Текст книги "Тварь из Бездны"

Глава 3

Со второго этажа в зал спустился рыжий Нирс и вручил капитану шкатулку. Внутри оказалось десятка полтора мелких монет – смехотворная сумма, едва ли достаточная даже на оплату труда одной «белошвейки». Ясно, что кто-то из подручных толстячка удрал, прихватив казну, и предупредил хозяина. А медяки оставили ради того, чтобы придать правдоподобия версии о бедности и сегодняшнем открытии заведения. Вернее, не правдоподобия, а некоторой благопристойности, что ли… Правдоподобием и не пахло. А может, мелкой монетой просто пренебрегли…

Капитан, даже не потрудившись пересчитать медяки, вручил шкатулку толстяку с серебряной цепью, тот (также не удосужившись подсчетом) передал сутулому смотрителю. Затем толстяк с капитаном снова скрылись за колоннами, ведя вполголоса неспешную беседу.

Ральк заметил грош, застрявший между досок пола, и нагнулся, чтобы извлечь монетку. Не тут-то было, медяк засел прочно. Заняться все равно было решительно нечем, стражник придвинул свободный стул, уселся, извлек нож, и, склонившись над находкой, принялся ковырять доски. Завладев в конце концов монеткой, Ральк откинулся на спинку стула и еще раз оглядел зал. Поток задержанных иссяк, все уже были переписаны и скучали у дальней стены под лестницей. Нирс увивался вокруг «белошвеек», те привычно-равнодушно отмахивались от юнца. Их движения отличала усталая замедленность, свойственная уверенным в себе людям. Знающим, можно сказать, себе цену. Вышибала, записавшийся последним, увлеченно что-то обсуждал с грамотеем-стражником, развалившись за столом напротив солдата. О чем они говорят? Обсуждают цены на брюкву и соленую рыбу, должно быть. Из-за колоннады показались капитан с толстяком. Похоже, что звяканье, сопровождающее каждый шаг парочки, доносилось теперь из кармана стражника.

Ральк спрятал найденную монету в карман, вытянул ноги и прикрыл глаза. Те, кому довелось оказаться в этом здании нынешней ночью, пришли, как будто, к трогательному согласию. Здесь не было противников, здесь не было вражды и противостояния – все сообща выполняли одно и то же дело. Сержант Эгильт и его люди спустились в зал и тоже расположились за столиками, сдвинув игорные принадлежности… Нирс угомонился. Теперь тишину нарушали лишь шаги капитана с хозяином.

Наконец офицер остановился и громко промолвил:

– Да, мастер, думаю, мы поступим именно так. Закон – прежде всего!

– Разумеется, – согласился толстяк, – вы совершенно правы.

– В таком случае, вы пройдете со мной, и мы немедля составим необходимые бумаги… Думаю, нет смысла вам возвращаться домой, ибо теперь уже недолго до утра. – Обернувшись к скучающим под лестницей горожанам, капитан объявил. – Мастера, вы все можете быть свободны и расходиться по своим надобностям. Поскольку все вы оказались застигнуты за игрой в незарегистрированном заведении, на каждого будет наложен штраф… размер которого уточнит завтра назначенный Советом судья. Ежели кто-то из занесенных в наш список желает оспорить справедливость такого решения, протест следует подать в течение десяти дней, считая и сегодняшний. Доброй ночи… вернее, доброго утра, почтенные!

Освобожденные горожане потянулись к выходу. Прежде Ральк, скорее всего, удивился бы тому, что их отпускают так просто, но теперь, прослужив достаточно в вернской страже, он знал, что в этом благословенном городе именно так всегда и бывает. Граждане доверяют страже, стража верит на слово гражданам – даже тем, кому случилось быть задержанным за незаконным промыслом. Кстати, девицам тоже было позволено уйти – должно быть, это входило в условия соглашения, заключенного с капитаном стражи. Доказать причастность дам к иному, нежели игра, незаконному промыслу было возможно, но хлопотно. Потому девушек приравняли к их клиентам и внесли в общий список.

