Текст книги "Меняла"

Глава 29

Магия требует сосредоточенности и спокойствия, а в шумном кабаке, полном жрущих болтливых писарей я не мог сконцентрироваться. К тому же кто-то из них мог углядеть в моих в руках родовой талисман Леверкоев, что ни говори, вещица была довольно-таки приметная. Слишком приметная, чтобы доставать ее в людном месте. У меня, признаться, промелькнул даже соблазн… Такая дорогая вещь… Но это было просто машинально, я легко подавил недостойный порыв присвоить дорогой амулет и предложил Эрствину уединиться где-нибудь в более спокойном месте. Мы вышли из «Удачи шкипера Гройста» и зашагали по улице, озираясь в поисках уютного закутка, где смогли бы спокойно обделать свои дела. Времени терять не хотелось, да и слишком уж удаляться от Большого дома нам было не с руки – поэтому я не надумал ничего лучшего, как привести моего приятеля в тот самый переулок, где я вчера дожидался полуночи. Кстати, проповедников слышно не было. Посеяв в обывателях страх и недобрые ожидания, армия болтунов исчезла в обеденный час так же организованно, как и появилась сегодня на рассвете…

Переулок у тайного выхода из дома Совета был пуст и безлюден. От разогретых солнцем пыльных камней поднималось легкое марево, откуда-то издали доносились еле слышные звуки жизни большого города… Здесь было очень спокойно – самое подходящее местечко для моего занятия. Я еще раз огляделся – по привычке. Затем сел в тени под стеной лицом к Большому дому и спиной к окнам соседних домов, откуда кто-то мог случайно нас заметить. Из узких бойниц левого крыла дома Совета нас вряд ли можно хорошо рассмотреть и уж во всяком случае – оттуда не видно, что у меня в руках… К тому же любопытный Эрствин пристроился передо мной, загородив от всего Мира и приготовился наблюдать за колдовскими трансформациями.

Боюсь, я разочаровал парнишку, все заклинания у меня были заготовлены заранее и работа над родовым баронским талисманом оставалась совершенно механическая. Я обследовал медальон и изучил привязанные к камням заклинания. Как это частенько бывает с такими дорогими и старинными вещицами, среди ерундовой волшбы нашлось и кое-что примечательное – очень занятные чары, связанные с использованием оружия в схватке, во всяком случае, я так предположил. Разумеется, серьезные вещи я трогать не стал, зато одним камешком, на мой взгляд, можно было пожертвовать совершенно безболезненно. Я достал ножик и очень медленно, с большой осторожностью, высвободил из креплений на тыльной стороне медальона маленький самоцвет – тусклый, почти не ограненный.

Предупреждая расспросы бдительного Эрствина, я пояснил:

– Чары против простуды. Надеюсь, ночь будет теплой и твой отец не простудится без охранных чар.

– Хромой, ты уверен?..

– Не беспокойся, – я постарался придать голосу уверенность и спокойствие, – когда все закончится, мы вернем камешек на место. Пожалуй, пусть он побудет пока у тебя. Так он будет сохранней.

Я вручил камень Эрствину и тот спрятал его в кошель на поясе. Мальчик вспомнил, что у него до сих пор остается моя трубочка с «дыханием Гергуля Старого» и полез за ней в карман. Я остановил его, пояснив, что сонные чары могут ему понадобиться, когда он будет возвращать амулет на шею барону. Потом я выбрал из своих магических приспособлений нужный кусочек янтаря и вставил его в медальон на место извлеченного самоцвета с охранной магией. Загнув крепление, я пошевелил камешек в гнезде, чтобы проверить, что держится он крепко. Убедившись в надежности крепления, я надел баронскую цацку на себя, а Эрствину вручил кулон с другим осколком янтаря, велев сунуть камень себе в ухо. Эрствин, пожав плечами, исполнил мое распоряжение, а я отошел вдоль переулка шагов на десять.

