнцу.

Кто неба не видит, не слышит птиц и солнцу не рад, того не любит природа.

Унылые люди готовы встречать всюду горе, о счастье и радости даже не вспомнят.

Унылый человек как отстающий школьник, не совладавший с задачкой жизни.

Любовь к жизни поджидает на берегу, когда ты взбодрённый и обновлённый, выходишь из ледяной воды!

Столь часто в жизни «носишься по краю» «вися на волоске», что впору радоваться доле и кланяться судьбе.

Есть в жизни минуты, когда мы сами правим судьбой и говорим року: «Пойди-ка прочь!»

Храбрость и могучему року поддаст пинка!

Храбрый заяц – существо очень милое, достойное удивления и величайшего восхищения!

Безумную храбрость порой вызывает безудержный страх.

Храбрость без справедливости лишь жалкая дерзость.

Пусть ближе матери станет нам справедливость!

Каждый, страдающий за справедливость, страдает за человечество.

Недобрый о справедливости словно не подозревает, зато несправедливостью к себе взбешён, как самый чуткий из людей.

И прожжённый хитрец считает себя справедливым и добрейшей души человеком.

Противен добрый, не чувствующий справедливости.

Пусть в твоём доме и теле твоём, и даже твоей крови живёт справедливость!

Мы с телом своим спешим наслаждаться – оно же дано нам, чтоб и бедам давать отпор.

С телом нужно дружить – с ним мы встретим удары судьбы, стерпим горе и примем смерть.

Стряслось такое горе! На меня обиделся любимый человек.

Прощая обидчика, ты благороден, но, если рядом с тобою любимая, ты для неё жалкий трус.

У любимой прощенья просить – что в любви признаваться!

Чего греха таить: приятно думать, как мучится, тоскует о нас любимый человек!

Зоркий глаз любимой следит за тобой и видит всё, о чём ты думаешь.

Моя любимая, моя хорошая! Засмотрелась на парня, споткнулась, ушиблась… Так ей и надо!

Если смотришь в красивые девичьи очи, на душе начинается праздник!

Красивую деву боишься спугнуть и молишься только: «Ничего от тебя не надо, будь только рядом».

Порой заглядишься на деву, после забудешь о ней. «Э-э, нет, так мы не договаривались», – скажут её глаза.

И слова, и поступки дев, говоря нам «нет», не сулят ничего, а глаза, призывая, обещают всё!

Ну и синь у женских глаз! Глянешь издали – озёра, ближе глянешь – уж моря!

Когда глядишь на небо и звёзды, видишь саму бесконечность и ощущаешь вечность.

Небо и звёзды для всех одни, но красота их для каждого своя.

Откуда мы и для чего? Что есть любовь и смерть? И где живёт душа? И что там, в пыльных далях синих звёзд?

Даже пустой человеческий череп наводит на мысль, что мы не от мира сего.

Человек есть сложнейшее в мире устройство, которое может испытывать счастье!

Нам каждый цветок намекает на счастье!

Только спросят, каким представляю я счастье, – образ любимой уж тут как тут!

Свет из окон любимой излучает тепло, дарит нежность… Можно часами стоять под ними и замирать от счастья!

Мы почти счастливы, если мечта превратится в надежду.

Всё же счастье – не то, когда сбылись мечты, а то, чего не ждал, о чём и не мечтал!

Если уходит любимая, то даже долгожданное счастье в этот день неприлично и ни к чему.

Восхищать своих любимых – в этом смысл и счастье жизни!

Это счастье – видеть, как благодаря тебе счастлив человек!

Почему-то кажется, что в тёплый майский вечер земля покрывается счастьем!

Есть три слова на свете, от которых всегда веет счастьем: родина, детство, любовь!

И я был счастлив, поймав однажды твою улыбку, но улыбнулась ты незнакомцу, что шёл за мной.

Больно смотреть, как любимая душу свою отдаёт другому.

Она любит его, он – другую, а другая грустит не о нём.

Желая любимой счастья, мыслишь счастье её вдвоём с тобой, но, если видишь её с другим, тоже желаешь счастья, а сам скорбишь по нём, как у могилы матери.

Когда изменяет любимая, нужно её забыть, но душа не выносит пут и теперь вспоминает о ней постоянно.

У влюблённого, если он понял, что о нём забывают, остаётся одно утешение – заявить о разрыве первым.

Коль устал от великих бед – не влюбляйся!

Любимая мне отомстила – мне больно, но, если ей легче, я рад!

Хорошо ль тебе с ним, я не знаю, но тем, что теперь я страдаю, ты очень довольна.