За распахнувшейся дверью уже серели сумерки, до рассвета оставалось часа два, не больше. Когда музыканты, «белошвейки» и клиенты игорного заведения удалились, засобирались в путь и стражники. Сутулый управляющий и верзила охранник оставались в распоряжении стражи, им предстояло следовать в кордегардию, поскольку оба неоспоримо являлись не клиентами, но служащими в игорном доме и для них предусматривалось более суровое наказание, нежели символический штраф.

Первыми здание покинули стражники, последним – управляющий. Снаружи было сыро и прохладно. Только покинув дом, Ральк осознал, что воздух внутри был теплым и спертым. Серые сумерки пахли морем – бриз под утро дул со стороны океана. Солоноватый свежий ветерок нес аромат мокрого песка, выброшенных на берег водорослей и еще чего-то, чему Ральк названия не знал, но что привычно соотносил с морем.

Управляющий долго возился с дверью, звенел ключами, выбирая нужный, замок скрипел и лязгал под его руками… Наконец засов гулко брякнул, входя в пазы, сутулый отступил от двери – можно было отправляться. Капитан с хозяином заняли место во главе колонны, Ральк, как обычно – в хвосте… Зевая, почесываясь и ежась под свежим утренним ветерком, стражники зашагали в обратный путь. Проходя по мосту, Ральк на минутку отделился от колонны и, склонившись над перилами, сплюнул в мутную воду канала…

Вдруг над спящим городом, над сонными водами Ораны, неспешно текущими к океану, разнесся протяжный гнусавый рев…

* * *

Колонна остановилась. Все с тревогой переглянулись – звук был непривычный, странный, тревожный. Кому могло понадобиться этак шуметь в предрассветный час?.. К первому надрывающему душу заунывному гудению присоединился другой голос – повыше, потоньше, затем еще один – словно несколько чудовищных глоток ревели и выли в унисон, поочередно прерываясь для того, чтобы перевести дух. Казалось, воздух дрожит и вибрирует от этого монотонного гудения. Ральк поглядел с моста вниз – поверхность воды покрылась, как будто сеткой, мелкими волнами. Начинался прилив, морская вода поднималась вверх по каналам и протокам, против течения Ораны – обычное дело, поэтому и рябь в спокойных водах, но нынче казалось, что это сама река дрожит и трепещет, заслышав грозный рев, предвещающий беду.

Чувствовалось, что грозные звуки несутся издали, скорее всего – из-за стен. Стражники и арестанты обменивались взглядами, никто не решался произнести ни слова. Будто боялись, что предположие обернется реальной бедой. Наконец Эгильт произнес:

– Северяне, Гангмар их забери… Бросают вызов.

– Вызов? – переспросил Нирс.

– Боевой рог, – пояснил сержант, – обычай их варварский таков, что…

Окончание фразы стражника потонуло в колокольном звоне. Словно пробужденные несущимся со стороны моря ревом, колокола вернских церквей ударили в набат. Один за другим колокола включались в какофонию, и вскоре ураган звуков плыл над городом – как будто звонари стремились заглушить чужой грозный клич собственным шумом. Капитан что-то сказал, но разобрать его слова было невозможно – колокола заглушали. Поэтому офицер помахал рукой, привлекая к себе внимание, а потом указал вдоль улицы и первым зашагал по направлению к кордегардии. Остальные потянулись следом. Что бы ни произошло, сперва следовало покончить с прежними заботами, доставить задержанных и правильно оформить бумаги. Так делают дела в благопристойном Верне. Хлопали ставни, эти звуки были почти неразличимы за нависшим в воздухе гулом, горожане высовывались из окон, удивленно разглядывали процессию – должно быть пытались увязать прохождение отряда стражи с колокольным звоном. Кого-то зов северянских труб поднял с постели, но люди не успели сообразить, что или кто является причиной отдаленного рева, прежде чем зазвенели колокола…

Шум прекратился не сразу. Постепенно, один за другим, колокола смолкали и, наконец, все стихло. Рога северян тоже не трубили, видимо, морские разбойники расценили колокольный звон как знак, что вызов принят. А может, им просто надоело дудеть или же клич труб вовсе был не вызовом, а чем-то иным – кто знает? Кто вообще разберет, что на уме у полудиких варваров Севера?

