Текст книги "Заметки смертного на Руси. 1978—1999"

Сутулость молодого человека говорит, что у него осталось мало сил для жизни.

Я так изменился от дум и весь сгорбился, что старушки при встрече приветствуют первыми.

Оттого и сутулюсь, весь сжавшись, что боюсь растрясти, растерять свои сокровенные мысли.

Добрые мысли приходят от боли в душе за недобрую жизнь.

Есть люди, среди которых забудешь все добрые мысли.

Как воры, пробрались заботы и вынесли из души все важные мысли.

Важные мысли просты – мысли, по которым можно выстраивать жизнь.

Не самые важные мысли летят на бумагу, а те, что лучше звучат.

Из сердца приходят все лучшие мысли.

Скука захватит – думаешь: сгинуть бы; сердце прихватит – думаешь: не умереть бы, чёрт возьми!

Высмеять стих поэта – что по сердцу хватить топором.

В зрелости видишь: стихи – удел юности, и перо уж не мчится, и душа не стремится складывать строфы.

Юный гений вдохновенен, но летит мимо тонкостей, что своим спокойным взором отмечает зрелый ум.

Когда мы любим чей-то облик, то любим тело, когда влюбляемся в стих или песню – мы любим душу.

Я ещё помню то старое доброе время, когда люди ходили в обнимку и распевали песни!

Мелодия песен так меня поражала, что в смысл слов их я вникал только годы спустя.

Если кто-то поёт, я могу на него положиться, дать взаймы и доверить ему свою жизнь.

Помню первую песню матери: «Вот умру я, умру… и никто не узнает, где могилка моя!..» Ещё ничего не смысля, я чувствовал страшное горе и стоял словно вкопанный… И слёзы лились у меня в три ручья.

Есть песни, от которых стонет душа, стынет кровь… и с болью сжимается сердце!

1981

Только лучшие в мире встречайте печали…

III

Пробудившись, скажи: «Время жизни пошлό».

Мы ещё спим, а несчастья уже просыпаются, собираясь к нам в гости.

Как в страшном сне, очнувшись в несчастье, гадаешь: или случилось оно? или только слышал о нём?

Несчастье сравнимо с ядом змеи: ринувшись в душу, оно поражает разум, затем волю и, расползаясь по телу, сковывает наши члены.

У несчастья и счастья есть общее свойство – внезапность.

Более всего я был несчастлив, когда не исполнял свой долг.

Наш удел – терпеть несчастья, а меж ними славить небо.

Живём мы в несчастьях, и, если случится счастье, глядим на него, не зная, что делать? Как быть?

Когда везде встречаешь счастье, становится неловко, даже страшно.

Бывает, счастье следом увяжется, а мы бежим от него не оглядываясь.

Убегать от собственного счастья лучше всех умеют люди скромные.

Тех, кто старше нас хотя бы на десять лет, мы считаем уже стариками и людьми недостойными счастья.

Счастье – в детстве, где яркие краски, где синее море сливается с небом!

Как мало в детстве нужно было для счастья: лишь в окно залетала птица – и сердце скакало от радости!

Мы в детстве мудры, ибо любим безумно жизнь, жалеем любую тварь и рады простой козявке!

В детстве мы даже не подозревали, что были счастливы, когда ласкали собак и мчались по лужам!

В детстве мы были лучше, всем улыбаясь: и добрым и злым, – теперь же глядим подозрительно: кто есть кто?

Там, в добром детстве, жизнь нас любила, чистых и честных, – теперь же лишь терпит.

Мнится, вернёшься на родину – и снова окажешься юным и станешь так же, как в детстве, радостно чествовать жизнь.

Ступив на родную землю, мы к старым прильнём деревьям в надежде, что те ещё помнят нас и наше детство!

Лишь услышу с родины весть, сразу чую: там мои корни – мои детство и юность, моя жизнь и мой дух, а здесь – оболочка, погрязшая в пустяках.

Дорогá сердцу скупая весточка.

То, чему значения не придавал в далёком детстве, теперь всего дороже.

Дорог с родины человек: глядишь на него и поверить не можешь, что он своими глазами видел твой отчий дом и небо над ним!

С далёкой родины и враг – нам гость желанный!

