Текст книги "Меняла"

Глава 19

До того как стемнеет совершенно и можно будет действовать, оставалось не меньше двух часов. Спешить я не собирался ни за что – незаконное проникновение в дом Совета слишком опасное предприятие, чтобы я мог позволить себе спешку. Поэтому мы сговорились с Эрствином, что он в полночь незаметно улизнет из своей комнаты и проберется в заброшенный коридор, оканчивающийся этой самой заколоченной дверью…

А пока что я решил спрятаться где-нибудь поблизости и спокойно дождаться темноты. Кроме всего прочего, я очень устал и у меня разболелась нога. Лучшего места, чем подворотня на углу Корабельной и Каменщиков, мне поблизости было не найти. Там меня вряд ли кто-то побеспокоил бы – подворотня не вела никуда. За ней, насколько мне было известно, находился заброшенный дворик пустующего дома. Обычное дело в этом умирающем городе – большое шикарное здание, настоящий замок в самом центре Ливды – в двух шагах от Большого дома, престижное же место, Гангмар возьми! – пустует потому, что прежний хозяин больше не имеет средств на его содержание. Я проковылял на улицу Корабельщиков, дождался, чтобы никого не оказалось поблизости и шмыгнул в темноту арки. Все было как обычно – одна створка ворот отсутствовала, а другая, полуоторванная, косо висела на нижней петле, перегораживая половину портала. Пахло мочой и еще какой-то гадостью. На всякий случай я выглянул во двор – все в порядке, никого. Правда, мне показалось, что буйно разросшаяся в дворике трава сильно примята, но это ведь ничего не значило. Просто, по-видимому, кто-то из желающих справить нужду побрезговал делать это в вонючей подворотне и прошел во двор. Да, этот неизвестный был прав. И мне незачем торчать там, в смраде и тьме… Можно ведь отыскать местечко поуютнее прямо здесь, во дворе – да хотя бы на ступеньках крыльца… И прислониться спиной к шикарной двери, нагретой солнышком… Стоп! Дверь приоткрыта на пару сантиметров! Гангмар возьми, я уверен, что она всегда была заперта или, по крайней мере, плотно закрыта.

На улице, за моей спиной, послышались шаги. Ноги понесли меня сами и я нырнул под перекошенную створку ворот – в заплетенную паутиной вонь. И, надо сказать, вовремя – в подворотню вошли двое. Я сидел ни жив, ни мертв, боясь даже сдуть с носа липкую дрянь, а пришельцы, как назло, остановились в портале. Нашли место…

– Подождем немного, я хочу убедиться, что никто не следовал за нами, – вроде бы знакомый голос. Интересно, кто это? Но выглядывать я, разумеется, не решился.

– Да кто здесь может быть, кому это захочется за нами следить? – о, этого я узнал, это отец Эрствина, его милость барон Леверкойский. Ему-то что здесь надо? – Почтеннейший, если вы так опасаетесь слежки, то зачем вам понадобилось прятать нашего друга в этом приметном доме?

– Ну, хотя бы для того, чтобы иногда иметь возможность видеться с ним. С нашим, Гангмар его забери, старым приятелем, – он как-то странно выделил голосом слово «старым», – я ведь обязан целый день просиживать в нашем проклятом Совете… А сейчас у меня мало времени, если я попаду домой слишком поздно – опоздание тоже вызовет подозрения. Этот дом как раз в двух шагах от Большого дома и я могу сюда заскочить по пути и не терять много времени.

– Да, я понимаю, но ведь гостя опекает колдун.

– Когда имеешь дело с такой бестией, как наш гость, лучше самому все держать под контролем. Да и колдун, по-моему, ненадежен. За ним тоже необходимо приглядывать.

– Тогда зачем же мы связываемся вообще с такими темными силами? К чему сложности, ведь все можно решить гораздо проще?

– М-да… Можно просто нанять солдат, привести их тайно, вооружить моих сторонников… Заручиться поддержкой нескольких наименее влиятельных членов Совета, которым ничего не светит сейчас и которые будут рады любым переменам… И я все это делаю, но тайно! А в глазах всего Мира чудовищем и убийцей буду не я, а… Чудовище и убийца!

