Текст книги "Весенние грозы"

Глава 11
Ванетиния

Пока имперские дела не коснутся маленького человека – ему не слишком интересно вникать в тонкости внешней и внутренней политики, куда больше беспокоит содержимое собственного погреба и сундуков. Вот ежели сундуки полны и в погребе запасы изрядные, ежели цех имеет достаточно заказов и есть уверенность, что завтра Гилфинг Светлый пошлет верные труды и заработки – тогда почему бы после рабочего дня не почесать язык в таверне за кружечкой пива с соседом, таким же почтенным мастером, отдыхающим после трудов праведных? Почему бы в воскресный день, пока домочадцы натягивают лучшие наряды, собираясь к проповеди, не изложить им, что отец семейства думает обо всех этих королях да герцогах? Конечно, тогда-то, в праздном спокойствии приятно посудачить, куда его величество поведет войско весной, да каким супостатам надлежит нынче дрожать в ужасе, ожидая неотвратимой кары.

Когда отступают заботы о собственном достатке, добрые ванетинцы очень даже охотно судили и рядили о том, куда Империя направит удар будущим летом.

Строили догадки, водили пальцами по столам, которые представлялись картой Мира – прокладывали маршруты между Малых гор, насыпанных из крошек хлеба, отбрасывали эльфов за Великую реку, проведенную смоченным в пиве пальцем… Теснили гномов и сокрушали гевских разбойников… И, разумеется, всячески превозносили молодого императора, да пошлет ему Пресветлый долгих лет и всякого блага. Иначе нельзя – ибо тех, кто дурно отзывался о монархе, могут же и в подземельях сгноить, да и виселицы у Восточных ворот не пустуют… Потому не болтали вслух лишнего, не решались признать, что волнует-то на самом деле одно: не призвал бы снова император ванетинцев в ополчение, не повел бы под эльфские стрелы да гномьи секиры. Не бросил бы под копыта кавалерии восточных сеньоров… Натерпелись, признаться, страху в прошлом году бедняги.

Словом, то, что составляло смысл жизни императорского двора, для ванетских простолюдинов было нечастым развлечением, темой осторожных бесед. Чем ближе весна, чем скорей таял снег, чем гуще становилась грязь на улицах столицы – тем чаще начинали горожане задумываться: а что же будет весной? Чем обернутся высокие замыслы его величества для них, маленьких людей?

Однако казалось, что еще далеко до по-настоящему теплых дней, когда его императорское величество покинул столицу. Не было ни торжественной церемонии, ни даже пышного богослужения в кафедральном соборе. Не прозвучала старинная формула «Отсюда начинается война!» – с которой ванетские императоры вручали канцлеру скипетр и принимали из рук маршала меч Фаларика Великого. Не было ничего величественного и торжественного, ибо Алекиан отправлялся не сражаться с врагом Империи и даже не карать мятежников… Его величество во главе небольшого конвоя выступал из Ванетинии, чтобы нанести визит верным подданным в Сантлаке. И король этой страны, Метриен Первый, сопровождал императора в поездке.

Немногочисленные – был воскресный день – прохожие с удивлением глядели, как с рассветом распахнулись ворота Валлахала, и его императорское величество во главе сотни всадников покинул резиденцию. Возглавляли шествие знаменосцы, флаги с имперским орлом и ванетским львом уныло поникли в сером утреннем воздухе, напитанном сыростью. Далее следовал сам Алекиан, окруженный гвардейскими латниками, его сопровождал Гиптис Изумруд. Затем – несколько ванетских баронов под собственными знаменами и в сопровождении вооруженных людей в цветах сеньоров. Дальше – король Метриен в простых латах, также окруженный гвардейцами. Даже сантлакское знамя вез латник в желтом и красном, цветах империи. Белый всадник с мечом и щитом на темно-синем знамени Сантлака поник, кажется, еще более печально, нежели красные львы и золотые орлы во главе колонны.