Из детства дорого всё: и цветы, и слёзы, и ремень, которым стегал отец.

И помойки детства нам до́роги – на них мы находили удивительные вещи!

Не все месяцы одинаково хороши, но в далёком детстве и январь был дорог, и февраль, и сырой ноябрь.

Есть у неба и хмурые дни, чтобы ты погрустил, попечалился.

Худые дни подступят – мы о добрых буднях молимся; серые будни тянутся – клянём их на чём свет стоит.

Плохие дни благодари, пока не встретил худшие.

Лишь открыл глаза и увидел день, думай: вдруг он последний… и делай же что-нибудь!

Блаженны дни, когда, покинув всех, уйдёшь в любимые дела.

Не то плохо, что, занявшись своими делами, живём для себя, а то, что не помним при этом о важном и вечном.

Отдаляясь во времени, последствия наших дел должны разрастаться, приобретая значение.

Почти во всяком деле, кроме нашего решения, есть лучшее его решение.

Судьба, вторгаясь в наше дело, порой устроит его лучше, чем мы о том мечтали.

Всё пытаюсь поймать взор судьбы: мы стоим в затруднении, а ей видно, что с нами будет.

«Как развернутся события?» – вот что волнует ум.

Судьба, потешаясь над нами, вершит все события с точностью до наоборот, если мы долго о них мечтали.

Судьба нам порою шлёт счастье, которое мы не ценим, и делает всё, чтобы наши мечты не сбылись.

В тридцать лет начнёшь мечтать – голос злой внутри пророчит: «Всё пойдёт не так».

На уколы судьбы не сердись – это она, распыляя силы, бережёт тебя от больших ударов.

Не волнуйся, что судьба свела с незнакомцем, – может случиться, ближе, дороже его у тебя никого не будет.

Когда я стою с незнакомцем, сразу ищу: что меня в нём привлекает, что – отвращает?

Вчера незнакомка взглянула, будто случайно, и пошла прочь: думай, дескать, обо мне!

В жизни женщины должен быть таинственный незнакомец – иначе что за жизнь!

Быть таинственным – значит твердить любимой, что жить без неё не можешь, и делать вид, что не знаешь, как от неё избавиться.

Стремленье к знакомствам с годами слабеет, ибо в сердце столько забот, что уже не до новых встреч.

Если встретил произвол и не вступился, ощущение такое, будто ты в помойной яме.

Произвол, несправедливость строго соблюдаются и наследуется от поколения к поколению.

Произвол, деспотия начальства – это такие мелочи, о которых не стоит и беспокоиться.

Несправедливости на земле раздолье, произволу – рай, глупостям – благодать.

И разговоры наши – сплошь обличение несправедливости.

Кажется, что всё больше в мире людей, творящих несправедливость, и всё меньше способных с нею бороться.

Сначала устаёшь бороться с несправедливостью, затем устаёшь возмущаться ею.

Когда в стране несправедливостью уже никто не возмущается, то это хорошо… или так плохо, что хуже некуда.

В несправедливости больше всего возмущает наглость.

Русская классическая литература – это вечное восхищение русской природой и возмущение российской действительностью.

Действительность куда суровее, чем нам думается.

Почти вся русская классическая литература – повесть об умерщвлении российского народа и о его способности к выживанию.

Сердце кровью обливается, если представишь, сколько в мире убито талантов.

У таланта яркий почерк: читаешь – и с первых строк свои черты, свои приметы!

Истинно талантливые творения будят радость находки и праздник в душе.

Ни мудрость стариков, ни сильный интеллект почти не удивляют, а робкий талант ребёнка покоряет сразу.

Литературный талант – это прежде всего чуткость к боли в душе.

Писателю важно порою оставить всё и очень внимательно вслушаться в сердце своё.

Писать хорошо, когда сердце болит. Только спросишь: «О чём?» – и бегут сокровенные мысли.

Пишущий «тёмно» писатель намекает, что мы не доросли до понимания его идей.

Нелёгкое дело – за умною фразой отыскивать глупость.

Чем я дольше над фразой бьюсь, тем она хуже, но чем дольше бьюсь, тем мне дороже.

Можно годами биться над фразой, затем – вычеркнуть её напрочь.

