Текст книги "Рассказы о былом. Книга 1"

КУРЬЕЗ – 9. Приезд жены. Тревога

Нам объявили, что части гарнизона предстоит принять участие в учениях. И, поэтому, в письмах жене все время писал, чтобы она ни в коем случае не приезжала, что она хотела сделать. Но учения все откладывались и откладывались…

К этому времени «старики» стали шуметь, почему нам не дают увольнительных… Да, увольнительных нам не давали. Я лично и смысла в них не видел – ходить-то было некуда! Пристанционный поселочек был настолько мал, что и гулять там было негде. Но я был из непьющих, а основная масса это дело любила… За этим только и бегали в самоволку… А выпив, начинали чудить – то машину заведут и колесят ничего не соображая, то еще что… Но увольнительных все же добились и на какое-то время их разрешил.

Железнодорожная станция

И вот, сижу я как-то вечером у телевизора, как меня позвали со двора. Я вышел… Во дворе стоит моя жена с чемоданом, а рядом мой приятель механик. Я так и ахнул!

– Ты как здесь? А если бы меня отправили? Ведь я же писал!

Но у женщин своя логика… К нам со станции и пройти посторонний не смог бы, ведь не будешь расспрашивать местных, где здесь воинская часть… Но ей повезло, на станции оказался мой приятель и, увидев растерянную девушку с чемоданом, он спросил, куда ей и к кому. Услышав мою фамилию, он подхватил ее чемодан и привел в часть.

Мы стояли у казармы и я размышлял, куда бы ее устроить переночевать. И отвел в офицерский городок, где был домик для приезжих. Он в это время пустовал. Я привел ее, зажег свет в комнате и хотел пойти к своему майору доложить, как в комнату вошел, заметивший свет в окне, политрук. Я растерянно доложил о приезде жены, сказав что на день-два… Он подумал и сказал: – Располагайтесь! Доложи только своему командиру.

А тот освободил меня от службы на неделю и даже предложил, чтобы она питалась от нашей кухни. Но на утренний развод я, ради соблюдения дисциплины, все равно приходил, после развода возвращался «домой».

Днем мы ходили отдыхать на арык за частью, где можно было даже искупаться или ходили в поселочек на рынок.

Ребята поглядывали на нее толи с завистью ко мне, толи оценивающе.

В дивизионе в радиолокационном подразделении служили еще три девушки из вольнонаемных. Еще до моего приезда в гарнизон здесь была сыграна свадьба одной из ни с парнем, который сейчас стал «стариком».

Девушки радиолокационщицы

Приезд жены мне захотелось отметить в тесном кругу приятелей и с нашими девушками, чтобы было веселей. Так сказать, посидеть за столом.

Я дал своему приятелю-механику денег на «горючее» и он сбегал в самоволку… Не поняв мою затею, он предложил тут же все распить… Пришлось объяснить, как это делается цивилизованно.

И вот мы собрались за столом в комнате девчат. Пригласили еще жену прапорщика Майчука, сам он был в командировке. А из ребят были все старшие подразделений – спецсвязист Шкулепа, «мой» механик, 2-й замкомвзвода сержант и «женатик».

Девчонки приготовили закуску и разложили тарелки и рюмки, мы открыли бутылки… Завели пластинки… Посидели хорошо, нормально… Часа три… «Моя» со всеми перезнакомилась, особенно близко сошлась с «Мойчучкой», как ее называли в гарнизоне, они даже переписывались потом. А когда закончили посиделки, вышли на улицу и стали расходиться.

Задержались только я и механик. И вдруг мимо идет майор, который политработник.

– А вы что здесь? В дивизионе «тревога» была…

– Да мы только подошли, – нашелся я.

Представляете, в гарнизоне была объявлена тревога, а мы и гудка не слышали… И все старшие специалисты здесь… На станции цели ловят, скорее всего учебные, пусковые наводят, на карте отмечают… А мы сидим тут, празднуем… Ракеты-то нашлось кому подсоединить и тягач завели, но, главное, никто, слава богу, не заметил нашего отсутствия…

КУРЬЕЗ – 10. Дивизион с консервации. «Бандит»

Чтобы не снимать дивизион, если объявят учения, ведь он успешно нес боевое дежурство, порой и внеочередное, за другие соседние гарнизоны, так сказать «за того парня», наш командир, мудрый предусмотрительный подполковник, получил разрешение на разворачивание и подготовку дивизиона, стоящего на консервации.

