Текст книги "Артефакт для Сталина"

Иерусалим

– Иерусалим? Ты уверен? – удивленно спросил Рафик.

– Именно! – сказал Антон, тыкая пальцем в планшетник. – Как я сразу-то не догадался! Это же элементарно! Один из главных артефактов христианства – это голова Адама. Она изображается на всех распятиях. А почему? Адам похоронен под Голгофой – той самой горой, на которой был впоследствии распят Христос. А Голгофа находится в Иерусалиме.

Знаешь, что означает это название – Голгофа? По-арамейски Гулгалта означает буквально «череп», то есть – «мертвая голова». То есть – голова Адама!

А где был основан орден тамплиеров? В Иерусалиме! И есть свидетельства того, что тамплиеры в самом начале своего существования, что-то там копали. Что они могли искать под землей?

– Голову Адама?

– Ну, раз под Голгофой погребена голова Адама…

– Значит, мы должны искать свидетельства того, что тамплиеры нашли голову Адама?

– Ну да, а сделать это мы можем только в Иерусалиме.

В аэропорту Бен-Гурион их встретили коллеги из Тель-Авивского корпункта и отвезли в гостиницу в западной части Иерусалима, из которой можно пешком добраться до исторического центра. Утром, пока город не превратился в пекло, Антон с Рафиком двинулись к Голгофе.

Их путь пролегал по узкой, мощеной брусчаткой кривой улице, именуемой «Via dolorosa» – Дорога скорби. Если верить путеводителю, именно по этой дороге две тысячи лет назад Иисус совершал свой последний путь, путь на Голгофу.

Несмотря на ранний час, по Дороге скорби тянулись вереницы паломников и просто туристов. Здесь они встретили целую процессию: немолодой мужчина нес на себе тяжелый деревянный крест в сопровождении еще нескольких мужчин, женщин и детей.

За очередным изгибом улица проходила мимо Нотр Дам де Сион – католического женского монастыря Сионской Богоматери. Бойкий гид на ломанном английском объяснял проходившей мимо группе туристов, что в древности на этом месте располагался преторий, то есть римская комендатура. Именно здесь Иисуса допрашивал Понтий Пилат, исполнявший в те поры должность префекта претория, и здесь же, во дворе комендатуры, римская солдатня глумилась над Спасителем.

После монастыря дорога стала поуже и круто повернула влево. Согласно преданию, на этом повороте стояла Богоматерь, оплакивая своего сына, ведомого на казнь. Дальше скорбный путь шел прямо, а затем круто сворачивал вправо, в гору. Здесь, в месте поворота, как рассказывали разноязыкие гиды, Симон Киринеянин принял крест из рук изнемогшего Иисуса и нес его остаток пути.

Во времена Христа путь выходил за пределы города через Судные ворота, от которых теперь остался только порог. Сразу за этим порогом дорога круто взбиралась в гору, петляя по закоулкам средневековых улиц. Идти становилось трудно, да и солнце начинало припекать. А ведь приходилось еще тащить с собой аппаратуру.

И вот, наконец, впереди открылись два соединенных между собой храма – католический и православный, к которым вела крутая лестница.

– А где же Голгофа? – удивился Рафик.

– Да вот же она, – сказала по-русски женщина с просветленным лицом и указала куда-то внутрь храма.

Голгофа оказалась совсем не тем, что они ожидали увидеть. Под каменным сводом, с которого свисало множество разноцветных лампад, располагался высокий алтарь, увенчанный распятием. С обеих сторон от алтаря в мозаичном мраморном полу были оставлены отверстия, в которых виднелась темно-серая поверхность природного камня – часть вершины Голгофы с пересекающей её глубокой расселиной.

Согласно преданию, когда совершилось чудовищное злодеяние над Сыном Божьим, земля содрогнулась от ужаса – и от этого содрогания треснула скала. Трещина проникла глубоко внутрь скалы – до того самого места, где покоилась голова Адама, и капли крови Спасителя, стекая с креста, падали в эту расселину, омывая чело первого человека и смывая с него первородный грех… Когда капли крови Христа излились на главу Адама, – повествует христианская легенда, праотец восстал от тысячелетнего сна и появился в Иерусалиме, возвещая радостную весть искупления.