Писать нужно много, вычёркивать – чуточку меньше.

Лучше написать одну хорошую книгу, чем сто интересных.

Хорошая книга, в общем, недорого стоит – всего одну несчастную жизнь поэта.

Хорошие книги, как редкие вина, настояны и очищены, выдержаны и насыщены… и водой не разбавлены.

Похваляться редкими книгами – это почти благородно.

Даже беглый просмотр медицинских книг позволяет нам удивительно точно «распознать» у себя редчайшие в мире болезни.

Мы в книжном магазине выглядим умней, чем у себя на кухне.

Книга есть документ, где подробнейшим образом представлены сердце, ум и талант писателя.

Есть книги, понимание которых требует тупоумия.

Есть книги, которые читаешь для того, чтобы понять, что их не стоило читать.

Есть книги, что нас развлекают и очаровывают, но лучшие те из них, что, вдохновляя, изменяют нас к лучшему.

Лучшие книги проверяются дольше, чем пишутся.

Лучшие книги даже страшат нас своим внезапным и преждевременным завершением.

Лучшие книги читаются быстро, но сердце тревожат долго.

Читая книгу, мы проживаем жизнь человека её написавшего в самых важных своих проявлениях, – в чувствах и мыслях.

Читая книги, мы живём не дольше, но больше.

Филолог – дотошный читатель: он каждым нервом внедряется в каждое слово и ищет в нём тысячи смыслов.

Осмотрительность – лучшее качество в филологии.

Сколько бы ни читал Гомера, оторваться нет сил! Это как в роще: сколько бы ни дышал, надышаться не можешь!

Столько добрых писалось книг, столько мудрых звучало слов! А глупость с несправедливостью как шли в обнимку по свету, так и ныне ступают бодро.

Есть книги, что на полках не стоят: в героев их влюбляются безумно, а авторов – боготворят!

Кажется, что очень красивые люди совсем не мечтают и не влюбляются… и живут, лишь позволяя любить себя.

Когда-то и мы утратим счастье мечтать и влюбляться – будем только лежать на больничной койке и разглядывать солнечный лучик.

Чист и пронзителен клик журавля! О высоком мечтаешь, услышав его, – о жизни и счастье на свете!

Эй, мечта! Разве можно так мчаться: ни уму, ни перу за тобой не угнаться.

Если губишь здоровье – о счастье не мечтай.

Даже вид плохих людей вредит здоровью.

Уйму здоровья нужно потратить, чтобы выбраться из болезни.

Чтобы выздороветь, нужно лечиться и чаще твердить: ничего у меня не болит, никогда не болело.

Кто забыл, что тяжко болен, – выздоравливает.

Семьдесят лет примерно наш организм способен мириться с пренебрежением к своему здоровью.

Не дважды живут на земле: и один срок не всем сполна отмеряется.

Быть может, нашей жизни идут последние часы, а мы в своих заботах хлопочем о пустом.

Мы обнаглели, если долго лежим, глядим на часы и видим, как уносится время нашей великой жизни.

Если махнул рукой на личную жизнь, то чувствуешь, как обидел мать и подвёл природу.

И в жизни у нас, как в природе: то степь, то болото, то тень, то просвет, то ласточка мчится, то ворон летит.

В детстве мы жили в обнимку с природой: плавали в речке, прятались в сене, знали горечь и сладость всякой травинки.

Детям желания дарит природа, юным – мечты, зрелому – планы… всем вместе – надежду.

В детстве мы знали, где чей котёнок, о чём плачет чайка, куда мчится голубь… теперь лишь бормочем, что любим природу.

Когда, ещё не совсем проснувшись, я слышу, как пёс осторожно садится у ног, то слышу, как нас лелеет, любит природа!

Лишённый природы, вдали от людей, начитанный и напичканный знанием человек – жалкое, никчёмное существо на свете.

Отчего в природе русской всюду мера, а в народе русском – всюду крайности: если грубость – до жестокости, если мягкость – до безропотности?

Народ трусливым не бывает – он только терпелив.

Раз зло на земле реально, то не стоит и злиться на злого – природа его обрекла быть представителем этой её стороны.

