Текст книги "Вектор угрозы"

Глава 5
Обычай викингов

В погребе Алекс почувствовал себя увереннее. Здесь он бывал частенько, Швед выделил ему несколько полок для книг, и Алекс любил навещать свою маленькую библиотеку. В погребе не было ловушек и почти не чувствовалось приближения Шторма, даже тряска земли едва-едва ощущалась. Под люком располагалась небольшая клетушка, из нее вели четыре двери – входы в кладовые Шведа. Яна тут же принялась водить фонариком по сторонам, прикидывала, где что лежит.

– Хорошо, что я не успела сюда залезть, – объявила воровка, озираясь. – Если бы Алекс не появился, точно бы что-нибудь стащила! Тогда было бы неудобно в вашу компанию проситься.

– Тебе – да неудобно? – улыбнулся Алекс. – Не думаю.

– Э-хе-хе, – длинно вздохнул Швед. – Хозяйство обустроил, запасов натащил. А теперь это все придется бросить. Хату мою кочевники Батьки точно вскроют. От всей орды не отбиться, нет.

– Ты же собрался в поход за своим прошлым, – напомнил Алекс.

– Да, конечно. Прошлое нужно вернуть. – Швед в задумчивости потянулся ерошить бороду. – А интересно получается? Я припасов наготовил для будущего. А теперь оставляю будущее ради прошлого. Люди-то чаще обратным образом поступают. Ну ладно. Яна, гаси фонарь. Нам здесь еще долго сидеть, побереги аккумулятор.

– А сколько сидеть? Как мы узнаем, что Шторм прошел?

– Никак. Но он уже сейчас вовсю бушует. Я так мыслю, это на Химзавод облака спор понесло. И зверье туда же направляется: рысь, волки. Видели рысь? Не нравится Лесу, что Батька на Химзавод пришел. Лес его оттуда выгнать хочет, вот такая штука.

– Не может быть, – заспорила Яна. – Как Лес мог заранее знать, что Батька захватит Химзавод? Корни давно лезут в коллектор!

– А перед этим ты спрашивала, как Лес ветер может поднять, – напомнил Швед. – Мы вообще не знаем, что он может, а что нет… и есть ли такое, чего он не может? Страшная сила в нем!

– Но не слепая, – вставил Алекс. – Меня больше интересует, как Лес направляет эту страшную силу. Почему он такой, что ему в конечном счете нужно?

– Имир просыпается, ворочается, стряхивает с боков то, что за многие века наросло, – важно объявил Швед. – Не пытайся понять его цели, они не то чтобы слишком сложные, а просто чужие нам. Непонятные, потому что совсем чужие, не человеческие. Ты вот хочешь определенных вещей: чтобы было тепло, сытно, безопасно.

– Нет, я хочу совсем другого – понять, что с нами происходит, почему это случилось и как теперь жить.

– Ну, не ты, а большинство людей. Власов тот же, староста выселковский. Его понять несложно. Он человек, а ты людей хорошо знаешь. Имира не знаешь совсем. И не поймешь, что ему нужно.

– Ох и шухер сейчас, наверное, в Выселках… – Яна улыбнулась, представив себе суматоху в поселении. – Все бегут, прячутся, скотину укрывают.

– Если эти тучи спор гонит на Химзавод, Выселкам ничего не грозит, испугаются разве что. Ну, гаси фонарик… – И тут же, без всякого объяснения, Швед припомнил Яне ее недавний язвительный выпад насчет «баек про великана». – Не знаю, что ты слышала о Имире, однако правда в том, что боги убили Имира и сделали из него наш мир, такой, каким мы его видим. Но Имир старше людей, старше богов, старше смерти. Кто старше смерти, тот умереть не может. Он вернется… уже возвращается. И тебе его не понять.

Швед повозился в темноте, потом его дыхание стало ровным и размеренным, он уснул.

– Алекс, – позвала Яна, – ты не спишь?

– Нет, думаю.

– А как мы узнаем, что Шторм прошел? Ведь уже и земля не трясется.