Пока Антон вдохновенно рассказывал в камеру эту историю, Рафик снимал, стараясь получше осветить трещину и выбрать такой угол освещения, чтобы блики от стекла не попадали в объектив.

– Какая чушь! – заявил профессор Резник, посмотрев отснятый Антоном и Рафиком материал.

Профессора подогнали им друзья из израильского корпункта, как наиболее авторитетного знатока иерусалимских древностей. Сказали, что старик немного чокнутый, но в научном плане ему вполне можно доверять.

– Да будет вам известно, мои непросвещенные друзья, что в семидесятом году новой эры после пятимесячной осады император Тит захватил восставший Иерусалим, спалил дотла Храм, а весь город превратил в руины.

По свидетельству Иосифа Флавия, который был очевидцем событий, от меча и голода погибло около миллиона жителей, а сто тысяч были пленены.

Несколько десятков лет руины находились в запустении, здесь жили только пустынные лисы и коршуны. А в 130 году на этом пустыре император Адриан приказал построить римскую колонию, которую назвал Элия Капитолина. Римляне строили свои города по образцу военного лагеря: квадрат, внутри которого пересекаются под прямым углом две главные улицы. При этом они нередко выравнивали местность, срывая холмы и засыпая низменные места.

А теперь сами подумайте: могла ли после всего этого остаться целой и невредимой дорога, по которой вели Иисуса на казнь, да и сама Голгофа, не говоря уже о прочих городских строениях времен Иисуса? Единственное место, которое можно более или менее точно узнать – это холм, на котором располагался иерусалимский Храм. Здесь римляне построили святилище в честь Юпитера, а в том самом месте, где прежде находилась Святая Святых, была воздвигнута конная статуя Адриана.

– Но те места, где располагаются Гроб Господень и Голгофа, – они ведь были известны раньше? Ведь крестоносцы прибыли сюда для того, чтобы освободить Гроб Господень, а не для того, чтобы его найти?

– Тут вы, конечно, правы. Эти места к тому времени уже были известны. Однако давайте посмотрим, когда, и главное как они были обнаружены? Думаете, их нашли археологи? Как бы не так! Эти места были обнаружены императрицей Еленой, матерью императора Константина. Представьте: царственная дама прибывает в Иерусалим и, на основании приснившегося ей сна (!), без тени сомнения выкапывает из-под земли якобы тот самый крест, на котором был распят Иисус! Причем этот крест за триста лет не сгнил, не рассыпался в труху, а вполне себе целехонький! Чудо! Нетленный деревянный крест! Ну и соответственно место, где его нашли, объявляется Голгофой. Типа как Иисуса на том кресте распяли, так крест тут и оставили. Странно? Странно.

А то, что Гроб Иисуса, точнее, выдолбленная в скале пещера, в которой он был похоронен, по счастливой случайности оказался в нескольких шагах от места его казни – не странно?

На самом деле все было иначе. Императрица полагала, что место, которое для нее было священным, должно было быть священным во все времена, и, стало быть, должно быть чем-то обозначено. И тут взгляд ее натыкается на приютившиеся на краю города изящные святилища Сераписа и Астарты, построенные Адрианом. Конечно же, это неспроста – думает императрица. Наверняка тот храм, что повыше – и есть Голгофа, а что пониже – Гроб Господень. А тут, откуда ни возьмись, и целехонький крест обнаруживается, и даже гвозди, почти не ржавые, – ну кто бы мог подумать! И она, конечно, немедленно приказывает перестроить языческие капища в Храм Гроба Господня и Храм Святого креста, под полом которого в срочном порядке ищут – и, конечно, находят! – три отверстия, соответствующие трем крестам, описанным в Евангелии. Как будто римляне всегда казнили только по трое, а не по четверо или по пятеро. Видимо их римский бог тоже троицу любил.

Понятно, никому в те времена и в голову не пришло усомниться в археологических способностях императрицы.