Когда я шёл по тем местам, где ты ходила, мне было хорошо!

Любимая идёт – и не поймёшь, где солнце!

Если любимая в назначенный срок не пришла, мы величаем её Судьбой!

Когда мы берём любимую на руки и переносим через ручей, она испытывает духовное наслаждение.

Любовь должна быть творческой, а творчество должно вдохновляться любовью.

Как заразительна любовь! Стоит лишь раз-другой заглядеться в чьи-то глаза – и вот уже всё начинается: мысли, думы, мечты…

Любовь – сумасшедший дом, а его пациенты помешаны на прекрасном и чувствуют себя прекрасно!

Во всём нужна мера, и только любовь презирает её.

Живёт на свете чудо – взаимная любовь!

Кто ждёт и верит в любовь, тот Бог в облаках! Кто своё отлюбил, тот живёт на земле.

Ты от любви родился, любовью жил, с любовью в сердце умирай!

Даже лёгкие чарующие переживания любви оставляют в душе глубокий, неизгладимый след.

Мечтою о любви напрасной ты, жизнь, уже прекрасна!

Кто не мечтает о любви, тот по хозяйству хлопотать рождён.

Каким бы важным делом мы ни занимались, самое важное – любить человека.

Любить, как все, я не умел и не стремился, зато на славу удавалась мне любовь неразделённая, глубоко несчастная!

Где-то меж горем и счастьем безответная бродит любовь.

Когда в борьбе с любовным помрачением наш разум сразу побеждает, глупость нас одолевает.

Разум мне шепчет: «Куда же ты рвёшься?» А сердце кричит: «Трогай, давай!»

1978

И вдохновеньем на Руси11
  Выражение «на Руси» в тексте следует воспринимать как имя нарицательное (примеч. авт.).


[Закрыть]

нас окрыляет горе.

II

Ты родился! И тебе выпало счастье – испытать боль и радости бытия.

Из тысячи жизней былинок и тварей Бог подарил тебе жизнь Человека! А ты с горя клянёшь её за то, что продулся в карты.

Будь рад сегодняшнему горю: вдруг завтрашнее станет нестерпимым.

Радость показывай, о горе не сказывай.

Порой солнце палит и дождь поливает, так и сердце – в горе живёт и радость встречает.

Радуясь счастливому мгновению, мы уже горюем, что оно уйдёт.

С горечью видишь, как с возрастом тает способность по всякому поводу чувствовать радость.

Горше всех горьких чувств – презренье к себе.

Хоть мы и сочувствуем горю, но в душе нет-нет да появится радость, что оно не с нами стряслось.

Кто рад чужому горю – готовься к своему.

Лишь случится горе, я вспоминаю свои грехи и говорю себе, что его достоин.

Когда мы ждём беду, встречаем горе, терпим боль, мы глубже ощущаем бытие.

Горя не ждёшь – оно скрутит внезапно, а начни его ждать, и вся жизнь – само горе.

Если горюешь о чём-то – завтра о том горевать будешь меньше.

Новое горе затмит наболевшее – и чувствуешь облегчение.

Есть горячий, есть практичный, а есть горемычный – русский народ.

И вдохновеньем на Руси нас окрыляет горе.

Кому-то же надо исследовать горе… и я, собираясь с духом, решил пригласить его к сердцу.

Чья-то глупая голова ногам покоя не даёт, а моя над сердцем издевается.

Всякому человеку отпускается срок на глупости, и, если его не хватило, он глуп.

Почти в каждом из нас есть профессор собственных глупостей, и не дай Бог в чём-нибудь кому-нибудь его поправить!

У меня своя глупость, у тебя – своя, и оттого друг друга не поймём, а не потому, что ты глупец, а я умён.

Глупости тоже разные: есть простые, а есть заразные.

Наша глупость простирается на куда большее расстояние, чем мы думаем.

Лишь на Руси можно, возмущаясь глупостью, грубостью, чванством, тут же дивиться уму самобытному, сердцу добрейшему, нраву скромнейшему.

Кто везде возмущается глупостью – сам не мудр.

Мудрый смотрит в себя глубоко и видит нередко такое, за что уважать себя просто смешно.

Мудрый с первого взгляда видит мои недостатки, пороки – всё моё прошлое, даже будущее.

Дружна мудрость с совестью.

От людей с ранимой совестью веет свежестью и трезвостью.

Это страсти по́ столу стучат кулаком – совесть шепчет тихо на ухо.

Совесть говорит тихо и будто не «смотрит» на нас: дескать, хотите – слушайте, хотите – нет… Моё дело – высказаться.