У благородных господ завелись какие-то интересные делишки… Должно быть, речь идет о новом замечательном плане, в результате которого барон вернет себе замок и владения…

– Да, я знаю. У вас в городе все так сложно, так… Так запутанно! То ли дело благородный бой… Мастер, дайте мне три десятка хотя бы посредственных солдат и я возьму приступом этот гадюшник, этот ваш дом Совета!

– Да, барон, да – но потише! Я знаю, что вы великий воин и вам вполне по силам этот подвиг, но потом, после удачного штурма… Потом-то вам придется иметь дело со всей Ливдой. И в глазах всего города вы будете врагом и душегубом, а это, согласитесь, нежелательно. Я прав?.. Однако, мы выждали более чем достаточно. Идемте…

Я услышал, как они прошли во двор, и уже оттуда до меня донесся голос того, другого. Тот голос, что я не смог опознать:

– Ну, что я вам говорил, ваша милость? Полюбуйтесь – дверь не закрыта. Я же говорил – нужно приглядывать…

Скрипнула дверь и со стуком захлопнулась. Я осторожно выбрался из своего убежища, с отвращением смахивая с себя клочья паутины и мусор. Ну и вид у меня сейчас, должно быть… А ведь я, между прочим, опять наткнулся на зловещую тайну. В последние дни зловещие тайны так и посыпались на меня! Это слишком…

* * *

На следующий день после похорон Роди в Дермад пришло страшное известие – весь отряд капитана Торна погиб. В какой-то безымянной теснине они полегли все, попав в засаду. Каким образом на территории Фенады появился большой отряд хорошо вооруженных гномов – никто, разумеется, не знал. Считается, что пограничная стража и рыцари короля Гратидиана надежно сторожит перевалы и нелюди пробираются в королевство тайком и малыми партиями. Да что толку об этом рассуждать – если уж в самом Дермаде послы, гости графа Альгейнта, запертые в городской цитадели, смогли организовать покушение, то намного ли труднее нелюдям сговориться с каким-нибудь сержантом стражи на границе, там, где этот сержант сам себе и король, и епископ, и Гилфинг весть кто еще… Когда дело доходит до свершения мести, до исполнения клятв, до убийства людей – гномы умеют не скупиться. Это вам подтвердит любой, кто сталкивался с проклятым племенем карликов.

Когда стало известно о трагической судьбе моего отряда, первой мыслью было – немедленно лететь туда, искать, пытаться спасти или хотя бы отомстить.

– Успокойся, парень, – урезонил меня купец, сообщивший нам с Ральком печальную весть, – уже четвертый день пошел, как все случилось. Так что никого из своих ты точно не найдешь, и гномов след простыл. Не дураки же они в самом деле – тебя там ждать. Небось, уже в своих пещерах празднуют победу нелюди…

Разумеется, он был прав, этот купец. Гномы знали, что делали. У меня нет никаких сомнений, что засада была результатом сложной военной операции, затеянной нелюдями во исполнение клятвы того гнома, что был пленен нами. Ко всяким обетам и клятвам гномы относятся более чем серьезно – во всяком случае, так утверждает молва.

На прощание купец посоветовал мне:

– Бросал бы ты, парень, свое ремесло. Ведь гляди – сам же едва башки не лишился, – повязок я уже не носил, и мои наполовину сглаженные магией шрамы выглядели очень внушительно, – а зачем? Разве нельзя честным ремеслом на жизнь заработать?

– Ремеслом? – переспросил я в ответ. – Мое ремесло не хуже всякого другого. И разве странствующий торговец в пути не так же рискует, как солдат в походе?

– Тоже верно, – согласился купец, – и нашего брата немало гибнет на дорогах… Но если б ты видел, что гномы с твоим капитаном сотворили… А впрочем, твоя жизнь, тебе и решать…

С тем он и ушел. Кажется, он хотел предложить мне поступить к нему на службу, но моя решительная отповедь его отпугнула. Да мне и не хотелось становиться купцом тогда, вернее сказать, мне не хотелось вообще ничего. Я чувствовал себя снова осиротевшим… Наверное, мой товарищ ощущал то же самое. Мы с Ральком переглянулись и он заявил:

– Знаешь, Писарь, а купец прав. Я не хочу больше возвращаться в Ренприст. В Мире есть немало мест, где можно прожить, ни разу не взяв в руки оружия.

– Как знаешь, – ответил я.