На разворачивание дивизиона отводилось несколько дней. Выехавшая группа вывезла в поле станции слежения и радиоантенны и поставила вокруг них пусковые. Теперь требовалось подсоединить и наладить кабеля питания и связи…

Недели две выехавшая группа никак не могла наладить работу комплекса!.. Им на смену и в помощь послали еще группу, в которую попал и я.

Нам выдали дополнительно черные рабочие комбинезоны и поставили на довольствие на новом месте. Стартовикам делать было практически нечего и нас использовали на подсобных работах. В основном налаживать пытались радио-техническую инженерную часть. И это никак не получалось…

УЖ

Как-то сидим на травке рядом с комплексом, как вдруг мимо меня скользнула змея… Не меньше метра, как мне показалось, темная, и с оранжевым кольцом-пятном за головой. Я в змеях не разбираюсь, но, понадеялся, что это был уж – у гадюки, вроде, ни каких ярких цветных пятен нет. Но, все равно, было как-то неприятно. Ведь там где уж, могут быть, наверное и другие змеи, и не такие безобидные…

Вольная жизнь и черный комбинезон без знаков различия, как у танкистов в кино, как-то расслабили меня…

А один из лейтенантов, видимо, не знавшего наших имен, предпочитал обращаться к нам довольно вольно, даже оскорбительно, я бы сказал. И вот как-то, по привычке, он и мне так сказал: – «Ну ты, …", – и что-то попросил сделать. А мне 25 лет! И я не «солобон»… Ну, я ему и выдал тираду, с выражениями… Короче, сам его послал…

И слышу, кто-то обращается ко мне и просит подойти. А это майор из штаба полка из строевой части…

– Вы как обращаетесь к старшему по званию? Что за выражения?

– А что он нас «посылает» постоянно… – отвечаю.

Он мне еще что-то сказал. И как прикрикнет:

– А ну вынуть руки из карманов!..

Я глаза опустил, а у меня действительно руки в карманах комбинезона… Не помню, как уж и извинился…

Но при встречах в штабе полка, куда меня иногда заносило с каким-нибудь поручением, он всегда обращался ко мне:

– А, это ты, бандит… – но как-то доброжелательно, мягко, с усмешкой…

Я пробыл в этой командировке под Алма-Атой еще недели две и вернулся в часть… А технику все никак не могли наладить…

КУРЬЕЗ – 11. КУРСЫ ОФИЦЕРОВ

Прослужив в дивизионе три месяца, я был отправлен по приказу на двухмесячные курсы офицеров в Куляб в свою «учебку».

В штабе полка собрали из разных частей группу направляемых. Все сержанты…

Я даже встретил своего знакомого по учебке. Меня как-то занесло, сопровождая нашего офицера, с каким-то поручением в дивизион, в котором служил этот знакомый. И я поразился отличию нашего гарнизона, зеленого островка в степи, тому, в котором служил он – ни одного дерева, степь и песок…

– А, это ты, бандит!.. – привычно приветствовал меня майор из строевой, выдавая железнодорожный билет, командировочное и суточные.

Мы самостоятельно должны были доехать из Айна-Булака до Куляба и превратили эту поездку в путешествие. Пересадок можно было делать сколько угодно… И мы ехали по ночам, чтобы было где спать, а утром, поменяв билет на вечерний попутный поезд, гуляли в крупных городах по улицам, паркам, заходили в магазины, посещали зоопарки…

Алма-Ата, Ташкент, Душанбе… Мои напарники поражали меня своей нерасторопностью, если замечали военный патруль – круто разворачивались, чем только еще больше привлекали к себе внимание. Патруль мог только сделать нам замечание и отправить на вокзал. Я же, быстро разобравшись с их полномочиями, смело шел им на встречу. Получив замечание, мы разворачивались в сторону вокзала… и продолжали прогулку.

Дни были погожие, теплые, солнечные, небо голубое… Лепота! Так мы добрались до Куляба.