– Швед проснется, когда нужно. Он всегда так.

– Ты на него слишком полагаешься. Что он ни скажет, ты его слушаешься.

– Потому что он разумные вещи говорит.

– Ну да, разумные, как же! Про мертвого великана-то?

– Как раз именно это очень разумно! Понимаешь… не нужно воспринимать его слова прямо. Великан Имир, Один, Локи – это символы. Аллегория. Ты знаешь, что такое аллегория?

– Да знаю! А ты не можешь проще объяснить?

– Попробую. Люди придумали богов для обозначения всего, что есть в нашей цивилизации. Бог земледелия, бог пастухов, бог лекарей. Создали театр – появилась муза театра. Придумали историю – вот и муза истории. Боги – это наша цивилизация. Ну, то есть не буквально, а иносказательно, в символическом смысле, понимаешь? А великан Имир – это силы природы, то есть все, что было до богов. Было до того, как придумали богов, придумали названия всему, что создал человек. Цивилизация сделала из мира дикой природы мир человека, по скандинавским мифам – боги сделали мир из расчлененного тела великана. Наш мир. А теперь Имир пробуждается и сбрасывает цивилизацию. Поэтому наш привычный мир уничтожен, теперь снова наступает власть дикого начала.

Яна молчала, поэтому Алекс подумал, что она сейчас начнет потешаться и над ним.

– Я плохо объяснил?

Яна ответила:

– Хмм… Если так, то получается какой-то смысл, верно. Как схема – верно. Только где в этой схеме наше место?

– Вопрос… сам над ним думаю. Я надеюсь найти ответ в книгах. Ведь должна же быть причина, по которой это все произошло: катаклизмы, эпидемии, наступление Леса на города. Почему именно сейчас?

– Ты историю про Лесника слышал?

– Нет. Что за история?

– Бродяга один рассказывал, я подслушала. Значит, так…

Яна устроилась поудобнее, откашлялась и начала, протяжно и заунывно, как, согласно ее представлениям, полагалось рассказывать подобные истории:

– Жил еще до катаклизма в небольшом городке лесник. Родных всех схоронил, друзей заводить не стремился. Одна радость была – роща у городского кладбища. Ухаживал он за ней, сухие ветки обламывал, за растениями следил.

Решил однажды губернатор увеличить кладбище. Мол, новое строить дорого, а тут все просто – расширить за счет окружающих старую территорию деревьев. Вырубить их и разровнять землю.

Узнал об этом лесник, побежал в администрацию, умолял не трогать, плакал, чуть ли на колени не падал. Говорил, что нельзя лесок вырубать, охраняет он живых от мертвых. Но бумаги уже подписаны! Лесник взял фонарь свой, рюкзак и ушел. Пообещал только, что все еще пожалеют.

Рабочие на кладбище техники не дождались – началась эпидемия. А кладбищенский лес двинулся на город. Срастаясь с другими рощами и посадками, он набирал великую силу… Уже нет того города, с которого все началось, – кладбищенский лес поглотил его и до сих пор разрастается дальше.

И многие видели издалека, что у кромки леса ходит кто-то с ярким фонарем. На десятки километров людей нет, а тут кто-то бродит в одиночку!

Некоторые пытались узнать, кто это, и больше их живыми не видели. Только раз нашли одежду одного из пропавших, висящую на дереве[1]1
  Использована новелла Георгия Топало «Нелюдимый лесник». – Здесь и далее примеч. автора.


[Закрыть].

– Ну вот, суеверия. Именно то, о чем Швед говорил. А если читать книги…

– Если бы ответ был в книгах, все бы их читать кинулись. Думаешь, ты самый умный?

– Все не ищут ответа. Швед только что об этом сказал: люди хотят простого – чтобы было тепло, сытно, безопасно. Они свое место и так прекрасно видят – здесь и сейчас. А мы вот ищем кто прошлое, кто будущее…

Алекс не замечал, как летит время, болтать с Яной было приятно. Обычно он смущался, когда пересказывал прочитанное в книгах, потому что знал: большинству его увлечение кажется пустым, но Яна слушала очень серьезно. Похоже, ей даже нравилось.