В кордегардии было довольно людно, несмотря на ранний час. Полуодетые чиновники, приставленные Советом наблюдать за стражей, ночная охрана, люди десятника Регвина – и толпа любопытствующих. Десятка два горожан толпилась у здания, донимая караульных расспросами. Те вяло отговаривались – мол, самим ничего не известно. Когда на площадь вступил отряд, предводительствуемый капитаном, зеваки кинулись навстречу, стараясь перекричать друг друга. Капитан махнул на них рукой, потом велел Эгильту отсчитать десять человек и вести в порт. Там стражникам надлежало действовать по обстановке.

Сам офицер с остальными солдатами увел задержанных в кордегардию. На пороге он обернулся и велел:

– Мастера, я рекомендую всем обратиться к цеховым старшинам. Если в самом деле к городу идут северяне, наверняка будет объявлен сбор ополчения и всем лучше быть наготове. В любом случае, я советую не беспокоиться, наш город находится под охраной имперского гарнизона. Если это северные разбойники, им будет дан должный отпор. Расходитесь, почтенные…

А потом скрылся в здании. Эгильт выругался и скомандовал оставшемуся в его распоряжении десятку стражников следовать за ним…

* * *

Город проснулся. Город был встревожен. Город волновался – так, как умеют волноваться только здесь, в Верне. Спокойно. Солидно. С достоинством. Ральк, шагая по улицам и мостам, наблюдал, как горожане неспешно выглядывают из окон, окликают соседей, осторожно обмениваются предположениями… Ближе к порту на улицах уже собрались группы вернцев, доносились обрывки разговоров:

– …Говорят их несколько тысяч…

– …Десять больших кораблей…

– Нет, двадцать!..

– Откуда же двадцать? Их всего-то…

На мосту собралась порядочная толпа.

– Не может быть! Неужто вернулись времена Хольна Плешивого?..

– Не верю я, кум, не верю!.. Хольна ведь убили, говорят где-то в Архипелаге – помните, что говорили энмарские купцы? Ну те, три дня тому назад?..

– Да нет же, убили не Хольна, а другого, Трорма Оди… Хольм и ныне жив. Неужто в самом деле пожаловал?..

Болтуны – молодые парни, воспользовавшиеся сегодняшней сумятицей, чтобы не идти по цехам – орали, жестикулировали, спорили, припоминая имена знаменитых «морских королей». Они так разошлись, что ничего не замечали вокруг. Спорщики перегородили проход и не сообразили убраться с дороги стражников. Сержанту пришлось прикрикнуть:

– А ну-ка, почтенные мастера, прочь с дороги, чтоб вас лишай взял! Вот ты – из какого цеха? Из кожевенного? Что-то мне твоя нахальная рожа знакома! Почему здесь торчишь? Порядок нарушаешь?

Подмастерья, остывая на глазах, подались в стороны, освобождая проход. Те, кто оказался дальше от стражников, потянулись к переулкам, чтобы скрыться с глаз грозного сержанта. Злополучный парень, навлекший гнев Эгильта, тоже попятился, оправдываясь:

– Да я же ничего, я так… Прощения просим, мастер, не заметили…

– Я спрашиваю, чего здесь торчите все? – Продолжал наседать Эгильт. – Или набата не слыхали? Живо по сборным пунктам! Бегом!

Молодые горожане с облегчением последовали приказу и разбежались. Эгильт хмуро оглядел пустую улицу и скомандовал двигаться.

– Болтают… – пробурчал сержант, спускаясь с моста – языки без костей… Ведь ясно же, сейчас выйдет указ цехам вооружаться и на стены встать. Неспроста северянский рог гудел, наверняка в большой силе явились… головорезы… Сейчас нашим шалопаям в самый раз в цеха идти и команды ждать.

