Текст книги "Периферия. Роман"

ГЛАВА 2
Будни деревенского двор

Волчок

Шел первый месяц лета, июнь, в центре внутреннего двора деревенского дома на земляном полу, с видом хозяина, сидел трехмесячный щенок. Все обитатели двора старались обходить его стороной. Не дай Бог, если кто-то неожиданно подозрительно качнулся в его сторону, как из какого-то угла пулей вылетала кошка и бросалась на предполагаемого обидчика.

Первый урок испытал на себе петух, он хотел проучить настырного малыша, чтобы тот не приставал и не пытался играть с его курами, но кошка не согласилась с ним и нашла более весомые аргументы, в результате которых хозяин куриного царства остался без хвоста и после этого стыдливо прятал свой голый зад. Гусак, поняв, что у щенка сильная защита, приказал своим не щипать и не шипеть на малыша, а обходить его стороной. И остальные обитатели старались не цеплять этого кутенка, за которым постоянно и днем и ночью следовала кошка.

Появился щенок во дворе, в качестве постоянного жителя, совсем недавно. До этого жил в доме. Когда его принесли, он был настолько мал, что свободно помещался на ладони человека, но за несколько месяцев заметно подрос, теперь, когда он стоял, кошка-мама свободно пролезала под его брюшком.

Растущему организму было уже недостаточно кошачьего молока и вечерней добавки от коровы Зорьки. Поэтому кошка-мать начала подкармливать его мясом мышей, а потом стала учить его, как самостоятельно охотиться на этих хвостатых. Голод постоянно преследовал его, чтобы как-то утолить его, не брезговал рыться в кормушках своих соседей, и таскал у них еду без стеснения. Вечером, когда наступало время вечерней дойки коровы, мать Алексея, наливала миску молока, крошила туда кусок домашнего черного, ноздреватого, ржаного хлеба и угощала его.

Волчок, так назвали щенка, в первый раз, когда ему поставили угощение, набросился на него, но тут же, что-то вспомнив, прекратил поглощать пищу и стыдливо, уступил кошке-маме свое место, и терпеливо ждал своей очереди.

Кошка величаво приступила к трапезе, но сделав всего несколько глотков молока, тут же разрешала своему приемному сыну продолжить прерванный ужин. Он набрасывался на еду так, что через мгновение, миска была пуста. Но после этого Волчок, на всю жизнь усвоил, что право первенства сначала принадлежит его кошке-маме, а он – только второй. Если кошка, по каким-то причинам, задерживалась, он терпеливо ждал ее появление, сам не притрагивался к чашке с угощением и других не подпускал к ней.

С наступлением вечера, Алексей возвращался домой с работы. Быстро умывался, садился со всеми вместе ужинать, а потом, чтобы не видели родители, брал кусок хлеба и уходил во двор. Там уже с нетерпением его ждал Волчок. Он действительно вращался вокруг него, как волчок, потом падал на спинку и ждал когда почешут ему брюшко. Лешка, выполняя просьбу своего любимца, чесал его и угощал хлебом.

Не забывал и других обитателей двора, которые считали, что тоже имеют право на угощение. Потом, через задний двор, выходил в сторону речки и позволял щенку свободно носиться по широкому заливному лугу. На прогулке кошка, всегда следовала за ними. Как только хозяин останавливался, садился на бугорок и закуривал, то она тут же располагалась рядом с ним, и они вместе смотрели, как на просторе резвится их малыш.

Через какое-то время, компания возвращалась домой. Впереди шли кошка и щенок, и оба держали свои хвосты трубой. Дойдя до дома, парочка уходила в свою конуру, а Алексей, присев на крыльце, продолжал, какое-то время, слушать тишину.

Алексей

На крыльцо, следом, выходил его отец, садился рядом, доставал кисет, сворачивал цигарку и закуривал. Втягивал и выпускал из себя сизые, едкие до слез махорочные клубы дыма, разгоняя приставучих комаров и мошек. Сидели и молчали, да и о чем можно говорить, когда все наперед известно. Сельская жизнь однообразна, но любые потрясения ей противопоказаны.

Когда-то Лешка хотел узнать, откуда и когда появился на этой земле его род, его семья. Почему другие деревенские семьи имеют своих родственников, чуть ли не пол деревни, да и в соседних деревнях, их тоже хватало, а вот его род этим похвастаться не мог. Жили, как бы на отшибе, компактно.