Никогда ни о чём не высказывайся, и тогда, если будет о чём-то сказать, все всё бросят и станут слушать тебя внимательно.

К истине ведёт не столько острый ум, сколько совесть.

Остроумие поверхностно, и сразу видно: работал ум, душа ему не помогала.

Мы ум свой, как нужно, не применяем; воли, где надо, не проявляем; о чести своей даже не вспоминаем.

Какой там ум! Последнее, что имеешь, – живость воображения да твёрдую память – с годами теряешь навеки.

Давно молчат и ум, и сердце, а язык старается, надрывается!

Не за велеречивым и умным – за молчаливым главное слово.

С проницательностью гения замечает глупый промах умного.

«Глупости не показываю», – гласит молчащий.

По виду молчащего не поймёшь, что́ за ним кроется: то ли дар гения, то ли ничтожество.

На кладбище предки молчат, а ты здесь молчи!

Молчи! Ведь что бы такого умного ты ни сказал – для кого-то это лишь глупость.

Для тех, кто умнее тебя, твои речи пусты, для тех, кто глупее, ты сам непонятен и глуп.

Чем старше муж, тем речь его короче, но девушки скромно молчат, женщины спорят долго… старухи ж трещат обо всём без умолку.

Кто раньше собеседника умолк, тот в споре держит тон, в беседах знает толк и… кажется добрее.

К добрым людям я почему-то реже добр, чем к злым.

Как много людей стыдятся своей доброты! И, считая её слабоволием, презирают себя.

Происки злого – реакция зла на явное присутствие доброты.

Доброты у нас – до первого конфликта, а злости у злого хватит на век.

Не по доброте души добр – по слабости добрым кажешься.

Слабость доброго в том, что он боится показаться недобрым.

Когда мы о чём-то кого-то просим, то в этот миг мы добры и святость струится из нас.

Заискиваешь перед людьми, но ты же, как все, умрёшь, и никто тебе в том не защитник, а просить о чём-то ещё – сущее унижение.

Слышно, как шепчутся в небе боги и осуждают тех, кто отказал ребёнку в своей защите.

И добрые люди умеют сердиться, браниться и бредить возмездием.

Откройся грехи и пороки доброго человека – и, быть может, мы назовём его зверем.

Есть люди, что кичатся своими пороками, гордятся ничтожеством.

Мы жалеем собак, говоря, что они как люди, и ругаем людей, что злы, как собаки.

Добрые не знают, что они незлы, злые полагают, что они добры.

Тёща, мачеха, золовка – символы недоброго в народе.

Лишь начнёшь осуждать всюду злых, сразу видишь: и сам ты недобр.

И я, как любой другой, вношу в этот мир свою долю зла.

Добрые и злые – все мы бестии лихие.

От добра «с кулаками» до зла – один шаг.

Всех зол не распознать, что прячутся в добре.

Порою добро наберётся сил – и обернётся злом.

Если ловишь тяжёлый, по-волчьи холодный взгляд, сразу чувствуешь: у зла – огромная сила.

Зло – не только сила, но и козни изощрённого ума.

Противопоставлять силу силе нужно, на зло же злом отвечать – неэтично и пошло.

Даже зло и неправда живут по своим законам и строго ходят своим путём.

Если добро всегда побеждает, значит, зло никогда не сдаётся.

Тонким философом нужно быть, чтобы под видом зла утверждать добро.

Под видом добра, красоты и ласки природа порою скрывает великое зло.

Под маской справедливости скрывают в сердце зло.

Кляня несправедливость, бываешь злее тех, кто в ней повинен.

Для многих и справедливость – лютое зло.

Церковь не любит клеймящих несправедливость, плуты их сторонятся, родичи ненавидят, власть от них избавляется.

Если б око – за око, зуб – за зуб, так нет: за око – два, за зуб – челюсть… Где уж тут справедливость?!

Хуже несправедливого кажется тот, кто поступил справедливо, но не в угоду нам.

Нам так хочется, чтобы всё было по справедливости, то есть по-нашему.

Несправедливость у нас порой проникает в суды и конторы, казармы и тюрьмы… но чаще всего – кабинеты.

Кабинет – это ловко устроенное, очень удобное место для наслаждения властью.

Наслаждение властью – самое жуткое из наслаждений.

И я наслаждался властью: отдавал себе приказания и следил за их исполнением.

Стремление к наслаждению властью сильнее её возможной необходимости.

Мечта бюрократа – взять власть над тем, кто им повелевал.

Для бюрократа потерять власть – это такое горе, при котором можно потерять разум.

Какой бюрократ не бредит своим могуществом?