Но мы-то не в те времена живем. Вы заметили, какую глубину имеют отверстия, в которых, якобы, держались кресты?

– Ну, сантиметров пятнадцать примерно, не больше, – сказал Рафик.

– Вот именно. Думаете, тяжеленный двухметровый столб да еще с прибитым к нему человеком в таком мелком гнездышке удержится?

– Конечно, не удержится, и думать нечего!

– Вот! А нам внушают, что именно тут он и стоял. А теперь вспомните, каковы расстояния между отверстиями? И размер самой скалы. Могли ли там реально разместиться три настоящих распятия? Да еще не стоит забывать – тут где-то и римским воинам нужно было стоять. Да еще кресты куда-то класть, когда к ним людей прибивали.

– И, правда, – там ведь места-то совсем мало! Там можно только игрушечные распятия воткнуть, вроде тех, какие по Виа долороза паломники носят.

– Профессор, вы хотите сказать…

– Вы правильно угадали, юноша! Это никакая не Голгофа!

– И там не похоронен Адам?

– А кто вам сказал, что он должен быть похоронен именно там?

– Ну, как же, это же старинная еврейская легенда…

– Дорогой мой, у евреев много легенд. Возможно, есть среди них и такая. Но помимо легенд существуют ведь более авторитетные источники, священные тексты, например. Вот посмотрите, – профессор снял с полки толстый манускрипт в кожаном переплете со множеством закладок, и, развернув книгу, ткнул пальцем в квадратные, похожие одна на другую буквы на одной из страниц. – Это книга Берешит-рабба. Видите, что тут написано?

– Простите, профессор, но…

– Ну да, извините, это же древнееврейский. Ну, здесь говорится, что Адам похоронен в склепе Махпелы в Хевроне. А вместе с ним в этом склепе покоятся останки других почитаемых патриархов – Авраама, Исаака и Иакова. То же место указывает и трактат Бава-Батра. Кстати, это место почитают и мусульмане. Они называют усыпальницу патриархов Харам ал-Халиль…

– Значит, Адам похоронен в Хевроне? И что, там можно увидеть тело Адама? Вместе с головой?

– Увы, нет. На самом деле в Хевроне есть гробницы только трех патриархов. Могила Адама не сохранилась. Да и сами подумайте, когда жил первый человек? Могли ли его останки сохраниться до нашего времени?

– Что же получается? – рассуждал Рафик по пути в гостинцу. – Головой тамплиеров не могла быть ни та мертворожденная голова, – потому что она была выброшена в море, ни голова Адама, потому что ее не было в Иерусалиме. Так какой тогда голове поклонялись тамплиеры во время своих тайных обрядов?

Не успели они войти в свой номер как раздался звонок телефона.

– Вас ожидают на ресепшене, – пролепетал женский голос с сильным акцентом.

У стойки регистрации Антон обнаружил смуглого парня, по виду – местного, растянувшего рот в дружелюбной улыбке.

– Я слышать ты искать голову?

Антон кивнул в знак согласия.

– Я знать человека, который имеет информация, – незнакомец взял Антона за локоть, отводя его от стойки регистрации, чтобы не быть в центре внимания. – Информация стоить деньги.

Антон пошарил в карманах брюк и извлёк десять долларов.

– Хороший информаций у меня, – продолжил незнакомец, выразительно взглянув на купюру.

Антон добавил ещё три десятки.

– Ещё один и о’кей, – прищурился незнакомец.

В ответ на пятую десятидолларовую купюру мужчина протянул небольшую бумажку, на которой было написано имя и адрес.

– Понятно?

– Александрия? Я заплатил тебе деньги за листок с египетским адресом? И всё? А вдруг ты меня обманываешь?

– Нет, нет. Всё хорошо, окей? Это мой дядя. У меня есть еще номер телефона, – вымогатель протянул руку в ожидании очередного вознаграждения. – Позвонишь, он знать русский, окей?

Антон помедлил, сомневаясь, стоит ли верить незнакомому человеку. Но ему уже ничего не оставалось делать. Да и мысль о таинственной голове не давала покоя. Однако у него с собой больше не было наличных.