Залегли обиды, навалилась злость, я скорее – в лес: надышался вволю и простил всех разом.

Не желающий прощать кажется жестоким, после – грозным, затем – гнусным, потом – жалким.

Если нет сил простить плохого человека, нужно отыскать в нём что-нибудь хорошее.

Сильным прощается всё – слабым мы ничего простить не в силах.

Только в зрелости понимаешь, что расслабляться нельзя нигде, ни в чём, никогда.

В зрелости с первого взгляда видишь у всех недостатки, пороки… а в любимом человеке всё равно ничего дурного не видишь.

Неважно, что я увидел, – важно, что пережил при этом.

Мы в юности – с пылкой душой матерей, в зрелости на мрачных походим отцов.

Кто вечно мрачен, тот словно сожалеет о пребывании на свете.

Первое правило бодрых людей – мрачным мыслям давать отпор.

Недобрые, мрачные мысли имеют привычку расти, развиваясь в зловещие замыслы.

Дивиться глупости своих мыслей дано умным людям.

Ярким, неординарным ходом собственных мыслей порой удивляют нас глупые люди.

В стане глупцов чем вести глупее, тем они вероятнее.

И у глупцов есть миссия – распространять глупость во все концы.

Мы видим чью-то глупость, а кто-то – видит нашу.

Глупец делает скорые выводы и тут же оглашает их.

Лишь скажет глупец: «Мы умны», – нам тотчас откроются в нём наблюдательность и недюжинный ум.

Для глупца, который всё знает, мудрец просто неуч, философ – тупица, а гений – невежда с жалким умом.

Всезнайство – самый популярный вид глупости.

Только глупцам дано преступно заблуждаться, смертельно ошибаться – и жить как ни в чём не бывало.

Любо глядеть на глупца – сразу чувствуешь себя умным!

На глупых людей не смотри свысока: случится, в недобрый час кто-то из них подаст тебе руку – и ты уцелеешь.

Есть люди, под взглядом которых чувствуешь себя глупцом.

Взгляд умного спрашивает: «Ты умный человек?»

Лучше умного – добрый, выше доброго – честный.

Всякий хочет быть сильным и умным, а быть добрым, скромным, правдивым… как-то необязательно.

Неловкость, застенчивость, скромность – признаки доброго сердца.

Комплексами называют теперь стыдливость, правдивость, скромность… и величайшую чуткость души.

Не говори: «Правдивый человек», – скажи: «Правдивая душа».

Мы удалились от правды… тот, кто приблизился к ней, – удалился от нас.

Наша мудрость иногда лишь осторожность в высказывании правды.

Мудрость – одно, а наша жизнь – совсем другое.

Одежды мудрых невзрачны, жилища скромны, хлеб сер, слова просты.

Большие чувства красивых слов не выбирают.

В моём доме красивыми словами прошу не выражаться!

Вести себя вежливо, всё любезно выслушивать и ни в чём никого не перебивать учись у кота.

Если коту говоришь о чём-нибудь долго, он начинает недовольно моргать.

Высокомерен кот: ты его кормишь, поишь… а он так смотрит, словно не знает, как от тебя избавиться.

Эти коты слишком много о себе возомнили: я даже слышал, как того, кто хотел их погладить, они называли хамом.

Нечто вроде почтения коты питают только к дивану: мышей они любят, собак ненавидят, людей презирают.

Хотя собаки котов страшат, но всё же редкий пёс по натуре своей не раб, а кот не барин.

Это пёс виляет хвостом от радости, а кот – от ярости.

Псу наступишь случайно на лапу – и слышишь жалобный визг, наступишь коту – услышишь вопли проклятий!

Мы любим собак, обожаем котов и прочих зверей… и убиваем людей.

Того, кто любит собак, собаки любят ещё сильнее.

Коты и собаки – символ вечной войны.

О звёздных войнах заботимся, а тараканов одолеть не можем.

Перемирие говорит, что мы ещё повоюем и друг дружку прикончим, дай только срок отдышаться.

Как это славно – воевать сегодня! Садишься в кресло, жмёшь на кнопки – и губишь тысячи людей.

Делом жизни считаю: ясно выразить мысли тёмные.

В своих нашествиях на Русь Запад кичится цивилизацией, в своих поражениях обвиняет русское варварство.