Потом пошевелился Швед, гулко прочистил горло и объявил:

– Ну что, попробуем выйти? Что-то у меня плечо побаливает, это обычно к дождю случается. Если дождь полил, то споры прибило и смыло, можно выбираться. Зря, что ли, ветер такие тучи нагнал? Должен дождь зарядить, точно.

Яна включила фонарик, и Швед вскарабкался по лестнице. Осторожно откинул люк, огляделся. Потом позвал спутников:

– Никого! Можете вылезать! А я припасы соберу.

Алекс с Яной поднялись на кухню. Там было темно, в окна лупили густые струи дождя, и небо сквозь них просматривалось тяжелое и низкое. Яна осмотрела окно, сквозь которое влезла вчера, и удовлетворенно отметила:

– Вот она, растяжечка! Значит, Швед учел мой вчерашний визит, приготовился. Приятно, когда тебя в гости ждут.

Алекс лишь в очередной раз поразился ее беззаботному отношению к собственным проделкам. Яна продолжала изучать ловушку.

– Странно, что это такое? Я думала, растяжка к какой-нибудь коробочке со спорами будет тянуться… к гранате на худой конец, а это что ж такое?

Алекс оглядел небольшие темно-зеленые комочки, похожие на нераскрывшийся бутон цветка.

– По-моему, эти штуковины выстреливают сок.

– Ядовитый?

– Нет, но мажется так, что не отмоешь неделю. Он клейкий, как Лес знает что. Швед тебя пометить краской хотел.

Потом из погреба позвал хозяин:

– Алекс, помоги!

И стал подавать снизу свертки с продуктами и патроны. При этом, как обычно, бормотал:

– Ничего ценного я здесь не оставлю. Все, что в дороге может пригодиться, возьмем с собой. Главное, патроны… Патроны, как и ножи, лишними не бывают. Это по карманам рассуешь, держи… Вот «макаров», отдай Яне. К этому стволу, по крайней мере, патроны можно будет раздобыть. А вот это осторожно бери, не то порежешься.

В звякающем свертке были клинки разных форм и размеров.

– Богатая коллекция! – заметил Алекс.

– Ты книжки собираешь, я вот это… – вздохнул внизу Швед. – Книжки, конечно, штука хорошая. Но рано или поздно наступит такой момент, когда ты пожалеешь, что под рукой нет ножа. А с книгой разве так? Случалось тебе жалеть, что под рукой нет книги?

– Мне – постоянно.

– А теперь заведешь новые привычки и будешь жалеть, что нет ножа. Другая жизнь у тебя начинается, Леха, готовься!

Яна пистолет приняла без восторга, покачала на руке – тяжелый.

– Худенькая ты, – вздохнул Швед, когда она скривила гримасу. – Вес набрать нужно, потому что тебя ж отдача как пушинку сметет.

– Нельзя мне вес набирать, в форточки лазить будет несподручно.

– Так не лазь больше! Теперь и у тебя новая жизнь начнется.

Они распределили припасы, а за окном как раз посветлело, дождь пошел на убыль. Швед с тяжелыми вздохами уставился в окно, бурча, что вот как только дождь прекратится, сразу в путь. Алекс его отлично понимал: трудно расставаться с насиженным местом. Сам-то он бродяга, перекати-поле, а Швед привык к дому…

Дождь уже прекратился, и ветер стих. Похоже, Лес посчитал, что добился своей цели – направил ядовитый выброс спор на Химзавод. По небу медленно плыли серые клочья – последние обрывки прошедшего дождевого фронта. Все было мокрым и серым.

Покидая свой дом, Швед напоследок аккуратно запер дверь и спрятал ключ под крыльцом, в тайнике.

– Зачем это? – поинтересовалась Яна. – Думаешь, вернешься сюда?