– Чёрт! – выругался он.

– Что не так? – забеспокоился незнакомец.

– У меня с собой больше нет денег, мне нужно подняться в номер. Подождёшь?

– Да, да, я ждать.

Антон направился к лифту, где столкнулся с Рафиком.

– Рафик, у тебя не найдётся пары десяток.

– А я только собрался расслабиться в баре, – вздохнул Рафик, вынимая две десятки.

– Мы на работе, – улыбнулся Антон. – Не время расслабляться. Похоже, следующая остановка – Египет.

– Что? Опять куда-то лететь? – Рафик схватился за голову, изображая панику. – Хочу домой!

– Не переигрывай! – Антон повернулся в сторону холла, и увидел, как двое мужчин, один повыше и помассивнее, другой пониже, тащат его информатора к выходу.

– Эй, вы, постойте, это какая-то ошибка! – закричал Антон, кинувшись за ними. Один из мужчин, повернувшись, бросил на него выразительный взгляд и, распахнув пиджак продемонстрировал кобуру на поясе, из которой виднелась рукоять пистолета. Антон застыл на месте, провожая троицу растерянным взглядом.

Девушка за стойкой на ресепшене только пожала плечами в ответ на его немой вопрос.

Полет над Александрией

Поднявшись по узкой, опасно поскрипывающей деревянной лестнице (пришлось останавливаться несколько раз, чтобы передохнуть и унять дрожь в коленях) на самый верх высоченной каменной башни, стоящей над сухим руслом канала, Антон постучал в дверь, выкрашенную в синий цвет. Ответа не было. Он поискал кнопку звонка, но обнаружил только какой-то бронзовый крючочек, торчавший из стены. Потянув за него, услышал в глубине дома мелодичный звон. Через некоторое время дверь открылась. За ней никого не было. Единственное, что могло открыть дверь, было нелепое механическое устройство, напоминающее протез руки. Как только Антон с Рафиком переступили порог дома, механический «швейцар» закрыл дверь, лязгнув тяжелым засовом.

– Ого, сними-ка это! – сказал Антон Рафику. – Есть кто дома?

– Русский? – раздался голос из другой комнаты. – Ахлан васайлан! Доброго пожаловать!

В скромно обставленной комнате у стола, заваленного металлическими и деревянными деталями непонятного назначения, пружинами, колесиками, а также различными инструментами, сидел человек неопределенного возраста в засаленном бежевом халате. При виде гостей он кивнул, отложил в сторону нечто, напоминающее металлический макет руки, слегка отодвинулся от стола и выкатился к гостям на инвалидной коляске.

– Икрам, – представился он, и они обменялись рукопожатиями, – люди зовут меня мажестир, по-вашему – мастер.

Показав на широкий низкий диван, занимавший весь дальний угол комнаты, хозяин предложил:

– Присаживайтесь. У нас говорят: «Гость – посланец Аллаха!». Кофе? Итак, что вас привело ко мне?

– Ваш племянник дал адрес, – сказал Антон.

– А, этот шалопай… Он уехал в Палестину, на заработки. У нас-то здесь революция, работы нет, только митинги. Так вы видели Шамси? И что он вам наплел?

– Он сказал, что у вас есть информация про древний артефакт – про голову, которую мы ищем.

– Про голову? Вот негодник!

– Так вам действительно что-то известно?

– Я не хотел бы преждевременной огласки… Этот Шамси такой несдержанный на язык.

– Обещаю вам, что все останется между нами.

В этот момент раздалось мерное позвякивание, как в поезде звякают стаканы в подстаканнике. Раздвинулась драпировка одного из дверных проемов, и оттуда выкатилась фигура девушки в индийском наряде, держащей в одной руке дымящийся кофейник, а в другой – поднос с чашками и сладостями. Девушка была, не настоящая, механическая. Она стояла на невысокой платформе, движущейся на колесиках. Под удивленными взглядами гостей, кофейник в руке девушки-автомата наклонился над одной чашкой и чашка наполнилась кофе. После этого большая тарелка повернулась, и перед кофейником оказалась другая чашка, пустая. Когда она наполнилась, тарелка снова повернулась, подставив под кофейник еще одну чашку.