Я обернулся и помахал рукой моему приятелю. Мальчик неуверенно махнул мне левой рукой в ответ, правой он придерживал «принимающий» камень. Эх, молодость… Я глубоко вздохнул и заметил, как брови Эрствина шевельнулись – он услышал даже мой вздох. Что ж, заклинание довольно редкое, удивление парнишки можно понять. Затем я отвернулся и произнес очень тихо, но отчетливо: «Эрствин, верь мне, у нас все получится. А твою тайну никто никогда не узнает». Когда я обернулся и поглядел на моего приятеля, на его бледним лице появилась улыбка. Работа заклинания привела его в восторг и вселила надежду на успех, а ведь всего минуту назад он был полон уныния и скептически относился к моим уверениям в правильности наших действий. Я не первый раз вижу, как перепуганные люди успокаиваются и исполняются веры в победе, видя воочию, какие чары будут на их стороне. Я не знаю, можно ли считать это побочным действием магии. Вряд ли, скорее люди (я имею в виду – лишенные Дара люди) просто сами убеждают себя в том, что при поддержке тайных сил они непобедимы. Когда они видят на своей стороне то, что для них загадочно и недоступно – они обретают иллюзию собственного роста, иллюзию собственного приобщения к высшей власти над природой Мира… Да, стоит быть магом уже ради того, чтобы видеть все в истинном свете и не строить подобных иллюзий. На самом деле этот самообман опасен, Эрствин, очарованный моей ерундовой волшбой, просто забыл о том, с какими могущественными и опасными силами нам предстоит иметь дело этой ночью – словно ребенок, отдающий настоящую ценность в обмен на пестрые побрякушки. Но, тем не менее, мои чары действовали и они должны были нам немного помочь…

Иногда я думаю, что маги могли бы просто быть ловкими фокусниками – людям так нравится внешняя, мишурная сторона волшбы… Именно за нее платят куда больше, чем за истинные чудеса. Самое главное – оно всегда действует тайно, исподволь… Именно поэтому официально практикующие колдуны носят странные пестрые наряды, и множество ненужных странных побрякушек – чтобы клиент сразу видел, с кем имеет дело… Это все мишура. Лично я предпочитаю не афишировать своих способностей и выглядеть гораздо проще…

* * *

С рассветом следующего дня мы выступили в поход. Вчерашнее начало службы, которое лично мне показалось… ну, мягко говоря, странным, тем не менее, не отпугнуло ни одного из числа новичков. Явились все. Сержант Вздох наскоро пересчитал нас, доложил капитану, тот хмуро буркнул: «Идем!» – и мы пошли… Кроме нас на пустыре позади «Очень старого солдата» собирались еще два отряда – Ренприст жил своей обычной жизнью.

Неуклюжей колонной, над которой не в лад раскачивались наконечники копий, мы подошли к городским воротам. Согласно обычаю, каждый приготовил медный грош – плату за проход в ворота. По традиции солдат платит грош до того, как получит аванс за новую службу, платит из прежних сбережений. С этими монетами многие связывают странные нелепые предзнаменования – ну, как тот первый сраженный мной противник, что постоянно носил с собой медный грош в мешочке на шее. Бедняга отложил его, чтобы расплатиться на входе в город при возвращении – думал, что это сбережет его в бою… А похоронили парня за городской стеной Верделя… Так что я не заключаю сам с собой пари и грош бросил в кружку привратника не задумываясь, как если бы расплачивался за обычную покупку на рынке…

Кстати, нести мне ничего не пришлось, колдун погрузил свои специфические пожитки в фургон. Поскольку нам предстояло весь путь проделать посуху, Лонкоп взял в дорогу фургон, запряженный парой кляч – таких же унылых, как он сам и его сержант. Часа через полтора мы остановились на первый привал. Теперь, когда обычай был соблюден и в воротах солдаты расплатились собственной медью, капитан выдал каждому небольшой аванс. Чисто символическую сумму – просто знак того, что служба началась. Аванс – еще одна формальность, едва раздав деньги, капитан отдал приказ двигаться дальше…

Я давно заметил одну штуку. Первая проверка в вольном отряде для новичка – это длинный пеший переход. Дилетант сотрет ноги, или быстро выдохнется, или простудится, или еще что-то в этом роде. Одно из главных достоинств хорошего солдата – умение долго шагать, выдерживая темп и сохраняя боеспособность. Разумеется, капитан нас не гнал, спешить было некуда – во всяком случае, заказчик не торопил… Тем не менее, несколько наших из числа новичков уже в первый день стерли ноги так, что это можно было смело считать боевым ранением. Здесь я обнаружил еще одну странность – в каждом отряде, насколько я знаю, есть лекарь или, по крайней мере, человек, смыслящий в перевязках, целебных мазях и настоях и прочем в таком духе. Никто из ветеранов отряда не назвался лекарем, не предложил помощь пострадавшим и капитан не проявил по этому поводу ни малейшего беспокойства. Когда мы остановились на ночевку, охромевшие солдаты оказались предоставлены сами себе.