А что еще мне было ему отвечать? Позже я узнал, что это обычное дело, солдаты, потерявший свой отряд, довольно часто после этого совсем бросали ремесло. Я ведь говорил уже, что отряд для наемника из Ренприста – это семья и даже больше, чем семья, подчас. Без отряда, без семьи солдатская служба теряет смысл для тех, кто прослужил в отряде достаточно долго… Разве можно, осиротев, пытаться войти в другую семью? Ну, то есть, конечно, можно попытаться. И многие пытаются…

Мы прожили в Дермаде еще неделю. Я закончил курс процедур у местного мага, Ральку тоже было нужно еще подлечиться. Деньги у нас имелись, хотя вся отрядная казна, конечно, пропала, но у нас оставались деньги, выданные нам капитаном на лечение, да и вся сумма компенсации за предательское нападение дермадских подонков по-прежнему была в нашем распоряжении. А спустя неделю мы с Ральком распрощались. Я отдал ему почти все деньги, оставив себе лишь ровно столько, чтобы пережить ближайшую зиму – и пожелал отыскать свою тихую пристань… Он поблагодарил меня, мы обнялись на прощание и мой товарищ отправился с купеческим обозом куда-то на запад. Я стоял у городских ворот, глядя вслед уходящему каравану, а Ральк шагал рядом с последним фургоном и, не стесняясь, вытирал слезы рукавом, поминутно оглядываясь… Я не знаю, удалось ли ему отыскать в нашем беспокойном Мире тот самый мирный уголок, о котором он мечтал. Не знаю. Я в этой жизни покоя не обрел точно.

* * *

Оставаться в подворотне я, разумеется, не рискнул. Мало ли какие тайны прячут здесь барон и его загадочный приятель. Пришлось выбраться на улицу и отправиться на поиски более спокойного убежища. Доверие, которое я оказывал Эрствину, не распространялось на его батюшку. И я уверен, что Эрствин, в свою очередь, не стал посвящать барона в свою дружбу с каким-то менялой, его милость наверняка бы не одобрил подобного падения. Отпрыску благородного рода не пристало водить дружбу с чернью… Не исключено, что барон помнит меня в лицо, я пару раз оказывал ему профессиональные услуги, я имею в виду – в качестве менялы. И держал сэр Вальнт себя при этом очень даже высокомерно… Словом, попадаться ему на глаза при подобных обстоятельствах было никак нельзя. Тем более, что я был уверен – господа не благоволят тем, кто хоть что-то узнает об их зловещих секретах. А секреты у них бывают – ого-го! Куда там всем Мясникам и Обухам, вместе взятым…

Мне не хотелось удаляться от Большого дома, а здесь в округе подыскать безопасное местечко было сложной задачей. Все же центр города… Проходя мимо кабака, я ощутил пряный запах острой подливки. Голодное нутро тут же напомнило о себе и я почувствовал, что так хочу есть… Да, я слабый человек, я оказался не в силах отказаться от соблазна.

В кабаке я забился в самый темный угол и постарался не привлекать внимания. Даже не обратил внимания на оттопыренную губу и презрительный взгляд трактирщика, который чересчур уж критически воспринял мой замызганный плащ и трухлявый посох. Впрочем, стоило мне расплатиться, как я сразу же перешел в разряд желательных клиентов. Так что вслух хозяин заведения ничего не сказал – ведь мы, желательные клиенты, тем и отличаемся от нежелательных, что можем позволить себе всевозможные эксцентричные выходки. Скажем, выпачкаться, вываляться в паутине или притащиться в добропорядочное заведение, опираясь на грязную трухлявую палку.

Так что никакой реакции мое появление не вызвало. Никому не было дела до меня. Кабаки здесь, в центре – совсем не то, что тихая «Шпора сэра Тигилла», здесь десятка два посетителей стучали посудой, шумели и орали, стараясь перекричать друг друга. У лавочников и купеческих приказчиков несколько иные понятия о благопристойном поведении и гражданских доблестях, нежели у ремесленников, посещающих заведение толстяка Керта.

Когда же в кабак завалили пьяные матросы – экипаж каботажника, только сегодня пришедшего в Ливду – я предпочел побыстрее удалиться. Я прекрасно знаю, чем заканчиваются у матросов поиски приключений в ливдинских кабаках. И точно, едва я выбрался за порог, как за моей спиной раздалось рычание:

– Ах ты сухопутная крыса! Ты меня толкнул! Получай!