После этого мажестир нажал незаметный рычажок, выступающий на боку автомата, отчего девушка замерла, и предложил угощаться.

Опасливо взирая на удивительную прислугу, Антон и Рафик взяли с подноса чашки и лукум. Кофе оказался замечательным – такого они еще никогда не пробовали.

– Ладно, – сказал хозяин, – раз уж вы все равно знаете… Но просил бы, чтобы вы никому…

– Обещаю. Кстати, вы так хорошо говорите по-русски…

– Спасибо. Я учился в вашей стране. Закончил ЛИТМО в Ленинграде. Но это было давно. Сейчас ваша страна стала другой. И Ленинград теперь по-другому называется.

– Санкт-Петербург.

– Вот-вот. Санкт-Петербург. Нерусское название. Зачем давать русскому городу немецкое имя? Если вам теперь так не нравится Ленин, как раньше нравился, ну назвали бы – Петроград. Это было бы по-русски.

– Наверно, вы правы. Погорячились, не подумали. Теперь не вернешь. Так что насчет головы?

– Да, голова… Я ведь по образованию механик. И отец мой был механик. Он закончил инженерный колледж в Каире, еще при англичанах. А я – институт точной механики, ЛИТМО, в Советском Союзе. А деда моего люди называли «уста Абан» – он был великий мастер, из старинного рода мастеров. Султан назначил его главным смотрителем водяных колёс. Вот от деда мне достались старинные книги по механике, некоторые еще рукописные. В этих книгах описаны многие диковинные вещи, – самодвижущиеся повозки, клепсидры, сосуды для охлаждения воды, волшебные фонари, даже говорящие статуи. Ребенком я любил рассматривать в этих книгах рисунки и чертежи. Наверно поэтому я и стал механиком – мне хотелось тоже создавать такие удивительные вещи, оживлять неодушевленные предметы. Но жизнь, увы, требовала другого. Нужно было строить железные дороги, фабрики, мосты. Я этим и занимался. До тех пор, пока не лишился ног при неудачном испытании одного устройства. Военного назначения… Конечно, правительство выделило мне неплохую пенсию. Но работать я больше не мог. Разве что иногда ко мне обращаются за консультациями. Зато я теперь предоставлен самому себе и могу заниматься тем, что мне нравится. И я решил воплотить в жизнь свои детские мечты – попробовать воспроизвести описанные в старинных книгах удивительные механизмы. Вот посмотрите, например на это.

Мажестир подкатил свое кресло к полкам, на которых громоздились различные странные предметы, и, сняв с одной из них деревянный ящик кубической формы, водрузил его на стол. По бокам ящика оказались металлические зажимы, удерживающие крышку, а точнее – футляр, под которым скрывалась бронзовая фигурка птички на массивной подставке. Одно нажатие на крыло птички, – и она раскрыла клюв, встряхнула перышками и мелодично зачирикала, поворачивая голову в разные стороны.

Антон с Рафиком разинули рты, наблюдая чудо оживления мертвой материи.

– Здорово! – сказал Рафик. – А что насчет головы?

– Да, да, голова… – ответил мажестир, аккуратно водружая футляр на место. – Над ней я бился дольше всего. И до сих пор не закончил. Ее чертеж я нашел вот в этой книге, – он снял с полки толстенный и очень потрепанный фолиант в кожаном переплете и раскрыл на странице, почти сплошь занятой изображениями непонятных загогулин, колесиков, пружинок и прочих деталей, кое-где снабженных пояснительными надписями на арабском. – Вот видите, какой это сложный механизм! А теперь посмотрите сюда.

Ловко развернувшись на своих колесах, мажестир подъехал к нише на стене, и, отдернув закрывавшую ее узорчатую завесу, открыл изумленным взорам своих гостей бронзовую голову в натуральную величину.