Нирс прибавил шагу и, поравнявшись с сержантом, спросил:

– Мастер Эгильт, а о ком это они толковали? Кто это – Плешивый?

– Хольн Плешивый – самый знаменитый из атаманов северян, из конунгов, по-ихнему. Пару лет назад он сбил остальных в ватагу и взял дань с самого Энмара, неужто не слыхал?

– А, тот самый… Слыхал, а как же. Про Энмар слыхал. Так что ж, опять тот самый конунг?

– Нет, вряд ли. И не слушай дурной болтовни! Прочие атаманы эти… которых они конунгами зовут, Хольна недолго слушались. Они ж бродяги, настоящие разбойники. Поделили энмарское золото, да и почти все решили, что Хольн их надул. На самом деле это все проделки энмарцев. Они выпросили разрешение платить дорогим платьем, изделиями из золота и серебра, так что кому-то наверняка попалась чаша или плащ, на который зарился другой разбойник. К тому же северяне – варвары, они не ведают точного счета и не могут быстро определить стоимость ценного изделия. Понял? Каждый во время дележки соседу в руки смотрел да слюни пускал. Так что войско Хольна Плешивого распалось и не сможет он больше собрать северных бандитов, не пойдут они за Плешивым.

– А кто ж тогда напал на Верн?

– Да какой-нибудь из их конунгов… Мало ли ворья плавает по северным морям… Да хоть бы и сам Хольн – нет у него прежней силы. Вот увидишь, императорские галеры отгонят северян без труда. Мы же не энмарцы заносчивые, мы в Империи…

Глава 4

В порту распоряжались имперские солдаты в красно-желтых плащах. Рыбачьи лодки по их приказу сгоняли в дальний угол порта, купеческие корабли двигали и разворачивали таким образом, чтобы держать свободным проход к горловине бухты, перегороженной сдвоенной цепью. Цепь соединяла возведенные на скалистых берегах форты с барбикенами, контрфорсами и шпилями, на которых развевались красно-желтые и красно-зеленые вымпелы. Выглядели бастионы нарядно, но Ральк понимал, что это действительно мощные укрепления, взять которые приступом, пожалуй, сложнее, чем преодолеть саму городскую стену. Стена, кстати, в нескольких местах примыкала к морскому берегу, да и подняться по широким рукавам Ораны варвары тоже могли. Впрочем, река была перекрыта стенами, а сами каналы – забраны решетками. Надежность, равно как и благопристойность, весьма ценилась обитателями Верна – и городские укрепления были вполне надежны. Имперцы покрикивали на рыбаков, но в их действиях не было злобы или желания показать превосходство, обычная деловитость профессионалов, которые хотят как можно лучше исполнить свое дело.

Стражники остановились в сторонке, чтобы не мешать царящей на пристани лихорадочной суете, сержант отправился на поиски какого-нибудь начальства, в распоряжение которого можно было бы поступить, а Ральк принялся наблюдать за приготовлениями. Одна имперская галера уже была полностью снаряжена и встала на якорь перед выходом из бухты, другую спешно готовили к отплытию – по палубному настилу, служившему прикрытием для закованных в цепи гребцов, расхаживали красно-желтые солдаты в касках и легких кольчугах. Дальше, за галерой, над причалом нависал тяжелый силуэт энмарской биремы. Биремы по праву пользовались славой самых грозных кораблей Мира, и после того, как морские разбойники перекрыли морские коммуникации, энмарцы взяли за правило отправлять свои торговые суда караванами, под охраной бирем. Впрочем, и это не могло считаться гарантией безопасности – разбойники были предприимчивы и дерзки – зато давало повод энмарским властям обложить купцов еще одной данью. Хотя, надо признать, за охрану от северян владельцы судов платили безропотно… Вот и нынче одна энмарская бирема оказалась в порту Верна – однако сколько Ральк не приглядывался, никаких приготовлений к битве на борту не разглядел. Силуэт гигантского корабля казался угловатым и грубым по сравнению с мягкими закругленными обводами галеры, не лишенными изящества, да и парусное вооружение биремы казалось скудным рядом со сложной паутиной снастей имперского судна…