Однажды он специально посетил местное деревенское кладбище и с удивлением отметил, что никто из его родственников, как у других семей, там не захоронен. Несколько раз обращался к отцу, к другим взрослым, но ни от кого так и не получил вразумительного ответа. Обычно отмахивались и ссылались только на то, что не помнят, не знают. Кстати, он проводил подобный опрос в некоторых других соседских семьях, и, что странно, получал подобные результаты. Как правило, знали только своих родителей, родителей их родителей, ближайших родственников и все, дальше начинали путаться. Одно стало понятным, что слово «родословность» является для крестьян чуждым словом.

В те времена, во многих деревня были свои маленькие школы, в которых одновременно учились деревенские ребятишки с первого по пятый класс. Обычно в сельские школы учителя приходили к началу учебного года, а через месяц многих уже не было. Так что доучивали ребят свои же крестьянские мужики, из числа тех, кто хоть как-то еще владел грамотой.

В округе Лешкин отец, считался самыми грамотными человеком. Многие обращались к нему за помощью написать какие-нибудь прошения, ходатайства и прочее. Заходили к нему обсудить какие-либо новости или еще что-то. Когда учителя разбегались, то часто его отцу приходилось доучивать деревенских детей. Но как можно учить детей, если не было самого элементарного; ни программ, ни учебников, не говоря о простых карандашах, тетрадях.

В те годы, все жители деревни, в том числе и те, кто достиг четырнадцати лет, становились членами новых коллективных хозяйств. Работали за трудодни, цену которых узнавали только при завершении сельскохозяйственного сезона. Расплачивались обычно зерном, комбикормами, в хороший сезон еще и немного денег давали.

Но в основном жили своим привычным натуральным хозяйством, именно оно спасало их от голода. Молочную и мясную продукцию и другие излишки с огорода сдавали на приемные пункты сельхозкооперации, а взамен получали различные товары ширпотреба или деньги.

Лешка работал трактористом на машинотракторной станции (МТС). Его рабочий день, в отличие от крестьян, был нормированным, были авралы, но только в определенные периоды, но самое главное, в отличие от них он ежемесячно получал твердую заработную плату, живыми деньгами. Все заработные деньги, приносил домой и отдавал их отцу, а он, как глава семьи, решал, как и на что их потратить. Из них, основному добытчику оставлял только малую толику, баловать не хотел, считал, что тратить их вроде бы и негде. Все увеселительные заведения находятся в далеком городе, а здесь, какое веселье в глухомани? И это была правда. Но не всегда.

Веселье в деревне все же наступало, как правило, с началом зимы, когда первые морозы схватывали ледяным панцирем речку, застывшие болота. Молодежь и детвора устраивала на крутом берегу реки ледяную горку и с гиканьем, весело толкаясь, спускались по ней. Более взрослые ребята впрягались в самодельные сани и катали девчонок по ледяным полям.

Там познакомился с одной девчонкой из соседней деревни, которая ему очень понравилась. После этого старался найти любую возможность, чтобы чаще видеть ее. Знал, что зовут ее Настя, но преодолеть стыдливость, смело подойти и заговорить с нею, так и не смог.

Потом она исчезла, и только через полгода он узнал, что в их деревне прошел мор, который покосил многих людей. Не пощадил он и ее семью. Сначала умерла их мать, затем тяжело заболел отец и тоже покинул этот мир. Близкие родственники не захотели взять к себе своих родных сирот. Поступили проще, Настю и ее сестер с маленьким братиком, сдали в детский дом и забыли.

Новый трактор, который он пригнал весною, закрепили за ним. Несмотря на то, что среди трактористов МТС Лешка был по годам самым молодым, но по знаниям и даже опыту, мог поспорить с любым. Его на весь период закрепили за теми хозяйствами, что находились рядом с его деревней, и это было удобно. Лучше жить дома, нежели в казенном общежитии, да и домашняя еда намного вкуснее, чем в столовой МТС. Теперь появилась возможность после ужина подолгу гулять и играть со своим щенком.

Недавно случайно нашел одну старенькую книжку по служебному собаководству, из которой понял, что его Волчок, скорее всего, относится к породистым служебным собакам, все параметры совпадали. Кроме этого в этом учебнике были изложены рекомендации, как надо кормить и воспитывать щенка.