По собственному почину я взялся помочь, применив кое-какие заклинания из своего небогатого арсенала. В основном моя магия не имела отношения к лечению – это были чары, снимающие боль. Затем еще двое наших (опять же из числа новобранцев!) тоже взялись помогать страдальцам. У одного нашлись чистые тряпки для перевязки, у другого – какие-то травки, которые он велел прикладывать к ранам. Кто-то сходил за водой, чтобы промыть больные места… То ли травки, то ли моя магия помогли беднягам, а может и то и другое вместе – но, во всяком случае, совместные усилия несколько сблизили нас. А ветераны продолжали держаться особняком. Они выглядели не враждебно, нет – просто безучастно.

Несмотря на все наши усилия, было очевидно, что двое солдат завтра не смогут самостоятельно передвигаться. Меня, как самого вроде бы авторитетного из новичков, наш самозванный медицинский совет отправил к капитану. Я объяснил Лонкопу, что двое солдат не смогут идти и предложил позволить им ехать в фургоне – благо, груза там немного.

– Ты зря стараешься, парень, – со смешком ответил мне вместо капитана Бибнон, – Лонки набрал этих сопляков именно с таким расчетом, что наибольшая шваль отсеется по пути. Не могут идти – их дело!

Но капитан на этот раз не согласился с магом:

– Ладно, пусть едут, – без энтузиазма ответил он, а затем, обернувшись к Бибнону, пояснил, – путь неблизкий. Мало ли что еще приключится, а лишние копья отряду не помешают. Не будь с нами фургона – другое дело, а так…

Вот. Даже в таком простом деле капитан чуть ли не оправдывался перед колдуном, когда не соглашался с его мнением! Я уже почти перестал удивляться странным порядкам, царившим в этом отряде. А болотник, наш заказчик, прослушал весь разговор молча и даже голову не повернул в нашу сторону, пока я беседовал с Бибноном и Лонкопом. Хотя, с другой стороны, его это не должно сильно волновать. Он будет требовать службу с капитана. А уж как именно Лонкоп добьется ее исполнения – его дело. Кстати, я все время украдкой разглядывал болотника, надеясь отыскать в облике этого дворянина подтверждение слухам о его народе. Ничего необычного – человек как человек. Не более странный, чем любой из нас.

* * *

Убедившись, что магия действует, я вручил родовой амулет Эрствину:

– Итак, вперед, добрый сэр! Возврати медальон законному владельцу, а мне давай мою цацку.

– А мне? Я тоже хочу…

Вообще-то, я приготовил на всякий случай два «слушающих» амулета, поскольку понимал, что мальчику захочется участвовать в интересной забаве, но сейчас, по-моему, еще рано давать Эрствину второй экземпляр. Он вполне может достать его на людях, начать играть… Ну, не то, чтобы играть, но… В его возрасте любая серьезная вещь может стать игрой, а любая игра приобрести необычайно важное значение… Поэтому я боялся давать ему амулет раньше времени, но также опасался и напрямую отказывать. Поэтому я пошел на небольшую хитрость:

– Терпение, друг мой, терпение! Сейчас ты пойдешь в Большой дом и у тебя в кармане будет родовой талисман. Не годится, чтобы моя бирюлька была рядом с ним слишком долго. Близость может повредить заключенной в ней магии – это во-первых. Во-вторых… – я говорил размеренно и спокойно, как будто объясняю что-то само собой разумеющееся, – во-вторых, ты и так сейчас услышишь все, что происходит вокруг талисмана, без всякого волшебства. И в-третьих, тебе еще предстоит кое-чему научиться. Вот, к примеру, какой рукой ты подносил к уху мой амулетик?

До Эрствина уже дошло. Он вообще парнишка очень сообразительный и мгновенно догадался, к чему я клоню.

– Правой, что ли? – хмуро осведомился он.

– Именно, – кивнул я, – понимаешь, да?

– Понимаю… Правая рука должна быть свободна.

– Точно, сэр Эрствин. Дело ведь не в том, что ты задействовал для пустяка правую руку. Сейчас ситуация была безобидной и с тобой был я. К тому же ты знал теоретически, что амулет нужно было держать другой рукой. Беда в другом – пользуясь магией, ты позабыл обо всем. Так что не спеши. Давай сделаем так – каждый исполнит свое дело. Сейчас верни отцу его амулет и постарайся, чтобы он этого не заметил. Если нужно, воспользуйся еще раз сонными чарами. Не перепутаешь стороны трубочки?