Замыкал шествие обоз. В одном из фургонов ехал смиренный брат Когер, в другом – сэр Коклос Полгнома. На карлике под серым камзолом была легкая кольчуга, к поясу привешен кинжал. Готовясь к походу, шут собственноручно сшил и набил тряпьем чучело в рост человека и подолгу тренировался наносить удары. Ради этого странного занятия он даже забросил слежку за придворными. Бойцом Коклос не сделался, но довел удар до автоматизма и полагал, что рука не дрогнет, когда случится в самом деле… конечно, в первый раз тяжело воткнуть нож в человека, но Полгнома считал, что когда придет время – рука ударит сама, по привычке, даже если разум будет испытывать сомнения.

Колонна громыхала по мощеным улицам столицы, направляясь к Западным воротам. Ванетские горожане, провожая взглядами всадников и повозки, гадали, что означает это движение. И почему на запад? Всем было хорошо известно: гвардия нынче на востоке, там Гева, там враг… Почему же его величество направляется в противоположном направлении? Присутствие в свите императора изменника Метриена могло бы многое объяснить… но вместо этого оборачивалось новыми загадками. Однако верзилу узнали, пронеслось слово: «Сантлак».

* * *

Подковы звонко стучали по камням мостовой, скрипели колеса груженных фургонов, люди оборачивались вслед уходящей колонне. Западные ворота уже распахнули, немногочисленные путники прошли в ту и другую сторону, теперь улица пустовала. Из портала несло затхлой сыростью, но, когда Алекиан проезжал в ворота, он не заметил запахов. Император был погружен в себя и почти не глядел по сторонам. За воротами по обе стороны дороги потянулись поля. Снег сошел, теперь черная почва исходила паром… Дорога здесь превращалась в вязкое месиво, колеи наполняла вода, в них отражалось желтоватое небо, затянутое дымкой.

Взгляд Алекиана то опускался к луке седла, то скользил по пустынным равнинам, не задерживаясь. Глаза императора были пусты, со стороны могло бы показаться, что он размышляет, но на деле юноша словно спал без сновидений.

– Ваше величество!

Алекиан моргнул, возвращаясь к действительности, и обернулся.

– Ваше величество, – это был Гиптис, рядом с которым пристроился Изумруд помоложе, один из тех, кому поручили охранять изменника Метриена. – Король Метриен хочет поговорить с вами, просит уделить ему внимание.

Император несколько минут размышлял… потом кивнул и съехал на обочину. Копыта его жеребца тут же ушли во влажную почву.

Когда окруженный стражей предатель поравнялся с ним, император пустил коня шагом.

– Итак? – Алекиан обратил безразличный взгляд к предателю. – Вы желали нам что-то сообщить?

– Ваше императорское величество, – жалобно проныл здоровяк, – скажите, что будет со мной?

– Мы сообщили вам все, что требовалось. Есть у вас иные вопросы?

Но Метриен не зря ошивался последние недели при дворе в обществе вельмож и клириков. Он был достаточно ловок и наблюдателен, так что сумел разобраться, в какую сторону дуют ветры в Валлахале.

– Ваше императорское величество, дух Гилфингов снизошел ко мне, – все так же грустно тянул он, – я полон раскаяния. Я знаю, что прощения мне быть не может, ибо вины мои неописуемы. Я прошу не о прощении, а о возможности наилучшим образом уменьшить груз грехов, тяготящий меня!

– Наилучшим образом? Метриен, вы богохульствуете. Гилфинг – не торговец, которому можно дать лучшую или худшую цену. Он – судия.

– Ах, ваше императорское величество, когда б я умел говорить так красиво! Однако выслушайте! Я готов служить вам верно и преданно, я повергну Сантлак к вашим стопам, я буду сражаться за Империю… до тех пор, пока это может быть полезно. Я буду верен, как пес!

– Как пес в ошейнике, – напомнил Алекиан. – Пока что я не услышал ничего нового.

– Ваше императорское величество, когда Сантлак покорится, и вы сядете в Энгре на сантлакский трон, я, смиренно преклонив колено, сложу мой королевский венец к вашим ногам. Вы назначите новый Великий турнир, либо иным способом установите новую власть в королевстве.

– Может, и так… но это не будет искуплением вашей вины.