Все бюрократы думают: коль власть от Бога, то сами они – боги!

Портфель, бумажка, кабинет и слово «нет» – святыни бюрократа.

Как изощрённо-изысканно издевается порою бюрократ над человеком!

Самые изощрённые бюрократы с участливым взором, ласкающим словом и выражением величайшего добродушия на лице.

Бюрократы так ласково тебе отказывают, что чувствуешь себя при этом хамом!

Если бюрократ ни в чём не отказал, то невольно кажется, будто он ошибся.

Когда бюрократ всем хамит и отказывает, то, видимо, думает, что проявляет свои волевые качества.

Культурному человеку стыдно даже намекнуть на хамство хаму.

Возмущаясь хамством бюрократов, мы просим у них прощения за беспокойство.

Все бюрократы возмущаются бюрократами других ведомств.

Коль идёшь мимо ведомств, – на сердце нехорошо.

Бюрократы отнимают у нас главное – достоинство и время.

Это нелегко, поступившись собственным достоинством, не ответить злом на зло.

Паршивый гусь, а сколько важности и достоинства! И где всё это во мне, его погоняющем?

Если я вижу: недобр человек, хоть и полон достоинств, сторонюсь его.

Человечество всё достойное часто топчет; раздавит – потом славит.

Жестокость человека обличает злого, но в жестокости человечества участвуют и добрейшие люди.

Принципиальностью прикидывается жестокость.

Когда чиновник держит бумажку в руках, то грубость его – закон, жестокость – благое дело, а чёрствость – священный долг.

Если хочешь узнать жестокость человечества – пойди в свою контору и попроси о чём-нибудь.

Кто долго страдал и мучился, тот, быть может, напишет скорбную, печальную повесть о человечестве.

Легко любить человечество, но конкретных людей полюбить с их пороками, неприязнью к нам – ох как трудно!

Любить людей – значит сносить их сплетни, козни, зло, а взамен дарить им свою любовь.

Чтобы любить людей, нужно уйти в горы, забраться на самую высокую из них, и уже оттуда начинать любить.

Как напьёшься пьян, так и хочется всех любить: кого обнять, кого задобрить, отдать за кого-то жизнь или… дать кому-то по морде!

Иной человек так часто пьёт за здоровье, что в конце концов разрушает его.

На Руси один от грехов своих болен, другой – от трудов.

Так повелось на Руси: в трудах надрываться или на полях её бранных костьми ложиться.

Исключительным злом на Руси всегда было чудовищное пренебрежение к человеку труда.

Сотни мошенников вцепляются на Руси в заработанный честно рубль.

Честность и бедность – родные сёстры, а тяжкий удел – им родимый брат.

Мне злая доля честного милее всей удачной жизни хитреца.

Вина заморские, яства безвестные… а русскому мужичку уж который век горьким луком разжиться бы, серым хлебушком запастись.

Россия и хлеб – понятия неразделимые.

На земле очень многие живут впроголодь, но по горло сытыми несправедливостью.

Почему-то всё скромное, бедное, даже убогое так дорого сердцу!

Внутреннее богатство русского человека – от сердца, внешнее – от экономии на желудке.

На Западе янки богатством кичатся – русский бедностью горд.

Богатые даже не подозревают о духовном богатстве бедности, о скромном её обаянии.

Я ценю свою бедность и ни за какие деньги её не отдам.

Ценить материальное нужно в той мере, в какой оно позволяет заниматься духовным.

Жёны ценят богатство, роскошь, уют… и хотят, чтобы всё у них было лучше, чем у других.

Любят жёны пустякам придавать значение.

Жёны любят делать добро, но зло у них получается лучше.

Красиво оформленным злом называют философы жён.

Кто-то с жёнами вечно собачится, кто с собакою век коротает.

К чужим жёнам тянет – за уши себя оттаскивай или за хвост удерживай.

Замахнёшься на большее – на чужую жену, нечистые деньги, – поджидай несчастий.

Лучше тигра за хвост удерживать, чем на свою жену тёще жаловаться.

Любят жёны «заняться любовью», но ещё больше любят, чтобы их об этом упрашивали.

Где живёт, чем занята любимая? – в этом заключалась для меня величайшая из тайн.

Ясности требует ум – тайной пленяется сердце.

Мы даже не подозреваем, какой касаемся тайны, видя во сне человека, отвечающего нам на вопрос!

И ревность, и сумасшествие начинаются с подозрений.

Когда нас гложет ревность, мы грезим об одном – какую кару отыскать любимому и самому родному существу на свете.