– Нет, не вернусь, – серьезно ответил Швед. – Это по привычке. Есть вещи, которые нужно делать не с какой-то целью, а просто потому, что так будет правильно. Хотя лучше бы все здесь сжечь, только возиться неохота.

– Зачем сжечь?

– Чтобы удача осталась со мной.

Шагая по мокрому лугу, Швед принялся объяснять:

– Это вроде как старинный обряд такой, викинги его исполняли. Возвращаясь из походов, они складывали добычу в сундук, то есть самое ценное: золото, украшения, дорогие одежды. Потом сундук топили в болоте. Это называлось: спрятать клад. Никто не собирался позже, если нужда припрет, нырять за кладом в болота. Даже не старались запомнить место, где спрятано золото. Обычай такой. А сжечь еще надежнее, так я полагаю.

– А в чем смысл? – удивилась Яна. – Зачем же в болото?

Швед молча шагал, он уже высказался и теперь хмурил брови, обдумывая что-то другое. Ответил Алекс:

– Смысл в том, что никто не мог завладеть кладом. Викинг считал, что его удача материализовалась в этом золоте, привезенном из-за моря. И если бы добро кто-то похитил, то унес бы вместе с золотом удачу воина. А если никто не сможет стащить, то удача навеки пребудет с ним. И пригодится, когда Один в Валгалле призовет на последний бой. В общем, законсервированный фарт. А потом такой викинг мог гордиться: спрятанный клад повышал его социальный статус. Он – человек с кладом.

– Глупый обычай, – заявила Яна, – обокрасть можно любого, точно! Уж я-то знаю! Если бы и вправду в золоте была удача, то сундук хоть из болота, хоть откуда достали бы.

Они пересекли луг, миновали перелесок, где с деревьев мерно падали тяжелые холодные капли, и вышли к дороге. Выщербленный и покрытый трещинами асфальт блестел, по лужам гуляла рябь. Слегка шевелились мокрые ветки деревьев, роняя дождевую воду… и ни души. Насколько хватало глаз – ни малейшего движения. Мир замер после прокатившегося Шторма.

– Идем по дороге, – решил Швед. – Пока такая тишина стоит, отмахаем как можно дальше. Сейчас первым делом убраться отсюда подальше надо. Пока орда не налетела.

Шагать по дороге было легко. Все притихли, и каждый размышлял о своем. Алекс жалел о книгах, оставленных в погребе.

Они шли до наступления темноты. Когда спустились сумерки, впереди – там, куда вела едва заметная лента дороги, – зажглись теплые желтые огоньки.

– Перекресток, – определила Яна. – Мы там заночуем?

Перекрестком бродяги прозвали старую будку автоинспекции, возле которой возникло небольшое поселение. Вернее, что-то наподобие стоянки для всех, кто странствует по старым дорогам. Предприимчивый человек со странным прозвищем Грешник пристроил к двухэтажной будке несколько дощатых сараев, вырыл погреб и принимал на постой путников. Обзавелся семьей, потом нанял работников. Оказалось, что место бойкое и всегда находятся желающие заплатить пару монет за домашнюю стряпню, самогон и относительно безопасный кров. В общем, теперь Перекресток знали все.

Когда окончательно стемнело, Алекс заметил зеленоватое зарево, встающее у них за спиной. Указал на него спутникам. Все остановились и несколько минут разглядывали поднимающееся на горизонте свечение.

– Похоже, это на Химзаводе? – неуверенно предположила Яна. – Что это может так гореть?

– Лес его знает, – буркнул Швед. – Хватит оглядываться, пора бы дойти до Перекрестка и остановиться на ночевку. Давайте шагу прибавим, что ли.

Перед заведением Грешника был растянут брезентовый навес, под ним путешественники увидели мотоцикл с коляской. Машина была грязная, обшарпанная, зато богато украшена прикрученными к рулю и крыльям костями.

Глава 6
Выбор Грешника

– И здесь Черный Рынок. Не нас ли ищут? – обеспокоился Алекс. – Вроде люди Батьки не должны сюда добраться, а?