Как воспитывать, Лешка вроде бы разобрался, а вот с кормлением, не все было понятно. Ему встречались многие раннее неизвестные слова, значение которых не всегда были понятны, потом какие-то формулы, ну откуда эти премудрости мог знать простой деревенский парнишка того времени, если даже пять своих классов закончил формально.

Лешка знал, что где-то недалеко от его МТС находится небольшая воинская часть, где готовят служебных собак, и он надеялся, при случае, обязательно попасть туда, советы специалистов не помешают. А пока кормил тем, что есть. А аппетит у Волчка был отменный, ел все подряд, и рос, как на дрожжах.

Летом, после работы, Алексей ходил на речку, чтобы смыть с себя жирную черноземную пыль, и Волчок каждый раз сопровождал его. Если хозяин брал с собой удочку, то тут же появлялась неизвестно откуда кошка и тихо сопровождала их компанию.

Речка в этих местах была бедна на рыбу, ну если только пескари. Правда, если проявить терпение, то на сковородку все же можно наловить. Но какая там сковородка, если рядом сидят двое, вечно голодные и с нетерпением ждут свою долю улова.

Однажды Алексей все-таки попал к тем военным и видел, каких собак там воспитывают. Он сразу понял, что его Волчек и собаки из питомника одной породы, следовательно, нельзя было исключить, что его пес мог быть родом именно из этого питомника. Тогда, что же получается, он обязан его вернуть. Но сразу отмел эту мысль, собака его, он ее спас, выкормил. Никто не смеет забрать его, тем более что за это время никто не предъявлял на него свои права.

О своей догадке ни с кем не стал делиться, ни кого не посвящал в свою тайну. А в общении с военными говорил, что у него ни чем не примечательная, деревенская собака, но он хотел ее чему-то научить. Вожатые снисходительно делились с ним своими секретами по содержанию и дрессировке собак. Лешка не все запомнил, но то, что осталось в памяти, помогло ему.

Юность

Прошел год, как в его доме, появился Волчок. Когда-то это был крохотный комочек, свободно умещавшийся на ладони, а теперь он превратился в мощную собаку, и, если верить учебнику, то его пес полностью соответствует стандартам породы Восточно-Европейской овчарки.

Своим хозяином признавал только Алексея и беспрекословно выполнял все его команды. Родителей хозяина, отца и мать так же признавал, но не более. Многочисленных родственников, вечно толпившихся в его доме, знал наперечет, но никому из них не разрешал даже прикасаться к себе. Когда кто-то из гостей почему-то срывался на крик и размахивал руками то, тут же рядом с ним появлялся Волчок, брал его за край одежды и выводил из дома. Его практически никогда не держали на поводке, но он четко знал границы своего участка и никогда сам не выходил за его пределы, да и чужим не позволял это делать. Вскоре все деревенские жители знали, что этот дом находится под надежной охраной, и без надобности там делать не чего, да и чужим, у которых в голове только черные мысли, туда лучше не соваться.

В семь месяцев Волчка только с натягом можно было считать еще щенком, в действительности это был уже настоящий молодой пес. При встрече со своими соплеменниками агрессию не проявлял, напротив, старался наладить дружеские отношения, но не всегда так получалось. Среди деревенских собак, выделялись особые экземпляры, которые, любой ценой хотели завоевать главенствующее положение в стае и подчинить остальных своей воле. Чаще всего, среди деревенских собак вожак признавался обычно мирным путем, если и были стычки, то, как правило, проходили скоротечно и малой кровью. Были и строптивцы, которые хотели изменить деревенские правила, но им, по каким-то своим, собачьим правилам, тут же указывали свое место, а если не доходило, то уже сам вожак, со своими подручными в короткой схватке выбивал из них всю спесь.

Пока был щенком, Волчок, при виде чужих собак всегда спешил к ним, для знакомства, общения, да просто так, поиграть, но со временем отношения становились все сложнее и при встрече чужаки чаще проявляли настороженность. Иногда доходило до мелких стычек. Видя все это, Алексей как-то пытался защитить щенка от нападок своры дворняжек, но его отец запретил сыну влезать в собачьи разборки. Волчок должен сам завоевать свое место.

Первое время молодой пес старался уклоняться от конфликтов, принимая их за обычную игру, но с каждым разом столкновения становились все жестче и жестче. Он стал чаще и всегда неожиданно получать щелчки то справа, то слева, то подручные вожака разом ретиво сбивали его на землю, но он терпел и старался не отвечать на нападки соплеменников.