Я торопливо шмыгнул в сторону – и вовремя. Мимо просвистела пустая кружка, следом за ней вылетел человек, почему-то держащий в руках обломки стула… По-моему, это был один из моряков. Я поспешил убраться подальше, потому что вот-вот должна была объявиться стража. Солдаты сейчас злы, их гоняют с утра до вечера, начальство бесится и требует изловить убийц. Словом, стражники будут сейчас лупить в этом заведении и правых, и виноватых. Ну, то есть – это если предположить, что там могут быть «правые». Мне не хотелось подвернуться под горячую руку блюстителям порядка.

Побродив полчасика, я вернулся в тот переулок, где мы беседовали с Эрствином и откуда можно было пройти к указанной им двери. Все было именно так, как сказал парнишка – ставни на окрестных домах закрыты, вокруг – ни души. До полуночи оставалось около часа… Уже вполне стемнело, никто меня вроде не видел и я рискнул присесть прямо здесь, на мостовой. Прислонился к стене дома, еще хранящей дневное тепло, я задремал. Или, вернее, почти задремал. Погрузился в то полусонное состояние, когда краешком сознания еще воспринимаешь окружающую реальность, но мозги уже почти отключились. Мысли, что вяло перекатывались у меня в голове, скорее могли бы считаться сном или, вернее, бредом. Почему-то я задумался – как могло получиться, что я убил Неспящего. В романе «Гвениадор и Денарелла» ведьма не убивает доброго чародея Корнагса. Они вообще не встречаются. И, как ни странно, в почти спящем мозгу сложился ответ – во всем виноват Гвениадор. То есть Гедор. То есть Мясник. В книге Гвениадор является к ведьме один, а Мясник прихватил с собой чародея. Значит, это он нарушил правила игры. А раз правила были нарушены один раз, то и дальше все пошло неправильно… В полудреме мне все это казалось разумным и правильным – то, что мои приключения должны были точно соответствовать перипетиям романа. Бред, разумеется. Но ведь я как раз и бредил…

Несмотря на усталость, я так и не заснул по-настоящему. Стемнело, стена, на которую я облокотился, успела остыть, сидеть на холодных камнях стало неуютно. В забытье полностью я так не погрузился, теперь же проснулся совсем. Я даже услышал, как в темноте заскрежетал ключ, не совсем подходящий к замку, и скрипнула дверь. Эрствин отпер замок и на пробу приоткрыл дверь. Убедившись, что замок отперт, он тут же затворил дверь (до меня донесся слабый стук) и, кажется, чем-то подпер ее, что ли…

Хотя до полуночи оставалось еще немного времени, я решил не мешкать. Выглянул из переулка, я смерил взглядом несколько метров мостовой, отделявших меня от стены Большого дома. Выступ каменной кладки справа был подсвечен красноватым – у главного входа в дом Совета горели факелы и караулила стража. Там и сям на выпирающих из стены массивных камнях лежали серебристые отсветы, до полнолуния оставалось немного, день или два. И луна ярко освещала засыпающий город, несмотря на наползающую с моря дымку.

Я осторожно пересек улицу и прокрался к двери. Тихо постучав, шепнул: «Эрствин, это я». Дверь снова тихо скрипнула, приоткрываясь. Послышался звук осторожных шагов. Ну наконец-то Эрствин все сделал правильно – я видел в приоткрывшейся двери подсвечник, стоящий на полу, а моего приятеля видно не было. Он прятался в темноте коридора, ожидая, пока я покажусь на свет. На всякий случай достав свой клинок и держа правую руку с оружием под плащом, я позвал:

– Э-эй, отзовись!

Глава 20

К счастью, Эрствин не стал слишком уж увлекаться игрой в заговорщиков. Едва я позвал его, он тут же подал голос из мрака:

– Хромой, ты? Немного рановато…

– Да, друг мой. Так получилось. Но я услышал, что ты уже на месте. Запри-ка дверь. Не нужно оставлять ее открытой.

Эрствин послушно запер дверь и взял в руки свечу:

– Идем?

– Идем. Не хочу терять время. Давай попробуем провести наш рейд побыстрее, а потом я еще должен выспаться. У меня сегодня был тяжелый день… А тебя никто не видел, когда ты ушел? Твой отец, например? Кстати, чем он сейчас занят?