– Сейчас зайдем и узнаем! На мотоцикле их много не могло приехать! – Яна первой устремилась к пологу, которым был завешен вход. Из-за полога пробивались лучи света, доносились женский смех и голоса.

Сверху гостей окликнули – на втором этаже дежурил охранник. Этот второй этаж, когда-то застекленный наблюдательный пункт автоинспектора, сейчас был превращен в огневую точку, заложен до середины широких окон мешками с песком.

– Здорово, гости! – выкрикнул охранник.

– Вечер добрый! – отозвался Швед, запрокинув голову. – Постояльцев принимаете?

– Заходите, чего спрашивать? Мы всегда принимаем.

– Людно у вас там сегодня?

– Да, считай, пусто. Только пара кочевников, да и те проездом, собирались дальше катить, но непогода задержала.

Швед кивнул и, откинув полог, шагнул под крышу. В небольшом зале и в самом деле было пусто. Грешник, тощий сутулый мужик с вечно кислым выражением лица, прохаживался за стойкой, неподалеку, под электрической лампой расположились двое кочевников: здоровенный располневший детина в распахнутом жилете и тощий унылый типчик. Толстяк смеялся и гулко хлопал себя по испещренному шрамами пузу, выпирающему из-под жилета. На коленях у него расположились две девушки из местного штата обслуги. Они визгливо смеялись шуткам постояльца – сегодня других клиентов не предвиделось, и обе надеялись заполучить толстяка на эту ночь. Тощий женщинами почему-то не интересовался.

Когда пришельцы вступили в зал, все притихли. Женщины смерили гостей оценивающими взглядами и снова обернулись к толстяку – пожаловали явно не их клиенты. Тощий тоскливо протянул:

– Гога, поехали…

– Куда ты собрался? – добродушно прогудел толстый Гога. – Переночуем здесь, а с рассветом двинем дальше.

– Котел велел найти армейцев еще сегодня, – ныл тощий.

Гости прошли к стойке, Швед заявил:

– Грешник, нам ночлег нужен.

– А? – хозяин тут же оживился. Хоть какая-то прибыль нынче. – Это правильно, куда в непогоду шляться? Ночуйте, чего ж… монеты есть у вас?

– Найдем, найдем! – бодро заверил Алекс.

Тем временем тощий кочевник уговаривал приятеля отправляться на разведку, но тот уже твердо решил, что проведет ночь на Перекрестке.

– Все, Свист, заткнись! – велел он наконец. – Ночуем здесь. А Котлу скажем, что попали под Шторм и пережидали в подвале у Грешника. Вот ты и скажешь. Понял?

– Гога…

– Или не понял? – Гога поднес к лицу приятеля увесистый кулак.

– Да понял я…

– То-то же. Эй, девчонки! Давайте! Которая слаще поцелует, та получит монету, а?

Грешник сходил на кухню, возвратился с мисками. Алекс рассчитался, и вся компания разместилась за столом со снедью. Сесть пришлось неподалеку от кочевников, поскольку Грешник экономил – включил только одну лампу над стойкой, и большая часть зала тонула в полумраке.

Швед вытащил армейскую карту, разложил на столе и углубился в изучение. Яна придвинулась к нему и стала водить пальцем по линиям дорог:

– Вот это место. А мы здесь?

– Нет, пока что здесь.

– Эх, далеко! Нам туда топать и топать! – Яна скривила гримасу. – До-олго еще!

– Самому не терпится, – кивнул Швед. – Эх, как хочется скорей туда! Особенно если учесть, что не только мы к этому объекту направляемся. Армейцы мало того что опередили, так еще и на колесах. Опоздаем, увезут они мое прошлое!

– И все ценное выгребут, – поддакнула Яна.

Швед покачал головой.

– Эх, был бы какой-то транспорт. Да где его найти?