Вожак сразу почувствовал в нем соперника, которому скорого придется уступить место вожака, а себе, фактически, подписать смертный приговор. С таким будущим не хотел мириться, решил сам показать новичку, кто в стае хозяин. Но чтобы окончательно освободиться от соперника, решил пропустить его, через обряд унижения, и тогда он сразу окажется на задворках стаи. Опущенный пес никогда не станет вожаком стаи. А если не примет эти условия, тогда вожак вместе со своими подручными просто его порвет.

Сохранить свою жизнь ценою унижения, молодой пес не мог, он принял вызов. Бой на удивление был коротким, даже слишком коротким. Вожак рванулся к Волчку, решив одним ударом решить спор, но вместо этого бездыханно остался лежать перед ним. Кто-то из подручных пытался помочь вожаку, но в последний момент передумал, защищать-то некого, а повторять участь хозяина, теперь было глупо. Тем более, место главы стаи стало свободным и, похоже, что этот молодой, хоть и победил, но на него не претендует.

После этой стычки ни одна собака теперь не пыталась вступить в конфликт с Волчком. Даже пришлые псы, со всей округи, прослышав о его подвигах, тоже, от греха подальше, старались обходить его двор стороной. А если случайно их пути пересекались, то спешили быстрее уступить Волчку дорогу, а когда молодой пес заходил на их территорию радости не проявляли, но и шума не подымали.

Алексей не любил время, когда заканчивались полевые работы, и вся техника возвращалась на зимнюю стоянку МТС. В отличие от коллективных хозяйств, станция должна работать круглогодично, и он был обязан постоянно приходить туда на работу. Если ночевать дома, то надо каждый день рано вставать и пешком, независимо от погоды, идти на работу более пятнадцати километров, а потом возвращаться обратно домой. Можно оставаться в общежитии, где за ним была закреплена его койка, но жить там долго не хотелось, поэтому договорился с начальством, что будет работать по две недели без перерыва, что бы потом, целых два дня, быть дома.

Каждый раз Волчок провожал своего хозяина до самой станции, и только потом возвращался домой, а когда у Лешки наступали его короткие, долгожданные выходные, то у ворот мастерских его всегда встречал радостный пес и сопровождал обратно до самого дома.

Первое время Лешка пытался запретить Волчку уходить от дома, мал еще, но тот только делал вид, что готов выполнить его команду, однако на деле продолжал незаметно его сопровождать.

Однажды, перед самым новым годом, всех механизаторов отпустили в отпуск. Выдали каждому заработную плату за декабрь, премиальные, да еще и отпускные. Все довольные, даже не стали, как всегда обмывать получку быстро собрали свои пожитки и разошлись по домам.

Лешка сбегал в магазин, как всегда накупил там нехитрых гостинцев и тоже поспешил домой, пока светло. Поправил свою одежду, закрепил котомку за плечами, чтобы было удобно, и пошел.

Обычно, когда наступали его выходные, то Волчок с утра уже дожидался своего хозяина, и они вместе возвращались домой. Но в этот раз Лешка закончил свою работу на день раньше, поэтому и не ждал своего сопровождающего. Однако не успел отойти от поселка, как ему показалось, что за ним кто-то идет. Несколько раз оборачивался назад, пытаясь понять, кто это, но те явно таились. У Лешки даже холодок по спине пробежал.

Он один, посреди заснеженных полей, в руках, кроме овчинных рукавиц, ничего нет. Бежать по заснеженной целине долго не получится, сразу выдохнешься. Оставалось одно, либо каким-то окружным путем возвращаться назад, в мастерские, либо ждать.

Первый вариант, ничего хорошего не сулил, опять та же заснеженная целина, заберет у тебя все силы, второй вариант, если ждать, может быть и повезет, вдруг появятся знакомые, случайные попутчики. Но нет, кроме этих двоих, с которыми, он был уверен, до этого ни разу не встречался, не было никого. Увидев, что Лешка замешкался, они тут же перешли на рысцу и смотрели на него, как голодные волки на свою добычу. Стало ясно, что разойтись мирно, скорее всего, не получится, и он стал ждать.