По причалу протопал отряд имперцев, Ральк невольно сравнил их с собственными сослуживцами – красно-желтые выглядели не в пример бодрее и боевитей, чем городская стража. Вернские солдаты – все как на подбор плотные, даже можно сказать, раздобревшие мужчины, возрастом в основном под сорок, не выглядели хорошими бойцами. Да этого от них и не требовалось в сытом Верне, где все надежды в случае нападения извне возлагаются на имперских солдат. Это очень удобно – необременительный союз с императором. Его величество – далеко, он не требует ни унизительных изъявлений покорности, ни отчета в делах… Налоги, которые платит город, вполне сопоставимы со стоимостью службы расквартированных в Верне солдат. Очень, очень удобно.

Возвратился Эгильт, ворча и хмурясь, сообщил:

– Ждем здесь. Я доложил капитану… он велел… ждать.

– Но он выразился как-то иначе, мастер сержант? – уточнил Ральк. – Офицеры имперского флота выражаются, как правило, более… более вычурно.

– Да, Гангмар его возьми, – кивнул Эгильт. – В общем, он велел мне не путаться под ногами и… Ждать велел, говорю… Ну, с другой стороны…

Сержант задумчиво потер подбородок, подчиненные терпеливо ждали.

– …С другой стороны его можно понять. Энмарцы отказались выходить из порта, «пока не уберутся северяне» – так они говорят…

Сержант снова умолк.

– А капитан? – вмешался любопытный Нирс.

– А капитан сказал, что, объединившись с биремой, он бы потопил драккары в два счета.

– А энмарец?

– А энмарец потребовал, чтобы ему заплатили! Проклятый выжига! Все эти энмарцы таковы, война для них – только еще один способ заработать. Ничего, скоро прибудет глава Совета, может, у него найдутся аргументы повесомей, чтобы склонить энмарцев биться сообща…

* * *

Прошло не меньше часа. Никто стражников не замечал, никто не отдавал приказов. Ральк прикинул, что, пожалуй, пора бы им понадобиться кому-нибудь из здешнего начальства. Начальство любит давать приказы, начальству нравится, когда есть, кому приказать. Ральк сходил за ближайший склад – помочиться, потом может оказаться некогда. Солдаты стражи расположились кто где смог, некоторые задремали.

Солнце уже позолотило верхушки мачт и плоские крыши складов, окружавших порт… Небо нынче было чистым – празднично-голубого цвета. Чайки с криками носились над бухтой, садились на грязные волны, плавали среди объедков и мусора… снова взлетали.

Рыбаки, согнав свои суденышки, куда было указано, разбрелись – то ли отправились по домам, то ли к цеховому начальству – ждать распоряжения о мобилизации. Солдаты тоже куда-то скрылись, причал опустел – разве что время от времени появлялись матросы с торговых судов, застигнутых опасностью в Верне. Теперь гавань была закрыта, и приезжим спешить было некуда. Матросы лениво прохаживались по пристани, должно быть, радовались неожиданному отдыху. А может и не радовались, кт их разьерет.

Наконец и вторая галера отшвартовалась и заняла позицию против выхода из порта. К причалу ткнулся баркас и на берег высадился офицер в красно-желтом. Оглядевшись, он направился к стражникам. Те зашевелились, принимая некое подобие строя, Эгильт выступил вперед. Имперский капитан стащил каску, украшенную алыми перьями и кивнул сержанту.

– Ждете? А почему вас так мало?

Эгильт пожал плечами.

– А сколько нас должно быть? Мы вообще нынче ночью работали, притон брали. Нам бы поспать полагалось… Но нет, капитан велел – сюда. А остальные – не могу знать. Может, им велено в обычное патрулирование? Набег набегом, а за порядком тоже следить нужно.

– Ладно, – согласился красно-желтый, – по правде сказать, от вас и толку немного. Ждите. Сейчас ваши синдики пожалуют, распорядятся, тогда и решим, что с вами делать. Э, да вот они!