Алекс в это время искоса наблюдал за кочевниками. Женщины со звонким чмоканьем целовали веселого Гогу, предлагали заказать еще выпивки, тот смеялся. Потом звякнули монеты, одна из прелестниц соскользнула с колен байкера и побрела к стойке за бутылкой – удалось раскрутить клиента, значит. Зато тощему Свисту было скучно, он все чаще поглядывал на пришельцев… и взгляд его Алексу не нравился. Он шепнул об этом Шведу, тот кивнул:

– Вижу.

Быстро покончив с едой, они встали и направились к стойке, чтобы договориться о ночлеге. Но тут Свист вскочил и заорал, указывая на Яну:

– Это она, Гога, она! Смотри! Помнишь, в поселке этом, как его? Под Кривым Рогом? Это она твой рюкзак увела!

Гога заворочался, стряхивая липнущих к нему женщин, и грузно развернулся. В руке его блеснул ствол. Грешник нырнул под стойку, бабы завизжали, Яна прыгнула под стол и словно растворилась в тени. Алекс торопливо ухватился за приклад «калаша», но не стал его поднимать, Гога уже направил в его сторону пистолет. Один только Швед замер, широко расставив ноги, и не дергался.

– Эй, слышь! – прогудел толстый байкер. – Где там твоя девка? Дай я на нее погляжу как следует! Пусть покажет свою хитрую морду.

– Это зачем еще? – спокойно спросил Швед. – Тебе двух женщин мало?

– Она воровка, вот почему. Рюкзак мой стащила. Ну, живо! Считаю до трех… Свист, иди к двери, чтобы не сбежала, как под Кривым Рогом! Раз…

Алекс лихорадочно соображал, как быть. Грешник за стойкой сидел смирно, женщины пятились, а Свист уже шел к выходу, держа наготове обрез.

– Два… – Гога сделал шаг к Шведу.

Тот стоял по-прежнему, расслабленно опустив руки. Алекс заметил, что он осторожно встряхивает правой, что-то выскользнуло из рукава и легло в ладонь…

Гога открыл рот, чтобы сказать: «Три!», Швед резко взмахнул рукой, в воздухе просвистело, и байкер, вместо того чтобы закончить счет, истошно заревел, уставившись на свою руку, проткнутую ножом. Его пистолет с грохотом брякнулся на пол. Свист развернулся к Шведу, но Алекс, не целясь, выпустил в его сторону короткую очередь. Пули веером разлетелись по пустому залу, ударили в стену, одна прошила брезент, которым был завешен вход. Свист выронил оружие, кинулся под стол, опрокинул его и спрятался за столешницей.

Из-за стойки начал осторожно подниматься Грешник с автоматом на изготовку. Алекс это предвидел, для того и сместился к стойке, когда началась заваруха. Едва голова Грешника высунулась из-за прикрытия, ствол автомата Алекса ткнулся ему лоб.

– Мы сами разберемся, ладно? – попросил Алекс.

Грешник медленно выложил автомат на стойку и снова сел.

Швед перетянул из-за спины «калаш» и подошел к завывающему Гоге. Алекс тем временем следил за столом, позади которого прятался Свист, и одновременно косился на стойку. Мало ли, что Грешник положил ствол, у него наверняка там целый арсенал припрятан. Над головой топали тяжелые шаги – охранник из будки спешил в зал. А вот Яны по-прежнему не было видно.

– Яна, ты в порядке? – окликнул Алекс.

В ответ из-за стола донеслись странные звуки – девушка не то икала, не то пыталась изобразить кудахтанье курицы.

Тут Свист, вероятно, решил, что настал удобный момент для бегства и, пригибаясь, метнулся к двери… добежал, откинул полог… что там произошло, Алекс понял не сразу – раздался звучный удар по твердому, невнятный вскрик. Потом в зал шагнул охранник.

– Грешник, что здесь у тебя? Этот хмырь собирался уйти, не расплатившись, или… Что у вас здесь творится? Эй, Грешник! А?

Несколько мгновений охранник хлопал глазами, потом зычно и уверенно заорал:

– Стволы на пол! А ну, живо!