По их движениям и походке понял, что они точно не местные и намерения у них недобрые. Они не знают этих мест, а он, в отличие от них, эти поля знал, как свои пять пальцев. Все здесь все перехожено не один раз, ему было известно, что рядом есть несколько занесенных снегом ям ловушек. Так что стоит попробовать и заманить их туда, и тогда можно надеяться, что они провалятся в ямы и застрянут там надолго. Только на это и рассчитывал.

Хоть и слабое утешение, но от принятого решения, на душе у Лешки стало как-то спокойнее. Он был готов действовать. Для себя определил точку встречи, от которой надо будет сделать свой шаг. Приближаясь к нему, волки сразу потребовали отдать ему котомку и все деньги, которые он получил в кассе МТС. Очевидно, они следили за ним, и ждали удобного случая.

До условной черты встречи осталось всего пара шагов, как на спину одного грабителя влетело, что-то страшное, рычащее и повалило его на заснеженную дорогу, а следом и второго. Оно набрасывалось на них, сбивало с ног, рвало их одежды, страшно кусало их руки и ноги, потом отступило и дало им возможность бежать. На месте драки остались только клочки одежды, да самодельный нож, которым в один прием можно завалить и матерого хряка, а то и бычка.

Увидев это, внутри у Лешки стало, как-то не совсем хорошо, ведь это было приготовлено для него, и только лохматое чудовище, превратившееся затем в его любимую собаку, спасло его от возможной трагедии. Волчок, с вздыбленным загривком, ждал, пока грабители скроются за дальним пригорком, и только после этого, бросился к своему хозяину. От былой жестокости не осталось и следа. Мир не видел более ласкового зверя, каким был в этот момент его пес, он лизал ему руки и лицо, вертелся волчком.

К вечеру добрались домой без приключений. Нож, который Волчок отбил у грабителей, Алексей решил оставить у себя, как трофей, и носить его постоянно с собой. Быть безоружным при повторной встрече с бандитами уже не хотелось. Но прежде чем принять такое решение, пришлось рассказать отцу о своем приключении, и какую помощь оказал ему пес.

Конечно, не все отцу понравилось, но пришлось согласиться с сыном. А для этого, рассказал ему, как правильно и безопасно носить нож за голенищем сапога и, как, в случае нападения, быстро им воспользоваться. Но чтобы понял, что такое убивать, поручил ему завтра на скотном дворе поработать забойщиком и самостоятельно забить, а потом освежевать поросенка, которого специально вырастили к новогодним праздникам.

В те времена новый год по новому стилю, отмечался очень скромно, без особых торжеств, а почитаемые в народе Рождественские праздники, встреча нового года по старому стилю, затем и Крещение, вообще отмечать не рекомендовали, считая их вредной поповской пропагандой, недостойной современным веяниям. Однако народ продолжал отмечать эти праздники, правда, где начальство было по ближе, то там по-тихому, а чем дальше, то гуляли от души.

Готовились все, в зависимости от возможностей. Как только устанавливались постоянные холода, крестьяне забивали домашнюю птицу и скот. Оставляли только то, что можно прокормить до лета, а затем восстановить поголовье заново. Какую-то часть перерабатывали для себя, а другую – везли в город, на продажу.

Не забывали ставить брагу и варить из нее самогон, а потом приготавливать различные настойки и сладкие наливки. У каждого были свои рецепты и секреты.

Традиция ставить и украшать елку на новый год в этих местах не сложилась, точнее о ней даже и не знали, тем более во всей округе хвойные деревья не росли, а если привести их из других областей, то удовольствие будет не дешевое. В каждом доме устраивали генеральную уборку. У кого были деревянные полы, что было большой редкостью в те времена, то половицы скребли и натирали речным песком до белизны, а обычные, земляные, обмазывали и выглаживали перебродившей коровьей жижей. После такой процедуры в полах исчезали выбоины и неровности, а когда высыхали, то приобретали торжественный глянец. А под конец, стелили домотканые половики и коврики, меняли занавески, но, главное, стелили на стол праздничную скатерть, как символ зажиточности и хлебосольства.

Примерно за неделю до праздника, ближе к вечеру замешивали тесто, укутывали ватными фуфайками, чтобы оно оставалось в тепле и подошло к утру, рано утром встать, растопить, прогреть русскую печь, потом испечь в ней хлеба, да пироги с различными начинками. Нет ничего на свете вкуснее свежеиспеченного, ноздреватого хлеба и горячих пирогов.