Культуру на Руси распинали и шельмовали, ссылали на каторгу и изгоняли… но она всё равно подавала нам руку и щедро делилась своим богатством.

С величайшим бескультурьем уживается в России величайшая культура.

Культура на Руси засела в театрах да в книжках, бродить по улицам боится.

Кивать на соседа, плевать на законы и надеяться на «авось» – излюбленные на Руси привычки.

Под видом законности творят иногда самые дерзкие преступления.

Почти вся наша жизнь состоит из маленьких и не очень маленьких преступлений.

Страшно представить, скольким преступникам мы подаём в жизни руку и обнимаем, хлопая по плечу.

Жизнь так сложно устроена, что и совестливого понуждает к мерзости.

Замечено: коль что-то одно в жизни плохо – другое ладится, удаётся.

Когда нам плохо, давайте вспомним, что бывает и хуже.

На свете не всё так мило, как хочется, и не всё так плохо, как кажется.

Нам так хочется, чтобы всё было по-нашему!

Мы недовольны своим положением, а надо бы радоваться, что и для нас у Бога нашлось местечко.

Кажется, если сойдутся люди, которые всех осуждают, никем не довольны, то начнут восхищаться друг другом с нежностью.

Если тобой восхищаются, уступая во всём, сразу кажется, что тебя подставили.

Не люблю сборищ: там всякий хочет казаться лучше, чем есть, и, что совсем мерзко, я – тоже.

И к лучшим из нас подбираются горечь, презрение, стыд… даже позор.

Стыдно мне перед псом: вчера обижал его, а он встречает меня с любовью и лаской.

Обиженный мною пёс укладывается у ног, но от меня отворачивается, показывая, как он предан и как к нему несправедливы!

Удивительно, что пёс по природе своей – существо агрессивное, злое, но со столь благородным, преданно любящим сердцем!

Когда мы кого-то ждём, то делаем что-нибудь, а пёс наш не делает ничего – он смотрит на дверь и ждёт что есть сил.

Если видишь, как пёс при встрече, радуясь, прыгает от любви, то невольно думаешь, что небо нас слегка обделило этим святым и высоким чувством.

Когда я встречал на помойке бездомного робкого пса, то чувствовал что-то до боли родное и грустное.

Уличный пёс – символ стойкости, неприхотливости и торжества жизни.

Мой пёс сегодня опечален и выглядит мудрей меня, водящего пером.

Печаль и грусть любил я с детства, а радости мои, как открывалось позже, были от неведения.

Я свыкаюсь с горем, наслаждаюсь грустью, дорожу тоской… и печали меня завораживают.

Замечательна жизнь! Вся из горестей и печалей, а меж ними – проблески радости. Такую жизнь нельзя не заметить.

Что за жизнь без печалей, без грусти и бед? Да всё наше горе, тоска и несчастья дороже мне жизни пустой и везучей!

Жизнь точно поле широкое, а пошёл по ней – она тропка горная: шаг вправо – утёс, влево – пропасть бездонная.

О тропках преклонной старости я грущу – ведь пройтись по ним не каждому суждено.

С годами становятся дόроги и облик, и голос любимой, и тропка, которой ходил за ней, её дом и окошко в нём, и те места, где любил и был так счастлив!

И морщинки любимых нам святы и дороги.

Обрывается сердце, если видишь, как стоит одиноко любимая, вся встревожена и подавлена… и искренне думает, что её разлюбили.

В душе мы хотим, чтобы нас любили как можно больше, как можно дольше и как можно лучшие люди.

Любить по-настоящему немногие умеют – повелевать в любви мечтают все.

Власть в любви – шаткий трон, и кто обрёл её, тот убил любовь.

Любимая гибнет – мы сами хотим умереть, любовь наша гибнет – даже не замечаем.

Я оскорбил и обидел любовь! Она затаилась в скромной девчушке, что посылала, смущаясь, мне нежные взоры, полные счастья и робких надежд!.. А я отвернулся, ничем не ответил…

Со временем всё безжалостней и грубей обходятся люди с любовью.

Обида любящих велика и граничит с ненавистью. Потом они долго мучаются, терзают себя, раскаиваясь, – и любят ещё сильнее.