Таких как мы, направленных на курсы из разных частей набралось человек 30-ть – рота. Поместили нас в небольшой ангар на краю стадиона. Старшим назначили сержанта из учебки – я его помнил… Но, сейчас, он уже не казался мне таким здоровячком бычком, который командовал нами… Такой же, как все мы…

Встретился я и с парнем из нашего выпуска, разговорились. Каждый из нас тогда хотел остаться в учебке – так нас запугали тем, что творится в действующих частях. Я рассказал, как все на самом деле и он с сожалением согласился: – Да, я уже все понял…

Учить нас ни чему не учили, а посадив за столы на свежем воздухе, раздали какие-то пособия и попросили вести себя потише… Со стороны мы напоминали роту «партизан», только обмундированы получше, не в старье, а в свое.

Иногда, командир нашей роты, капитан, отбирал десяток наших и возил на местный пивзавод, где мы перетаскивали кирпичи и помогали в строительстве на территории этого заводика. Видно, договорился с кем-то о поставке бесплатной рабочей силы. Я с удовольствием ездил на эти работы, так как в конце работы нам ставили ящик пива, без выноса за пределы завода.

Пиво я не пил, но очень любил лимонад, приготовляемый тут же. Бутылку можно было взять прямо с ленты конвейера. Один рабочий загружал бутылки в посудомоечный агрегат, помогая себе кочергой, затем читая посуда поступала в автомат, который разливал сироп по бутылкам, а на транспортерной ленте, другой рабочий, держа в руках по шлангу с наконечником, доливал в посуду газированную воду. Он стоял в клеенчатом фартуке и резиновых сапогах, минералка так и лилась вокруг…

Приятно вспомнить!

А, однажды, мне сказали разгрузить самосвал с цементом, который загнали внутрь бетонированного помещения. Кузов поднять ему не хватило высоты. Попробовал скинуть цемент лопатой, но поднялась такая пыль, что я выскочил оттуда и отказался разгружать… А заставить меня невозможно, это было понятно…

Приставленного к нам сержанта из учебки вскоре отозвали – ему не удавалось справиться с нашей «вольницей». Выбрали из наших же, здорового такого бугая. А он потихоньку стал «закручивать гайки», наверное, хохол был… Однажды, когда рота вышла для построения на обед, он стал кричать за что-то на одного из наших. Я подошел, чтобы заступиться, а он сильно дернул меня за руку, которой я взялся за спинку кровати.

Выйдя наружу и встав в строй, я громко сказал:

– Что он, издевается что ли над нами? Пошли!..

И рота дружно, но вразброд потопала прямо по полю напрямик к столовой. Перед ней мы все же вышли на дорогу и подошли ко входу, но не строевым. Бугая все не было. Один из сержантов выскочил из наших рядов и доложил дежурному офицеру о приходе роты «для принятия пищи».

– Почему подошли не по уставу? – сказал он. – Подойти, как положено!..

Мы развернулись, отошли и снова подошли все так же… И он снова развернул нас. Бугая все не было…

– Да что он издевается над нами! – снова заявил я. – Пошли в казарму!

И рота двинула в казарму. Тут и бугай подбежал. Но нас уже было не остановить…

Через пять-десять минут к нам прибежал другой офицер.

– А что он нас заставляет пыль поднимать перед столовой!.. – Сказанул я ему.

– Ребята, идите, идите… Стынет же… – правильно оценил он обстановку.

Мы построились и пошли. Дежурного офицера и след простыл… Это же ЧП на всю часть – рота не вышла на обед! А скандал кому нужен…

КУРЬЕЗ – 12. «МАКАРОВ». ПОДАРОК

Пару раз нам устроили стрельбу из «макарова» на 25 м на стрельбище. Раздали обоймы с тремя патронами. Первый раз я целился в грудь и попал одним патроном в голову. Сильная отдача, понял я, пистолет откидывает вверх. Навыка-то нет. И, когда повели на стрельбище во второй раз, целился уже в ноги. Тогда попал в грудь мишени.

Пистолет ПМ

Иногда нам давали увольнительные на вечер, но городок был небольшой и как мы их проводили, я не помню. Помню только, что любили заходить в промтоварные магазинчики – в них продавали вещи, которые даже в Москве были дефицитом. Мохеровые шарфы, мужскую и женскую обувь и прочее…

Мохеровый шарф

Так я купил в подарок жене длинный клетчатый фиолетовый шарф и модные туфли. В казарме мы пускали приобретенные вещи по кругу и я тоже пустил по туфле в разные стороны… Затем сложил все обратно в коробку и по почте отправил в Москву.