– Жизни не хватит, дабы замолить мои грехи, так они велики, – согласился верзила, – но я прошу назначить мне не казнь, а покаяние. Будучи монахом, я не смогу претендовать на престол Сантлака, но стану ежедневно и еженощно молить Светлого, дабы… дабы…

– Дабы и впредь длил вашу никчемную жизнь.

– Гилфингу угодны кающиеся! Не лишайте же меня возможности каяться!

Метриен неплохо подготовился к этой беседе.

– Хм… – Алекиан только теперь, похоже, заинтересовался словами изменника. – И какой же монастырь вы, Метриен, собираетесь избрать для покаяния?

– Любой, какой мне будет назначен. Хотя предпочтительней было бы служить Свету в рядах Белого Круга. И, ручаюсь, меч в моей руке послужит, наконец, доброму делу! Ваше императорское величество, позвольте молвить дерзкое слово? Моя смерть – утоление вашей личной мести, а моя жизнь в служении Белому Кругу – к общему благу! Дайте мне надежду, и я стану служить еще усердней, нежели из одного только страха!

– Мы подумаем, – кивнул император.

* * *

Коклос Полгнома не слышал этого разговора. Увы, в походе он растерял все свои преимущества – здесь не было возможностей, предоставляемых знанием секретных галерей Валлахала. Карлик трясся в обозном фургоне, на груде мешков.

За фургоном бежал на привязи смирный пони мышиной масти – новый боевой конь Коклоса. Конечно, Дрымвенниль был бы куда предпочтительней. Коклос сожалел, что тролль покинул службу. Сперва Полгнома точил кинжал, потом неосмотрительно попробовал пальцем лезвие, порезался, когда фургон качнулся на очередном ухабе… и убрал оселок. Опасное это дело – точить клинок на ходу! Да и вообще – опасное дело все эти военные походы!

Засунув порезанный палец в рот, Коклос перебрался к борту и стал рассматривать унылые окрестности сквозь прореху в ткани, которой был покрыт фургон. Ничего интересного – бескрайние поля, под днищем повозки хлюпает грязь, колеса с чавканьем погружаются в жижу, брызги звучно колотят по доскам снизу… Скучное это дело – военный поход!

Карлик несколько оживился, когда дорога миновала большое село. Ничего интересного, но все же хоть что-то можно разглядывать на ходу. Заборы, дома, вывеска над постоялым двором, остроконечный купол церквушки за тощими голыми кронами деревьев… Тут из-под копыт всадника, проскакавшего мимо фургона, в котором трясся Коклос, брызнуло грязью – да так метко, что несколько капель угодило точно в щель, сквозь которую глядел шут. Полгнома вытащил порезанный палец изо рта, оглядел – кровь не сочится. Утер рукавом грязные потеки с лица… и переполз назад. Поглядел на печального пони… очень удачно, что он выбрал боевого коня серой масти, не так видна грязь. Грязное это дело – военный поход!

Король Метриен глядел вслед императору, который пришпорил коня, чтобы снова занять место в голове колонны. «Как славно я провел этого тупого святошу, – размышлял изменник, поворачивая тесный ошейник, – как ловко я его обманул! Я буду верным вассалом, да что там – я буду слугой, рабом, псом… лишь бы наш мальчик позабыл, как при моем участии был зарезан папаша… Лишь бы мне избавиться от опеки магов… Хоть в войске Белого Круга, хоть бы где и хоть бы как!»

Император Алекиан, возвратившись на прежнее место под знаменами, бросил Гиптису Изумруду:

– Смотрите за Метриеном в оба. Он делает вид, что смирился… но смотрите за ним в оба. Пусть тешит себя надеждами до поры, но… но от расплаты ему не уйти. Смотрите за ним в оба, мастер Изумруд!

Коклос трясясь в обозном фургоне, то зевал, то ощупывал кинжал в ножнах. Он размышлял о превратностях судьбы, о том, какое опасное, скучное и грязное дело – военный поход, о том, ради чего он, Коклос Полгнома участвует в этом марше по топкой дороге. Еще он думал, каким окажется участие в походе пророка Когера. Этот клирик ехал совсем рядом, в соседнем фургоне. Он не думал ни о чем.