– Вот она, та голова, о которой проболтался Шамси. Я собирал ее больше шести лет, но пока еще работа не закончена.

Он нажал рычажок позади, отчего опущенные веки металлической головы вдруг поднялись и голова уставилась на посетителей пристальным немигающим взглядом. А затем раскрыла рот, из которого раздалось неясное жужжание и позвякивание. Потом из открытого рта механического монстра высунулся язык. Мастер положил на него небольшую продолговатую пластинку с отверстиями, и язык исчез внутри устройства. Там, внутри, заиграла мелодия, как в музыкальной шкатулке, при этом один глаз головы закрылся, а другой остался открытым.

– Как написано в книге, эта голова должна была отвечать на вопросы и давать предсказания. Вообще-то главная ее особенность в том, что она умела говорить. Вот этого мне добиться пока не удается. Поэтому я и не хотел бы, чтобы кто-то знал, что я над ней работаю. Когда голова заговорит – тогда я представлю ее публике. Пусть весь мир узнает, что мы, арабы, не только беспорядки устраивать способны.

– Вот это да! – сказал Антон. – Сногсшибательная вещь! А вы – гениальный мастер. Я бы хотел, чтобы именно наш телеканал был первым, кто сообщит миру о вашем удивительном изобретении!

– Не возражаю. Но пообещайте, что без моего разрешения никому ничего об этом не расскажете.

– Обещаем! Хотя, признаться, очень хотелось бы.

– Но вы пообещали!

– Да, конечно. Мы сдержим слово. Но, скажите, какое отношение эта бронзовая голова имеет к тамплиерам?

– К тамплиерам? А почему она должна иметь к ним отношение?

– Ну, вообще-то мы разыскиваем голову тамплиеров. Принадлежавший им артефакт, известный под названием «Бафомет».

– Вот оно что! Выходит, Шамси все перепутал. Услышал, что вы интересуетесь головой – и послал вас ко мне. Ну, боюсь, я не смогу вам ничем помочь. Эта голова явно не принадлежала тамплиерам, ведь я ее сам изготовил.

– Постойте, – вмешался в разговор Рафик, – но ведь голова тамплиеров вполне могла быть вот таким же механическим устройством. Разве нет? Эту-то голову построили вы, но чертежи, похоже, древние. Разве не мог кто-то в старые времена такую же голову сделать?

– Ну, вообще-то эту книгу написал аль Миср в XVI веке. Изготовить механическую голову для тамплиеров он не мог.

– Ну да, Орден тамплиеров был уничтожен двумя веками раньше, – подтвердил Антон.

– А в более ранние времена, – поинтересовался Рафик, – разве не было инженеров, способных создавать такие механизмы?

– Наверняка были. Погодите-ка.

Мажестир вновь подъехал на своем кресле-каталке к полкам и вытащил из-под стопки книг одну небольшую, в красивом переплете из тисненой кожи.

– Что это? – спросил Антон.

– Старинный манускрипт под названием Аджа’иб ал-махлукат ва гара’иб ал-мауджудат. По вашему – «Чудеса сотворенного и редкости существующего». Составлена эта книга была в двенадцатом веке, как раз во времена ваших тамплиеров. Смотрите, о каких устройствах здесь написано. Медная утка, автоматически дозирующая воду для орошения полей. Статуя, открывающая свое лицо, если положить ей в одну руку какой-нибудь подарок. Еще одна статуя, не только украшавшая гробницу персидского правителя, но и защищавшая ее от непрошенных гостей. Видите, какие устройства могли изготавливать инженеры тех времен!

Вот тут дальше говорится об изобретениях, сделанных шейхом Абу «Али ибн Сина, среди которых устройство для охлаждения вина и воды; зеркало, ослепляющее противника во время битвы; горн, издающий звук, который слышно за 40 фарсахов; баня, в которой вода становилась горячей при помощи одного светильника. Такого рода изобретений у него было множество. Искусно он владел также алхимией. С ее помощью он получил жемчуг и рубины, которые было невозможно отличить от настоящих.