Недели через три я сам получил от нее посылку и, недоумевая, что она мне прислала, вскрыл ее. В посылке лежало сопроводительное письмо, в котором она меня благодарила за подарок и писала, что все хорошо, но туфли… на одну ногу… И просила поменять на размер побольше.

Я пошел поменять их.

– Дарагой! – встретил меня продавец. – Я тэбя давно жду!

Все туфли этой модели были уже раскуплены и я выбрал другую модель. Позже узнал, что у нее тоже было что-то с размером и она оказалась велика, и она отдала ее сестре. Шарф, почему-то, она редко надевала и мне пришлось взять его себе.

По «окончании» курсов мы разъехались по своим частям, а дорогу назад опять превратили в путешествие…

КУРЬЕЗ – 13. ДЕМБЕЛЬ

Оставшееся время до демобилизации тянулось невыносимо медленно. Я по-прежнему нес дежурство по казарме, когда мне выпадало, бегал по тревоге… А на душе было так тягостно, так хотелось домой… Это тебе не в экспедиции, где последним полевым дням просто радуешься и погода хорошая, и комаров нет, и зарплата повышенная…

Даже выпавшему снегу рад – затопишь печку, выйдешь из палатки и пойдешь вокруг лагеря следы посмотреть. Смотришь, а ночью прямо по лагерю то ли соболь, то ли куница пробежали… А в 100 метрах от лагеря целый выводок куропаток под елкой схоронился и гулькает при твоем приближении… А чуть подальше целый табун оленей пасется…

А тут еще слух пронесся, что вышел приказ – окончивших курсы офицеров демобилизовывать последними.

И когда стали готовить первую группу на отправку, меня вдруг вызвали на станцию радиосвязи и жена по телефону сообщила, что не стало бабушки. Видно, «Мойчучка» ей прямой телефон в часть дала. А телеграмму, заверенную врачом, она не прислала.

Я, с чистой совестью, попросил командира части, майора, присланного недавно из академии на смену нашему «бате», ушедшему по выслуге лет, о демобилизации с первой группой. Сослался на телефонный звонок. Может быть успею. И он включил меня в список. Мне показалось, что о приказе он, по какой-то причине, не знал.

Интересно, что представляя майора составу гарнизона, все подразделение построили на плацу в парадной форме. И мы выстроились. Выглядели мы ужасно…

Дело в том, что каждое поколение «стариков», готовясь к дембелю, отбирало у вновь прибывших новую парадную форму – костюмы, фуражки, обувь, ремень… И, выстроившись на плацу все сразу, половина гарнизона выглядела плачевно. Только «старики» выделялись хорошей формой, остальные были кто в чем. Вплоть до формы времен Великой Отечественной. Особенно выделялись старьем фуражки и обувь.

И прапорщик получил приказ – демобилизующиеся должны быть в своей личной форме!

Дембель

А форму, сразу по получении, положено было подписывать хлоркой, так что сразу видно, чья она. Мне как-то повезло, я, готовясь заранее, нашел в каптерке чей-то новенький неподписанный костюм. А шинель взял внешне приличную, но с оборванной внутри подкладкой. Я только распахнул ее, показав прапорщику ее состояние, и он кивнул мне. И о дружбе наших жен он знал.

Приехав в штаб полка, мы пошли в строевую часть оформлять документы.

– А, это ты, «бандит»! – «приветствовал» меня майор в строевой. – Ты что, не знаешь о приказе?

Я рассказал о звонке и надежде успеть…

– Вообще-то, надо заверенную телеграмму иметь, – заметил он. – Сходи к командиру полка, если разрешит, я оформлю…

Поднявшись на второй этаж, я постучал и вошел. Полковник стоял у стола. Прямо от дверей я отпечатал строевым «подход» к начальству и вскинув руку, отдавая честь, отрекомендовался. Сказал и о звонке, и о надежде успеть.

– Только от Вас все зависит! – добавил я.

Таким «подходом» и четкому рапорту полковник, наверное был «сражен» – не часто к нему так обращались.

– Я не против, – сказал он, подумав. – Передай майору…

– Может быть, записку какую написать? – спросил я, в душе радуясь, что все удачно завершилось.