Около сотни воинов и несколько десятков человек прислуги, движущихся по жидкой грязи на запад – мечтали, тосковали, грустили, лелеяли надежды, строили планы, скучали, разглядывая серый пейзаж… И только Когер не думал вовсе – а все же он, один из всех, понимал об этом походе больше всех остальных вместе взятых. На свой лад.

Глава 12
Гева, город Ренприст

Гезнур, широко улыбаясь, двинулся через зал. Солдаты расступались перед ним, уступая дорогу. Ролох Белый, как бы невзначай, шагал чуть в стороне, но все время оставался поблизости. Посох мага едва заметно светился. Сам колдун внимательно рассматривал некроманта. Тот тоже задержал взгляд на большой фигуре в белом – чародеи заинтересовались друг другом.

– Все в порядке! – громко заявил Гезнур. – Это же наши союзники! Разве не вместе мы дрались под Арником?!

Как-то сразу стало спокойней… и громче. Наемники, перебрасываясь фразами, медленно расходились к своим столам. Часть двинулась к выходу.

Король подошел к маршалу и остановился перед ним. Тот опустил наконец ладонь, которая уже почти коснулась рукояти огромного меча.

– Итак, – заявил Гезнур. – Я, как и подобает герою, явился в последнюю минуту.

– Последнюю – перед чем? – хмуро прохрипел некромант.

– Если вам от этого легче, – гевец перестал улыбаться, – я скажу: перед тем, как вы обрушили своды «Очень старого солдата» и погибли под обломками вместе с этими людьми, гордостью большой дороги. А я ведь мог бы выразиться иначе – перед тем, как вас разорвали в клочья. Но я отдаю должное вашим способностям к разрушению.

Затем король обернулся к Белому:

– Мастер Ролох, все в порядке.

Колдун поклонился – не слишком низко, без подобострастия, и поплелся к своему обычному местечку у огня. Его посох больше не испускал свечения, и маг тяжело опирался на него при ходьбе.

– А вы очень милый, я сразу это поняла, – подала голос Глоада.

– Благодарю, ваше высочество. Присядем? Сегодня вы все равно уже никого не наймете. Давайте лучше поговорим.

– А завтра? – осведомился маршал, грузно опускаясь на стул.

– Завтра я порекомендую вас здешнему обществу. После того, как вы изложите мне план предстоящей кампании. И после того, как я сочту, что рекомендовать вас – в моих интересах. Если вы набираете солдат, значит, что-то задумали. Я, как король этой страны, хотел бы знать. Поймите, это не любопытство, а монаршие обязанности, Гангмар бы их взял!

– Хм-м… – протянул маршал. – Я не люблю говорить.

– Скажите коротко, да и покончим с этим. Можно подумать, я люблю слушать.

– После вашего вмешательства нам удастся собрать здесь людей?

– Во всяком случае, после моего вмешательства у вас появится шанс. Послушайте, к чему эти уклончивые разговоры? Я здесь хозяин, и, хотя я не всемогущ, мое слово весит немало. Вы никогда не задумывались, кому принадлежит заведение?

– Меня это не интересует. Откуда мне знать, как тут у вас устроено? Может, и городской общине принадлежит.

– Ренприст – маленький город. Он не смог бы проглотить такой большой кусок. Я скажу, хотя это более или менее тайна: «Очень старый солдат» – одно из капиталовложений гевской короны, одно из самых прибыльных капиталовложений. Так что мое вмешательство может сыграть немалую роль. Итак, не желаете мне рассказать, для чего вам солдаты? Чем больше я буду знать, тем лучше смогу вам помочь.

– Так же говорили здешние холуи, – заметила Глоада.

– Это их обязанности, принцесса, – Гезнур обернулся к болотнице и снова улыбнулся. – Однако гостям столь высокого ранга может прислуживать и хозяин, а? Я к вашим услугам.

Маршал покосился на спутницу, потом опустил взгляд. Он никак не мог решиться. Гезнур всячески подчеркивал, что они союзники, что они заодно… Непривычно. У некроманта не бывало союзников, он никогда и ни с кем не бывал заодно. Он был неизменно одинок – даже там, в Могнаке, среди тех, кто именовал друг друга братьями. Но теперь у него есть женщина – Глоада… и… и Гезнур? Друг? Союзник? Непривычно… Как все переменилось здесь, в Мире! Наконец чародей решился.