Самым знаменитым средневековым механиком-изобретателем был аль-Джазари. Он написал трактат «Китаб фи марифат аль-хиял аль-хандасийя», то есть – «Книга знаний об остроумных механических устройствах», где описал конструкцию около пятидесяти механизмов, в том числе часов, кодовых замков и… роботов. Причем, аль-Джазари был не первым. В своей книге он описывает механизмы, созданные его предшественниками. Этой книги у меня, конечно, нет. Она хранится в Каирском музее. Книга написана в 1206 году.

– Это был самый расцвет деятельности ордена Храма! – подтвердил Антон.

– Вот видите! Так что тамплиеры вполне могли располагать механической головой.

– Но все эти изобретения были сделаны на Востоке. Как механическая голова могла попасть к тамплиерам? Может быть, это был военный трофей, отбитый у арабов?

– Не исключено. Но не обязательно. Почти триста лет тамплиеры жили бок о бок с арабами, они не только воевали, но и заключали договора, иногда даже были союзниками. Арабский мир был расколот, нередко одни исламские государства вступали в союз с крестоносцами против своих соседей. И, конечно, преподносили своим союзникам дары – так было принято в те времена. Направляя в другие страны послов, средневековые правители обязательно снабжали их редкими и дорогими подарками.

Не только арабы или индийцы создавали механические чудеса. Арабы ведь прежде были кочевым народом, у нас ремесла и науки не были развиты в такой мере, как у оседлых народов, например, у греков или римлян. Мы были их учениками.

Вот, в той же книге есть много рассказов о чудесных механизмах, которые арабы видели у ромеев, и которые приводили их в крайнюю степень изумления. Например, о часах у императора Рума в виде медного павильона, на крыше которого установлены двенадцать медных идолов, и каждый поворачивает голову в соответствующий час. Эти часы, как написано в книге, изобрел некий Балинас-мудрец. Или вот еще одно изобретение: в одной христианской церкви на канделябре был закреплен золоченый петух, который, когда гаснет один из светильников, сам наклонял голову и наполнял его маслом, и светильник сам собою вновь зажигался.

А ромеи были учениками древних греков. Греки же еще задолго до новой эры создавали удивительные вещи. Взять, например, так называемый «карданов подвес», без которого немыслимы современные автомобили, самолеты, корабли. Как вы думаете, когда он был изобретен?

– Не знаю, – развел руками Антон, – я гуманитарий. Вот у нас Рафик – технический человек.

– Карданов подвес? Так его Кардан и изобрел в шестнадцатом веке.

– А вот и нет! Джироламо Кардано только описал это устройство в трактате De subtilitate rerum – «Хитроумное устройство вещей», а изобрел его еще в третьем веке до нашей эры древнегреческий инженер Филон Византийский. Он вообще-то специализировался на новых видах оружия – катапультах и тому подобном, но изготавливал и всякие безделушки, типа восьмигранной чернильницы с отверстиями в каждой стороне. Этот восьмигранник можно было поставить любой стороной кверху – и чернила не проливались. А почему? Да потому что в конструкции чернильницы был применен принцип карданова подвеса!

Кстати, Филон много времени провел здесь, в Александрии, в Великой библиотеке. А в первом веке в Александрии жил Герон, автор самых знаменитых механизмов. Это он изобрел сами собой открывающиеся двери для храма, автомат для продажи святой воды, негасимую лампаду, самодвижущийся шкаф, первый паровой двигатель, сосуд для превращения воды в вино, и даже целый механический театр, в котором декорации менялись автоматически, а все роли исполняли механические роботы!

– Превращение воды в вино? Как это?

– А очень просто. Принцип сообщающихся сосудов. Берешь две амфоры – в одну заранее наливаешь вина, так чтобы никто не заметил, а в другую, уже у всех на глазах, – воду. Вода из первой амфоры по трубочке поступает во второй сосуд и выдавливает из него вино, которое выливается из специального отверстия в подставленную чашу. Выглядит эффектно: ты вливаешь в сосуд простую воду – а твоя чаша наполняется вином. Впрочем, Герон придумал и еще более остроумную и простую конструкцию, состоящую всего лишь из одной амфоры. Из нее в чашу выливалось либо вино, либо вода – смотря какую дырочку незаметно зажать пальцем под ручкой сосуда.