– Пусть позвонит, если засомневается…

Звонить майор не рискнул, оформил документы и выдал предписание на железнодорожный билет.

Попросив прапорщика о отправке самостоятельно, а не группой и получив согласие, я вышел на трассу и остановил первый же автобус до города. Он шел как раз до аэропорта. Доплатив разницу за авиабилет, я дождался регистрации и вылетел в Москву.

И вот я дома…

= = = = = = = = = = = = = = =

ОТ НЕНАВИСТИ ДО ЛЮБВИ…

(из жизни кошек)

Дымчато-серый с голубинкой

Был у меня кот… когда-то. Вернулся я тогда из командировки, поднялся на лифте к себе на 8 этаж и позвонил в дверь – у меня дочка старшая со мной жила. А на лестничной площадке какой-то котенок крутился. Хорошенький такой, ухоженный: «Соседский, наверное», – подумал я. Дочка открыла дверь и вдруг котенок спокойно так, по-хозяйски, в развалочку и задрав хвост, вошел в квартиру. Меня так поразила его бесцеремонная наглость, что я даже опешил. А дочка заохала: «Ой, какой хорошенький! Пап, давай оставим его!»

Котенок был пушистый, чистый, домашний, это было видно, и моей любимой породы – сибирский, длинношерстный. И цвет очень приятный, дымчато-серый, с голубинкой. Да и КОТ – не кошка. И я не устоял, оставил – ведь дочка просит. Я и прозвал его – Дыма, от слова – дымчатый. Воспитал. Никаких проблем с ним не знал, даже в туалет приучил ходить – в лоток с решеткой без всяких наполнителей и в унитаз.

Был он домашний, на улицу я его не пускал, боялся, что клещей каких-нибудь подхватит или полезет в подвал, а там наверняка блохи.

Первый раз на природе

Пару раз, вышел с ним во двор, пусть таки по травке побегает. За домом у нас приличный палисадник, густо заросший высокой травой, так он от неожиданной обстановки пятьдесят метров, наверное, полчаса пробирался – каждый шаг вымерял, к каждой травинке принюхивался.

А вот балкон для него всегда был открыт. И он часто в летние погожие деньки выбирался на него погулять, пройтись по узким железным перилам туда-сюда, на соседний балкон заглянуть, а если там дверь открыта, то и в комнату заглянуть… из любопытства. А в солнечный денек и полежать на солнышке, погреться. Да и сверху вниз с восьмого этажа посмотреть тоже любопытно…

На балконных перилах 8-го этажа

Один раз, еще молодым, сиганул за птичкой – наверное инстинкт сработал. Я, вернувшись вечером с работы и, не обнаружив его в квартире, побежал на улицу. Нашел его ошарашенного возле подъезда в подвальчике у закрытой двери. Принес домой, положил на куртку в маленькой комнате и иногда заглядывал. Он лежал, свернувшись клубочком, и спал. На третий день он оклемался и вышел. Но урок пошел ему впрок, больше он с балкона не прыгал.

После больших сокращений на работе, куда попал и я, меня выручало наше «хобби» – строительство и ремонт дачных домиков. Я подобрал напарника из коллег по экспедиции, который хорошо разбирался в строительстве, а заказы выбирал из предложений на свои объявления в газете «Из рук в руки». Строили тогда много, а рабочих рук не хватало.

Работали мы честно, целыми днями, с неохотой прерываясь на обед и сон и заказчики это видели и ценили. Готовили себе сами, инструмент у нас был свой – топоры, ножовки, молотки, я и электроинструмент приобрел – электрические рубанок, фуганок, ручную пилу и цепную «Парму».

Оплату оговаривали сразу – рассчитывая из количества дней, которое по опыту уйдет на строительство и если не успевали, то дорабатывали за свой счет. А вот если заказчик вдруг платил меньше оговоренного, я никогда не спорил – ведь могли и вообще не заплатить. Но такое случилось всего два раза. Первый раз заказчик был милиционер – что с него взять: жлоб есть жлоб! А во-второй, когда мы сделали работу, где требовался инженерный расчет, и которую не смогли сделать местные, а заказчик вдруг посчитал, что нам можно заплатить поменьше, а потом позвонил и попросил сделать еще что-то, я не отказал себе в удовольствии отказать ему, вежливо сказав, что он нарушил договор по оплате и я к нему не поеду. Я, таким образом, получил моральное удовлетворение!