– Ты что, Хромой? – возмутился парнишка, похоже, мои нотации ему уже надоели.

– Ладно, ладно, понял – не перепутаешь. Так вот, вернешь отцу амулет и если он все еще спит, постарайся его разбудить.

– Разбудить?

– Ну, не растолкать, конечно, а сделать так, чтобы он проснулся. Понимаешь, как бы сам проснулся.

– А как это?

– О Гилфинг… «Как это»… Ну, выйди из комнаты и стукни чем-то звонким… Медный тазик урони.

– Зачем?

– Затем. Барон спит уже давно. Возможно, он давно бы проснулся, если бы не твои чары.

– Мои?

– Ну, мои. Эрствин, послушай. Если план заговорщиков пострадает по вине твоего отца, потому что он слишком долго спал – они обозлятся на него. Нам этого не нужно, так? Так. Значит, он должен проснуться и начать действовать вместе с Сектером и другими. Тогда мы с помощью амулета узнаем их планы и найдем удобный момент, чтобы вмешаться таким образом, чтобы честь Леверкоев не пострадала. Ты согласен?

Эрствин не понимал происходящего, не одобрял отца, не до конца был согласен со мной и вообще чувствовал себя не в своей тарелке… Однако мой уверенный тон и наглядная демонстрация магии должны были его увлечь. Дождавшись его хмурого кивка, я продолжил:

– Дальше. Ты обязательно должен отпереть ту вчерашнюю дверь. Это рискованно, но я боюсь, что нам может потребоваться вход в Большой дом… И последнее. Поскольку твой отец собирается спровадить Лериану в монастырь, я предполагаю, что он и тебя куда-то отправит или спрячет…

– Еще чего! Папа боится за Лану, потому что она женщина и вообще…

– Нет, друг мой, я знаю, что говорю. Вспомни, барон собирается совершить нечто неблаговидное, стало быть, он не захочет, чтобы ты был тому свидетелем. Так что будь готов, он тебя наверняка отправит на эту ночь из Большого дома… Не знаю куда… Ну… Вперед, мой прекрасный сэр – герольды уже трубят!

Глава 30

Только когда Эрствин, бросив в мою сторону последний печальный взгляд, скрылся за углом, я сообразил, что допустил одну ошибку. Нам следовало назначить другое место встречи, потому что торчать здесь, в переулке, было не очень-то хорошо. Но… что сделано – то сделано. Не оставалось ничего другого, как оставаться на месте и хотя бы при помощи моего «слушающего» заклинания следить за происходящим внутри Большого дома… К тому же этот переулок уже начал казаться мне вполне уютным местечком, я к нему привык.

Я снова присел под стеной и приложил к уху амулетик. Поскольку талисман Леверкоев пока что находился у Эрствина в кармане, я, разумеется, ничего не слышал. А те многочисленные шорохи и поскрипывания, что издавал мой кулон, могли быть в равной степени шумами, производимыми самим пареньком при ходьбе, отголосками того, что происходит вокруг него и просто помехами, создаваемыми магией старинного амулета. В родовое достояние Леверкоев было вложено множество различных заклинаний, а я точно знал, что при взаимодействии столь разносторонней магии результат может оказаться совершенно непредсказуемым – во всяком случае, непредсказуемым будет влияние старых камней медальона на работу моего, нового. Сложная многослойная магия вполне может проявлять себя в виде странных зримых и слышимых образов – ну, например, как снопы искр при ударе заколдованным оружием…

Я задумался, тщетно пытаясь сообразить, какие ходы предполагают сделать нынешней ночью Сектер и его союзники и почти перестал обращать внимание на шум из кулона – но вот до меня донесся довольно резкий звон. Должно быть, мой приятель исполнил номер с тазиком. Я прислушался, надеясь выделить из посторонних шумов те, что позволят мне понять обстановку в баронских «покоях». Похоже, сэр Вальнт, едва проснувшись, тут же вскочил и начал собираться. Во всяком случае, я так предположил. Затем я различил его голос:

– Гангмар… Едва не проспал… – и гораздо громче, – Эрствин, поди сюда…

– Да, папа, – донеслось издалека, амулет вполне сносно передавал то, что говорит его носитель, но другие голоса слышались словно сквозь толстый слой ткани.