Меня, честно сказать, немного смутил подслушанный мной накануне разговор. Я так понял, что речь шла о новом плане папаши Эрствина, который наконец-то отыскал себе союзника в Совете. Вот уж не думал, что у барона найдется, чем заинтересовать кого-то из наших шишек. Это я к тому, что, если речь идет о нашем Совете, то «отыскал союзника» означает «купил». Меня не то, чтобы сильно волновали тайны барона Леверкойского, но в разговоре фигурировал наш ливдинский Большой дом и это уже могло быть чем-то значимым. Поэтому я решил на всякий случай осторожно прощупать парнишку – именно сейчас, пока он увлечен нашим ночным приключением и может выболтать что-то серьезное. И в самом деле, Эрствин отнесся к моему вопросу совершенно легкомысленно.

– Не знаю. Он ушел, сказал, что у него важная встреча с кем-то из Совета. Ну, так идем?

– Да, давай. Ты первый, я же не знаю дорогу. Только осторожно.

– Чего там «осторожно». Здесь вообще никого по ночам не бывает…

Тем не менее, Эрствин повел меня с похвальной осторожностью. Перед каждым поворотом он останавливался, прикрывая свечу ладонью, принюхивался и прислушивался. Я ему не мешал – парнишка действовал не совсем верно, но принцип был правильный. Так что я позволил ему невинное развлечение, поиграть в лазутчика – тем более что по большому счету это было не лишним. Пройдя несколько лестниц и коридоров, мы пришли к двери архива. Замок на ней висел огромный, почерневший от старости и заросший грязью. Совершенно бестолковый замок, я отпер его за минуту при помощи самого простого из моих инструментов. Затем мы прошмыгнули внутрь и я аккуратно прикрыл дверь – чтобы нас не выдал свет, если вдруг какому-нибудь полуночнику из обитателей Большого дома вздумается посетить левое крыло. В архиве я отобрал у Эрствина подсвечник и, подняв его повыше, огляделся. Вдоль стен тянулись стеллажи со свитками, дощечками, книгами… Тускло отсвечивали застежки на фолиантах, матово поблескивали переплеты… Посреди зала стояли несколько столов, за которыми днем работали архивариусы и переписчики. На каждом столе – подсвечник. Я велел Эрствину завесить окна – благо, окна здесь крошечные. Узкие, словно бойницы – да это, собственно, и были бойницы.

– А чем завесить? – растерялся Эрствиню – А! Знаю!

Он взял несколько фолиантов потолще с полки и принялся закладывать оконный проем.

– Отлично, – одобрил я, продолжая изучать полки, – только не забудь, откуда что брал. Если завтра кто-то обнаружит, что книги перепутаны, у него могут возникнуть вопросы.

– Не возникнут, – бросил мне через плечо Эрствин, – с этой полки я сам брал книги. Так что… Я закончил. Теперь еще свечи зажечь?

– Валяй… Ага, вот, кажется, то, что надо.

Я поднес свечу поближе к одному из стеллажей и принялся изучать содержимое полок. Да, это было именно то, что нужно. Толстый многолетний слой пыли на заскорузлых корешках книг показывал, что отсюда страничек наверняка никто не выдирал…

Эрствин зажег свечи на столах переписчиков и подошел ко мне. Разглядев, что именно привлекло мое внимание, он заявил с сомнением в голосе:

– Хромой, ты уверен, что тебе нужно именно это? Самое интересное вон там, – он указал рукой, идем, покажу. Там летописи, хроники, там…

– Там ты все внимательно осмотрел и нашел только огрызки нужных страничек?

– Н-ну…

– Посмотри сколько пыли, Эрствин. Здесь до нас никто не копался.

– Но ведь это не летописи…

– Это хозяйственные отчеты. Вот смотри там, левее… Видишь, какой интересный переплет?.. И вон рядом. Это еще со времен князей Ллуильды… Эльфы сделали… Стоп! Пыль не стирать! Эрствин, будь осторожнее!.. Так… Нет, не то… Мне нужны еще более ранние…

Около четверти часа прошло в молчании. От нечего делать Эрствин тоже занялся изучением запыленных корешков на соседних полках.

– О, Хромой, глянь – вон еще такой же красивый переплет!