Ревность охватит – и мудрость бессильна, и жмётся в сторонку, скрываясь от нас.

Завоевание ревности в том, что мы сами, своими руками, губим в сердце любовь.

Истинная любовь не терпит ревности: ей безразлично, с кем любимый, кого он любит, – ей важно то, что он живёт на свете!

В приступе ревности мы проклинаем судьбу, ненавидим любимых и жаждем обрушить мир или же уйти из него навеки.

По-философски смотреть на мир свысока и презирать окружающее учись у кота.

Если на краю отворённой форточки видишь взирающего на мир кота, поневоле думаешь: как сильна эта чёртова философия!

Под дремлющим взглядом кота все мысли о величии человека кажутся подозрительными.

Эти коты – такие любители пожить в своё удовольствие.

За куриную лапку и место на вашей подушке кот отдаст вам всю свою душу!

По сути своей, коты деликатны, тактичны, опрятны… и очень культурные люди!

Разве кот с пушистым хвостом – не прожжённый маг и отъявленный чародей?!

Это псу, чтоб снискать благосклонность, нужно вилять хвостом, а коту достаточно быть пушистым.

Если вы надоели коту, он примет вид, что вы для него – ничтожнейшее существо, которое даже в мыслях не смеет к нему приближаться.

Когда говорят, что у животных нет мимики, сразу мерещится недовольная рожа кота.

На свете есть лишь одно животное, способное послать нас к чёрту – это кот, которому мы надоели.

Коты не любят, когда пристают к ним без цели, без повода и без письменного на то разрешения.

Трусишки и плуты эти коты, но смотрят на всех, словно львы.

Что значит какой-то лев перед котом развалившимся в министерском кресле?!

Конечно, к котам обращаться лучше на «вы» и величать их по имени-отчеству.

Коты суеверны: если коту перейдёшь дорогу, то он потом долго стоит на ней потрясённый этим ужасным хамством.

Котам на глаза я стараюсь не попадаться: уж очень тяжко сношу я презрение.

Когда коту выговариваешь за его наглость, он делает вид, что совершенно ничего не понимает.

Порою глядишь: человек ещё молод, а наглость его стара.

Если плохой человек относится ко мне по-братски, моё настроение портится.

Судьба свела тебя с плохим человеком, чтобы ты сам стал лучше.

Иной человек идёт, а недобрая сущность его вперёд забегает.

Страшно, когда ни Бог, ни люди, ни судьба не спасают доброго.

Большое несчастье – гибель доброго человека, а гибель любимых вовсе невыносима.

Каждый думает, что его несчастья самые большие.

Нашим невзгодам чужое несчастье кажется пустяком.

Когда стряслось несчастье, то на мгновенье кажется – оно случилось не с тобой, а с кем-то посторонним.

Несчастье стрясётся, представь: сколько б ещё их стряслось, но тебя миновало!

Я рад своим несчастьям, а то чужие могут быть не по плечу.

Мы все коллекционеры: храним и копим, умножая, несчастья нашей жизни.

Несчастьем не терзайся – новые нагрянут, и о нём забудешь.

Труднее всего – поджидать, сложа руки, несчастье.

Сегодня несчастья забыли меня – им тоже нужно вздохнуть и набраться сил.

Когда своё несчастье порой сравнишь с возможным – сочтёшь себя счастливым.

Счастье бредёт одиноко, беды мчатся гурьбой.

Сначала мы требуем счастья, затем – исполнения планов… теперь хотим одного, чтобы беды шли по порядку, а не ломились в душу со всех сторон.

Никому ничего не обещай, ни с кого ничего не требуй!

Может, и лучше, что беды разом приходят, а то каждой беде «стол накрывай», новый приём оказывай.

По ночам беды грозными кажутся, а утром они бледнеют, побаиваясь нас.

Думы о счастье приходят под утро с лучом восходящего солнца, с криком стрижа за окном.

Мы каждый день как будто вновь рождаемся на свет и получаем жизнь! Но вот глядим на это счастье мрачными очами.

Если ходишь нахмурившись, то и счастье тебя опасается.

Пора учиться чувствовать себя счастливым и даже в этом упражняться.

Встречаем ли утро на море, сидим ли в лесу у костра, к любимой ли мчимся – мы чувствуем радости жизни!

Чем дольше живёшь, тем ясней постигаешь картину ужасной и вечно прекрасной жизни.

Не всякая жизнь – долгий путь, и даже за первым углом нам могут сказать: «Вот и пришли».

Ничего-то я в жизни ещё не успел… а смерть, может, рядом.

И я, как старушки, начал сутулиться, думать о смерти, славить покойников.