На причал вступила кавалькада. Впереди – несколько всадников в богатой одежде и вооруженные по случаю начала боевых действий – члены вернского Совета. За ними четверо слуг несли паланкин, в окошке покачивалось сморщенное старческое лицо. Дальше – еще несколько человек пешком, одетых как подобает горожанам доброго достатка и, наконец, вооруженный конвой. Носилки остановились, слуги осторожно опустили их наземь, один открыл дверцу – из паланкина показался тощий зад, обтянутый темно-зеленым бархатом. Несколько человек бросились помогать старику выбраться, наконец глава Совета – сухощавый долговязый дед восьмидесяти с лишком лет отроду – твердо встал на ноги и медленно развернулся. К начальству уже шагали энмарцы – все в темной одежде, не поймешь, кто там за старшего, а кто – подручный. У южан свои понятия о приличной внешности. Говорят, в Энмаре все носят серое и черное платье, зато чародеи разряжены как павлины. Все у них не как у людей. Колдуны держатся семейными кланами, называются Самоцветами – Рубины, Сапфиры, Алмазы. Во всем Мире чародеи не слишком ладят между собой, а в Энмаре – наоборот.

– Ну, что скажешь, капитан ок-Ревейс? – возраст и положение позволяли старому главе Совета обращаться на «ты» ко всем, не исключая и дворян. – Велика ли угроза?

– Затрудняюсь ответить окончательно, пока мы не испытали в бою, на что способны эти северяне, – осторожно начал капитан, склонив голову – но если судить по количеству, угроза смехотворна.

– Смехотворна, говоришь? – проскрипел старик, глядя на имперца сверху вниз, – так к чему весь этот шум? Ты мог выйти из порта со своими судами и… хотя мне доложили о пяти кораблях?

– В том-то и дело, – так же смиренно продолжил офицер, – что мне непонятна смелость варваров. Да, пять кораблей, но только два из них – настоящие боевые драккары. Еще одно судно напоминает торговый корабль, хотя и довольно большой… еще два… ну как бы большие лодки, гребцов едва ли по два-три десятка. Их там всего вряд ли три сотни наберется, северян. Но это меня и смущает.

– Смущает? Ты хочешь сказать – пугает?

Капитан поднял голову, Ральк рассмотрел, что щека имперца дернулась, но он проглотил оскорбление. В последнее время – после того как погиб старый император, а принцы принялись делить престол, да так, что только перья летят – с имперскими солдатами особо не церемонились. Престиж центральной власти упал – хуже некуда.

– Я хочу сказать, мастер, что не понимаю, почему северяне так храбры… Но уверен – у них наверняка есть основание для такой наглости, бросить вызов Верну, явившись со столь невеликой силой.

* * *

Как раз в эту минуту энмарцы присоединились к сборищу. Тот, что шагал передним – должно быть, капитан биремы – отвесил поклон и заявил:

– Приветствую, мастера… Я хочу сделать важное заявление. Раз уж вы здесь обсуждаете возможности северян, примите во внимание облака над их эскадрой.

Все невольно подняли головы, вглядываясь в чистую голубизну небес. Разумеется, кораблей разбойников отсюда было не видать. Ральк, издали прислушивавшийся к разговору начальства, тоже поглядел вверх. Ничего, только чайки носятся, визгливо вопя. Противные птицы.

– Я не вижу никаких облаков, – немедля заявил старый глава Совета.

По его свите пробежал шепоток – все соглашались, в небе ни облачка.

– Вот именно, – подтвердил энмарец. – А над драккарами – тучи. Меня в этом плаванье сопровождают чародеи, Самоцветы не из последних… Они твердят в один голос, что на драккарах присутствует магия. Сильная магия!

– Чушь! – каркнул сварливый старик. – Северяне возят на своих посудинах шаманов… этих, как их?

– Волхвов, – подсказал один из горожан, – они кличут их волхвами.