– Эрствин, скажи Лериане, чтобы заканчивала собираться. Затем выгляни, не ждет ли у входа паланкин.

– Какой паланкин, папа?

– Я просил настоятельницу прислать его за Ланой. Ты должен сразу узнать – бело-голубой. И слуги в белых накидках…

– Да, папа.

Потом Эрствин, вероятно, отправился исполнять поручения, а барон затеял какую-то возню, сопровождаемую лязганьем и звоном. Мне казалось, что если подслушиваешь при помощи навешенного на кого-то амулета, можно достаточно точно определить, что делается вокруг него, но… Я был вынужден большей частью домысливать происходящее, исходя из известных мне фактов, нежели заключать из того, что слышалось в амулете… Несколько минут бесполезного вслушивания в стуки и шорохи… Затем чей-то невнятный голос, кажется, Эрствина. Я рискнул встать и, придерживая кулон с заклинанием (левой рукой, левой!), обойти дом, за которым прятался все это время, чтобы глянуть на вход в Большой дом. Эрствина я уже не увидел, но бело-голубой паланкин там стоял. Двое носильщиков в белом расположились рядом, их расслабленные позы предполагали, что они ждут долго. Ну и как обычно вокруг сновали люди – работа Совета была в разгаре, служащие разного ранга сновали через вход туда и обратно. Рядом со входом скучали стражники… Я не стал оставаться в опасной близости к людному перекрестку и отправился в облюбованный мной переулок. Тем временем из кулона донеслись звуки разговора. Я предположил, что Лана предприняла последнюю попытку отговорить барона – бесполезно, на мой взгляд. Раз уж сэр Вальнт выпросил паланкин… Слов его племянницы я не разобрал, ее речь была тихой и невнятной, к тому же постоянно прерывалась всхлипами и нытьем. Зато голос барона звучал вполне отчетливо:

– Лериана, прекрати! Приведи себя в порядок и немедленно ступай к выходу! Эрствин, помоги кузине… Нет, возьми вещи… Готовы? Проследи, чтобы Лана села в паланкин и чтобы вещи были аккуратно уложены… Ступайте, дети… Да, Эрствин, потом сразу ко мне! Я хочу тебе еще кое-что поручить…

Когда стих шум, сопровождавший, разумеется, уход Эрствина и его кузины, барон хлопнул дверью и возобновил свою возню… Мне показалось, что я различаю звяканье кольчуги… Потом еще какие-то воинственно-металлические звуки… И вот – я не мог ошибиться, этот звук я слышал слишком часто, чтобы спутать его с чем-то – лязг выдвигаемого из ножен клинка. Барон собирался на войну и проверял, насколько легко выходит из ножен меч…

* * *

Понятно, что со временем человек осваивается в любой обстановке – ну, если ему не слишком мешать. На третий день пути наш отряд возможно и не стал боевым братством, но, по крайней мере, превратился в достаточно приемлемое сообщество людей, объединенных общим занятием. Один из тех двоих, что сразу стерли себе ноги, сбежал, другой – остался. Никто из нас, похоже, не осуждал ни первого, ни второго… Во всяком случае, я понимал мотивы обоих.

Когда мы в третий раз остановились на ночевку – я уже знал, кто из наших сапожник, кто малость смыслит в лечебных травах, а с кем лучше не садиться играть в кости. «Старики» все еще выделялись и у костра на привале держались особняком, но в походной колонне все солдаты перемешивались и разговоры, время от времени спонтанно возникавшие и гаснувшие, сводили вместе и новичков, и ветеранов… Бибнон перестал демонстрировать мне на каждом шагу свою приязнь, это тоже помогло быстрее найти общий язык с другими парнями. По мере того, как мы шагали час за часом, день за днем, по мере того, как мы узнавали друг о друге всевозможные мелкие подробности – мы все больше и больше понимали друг друга. А понять – это первый шаг к тому, чтобы принять…

Я уже знал, что лучший рассказчик во всей колонне – это болотник, наш наниматель. Звали его сэр Антес из Дашстеля, это был молодой симпатичный парень, очень словоохотливый и общительный. Он знал массу старинных баек, легенд и всяких страшилок. Всем этим он охотно делился с нами, солдатами, у вечернего костра. Да и на марше, бывало он пристраивался рядом с колонной и, ведя коня в поводу, трепался с нами.