Главное в работе вышибалы – уверенность. Он должен сразу показать, что круче всех, после этого уже легче унять буянящего клиента. Вышибала Грешника этим искусством владел вполне – Алекс поймал себя на том, что едва не опустил ствол, когда этот мужик начал орать. Но Шведа таким приемом не пронять, он спокойно ответил:

– Не суетись. Мы уже закончили… почти. А вот ты парня ни за что замочил, это зря. Он просто убегал, ничего плохого не хотел… больше.

– Замочил? Да я прикладом… слегка по тыкве… чтобы не так шустро бегал.

– Может, и слегка, а звук был такой, как будто прикончил ты его.

Пока вышибала растерянно хлопал глазами, опасаясь оглянуться на сбитого с ног Свиста и потерять из виду вооруженных пришельцев, Гога все баюкал пробитую ножом руку и тихо скулил. Услышав о прикладе и тыкве, он истерично завопил:

– Завтра Котел здесь будет с парнями! Он вам за нас бошки-то пооткручивает! Вы на кого наехали?! На Черный Рынок наехали? Завтра со всеми разберемся!

Швед шагнул к нему и вроде бы не сильно ткнул стволом автомата под дых. Гога подавился угрозами и захрипел. Швед выдернул нож из его руки, что могло бы вызвать новый взрыв воплей, но Гога только сипел – тычок в грудь вышиб из него дыхание.

– Рассказывай, – потребовал Швед. – Только без соплей и визга. Когда будет? Что за Котел такой? Сколько народу с ним? И куда направляются?

Потом бросил через плечо:

– А ты можешь опустить ствол и поглядеть, что со вторым байкером. Ничего интересного ты не пропустишь, слово даю. Грешник, да вылезай уже! Скажи своему парню, чтобы не шустрил, мы все решим по-доброму. Эти, из Черного Рынка, на нас сами полезли, а мы всего-то защищались. Причем очень аккуратно, никому голову на разбили, заметь.

Грешник осторожно выглянул из своего укрытия, покосился на Алекса, который держал «калаш» наготове, потом бросил взгляд на неподвижно лежащего Свиста… и кивнул вышибале:

– Все в порядке.

Гогу усадили на стул, одна из целовавшихся с ним девушек протянула полотенце, чтобы перетянуть пробитую руку. Тем временем охранник втащил Свиста, растерянно бормоча:

– Как же так, только остановить же хотел… Откуда я мог знать, что он на голову слабый-то…

Швед неторопливо вытер окровавленный клинок о рукав Гоги и покачал острием перед носом пленного:

– Давай рассказывай. Если все расскажешь, я тебя не трону.

Кочевник уже оправился и теперь настороженно разглядывал Шведа. Он, наверное, попытался бы броситься на противника, что-нибудь предпринять, но шансов у него не было, и он начал рассказывать. Вот что Гога поведал: Котел – предводитель сильного клана, он получает приказы от самого Хана. Сейчас Хан велел клану Котла преследовать армейцев, которые вторглись на территорию Черного Рынка. Неприятеля нужно нагнать и уничтожить, попутно выяснив, что возрожденцам здесь понадобилось. Гогу и Свиста Котел отправил далеко вперед, на разведку. Но началась буря, были признаки надвигающегося Шторма, поэтому Гога, вместо того чтобы двигаться дальше по дороге, переждал опасность на Перекрестке у Грешника. Все знают: здесь погреб надежный, можно отсидеться. А утром байкеры покатили бы дальше.

Пока он рассказывал, Алекс сгреб со стойки автомат хозяина и разрядил. Правда, из виду он Грешника все равно не упускал. Да тот и не пытался сделать ничего плохого, ему тоже было интересно, что скажет кочевник. Когда речь зашла об армейцах, он кивнул:

– Точно, сегодня проехали по дороге, еще затемно, до рассвета.

Тут наконец из-за столов показалась Яна. Она была бледной и утирала рот.

– Что с тобой? – тихо спросил Алекс.

– Потом расскажу. Дай послушать. Видишь, армейцы уже проехали. Сечешь, куда они движутся? А мы опять отстали.