– Откровенно говоря, никакого плана у меня нет.

* * *

– Хорошее начало, – одобрил Гезнур. – Я слушаю.

– Да мы просто решили поразвлечься, – вставила Глоада. И потянулась к клетке, которую в начале разговора водрузила на стол. – Правда, малыш? Мамочке надо развлекаться, верно?

Некромант поглядел на спутницу и вздохнул.

– Да, – подтвердил он, – поразвлечься.

– И вы решили, перед тем, как выступить на подмостках, собрать зрителей? – Гезнур кивнул в сторону зала.

– Мамочке не нужны зрители, – продолжала Глоада, обращаясь к ящерице.

– По-моему, принцесса, вам в детстве не хватало кукол, – Гезнур покачал головой, – надеюсь, развлекаться вы собираетесь не моей земле?

– Нам все равно, где развлекаться, – заявила болотница, – но если вы так уж беспокоитесь, мы можем отправиться в Ванет. Или в Малые горы.

– В горах мои солдаты менее эффективны, – вставил маршал, – Ванет предпочтительней. Вас это устраивает, верно?

– Еще бы! – улыбка Гезнура стала еще шире. – Еще как устраивает! Сказали бы стразу – и недоразумений удалось бы избежать! Более того, все бы решилось куда быстрей и проще! Ну что у вас за манера, вечно темнить!

– С кем поведешься, – буркнул некромант.

– Э, бросьте! – Гезнур махнул рукой, – мои намерения совершенно прозрачны. Я собираюсь нанести ванетским императорам как можно больше ущерба, потому что не хочу им кланяться. А наш Мир устроен таким образом, что слабый волей-неволей кланяется сильному. Император сильней… пока что он намного сильней… и все, что его ослабит – мне на пользу. Да, в конечном счете – всем нам на пользу. Ну, так что у вас на уме?

– Поразвлечься, – повторила Глоада.

– В Ванете?

– В Ванете.

– А вы не могли бы рассказать еще более подробно? – слова «еще более» Гезнур выделил. – Возможно, я смогу оказаться полезен не только здесь, в «Очень старом солдате», но и там, в походе.

– Это не будет походом, – отрезал чародей. – Глоада, помолчи! Гезнур, я не собираюсь устраивать поход в интересах гевской короны, это будет мое дело, от начала и до конца мое. Я убью, кого захочу. Я сражусь, с кем захочу. Это будет моей игрой! Моей и Глоады. Не вашей.

Гезнур перестал улыбаться.

– Хорошо, – примирительно молвил король, – вы играете в собственную игру, и не собираетесь допускать меня на свою половину поля. Но, когда двое перебрасывают друг дружке мяч, каждый остается на своей половине, и, вместе с тем, они ведут общую игру. Что их объединяет?

– Что?

– Правила игры.

– Я не люблю правил.

– А я не собираюсь вам ничего навязывать. Правило будет только одно – играйте на ванетской земле. Если вы прижмете хвост кому-то из моих ванетских дружков, я переживу… хотя мне было бы неприятно потерять золото, потраченное на покупку этих мерзавцев. В военное время все дорожает, в том числе и мерзавцы. Новые обойдутся дороже… Но, Гангмар вам в помощь, режьте и их, если это доставит вам удовольствие!

– Он очень милый, правда, малыш? – пропела Глоада, обращаясь к ящерице.

Дрендарг снова задремал и не реагировал на слова хозяйки.

– Ладно, – решил некромант. – Отправите со мной своих шпионов. Они подскажут, кого трогать нежелательно. Не обещаю, правда, что я прислушаюсь к их советам. Но выслушать – выслушаю. Наверное.

– Это даже больше, чем я надеялся получить! – Гезнур просиял. – Итак, завтра я объявлю здесь, что одобряю ваше предприятие… А вон, по-моему, кто-то из ваших.

Через зал шагал молодой колдун в черном, один из подручных некроманта. Мистик махнул ему рукой, юноша направился к беседующим.

– Мы заняли комнаты, выделенные для нас, – немного неуверенным тоном доложил колдун, – но здешняя прислуга отказалась принять серебро, они говорят: за все уплачено.