Как бы ни были мы воспитаны, недобрые наши чувства настигнут обидчика и разделают в прах.

Обиженный думает не о том, в чём он виновен, а о том, как мерзок обидчик.

Не думать плохо о врагах под силу только мёртвым.

В порыве гнева кажется, что только мёртвый враг признает нашу правоту.

Прощая врагов, мы всё ж уповаем на Божий гнев к ним и кару судьбы.

Если тех, кто с враждою к нам, добротою приветить – это словно водой обдать или с ног свалить!

Недобрые люди очень болезненно переносят свою малейшую доброту.

Как скупые щедростью, гордятся недобрые добротой.

Скупцы умирают от горьких переживаний за свою непомерную щедрость.

Когда умирает скупец, все наследники замирают от счастья!

У недобрых людей есть ещё недостаток – неспособность испытывать счастье.

Даже счастье, если приходит к недоброму, не делает его добрей.

На несчастья негодуем, счастье чуть не в долг судьбе вменяем.

Мы думаем: коль на красотке не женаты и не богаты, то уже несчастны.

Трудно жить без предрассудков!

Не такая уж скверная вещь – «хладный рассудок», важно: какому он сердцу служит.

Строгий рассудок как лучшее благо следует за интуицией, а не рвётся вечно вперёд.

В иных странах мечтают о доброй власти, на Руси – о строгой.

Население на Руси делится надвое: на живущее и существующее.

Тот, кто живёт нынче в роскоши, живёт чуждой жизнью; те, кто бедны и перебиваются со дня на день, живут русской, родной сердцу жизнью.

Уникальное явление – русский человек да его бедная жизнь на богатой земле.

Как привык русский люд, живя впроголодь, бедность терпеть, так нормальная жизнь ему блажью кажется.

На Руси голод, холод, разруха случались нередко, но не всё сразу и не везде.

И всё же: где голод и холод – там теплится жизнь, где разврат да обжорство – там немочь и смерть.

Стойко сноси ужасы милой жизни!

Прекрасное далеко, а ужасное всегда рядом.

Ужасное – это ужас в душе, а слов просто нет.

Ужасное – это когда вопрос величайшей важности нужно решить немедленно.

Когда алкоголик с важностью шепчет на ухо, он хочет сказать, что сосед его – пьяница.

Русский люд как напьётся пьян, не боится ни Бога, ни чёрта, ни даже собственного начальства!

Лишь напьёшься пьян – сразу чувствуешь себя свободным и достойным человеком!

Пьяница в своих манерах порой демонстрирует приступы самого стойкого мужества и неслыханного героизма!

Собственную значимость пьяница видит в своём угрожающем буйнопомешанном состоянии.

Не любят пьяницы подвыпивших жён и на чём свет стоит бранят их за неуменье пить.

Подвыпивший пьяница – это уже не простой человек, но мудрый философ, тонкий политик, важный стратег!

Ценю пьяных: они скажут честно всё, что думают о нас.

Ты сказал мне в глаза всё, что думаешь… и сердце моё отвернулось, обиделось, но ум мой тебе благодарен.

Иной человек во хмелю – дебошир, забияка… а наутро проснётся, наденет очки – и глядит как профессор!

И у зверей, как у людей, бывает, кошка тигром представляется и ворон коршуном кружит.

Чёрные кошки следуют в поперечном к нам направлении.

И люди как кошки: друг к дружке принюхиваются, друг дружку побаиваются.

Бояться людей – значит думать, что смерть от побоев хуже смерти от рака.

Мы гадаем: как умрём и отчего? А думать надо бы: за что?

О будущем гадаем, а будущее ясно: болезни, старость, смерть.

Всё худшее впереди.

Зорче смотри в настоящее и сразу ищи, где пошутит оно с твоим будущим.

Самый зоркий тот, кто лучше других видит свои недостатки.

О своих недостатках думаешь, о пороках – догадываешься, а о своей глупости даже не подозреваешь.

У тебя забот полон рот, а пустой человек чистит ногти и разглядывает твои недостатки.

Наши заботы, проблемы и трудности – лучшее средство для обретения мудрости.