Его совершенно не смущало то обстоятельство, что он, дворянин, делит стол и ночлег с простыми парнями низкого происхождения. Разумеется, «стол» и «ночлег» – понятия условные, в нашей ситуации и то, и другое подразумевало расстеленные на траве куски сукна. Возможно, и титул был в данном случае столь же условным понятием, как «стол» и «ночлег». Я старался оказаться поближе к нему, чтобы послушать его занятные рассказы. Сэр Антес почти никогда не повторялся, говорил он складно, его истории были всегда увлекательными и почти всегда – очень страшными. Как-то я похвалил его мастерство рассказчика, а он в ответ, ухмыльнувшись, заметил:

– А ведь однажды мое умение спасло мне жизнь… Да, пожалуй, что так…

Это случилось во время дневного перехода, мы размеренно и неторопливо шагали по дороге, по обе стороны которой лежали унылые поля и рощи. Вообще, Гева – печальный край, пейзажи здесь отличаются однообразием и унылой серостью. Если Болотный Край со всеми его опасностями – ужасное место, на котором, как все знают, лежит гангмарово проклятие, если Болотный Край – страшное место, опасное место, то Гева – место просто скучное. В этих холмах, гнилых перелесках и топких низинках нет ничего устрашающего и от этого Гева производит еще более тягостное впечатление, чем любая другая земля… Словом, когда день за днем идешь по такой унылой стране среди унылых людей, хочется развлечься хотя бы рассказом. Поэтому я и еще несколько наших тут же хором принялись просить болотника рассказать о его приключении.

– Ну, ладно, – кивнул рыцарь, – кое-что расскажу.

На этот раз он не стал спешиваться, должно быть потому, что с утра зарядил противный мелкий дождик и сэр Антес не хотел, чтобы седло промокло.

– Было это совсем недавно, с месяц назад, – не спеша начал наш наниматель под монотонный шорох капель и топот идущего отряда, – через наши земли должен был пройти с отрядом один граф из Гевы. С ним шли два отряда ваших. Не знаю, за каким Гангмаром они отправились в горы Страха… Да это и не важно. Словом, мы – я и несколько моих… гм… добрых соседей – сговорились напасть на них.

– Напасть на два отряда? – спросил один из наших ветеранов. – Смело…

– Ну, на нашей стороне был ряд преимуществ, – откликнулся словоохотливый болотник, – да, мы понимали, что наемники – трудная дичь, но уж очень заманчиво было захватить графа… Словом, мы рискнули. Расчет был в том, что ваши не ждут нападения, ведь принц Лонервольт обещал им свободный проход… Да… Мы все рассчитали – напали в конном строю на фланги растянутых на марше отрядов, атаковали одновременно с двух сторон… Однако, на нашу беду, как раз в середине колонны у них оказался сильный маг. Я, сказать честно, думал, что все лучшие бойцы идут в голове колонны и мы легко разорвем пеший строй в середине, но… Хороший колдун, я вам скажу – это очень круто. Он умудрился дать отпор сразу обоим конным отрядам, атаковавшим дорогу справа и слева. Такие, знаете, огненные заклинания, такие… Э, ну вы меня понимаете, да? Ну, и кто мог это ожидать?..

Я глянул на болотника, его лицо выражало, пожалуй, неподдельное возмущение. Рыцарь был расстроен тем, что из-за сильного мага в середине колонны наших ему и его соседям не удалось предательское нападение – и призывал нас в свидетели своего невезения. Восхитительная простота нравов царит там, на болотах! Впрочем, меня предупреждали, что существует предубеждение против службы болотникам… существует неспроста. Выдержав паузу, дворянин продолжил:

– Словом, нашу кавалерию отбили, а проклятый колдун мало того, что остался цел и невредим – так еще и умудрился поспеть в голову колонны… Впрочем, там наших одолели и без него… Сержант Мертвец – слышали о таком?

Болотнику ответил нестройный хор, об этом знаменитом воине, знали все – по крайней мере, слышали кличку. Мертвец еще при жизни сумел стать одной из легенд «Очень старого солдата».

– Ну, так вот Мертвец там и был, – заключил сэр Антес.

– Тогда понятно, – подал голос Вздох, – почему вам так захотелось напасть. Этот самый граф – Гезнур Анракский, любимый сын нашего короля, дай ему Гилфинг здоровья! Я слыхал, этим летом Мертвец с ним.