Когда мы стали выезжать на строительство на несколько дней, возвращаясь, если была такая возможность, на выходные, чтобы помыться и закупить продукты, я стал брать Дыма с собой. Чтобы в травке побродил или в снегу повалялся, а то и на мышей поохотился. Он быстро привык к рюкзаку и моей запазухе под курткой и смирно лежал там, пока мы ехали в метро, на электричке или автобусе. На месте я выпускал его на участке, где он сразу забивался под сарай или строящийся домик, а потом вылезал, чтобы освоиться и изучить территорию.

А когда мы уезжали, он, как чувствуя это, опять прятался под дом и приходилось его выманивать «на кусочки колбасы». Если выманить не удавалось, приходилось оставлять его на эти 2—3 дня нашего отсутствия. А по-приезде покричишь: «Дыма! Дыма!» – и он несется откуда-нибудь от соседей.

А один раз, когда мы работали ставя крышу на домике, я увидел Дыма совершенно мокрого, идущего к дому от маленького прудика на участке. Я даже испугался! Берега у искусственного прудика были обрывистые, а спуском к воде служили несколько ступенек, выкопанных в береговой глине и довольно осклизлых. Я даже сам спускался по ним с осторожностью, чтобы не поскользнуться и не бултыхнуться в воду. Просто чудо, как он сумел выбраться…

Но самый интересный случай произошел однажды, когда мы строили второй этаж, превращая большой чердак в жилую комнату. Дом был большой, жилой, теплый. С хозяевами отношения сложились хорошие. На ночь мы расставляли раскладушки, у меня был пуховой легкий спальный мешок.

Приехав на место, я выпустил Дыма и он рванул в подпол. Если замерзнет, выберется, – подумал я. Дело было зимой, днем было не холодно, но ночью подмораживало прилично. Работали мы в телогрейках и валенках и нам было не холодно.

Но тут появился хозяйский кот – здоровый рыжий. «Хозяин» дома! А наш – чужой! И начал он нашего гонять… Очень быстро он выгнал Дыму из дома и стал гонять по участку. В конце концов он загнал его на яблоню. Дыма забрался повыше, а рыжий сторожил его на нижних ветках. Несколько раз я выходил и звал Дыму, но он неподвижно сидел на ветке и даже не мяукал. Он был молчаливый кот, видимо привык к одиночеству, когда я приходил с работы только под вечер.

Но после ужина я уже забеспокоился. Рыжий пришел в дом, а Дыма все сидел на дереве. Подмораживало уже прилично и я захотел снять его. Залезть было не просто, но, подставив лестницу, я все же добрался до него и оторвал от ветки, в которую он вцепился когтями и не шевелился. Но, дотронувшись до него, я со страхом ощутил, как он замерз – он как бы одеревенел даже. Я его снял, засунул под телогрейку на груди и спустился.

В комнате я положил его на спальник и шугал рыжего, если он подходил близко. Так мы и спали – я в мешке, Дыма – на мешке у меня на ногах, а рыжий недалеко – сторожил Дыму.

Утром, позавтракав, мы пошли работать, а рыжий еще погонял Дыму, но как-то лениво. Да и Дыма сообразил, что ему лучше быть поближе к нам и проводил время у нас на чердаке, лазая по стропилам и балкам.

Лежит и «ухом не ведет»

Еще меня поразило его отважное бесстрашие – он спокойно лежал на снегу у большой кучи опилок, которые мы использовали в качестве утеплителя. Он и «ухом не вел» на летящие из окна фронтона ведра, которые мой напарник кидал сверху вниз, а я наполнял их опилками и цеплял на крюк на веревке. Напарник высыпал опилки и кидал ведра опять вниз. Они падали у кучи со звонким грохотом, а он лежал и не обращал на них никакого внимания.

Дня через три я заметил, что рыжий и Дыма спокойно ходят рядом один за другим и едят чуть ли не из одной миски. Но самым умильным было увидеть, как рыжий принес пойманную им мышку и положил перед Дымой, который лежал на моем спальнике и благосклонно посматривал на рыжего сверху. Это было уже полное признание в предложении дружбы.

С того вечера оба спали у меня в ногах.

= = = = = = = = = =