Вот и подошли новогодние праздники, осталось последнее, переодеться в чистые праздничные одежды, накрыть стол, заставив его всем, чем Бог послал. Через какое-то время изба заполняется гостями. Не спеша, с достоинством рассаживаются за столом, прочитав вечернюю молитву, перекрестившись, приступают к трапезе. Наполнили граненые стопки крепким прозрачным самогоном, а детям налили сладкого компота из сухофруктов.

Сначала сидели, молчали, выпивали, закусывали, потом постепенно переходили к разным разговорам, но больше всего обсуждали свое, вечное, крестьянское. Делились планами о житие бытие в наступающем году.

Застолье продолжалось, вина было достаточно, и разговоры никак не заканчивались. Для всех осталась еще одна нетронутая тема, весенние работы на своих огородных участках. Понятно, что колхоз лошадей не даст, пока не закончит свои работы, а когда закончит, то разрешит взять на всю деревеньку всего одну голодную, старую, уставшую лошаденку. Разве можно успеть?

А вот рядом сидит свой племянник – тракторист, так рассуждали родственники, будет пахать, и засевать колхозные поля, так пусть попросит свое начальство, чтобы оно разрешило ему перепахать заодно и землю под огороды для жителей их деревеньки, тогда и они успеют с весенними посадками и будут осенью с урожаем.

Вот так всегда, каждый год, родственники уговаривали отца, повлиять на сына, чтобы тот вспахал бы им огороды. Могли бы обратиться к своему племяннику на прямую, но гордость не позволяла им это делать, молодой еще, чтобы у него что-то просить.

Праздник шел своим чередом, ходили в гости, где продолжалось застолье, потом гуляли на морозном воздухе, чтобы все похмелье выветрилось из головы. Кто был смелым, брал ледянки, залезал на вершину горки, а потом, вместе с малышней, с веселым разудалым криком скатывался с нее. Затем неуклюже выбирался из заснеженной колеи, и, приглашая остальных, обратно лез на вершину. Катались до тех пор, пока пар не начал исходить от разгоряченных тел. Довольный люд, расходился по домам, чтобы переодеться, немного отдохнуть и продолжить застолье.

А когда уже устали от застолья жители одной деревни приглашали на потешный бой своих соседей. Встречались возле речки, но сначала старейшины оговаривали подробно, в какой очередности будут проходить бои и на каких условиях, запрещалось наносить удары в область головы и ниже пояса, наносить удары ногами и разными посторонними предметами, а главное, чтобы лежачего не били. В качестве приза всем участникам выставляли общий стол с выпивкой и закусками, а для юных участников сладости.

Первыми начинают самые молодые, они сошлись стенка на стенку. На поле раздались ребячьи крики, пыхтения и сопения, они усердно долбили, пихали друг друга, потом, уставшие, схватывались за грудки, пытаясь свалить своего противника наземь. Борьба шла на равных. Вскоре ребята устали, на смену им, вышли ребята уже постарше, и все начиналось сначала.

Наступило главное событие дня, на поле выходят взрослое поколение, это те, кто в этом или следующем году будет призываться в Рабоче-крестьянскую Красную армию, а так же те, кто уже отслужил, но еще не женился. Были и женатые, но таких участников было меньшинство, считалось, что такие забавы не годятся для солидного главы семейства. Поэтому обычно они стояли в сторонке и подбадривали своих бойцов.

Перед боем снимали с себя верхнюю одежду, и занимали свою позицию. Как правило, в центре стояли бойцы, что постарше и покрепче, а по краям, начинающие. В числе их находился и Алексей. Он стал утаптывать свое место, и, пытаясь выявить слабые места противника, незаметно присматривался к своему противнику и его соседям. Вдруг кто-то из рядов противников закричал, чтобы убрали собаку, он не будет с ней драться, это не по правилам. Алексей посмотрел по сторонам и увидел, что рядом с ним рядом в шеренге, как боец, заняла место его собака, Волчок.

Пришлось выйти из шеренги, и отвести Волчка в сторону. Пес послушался своего хозяина, и остался там, куда его посадили, но продолжал внимательно наблюдать за тем, что происходит на поле. Пока решали с собакой, на другом фланге, в рядах противника, послышался шум и непотребная брань. Оказалось, что в их команду пришел боец, но вел себя неадекватно, все время что-то кричал, оскорблял своих будущих противников, показывал им неприличные жесты. Это покоробило всех и старики, наблюдавшие за проведением боев, попросили противную сторону успокоить или увести нарушителя с поля. Возмутитель спокойствия, поняв свою ошибку, замолчал и занял свое место.