– Точно, – подтвердил болотник, ничуть не смущенный тем, что всего лишь месяц назад собирался взять в плен принца той страны, на земле которой он в данный момент находился.

Нет, о нравах болотников меня, пожалуй, предупреждали недостаточно подробно…

* * *

Вот голос Эрствина что-то произнес… Я скорее догадался, чем услышал – мой друг докладывал барону, что Лериана благополучно отправлена из Большого дома… Плохо – если амулет передает звуки так невнятно, я вряд ли смогу разобраться в обстановке… Ну что ж, оставалось надеяться, что заговорщики будут произносить свои реплики более громко и четко. Как-никак, в нашей мистерии им отведены главные роли – это должно обязывать!.. Да и Эрствин хорош – ведь знает, что я слушаю, мог бы для меня постараться, сказать громче. Впрочем, как ни странно, барон был согласен со мной.

– Ну, что ты бормочешь? – раздалось из амулета, – разве таким голосом надлежит докладывать своему сеньору? Все в порядке?

– Да, сэр, – теперь Эрствин говорил подчеркнуто четким и официальным тоном, – багаж уложен, Лериана села в паланкин, все исполнено в точности, сэр.

Барон пропустил саркастического «сэра» мимо ушей.

– В таком случае, сын мой, собирайся. Вот тебе келат. Послушай, что тебе надлежит исполнить… Сейчас ты отправишься в гостиницу «Веселый монах», знаешь такую?.. Отлично. Она расположена напротив монастыря блаженной Ателиты. Ты снимешь комнату, окна которой будут обращены в сторону монастыря. Эту записку передашь настоятельнице.

– Но меня не пустят…

– И не надо. Просто постучи в ворота, откроется окошко, ты назовешь себя и передашь записку. Я хочу, чтобы мать настоятельница знала, что ты поблизости.

– Но, папа, зачем? К чему все это?

– Поверь мне, так надо.

Снова в амулетике раздался невнятный ответ мальчика – что-то вроде «не понимаю». Я тоже не понимал смысла этих маневров и предположил, что барон просто-напросто не смог изобрести нормального предлога, чтобы отослать Эрствина из Большого дома и выдумал всю эту ерунду с монастырем, запиской и «Веселым монахом».

– Послушай, сынок, – теперь в голосе барона звучала неуверенность и, пожалуй, проскакивали просительные нотки, – не спрашивай меня сегодня ни о чем, просто исполни все в точности так, как я сказал. Я тебе обещаю, что позже расскажу… Позже, хорошо?

– Но почему бы тебе не объяснить мне сейчас, что происходит?

– Нет времени, – еще одна глупая выдумка, Вальнту просто нечего сказать, вот он и изворачивается, – ступай собирайся немедленно. Возьми свой меч и кинжал. Я тебе обещаю, что позже все объясню. Ступай…

С минуту длилась пауза. Из амулета не доносилось ни звука, но я и так словно бы ощущал волнение барона. Он затеял грязное предательство, связанное, к тому же, с чернокнижием и запретными ритуалами. Разумеется, он может убедить себя в том, что творит малое зло во имя высших идеалов… Мы все так говорим, когда затеваем что-то постыдное – но если нас в такой момент попросить спокойно и внятно объяснить, что мы затеваем… Просто объяснить свой замысел – без указания мотивов, без примеров из истории Мира, без всего того, что служит успокоению нечистой совести… Что тогда? «Позже все объясню» – вот что. «Позже, когда я буду победителем, которого не судят, позже, когда зло и предательство будут позади, а впереди будут радужные перспективы пожинания плодов и дележа добычи, позже, когда ты сам увидишь, сынок, что у меня не было выбора, что я не мог поступить иначе… Позже, когда ты поймешь, что это все было сделано ради нас… ради тебя, сынок»… Позже. В таких случаях начинает казаться, что «позже» так и не наступит, или что вопросы отпадут сами собой… Но эти вопросы остаются с нами навсегда, уж я – то знаю…

Я вслушивался, волнуясь, пожалуй, не меньше самого барона – только бы Эрствин не начал спорить, только бы не испортил все какой-нибудь глупой выходкой. Но нет, удивительно спокойно прозвучало сквозь потрескивание и шорох магических помех:

– Да, папа.

Я облегченно вздохнул. Вот и все. Сейчас Эрствин покинет дом Совета и заговорщики начнут действовать. Ночь полнолуния начинается прямо сейчас…