– Во-во. Эти волхвы дики, безграмотны и не ведают правильной магии. Их чары бездарно скроены и слабы, так утверждают заслуживающие доверия чародеи… – старый ворчун сделал паузу, все терпеливо дожидались окончания. – Если, конечно, хоть кто-то из их брехливой братии засуживает доверия!

– Да, – нимало не смущаясь, подхватил начальник энмарцев, – магия волхвов топорно слажена и… как бы это сказать… природна! Чары свои они плетут очень грубо и не умеют придать им верной формы. Потому колдовство северян чревато побочными эффектами, к примеру, тучами, сгустившимися над драккарами нынче – хотя утречко Гилфинг послал совершенно безоблачное, можете сами убедиться.

Энмарец широко развел руки, приглашая всех присутствующих в свидетели. Местные молчали.

– Если не верите мне, – продолжил южанин, адресуясь теперь к дряхлому вельможе – можете спросить вот этого достойного господина, капитана имперского флота, он подтвердит мои слова.

– Это верно, – нехотя процедил сквозь зубы капитан, – над эскадрой северян висят тучи. Связано ли это с магией волхвов, мне неведомо.

– Связано, можете не сомневаться! – стоял на своем энмарец, его земляки закивали. – Так утверждает Бренклор Рубин, а он знает толк в магии северян. Он изучал их повадки, даже почти месяц держал у себя северянского колдунишку, захваченного в плен год назад. А ведь это немалый риск – иметь под боком разбойничьего чародея!

– И что же, – несмело вмешался один из вернцев, – чем закончилось дело с пленным волхвом?

– Чем заканчиваются все дела в этом Мире? – пожал плечами энмарский капитан. – Могилой… Правда, к тому времени, как волхва пришло время хоронить, от него мало что осталось. Могилка вышла совсем невелика.

Здесь южанин хихикнул, словно сказал невесть какую остроту. Кое-кто из присутствующих, впрочем, ухмыльнулся.

– В течение всего месяца, что чужак гостил в нашем городе, Бренклор отрезал у него по кусочку, – энмарец снова хохотнул. – Ну, знаете, немного там, немного здесь… Но зато целый месяц! И задавал вопросы при этом! Кусочек – вопрос, кусочек – вопрос! Так что если кто и разбирается в повадках да обычаях волхвов, так это наш Бренклор Рубин. И если Бренклор сказал, что у северян сильный колдун, значит так оно и есть.

– Вот вам ответ, – вмешался имперец, – потому они и храбры, что надеются на своих магов. У меня нет такого чародея, чтобы прикрыл нас в бою против сильного волхва, а мастер Реневен (кивок в сторону энмарца) отказывается выступить против северян совместно! Его Самоцветы могли бы помочь…

– Я не отказываюсь, как можно! – возразил южанин. – Совместно, против общего врага! Как можно! Я готов выступить, едва только нам заплатят за участие в военных действиях. Если мне предложен найм… я прошу подкрепить его заверенной бумагой. Ведь я буду обязан отчитаться перед нашим советом по возвращении и я не желаю выслушивать обвинения, что, мол, в походе подрабатывал на стороне. Я солдат и…

– Ты торгаш! – рявкнул неожиданно мощным басом старик, притопнув ногой. – Ты жмот и выжига! И все вы таковы! Энмарцы!.. Найм ему предложен! Что тебе здесь – Ренприст, что ли?! Я добьюсь отмены льгот для ваших купцов, слышишь, Гангмар тебя возьми?! Если откажешься помочь…

Энмарец отступил на шаг и слегка поклонился:

– Как будет угодно вашей милости. Не будет льгот – что ж. Мы сговоримся в Велинке или Нелле и повезем к ним товары с Архипелага. Как будет угодно вашей милости. – говорил он тихо, но твердым тоном. Уверенно говорил.

– Постой… – глава Совета сбавил тон. – Постой, погоди. Я же не отказываюсь платить. Но мы союзники и плата должна быть соответственной…

Договорятся, понял Ральк. Ему снова стало скучно.