– Да, пожалуй, это может быть тем, что мы ищем. Сейчас я приподниму всю стопку, а ты аккуратно вытащи эту книгу… Учти, она наверняка приклеилась к соседним… за столько лет…

Работа оказалась не простой, но в конце концов нам все же удалось извлечь нужный том из стопки, не потревожив наслоения пыли на других книгах. Я сел за стол и принялся изучать добычу. Буквы с изящными завитушками, красиво выписанные каким-то эльфом, разбирать оказалось с непривычки трудновато. Эльфы стремились к совершенству во всем, даже при составлении отчетов о расходах княжеской казны… Мы, люди, более рациональны. Наконец я добрался до интересующего меня периода. Точно!

– Точно! Эрствин, погляди!

* * *

Распрощавшись с Ральком, я отправился в Ренприст. На входе в город я, как обычно, заплатил монетку и под звон моего медяка о дно кружки привратника шагнул в ворота. Я с трудом узнавал город. Мне казалось, что все вокруг изменилось, но в то же время все и осталось прежним. Странное чувство. Еще мне казалось, что все смотрят на меня, что, стоит мне пройти, как люди оборачиваются и указывают друг другу на меня, шепчут: «Вот он, тот солдат. Вот он вернулся, а весь его отряд погиб в горах Фенады»… Нет, конечно, это было только мое воображение, на самом деле никому не было дела до солдата, вернувшегося домой… Вернувшегося домой без семьи. И уж точно не было до меня дела добрым жителям славного Ренприста…

Ральк прослужил в отряде несколько лет, а я – меньше одного сезона, я не успел сродниться, полностью стать членом семьи. Поэтому, должно быть, я несколько легче воспринял гибель отряда. Но в «Очень старом солдате» к подобным вещам относились серьезно. Прежде всего, я, разумеется, обратился к Энгеру, управляющему. Как это было заведено, я отдал ему свои сбережения, равно как и кое-какое барахло. Кое-какие мелочи я тоже оставил на хранение Энгеру. Ничего существенного, костыль Роди и кое-что из его снаряжения – на память о моем славном сержанте. Касса управляющего «Очень старого солдата» – самый надежный банк в Мире. Мастер Энгер взглянул на меня исподлобья, затем повернул голову и выразительно покосился на подручных, которые мялись рядом, ожидая приказаний. Те, кивнув, мгновенно скрылись – их начальник хотел сказать мне что-то наедине. Дело было утром, посетителей в кабаке почти не было и управляющий не спешил. Откашлявшись, он снова оглядел меня с ног до головы и начал издалека:

– Как получил отметины, солдат?

Мои шрамы были едва заметны после лечения, но Энгер, сам покрытый рубцами инвалид, наверняка хорошо разбирался в таких вещах.

– Гном, – кротко ответил я.

– В этом походе?

– Да.

– Как вышло, что ты выжил с такими зарубками? И кто их разгладил? Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Мне нечего скрывать. Мы изловили гномов. Одного взяли, но он успел меня и еще двоих наших… Капитан оставил нас в Дермаде, это город на северо-востоке…

– Я знаю.

– Ну… – почему-то рассказывать об этом было тяжело, – В Дермаде меня обработал маг-лекарь. Там на нас напали местные… Гномы их наняли… Отомстить… Сержант погиб. Потом купец сказал, что все наши… мои… Все… Все погибли в горах. Засада гномов. Ну, я… вот… вернулся…

– Хорошо… – протянул старик, хотя ничего хорошего в его тоне не было, – хорошо, что тебе лицо попортили не в драке кабацкой, а гном в бою. И зря ты шрамы сводишь, у нас не принято честное увечье скрывать. Ладно. Ты молодой, потом поймешь. Теперь слушай главное. Ты ведь уже второй раз возвращаешься один из похода?

– Из Верделя нас вернулось четверо…

– Да. Но погибло около сотни парней, верно? Видишь, я помню. Такое всегда запоминается. Сейчас ты и вовсе один вернулся.

– Ральк тоже выжил, мастер Энгер. Но он решил бросить службу, – несмело возразил я, до меня уже начало доходить, к чему клонит старик. Теперь решение Ралька представало в несколько ином свете…

– Да, – отмахнулся тот, – но вернулся в Ренприст ты один. Наши парни – суеверный народ. Можешь не сомневаться, сейчас же пройдет слушок, что ты приносишь несчастье…

– Но мастер Энгер, – возмутился я, – я дрался вместе со всеми, и не моя вина, что я выжил!

– Не перебивай меня! – строго молвил управляющий, – Никто тебя не винит всерьез ни в чем таком. Я говорю о суеверии. Парень, тебе будет трудно найти службу. Посмотри-ка мне в глаза.