Но Гога больше ничего не рассказал. Закончив описывать ситуацию с Котлом и возрожденцами, он хмуро уставился на Шведа:

– Ну, я рассказал. Теперь что?

Швед повертел нож, вглядываясь в игру света на лезвии. Потом ответил:

– Я же сказал: не трону. Грешник, слышишь? Наша ночевка отменяется. Мы уходим. Эй ты, как тебя, Гога! Ключи давай.

– Какие ключи?

– От байка, какие же еще? Ты Котла здесь подождешь.

– Э, не было уговора байк мой забирать!

Швед молча протянул руку, и Гога со вздохом отдал звякающую связку – ключ зажигания и пару массивных брелков, один в виде черепа, другой – какой-то замысловатый, с латинскими буквами. Швед отцепил ключ и бросил украшения на колени Гоге.

– Ну, бывайте, что ли… Мы уходим.

Грешник нагнал уходящих у двери, когда Швед, откинув полог, пропустил Яну.

– Слушай, а как же этот? Толстый?

– А что с ним? – невозмутимо спросил Швед.

Оба глянули в зал. Гога укачивал раненую руку, вышибала стоял позади него.

– Ну, как же… – Грешник облизнул губы и быстро заговорил: – Ты что, не понимаешь? Он вам мстить наладится. Он же убийца, головорез! Не простит вам! Байк опять же… Он его вернуть должен! И атаману своему о вас такое распишет!

– Сперва он расскажет, как охранник с Перекрестка его напарнику башку расколол. Так что решай сам.

С этими словами Швед шагнул наружу. Когда пошли под навес к мотоциклу, Яна заговорила:

– Это правда, я вспомнила. Было дело, увела я рюкзак у этого толстого. Ну, мало ли у кого я что крала, я же не могу всех в голове держать! Увела рюкзачок, а там…

Она порывисто вздохнула.

– Что там?

– Уши отрезанные, много! И детские тоже. Я как вспомню, всякий раз блевать тянет, не могу сдержаться.

– Ладно…

Швед занялся мотоциклом, а Алекс спросил:

– Что ж ты? Такая ловкая, а они тебя запомнили.

Яна несколько смутилась и объяснила:

– Когда брала рюкзак, они не видели. Потом уже приметили, когда я его обратно вернула.

– Обратно?

– Ну да. Только сперва туда кой-чего сделала, в рюкзак этот, Лес бы его забрал.

– Чего сделала? – не понял поначалу Алекс.

Швед издал короткий смешок – он сообразил первым.

– По-большому сделала, – сердито буркнула Яна. – Вот они и бесятся, ясно?

– Ладно, по местам, команда, – буркнул Швед, усаживаясь в седло. – Свистать всех наверх и все такое. Поехали, не будем мешать Грешнику, ему сейчас важное дело предстоит.

Он врубил мотор. За пологом, в зале, раздался выстрел, послышался звук падения грузного тела… Но Швед дал газ, и все звуки потонули в реве байка…

Подпрыгивая на ухабах и брызгая грязью из луж, мотоцикл выбрался на трассу, и там Швед дал газ. В свете фары дорога казалась белой, трещины четко прорисовывались на асфальте и тут же уносились назад…

– Хорошо! – прокричала сквозь рев мотора Яна. – Так быстрее получится! Опередим всех, добыча наша будет! Черный-то Рынок отстал, этот самый Котел только-только разведчиков высылает!

Швед гнал часа три, не меньше. Яна, несмотря на тряску, уснула в коляске. А Алекс, пряча лицо от ветра за широкой спиной Шведа, размышлял: как странно получается… Грешник сам прикончил Гогу. Вернее, кивнул вышибале, но какая разница? И снова, как тогда, со Ржавым, – Алекс радовался, что не пришлось убить самому, и испытывал муки совести. Конечно, так сложилась ситуация, но Алекс не сказал ни слова против. Пусть Гога распоследний гад, но все же… Герои любимых книг не одобрили бы убийства… Легко быть героем книги! И трудно быть человеком, ох как трудно…