Бывает, проблемы большие и малые выйдут, обступят вокруг и смотрят на нас, словно волки.

Есть проблемы, которые разумом не решить, – их решает лишь время.

Вот умрёшь – и проблемы твои решатся.

Проблема нравственности – вечная проблема человечества.

Наша нравственность по ночам часто падает, а по праздникам так валяется где попало.

Судьба преподносит нам моральные испытания, и, к стыду своему, мы справляемся с ними хуже, чем с прочими.

Какой пустой, порочной жизнью мы живём! И как нас ноги носят, земля держит?!

Если идёт человек, улыбаясь чему-то, мы уже думаем, что он дурак.

Дураки улыбаться не любят – они сразу хохочут.

И умный человек, коль мыслит о своём и отвечает невпопад, нам кажется глупцом.

Величайшее разочарование человека таится в его неспособности быть совершенно добрым.

О гуманности пишут давно, но, если встречаешь в лесу человека, глядишь на него как на волка.

Почти в каждом из нас есть маленький медвежонок, и где на кого он рявкнет, неведомо никому.

Цель этики – превратить человека-хищника в существо травоядное.

Господь ясно отметил: человек – царь природы! Так нет, он рвётся царить над людьми.

Даже самый добрый из людей остаётся опаснейшим существом на земле.

Если ты невнимателен к людям, то иные из них внимательны станут к тебе и при случае отомстят.

Самое жуткое искушение – обрести отраду в мести.

Придумывающий месть советуется с дьяволом.

Когда мы жаждем отомстить, то в этом полагаем почти моральный долг.

Мы наслаждаемся, если грешим и, когда мстим, испытываем наслаждение, и, значит, при этом страшно грешим.

Скорее, чем взоры, сойдутся друг с другом греховные помыслы.

Грешной любви на земле не бывает: грешна и грязна лишь измена.

Даже в грязных местах, в подворотнях и тюрьмах, любовь остаётся чистой.

Кто не грешил, тот не знает: как это сладко! Потом – горько.

Когда мы грешим, не зная об этом, грешим ли мы?

Раз другим от вас больно, значит, точно встали на грешный путь.

Мы обладаем скверным свойством – порицать кого-то, забывая о своих грехах.

Перед грехом стоять должно насмерть или хитрить, извиваться… и даже прикинуться мёртвым.

Все люди грешны и заочно осуждены к высшей мере своего наказания – к смерти. А ещё ходят, чему-то радуются…

Как не боятся люди совершать грехи, в которых страшно даже исповедоваться?!

На свете встречаются люди, в сравнении с которыми, черти в аду могут выглядеть ангелами.

Есть люди, которым мы благодарны за то, что они не успели нас растерзать.

Людям скажешь: «Белое», – они тут же ищут «чёрное».

Ты можешь делать добро, а люди, почуяв злое, забьют тебя насмерть от всей души.

И к добрым, участливым людям привяжутся козни и злоба и происки лживых.

От людей столько горя, а ведь нужно каяться и в своих грехах.

Рано ли, поздно ли, живыми ли, мёртвыми ли грехи наши найдут нас и даже в могиле, терзая наш прах, станут свидетельствовать о его неприглядном прошлом.

Кроме грехов, оставь что-нибудь на земле.

То и дело греша и молясь о прощении, ты не ценишь себя и ставишь в неловкость Бога.

Веруя в Бога, чувствуешь, как прислушивается он к каждой недоброй мысли, к каждому злому слову и следит за каждым твоим движением.

Для истинно верующего и убийство блохи – преступление.

Говорят: «Бога нет», а ты верь; ты обрёл доказательства: Бога нет, а ты верь; ты уже знаешь точно: Бога нет, а ты верь – и спасёшься!

Пусть говорят, что Бога нет, но верующий лучше неверующего.

Это опасно – жить без Бога в душе!

На всё воля Божья, жить по-Божески – воля человека.

Полна страданий наша жизнь… и в этом значимость её.

В страданиях, горестях, бедствиях мы открываем главное – есть ли на свете Бог.

На страдания сетуешь, на болячки жалуешься… а я больным ухом слушаю тебя молча.

Как быть? Будь счастлив!

1986

Чужого горя не дослушав,

мы тут же ропщем на своё.