Дали разрешение начать бой и стенки сошлись. Чувствовалось, что сошлась сила, удары бойцов были более увесистые и чаще достигали цели. Появились и первые потери, кто-то, держась за грудь, не мог отдышаться и выходил под неодобрительный гул и улюлюканье толпы из строя, а в качестве оправдания, предлагал наиболее рьяным, встать на его место и продолжить бой.

Постепенно ряды сторон редели, шеренги смыкались и еще настойчивее пытались столкнуть друг друга за пределы поля. В пылу азарта, кто-то, кому-то наносит запрещенный удар, но через мгновение получал ответный удар. Злости не было, понимали, удар за удар.

Лешка продолжал оставаться в строю, хотя и понимал, что силы уже не те, но сдаваться не хотелось, ему казалось, что чаша победы склоняется в их сторону, еще немного и они сломят сопротивление противника. Временами он посматривал на свою собаку, беспокоился, вдруг тот его ослушается, но Волчок оставался на месте, только иногда издавал какие-то звуки.

Вдруг на противоположном фланге послышались крики, грубая матерная брань, а потом истошный вопль. Бой был прекращен и все быстро пошли на дальний фланг, чтобы узнать, что случилось. Орал тот самый дебошир, он лежал на снегу и корчился от боли. Его рука, в которой все еще была зажата заточка, находилась в пасти собаки.

Лешка пробился сквозь толпу и хотел уже дать команду Волчку отпустить свою жертву, но старший по стенке просил не спешить, а главное не ругать своего пса, который, по сути, спас одного из своих. Этот боец пошел на потешный бой с нехорошими мыслями и взял с собой оружие, а когда понял, что проигрывает, достал заточку и ранил одного из участников поединка. Если бы не Волчек, то он мог бы ранить, а то и убить, еще кого-нибудь. Бывшие противники обещали, что они сами накажут своего мерзавца. Старики, не возражали, но признали им поражение, а потом пригласили всех к столу, чтобы отметить примирение и победу.

Праздники опять сменили деревенские будни. Отпуск закончился, как и прежде, работал в мастерских подряд две недели, а отдыхал потом два дня дома. Теперь, когда уходил на работу, то уже не отгонял Волчка от себя, разрешал ему идти рядом с собой. Тот, проводив своего хозяина, сам возвращался домой, а через две недели ждал Лешку у самых ворот мастерской, и они опять также вместе возвращались в деревню. Так было даже веселее, и дорога казалась короче, да и безопаснее, ведь Волчок за версту чувствует опасность.

Волчок

Зима была уже на исходе, запахло наступающей весной. В собачьей среде Волчок занял свое достойное положение, при котором соплеменники относились к нему и с уважением, и со страхом. Он не пытался навязывать им свою волю. Он только требовал, чтобы никто не стоял на его пути, и многих это устраивало.

Если все было спокойно, то охотился на зайцев или перепелок, если попадалась лиса с добычей, то отбирал ее и тут же съедал половину, а другую оставлял добытчице. Считал, что так будет справедливо.

Не забывал о своей кошке-маме, всегда приносил ей с охоты добычу. Она скоро должна окотиться, и ей нужны силы. Кроме этого, в ее положении, ей тоже нужна защита, в первую очередь от наглых котов, которые ждали ее разрешения, чтобы опять растерзать ее котят. Но Волчек не желал допустить повторение той трагедии и всячески оберегал ее. Сначала он просто отгонял их от своего двора, но они опять возвращались. Осталось только одно радикальное средство, задать им такую трепку, чтобы они больше и не помышляли обидеть его кошку. Что он и сделал. Воспитание было коротким, но жестоким, больше этих котов, рядом с их двором, никто не видел.

С каждым днем Волчек взрослел, мужал и набирался сил. Он достиг тех параметров, который был продиктован стандартом этой породы. Ежедневно пес пробегал в среднем до пятидесяти километров и в основном в ночное время. Правда, эти пробежки были не ради простого наращивания мышц. Растущий организм требовал большего количества высококалорийной пищи. То, что получал с крестьянского стола, было достаточно, но силы эта пища не давала. Нужно свежее мясо, но какой крестьянин позволит себе так кормить собаку, слишком дорогое удовольствие.