Теперь я уверен, что мастер Энгер все вызнал обо мне заранее и расспрашивал только лишь затем, чтобы увидеть мою реакцию на вопросы. Он меня дразнил, чтобы я от возмущения сбросил все, что можно сыграть и изобразить искусственно и показал ему себя таким, каков я есть на деле. Управляющий «Очень старого солдата» – это гораздо больше, чем просто кабатчик или хозяин постоялого двора. Я уверен, что мастер Энгер разбирался в военном деле не хуже имперского маршала, в оружии – не хуже любого гнома-оружейника, а в людских душах понимал гораздо больше, чем любой епископ, проповедник, ростовщик или аферист.

Я послушно нагнулся над столом управляющего и глянул ему в глаза. Вот уж не знаю, разглядел старик что-то эдакое или просто исполнял какой-то свой хитрый ритуал. Но он буравил меня взглядом с минуту, потом просто бросил:

– Иди… По-моему, ты и впрямь ни в чем не виноват, но вряд ли я смогу тебе помочь. Тебе будет очень трудно найти новый отряд. Ищи заказчика, набирающего одиночек…

– Спасибо за совет, – буркнул я и повернулся к дверям в главный зал.

Я уже успел сделать несколько шагов, когда услышал последнее напутствие:

– …И постарайся сберечь лицо. Магия окончательно разгладит шрамы только через год, а то и два. Если прежде этого срока снова получишь рану в то же место – не поможет ни лекарь, ни маг. Останешься с такими отметками, что прежние покажутся ерундой!.. Удачи тебе, солдат…

* * *

Мой юный приятель уже успел заскучать. От нечего делать он прогуливался вдоль полок с более свежими книгами, иногда брал и лениво перелистывал какой-то том. И вздыхал. Его, должно быть, разочаровал наш ночной поход – все оказалось слишком прозаично. Он, конечно, по-своему прав – сегодня на нашу долю не выпало развевающихся флагов, встающих на дыбы боевых коней, прорубленных шлемов и всего прочего. Даже дам, роняющих платочки с балкона и груд трофейного золота в подвалах взятых приступом замков – даже такой малости не случилось…

Услышав мой возглас, Эрствин с преувеличенным энтузиазмом поспешил ко мне и торопливо глянул на страницу, в которую упирался мой палец. Его снова ожидало разочарование: это были колонки цифр, сопровождаемые скудными пояснениями.

– Счета на припасы, – объявил я, – эльфы из Ллуильды выступают в поход и заготовили все, что нужно для войны. Вот, обрати внимание.

Мой палец сместился на поля страницы, где эльф-казначей оставил запись: «Наконец-то мы покончим с этим спесивым вороном» и крошечную картинку. Он все же был эльфом, этот грамотей, заведовавший княжеской казной несколько веков назад – и его живой нрав не мог не сказаться, даже при том, что делом он занимался ужасно скучным и прозаическим. Должно быть, народ Ллуильды тогда, перед походом, был охвачена энтузиазмом. И всеобщий патриотический подъем не миновал писаря, он не удержался, чтобы не излить занимавшие его мысли на поля испещренной сухими цифрами страницы. Войско Ливды-Ллуильды выступало против всеобщего врага, против «этого спесивого ворона».

Мы с Эрствином уставились на крошечный рисунок… Буквально несколько штрихов, но ошибиться было невозможно – от изображения вполне ощутимо веяло мраком и злом. На картинке был человечек с гипертрофированно огромным мечом в руках. Черная тушь слегка выцвела, тени метались по странице, потому что свеча горела неровно, потрескивая сырым фитилем… Но мы с Эрствином разом выдохнули:

– Он…

Это наверняка был он – наш Черный Всадник, странный гость Ливды, близости которого не выносят даже крысы, вгоняющий в испуг наших грубиянов-стражников, расплачивающийся золотом из Семи Башен и не проверяющий сдачу…

Неизвестный эльф явно обладал талантом – впрочем, как и многие его единоплеменники, сходство с оригиналом было несомненно, уж мы-то с Эрствином могли об этом судить! Так сразу и не скажешь, что именно в рисунке напомнило нам о странном пришельце, но тем не менее, мы ведь оба узнали его! Да, эльф-казначей был несомненно талантлив…

Подпись под картинкой гласила: «Меннегерн».