– В этих стенах вы – мои гости, – пояснил Гезнур. – Итак, завтра встречаемся здесь? В десять? Как раз снова соберется этот сброд.

– В десять.

* * *

Наутро Гезнур явился в большой зал и занял стол на балконе заказчиков. Его вкусы были в заведении давно известны, так что, едва король сел, трое слуг принесли завтрак. Чуть позже к господину присоединился его безымянный цирюльник. Гезнур, не прекращая жевать, указал место за столом.

Слуга сел, тут же, не дожидаясь особого приглашения, налил вина и схватил кусок говядины.

– Ну, что? – осведомился Гезнур. – Слушал?

– А как же! Конечно, слушал, ваша милость, то есть я хочу сказать – ваше величество. Зря, что ли, мы им особую комнату для дорогих гостей определили. Конечно, слушал. Этот лысый, хоть и великий чародей, а ничего не заподозрил. А я слушал.

– Ну, и о чем они говорили? Что я из тебя каждое слово тяну? Говори уж!

– Да они не говорили толком, ваша милость, то есть я хочу сказать – ваше величество. Они больше – это.

– Это?

– Ну, это. Это самое. Любят, значит, друг дружку они. Я аж взмок, пока они там… это самое.

– Хорошо. Но хоть что-то они говорили?

– Немного. Маршал спросил девку…

– Она принцесса.

– А визжала, как девка. Аж у меня дух сперло, вот как визжала. Так маршал спросил принцессу, почему она, когда говорила с дракончиком, называла себя «мамочкой»? Мол, прежде таких глупостей за ней не замечал.

– А она что?

– А она в ответ, мол, пусть ее дурой считают. Если кто считает дурой, такого легче обмануть, а ему, значит, обидней будет после. Обидно, что его такая дура обманула.

– А маршал? Что он на это сказал?

– Да ничего. Они потом долго не говорили.

– Хм-м… – Гезнур погрузился в раздумья. Потом наконец вынес вердикт, – наверное, это хорошо. Кто умеет любить, тот умеет хранить верность… А принцесса – кого это она собралась обмануть? Меня, что ли? Или привычка такая?

Слуга не стал отвечать, он сосредоточенно жевал и пил. Гезнур тоже вернулся к еде, время от времени король поглядывал вниз – в зал. Помещение наполнялось солдатами, их было, пожалуй, даже больше, чем вчера вечером. Похоже, прибытие заказчика заинтересовало наемников.

Гезнур закончил завтрак и встал. Колокол в городской церкви отзвонил десять.

– Ну что ж, пора…

Некромант вошел в зал и, не оглядываясь, двинулся к столику, который облюбовал накануне. Глоада с клеткой шла следом, замыкали шествие магики в черном. Наемники не глядели в их сторону, а Ролох Белый, будто бы невзначай, снова оказался поблизости…

Зал разразился веселыми криками – солдаты приветствовали короля, который спустился по внутренней лестнице с балкона заказчиков. Гевские монархи пользовались в этом заведении почетом и, пожалуй, любовью.

Выйдя на середину зала, Гезнур остановился и поднял руки. Шум стих.

– Друзья мои! – воскликнул гевец. Солдаты отозвались довольными возгласам. Приятно, когда король обращается так к простым воякам. – Друзья, вот этот человек, великий воин и могущественный чародей, набирает солдат. Я не стану гадать, куда и для чего он поведет войско, но за его платежеспособность я готов поручиться! Ну а что еще нужно хорошему воину? Доблестный полководец и богатый наниматель, разве не так? Итак, найм открыт! Эй, друзья, не все сразу! Не все сразу! Соблюдайте же порядок, Гангмар вас дери!

Ролох подошел к королю, тяжело опираясь на посох.

– Эх, ваше величество, – грустно молвил почтенный старец, – вот оно, падение нравов… Разве в старые добрые времена члены братства кидались так вот к заказчику? Да еще к такому… Нет! В мое время соблюдались приличия, а нынче… Эх…

– Да, мастер, пришли другие времена. Но и в эти скверные времена мы еще повеселимся, глядя на Мир.