– Так вроде бы Иисус превратил воду в вино на одной свадьбе… пир в Кане Галилейской, кажется так называется, – вспомнил Рафик. – Значит, это был всего лишь фокус?

– Да ладно, – возразил Антон, – откуда в Галилее могли знать о механических чудесах, созданных в Египте, в Александрии?

– Арабская легенда говорит, – сказал мажестир, – что родители Исы бежали в Египет, опасаясь гнева жестокого еврейского царя, и жили здесь, пока тот царь не умер. А от иудеев я слышал, будто в их книге, в Талмуде, Ису называют фокусником, вывезшим свою магию из Египта.

– Вот это да! – восхитился Рафик, – тут тема для еще одного фильма!

– Скажите, мажестир, – сказал Антон, вынимая из рюкзака заветную шкатулку, которую он не рискнул оставить в Москве, – а что вы скажете вот об этом?

Осмотрев протянутый ему предмет и ловко открыв и закрыв несколько раз крышку шкатулки, мажестир потряс ее, приблизив к уху, и сделал свое заключение.

– Вещь старинная, – сказал он, – очень старинная и очень искусной работы. И поверьте моему глазу, вы узнали еще не все секреты, которые она хранит. Если бы вы дали мне время…

Его слова были прерваны грохотом и звоном битого стекла – от одного из двух окон, освещавших комнату, брызнул каскад осколков. С улицы через разбитое окно слышался гомон толпы, невнятные крики и выстрелы.

– Что это? – спросил Антон, опасливо приблизившись к окну и взглянув вниз, – что хотят эти люди?

– Исламисты, – сказал мажестир, – они кричат, что я колдун, идолопоклонник и сын Иблиса. По-вашему – Сатаны. И что я прислуживал свергнутому президенту, и за это получаю пенсию. Они думают, что вот эти механизмы – идолы, и их нужно уничтожить…

– Мне кажется, я вижу за их спинами двух европейцев, которые командуют их действиями.

– Никогда не видел, чтобы в уличных беспорядках участвовали иноземцы, – сказал Мажестир, – они обычно в таких случаях прячутся в гостиницах или посольствах. Но если все так, как вы говорите, сдается мне, что не я интересую этих людей, а вы…

Антон еще раз посмотрел в окно и сказал: – кажется, мы в западне. Из этой башни не выбраться, и из окна не выпрыгнуть – очень высоко. А на улице – толпа разъяренных и вооруженных людей.

– Да, а в мои планы умереть сегодня не входило, – мрачно заметил Рафик. – Вот это попадалово!

На скрипучей деревянной лестнице послышались тяжелые шаги и в дверь нетерпеливо заколотили.

– Тут есть где спрятаться? – спросил Антон с надеждой.

– Спрятаться есть где. Но они могут поджечь башню – с них станется!, – ответил мажестир, – Мне очень жаль, но… Впрочем, стойте! Я знаю, что надо делать. Нажмите вон тот подсвечник на стене.

Рафик метнулся к стене и дернул на себя старинный железный подсвечник. И отскочил в сторону – ему показалось, что начал обваливаться потолок. Прямоугольная пластина плавно съехала с потолка вниз, удерживаемая телескопическими профилями. В открывшееся в потолке отверстие в комнату заглядывало ярко-голубое небо. Это было что-то вроде маленького лифта, рассчитанного под размер инвалидного кресла хозяина.

– Поднимайтесь скорее, – сказал мажестир, – там, на крыше, найдете крылатую машину, которую я изготовил, но не нашел, кто бы мог испытать… Сам-то я, как видите, не в том состоянии… В вас ведь в каждом – он оценивающе осмотрел фигуры гостей, – не более ста сорока фунтов? По моим расчетам, машина должна выдержать обоих. Лучше направить машину в сторону парка. Там рядом иностранные посольства и правительственные учреждения. Там вам помогут.