Текст книги "Периферия. Роман"

Прибыв на место, доложился командиру и ждал его указаний. Следом прибыл запыхавшийся старшина роты, и они втроем пошли к вольерам. У Васьки внутри все похолодело, ему показалось, что его тайна раскрыта и там, у вольеров его хотят показательно наказать, да так, что о дальнейшей карьере лучше и не думать.

Ротный уверенно вел группу прямо к его вольерам, которые оказались пустыми. Замки были на месте и целыми, печати тоже на месте и тоже целые, а собак там не было. Васька не верил своим глазам, открыл вольеры, вошел в одну клетку, затем во вторую, Начал проверять и простукивать настилы, но все они было целыми, залез целиком в будку и вдруг провалился куда-то вниз и оказался под вольерами. Места, между настилом и землей, было более чем достаточно, чтобы пролезть не только собаке, но и здоровому человеку. Так что здесь все было ясно и делать больше нечего, надо возвращаться обратно.

Осталась последняя загадка, каким образом исчезла вторая собака. Возвращаясь обратно, Васька сразу обнаружил, что перегородка, когда-то поставленная между вольерами, в одном месте была ветхой и неизвестно на чем держалась. Она легко отходила в сторону и также легко возвращалась на место. Вот теперь Ваське стало понятно, каким образом собаки совершили побег, но кроме этого, понял, от кого забеременела его сука, как они могли тайно встречаться и заниматься своими любовными делами.

Вылез из клетки, доложил командиру и старшине результаты своего обследования, только в той части, которая касалась самого побега, а вот об остальном решил умолчать. Капитан выслушал каждого в отдельности, потом пригласил всех в канцелярию, взял с каждого письменное объяснение по факту исчезновения животных. Несколько раз перечитывал, то, что было ими написано собственноручно, удивляясь бесхитростному, наивному стилю изложения данного случая. То, что у каждого были сплошные грамматические ошибки, его не удивляло, время было такое, страна с потугами ликвидировала безграмотность своего населения.

Тяжело вздохнув, положил их объяснительные записки в отдельную тонкую папочку, и спрятал в железный сейф. Потом, не повышая голоса, разъяснил каждому, кто какой проступок совершил, и какое наказание ждет каждого из них. Но он, командир роты, учитывая их добросовестную службу, не будет строго наказывать при условии, что они никому, ни при каких условиях не расскажут об этом инциденте. В противном случае он будет вынужден дать ход этому делу. Убедившись, что они поняли, разрешил им удалиться.

Командир роты

Оставшись один, капитан вышел из-за стола, задумчиво подошел к окну, смотрел сквозь оконное стекло на свое хозяйство, молчал и курил папиросу за папиросой. То, что произошло сегодня утром, его очень расстроило, это было серьезное происшествие, за которое действительно могут строго наказать. Но сейчас ему этот шум не нужен, на кону стоит вопрос о реорганизации его подразделения.

Он терпеть не мог всякого рода проверяющих, особенно из числа политработников, которые изображая из себя специалистов всезнаек, будут высокомерно учить его, профессионала, как надо организовывать кинологическую службу, разводить, выращивать и воспитывать породистых служебных собак. Как надо готовить персонал вожатых, которые будут совместно со своими питомцами нести службу в различных воинских частях. Что солдат и его пес должны привыкнуть друг другу и стать целым организмом.

И все эти разъяснения, старшие товарищи будут озвучивать с чувством превосходства, послойно обогащать их емкими цитатами из классиков Марксизма-Ленинизма, последних документов партии и правительства, вождя и учителя товарища Сталина.

Время набегов различных вышестоящих комиссий, было для него тяжким бременем, но он держал себя, как говорили тогда, в ежовых рукавицах, не позволял ни себе, ни другим расслабляться, ни на минуту. Понимал, что если поддастся эмоциям, то может лишиться самого главного, его просто отлучат от любимого дела. Так что приходилось терпеть все и порой даже унижаться, организовывая для гостей пикники или охоту.

Была у него одна жизненная мечта, точнее цель – создать свою, особую, самую лучшую породу служебной розыскной собаки, способную нести свою нелегкую службу во всех широтах необъятной страны и, конечно, чтобы все знали автора. Ему повезло, уже в конце двадцатых годах, капитану поручили создать специальную кинологическую школу служебного собаководства и начать подготовку для Красной армии специалистов инструкторов – вожаков служебных собак.

Для размещения питомника, где планировалось разводить, выращивать и готовить для армейской службы высокопородистых служебных собак, он специально выбрал, с точки зрения чистота окружающей среды, самую настоящую отдаленную глушь, как можно дальше от городской суеты, и чтобы рядом не было никаких источников загрязнений промышленными выбросами.

Доказать командованию, что его выбор правильный, было не сложно, наоборот, оно сразу поддержало его предложение, так как согласовать размещение нового военного подразделения, где-то далеко на отшибе, было намного проще, нежели в черте какого-нибудь населенного пункта. Но кроме этого, считал, что именно там, в глуши, ему не будут мешать работать и надоедать различными проверками, что если кому-то в голову придет блажь, приехать лишний раз с не плановой проверкой, особенно в распутицу, то он должен был, прежде всего, хорошо подумать. С легкой руки командования его роту назвали сокращенно – Периферией.

Еще с Гражданской, больше всего невзлюбил политработников, особенно из числа бывших комисаров, которые всегда принимали участие во всех комиссиях и в первую очередь в тех, где могла решаться судьба командира проверяемого подразделения. Встретить в их среде грамотного специалиста, который действительно свято верил в то, к чему призывал красноармейцев, была большая редкость. А вот тех, кто в случае победы, без стеснения, приписывал себе все заслуги, а в случае поражения сваливал все просчеты только на командира, было предостаточно. Из всех дел, именно эта братия любила посещать тех, где встречали с хлебом с солью, а других, которые еще находились в неустроенной глубинке, старались всячески избегать.

Правда, этими своими мыслями ни с кем не делился, могли бы посчитать за крамолу с неизвестными последствиями. Поэтому, прибывая в штаб армии с докладом о своей работе, всегда уделял время для отдельного общения с главными политработниками. Это помогало, его работа всегда, автоматически, признавалась, как удовлетворительной, и его не докучали внеплановыми проверками. Кроме этого, желающих, которые стремились занять его место в пропащей периферии, глухом, бесперспективном районе, и отправить себя в добровольное вечное изгнание, слава Богу, тоже не было.

Он, Краснов Петр Алексеевич, дипломированный биолог, потомственный дворянин, сын офицера, сам в прошлом офицер русской армии, участник империалистической войны, награжден двумя георгиевскими крестами. После октябрьского переворота пошел добровольцем в Красную армию, за боевые заслуги его наградили орденом боевого Красного знамени и личным оружием. Сам он всегда гордился, как своим родом, так и своим прошлым, но никогда не хвалился своим происхождением. Считал, что русские солдаты, участвовавшие в военных действиях первой мировой войны достойны уважения, как и красноармейцы, воевавшие потом на полях гражданской войны.

После войны остался в армии. За званиями, должностями не гонялся. Ему было достаточного того дела, которому он посвятил свою жизнь. Однако, несмотря на заслуги перед новой Советской республикой, он все же оставался для многих людей чужим человеком. Конечно, было обидно и он своей работой хотел доказать, что они ошибаются.

В его роте постоянно поддерживалась строгая дисциплина, но не ради парадных реверансов, а ради поддержания боеспособности его подразделения

Почти ежедневно сам обходил свое хозяйство, добивался, чтобы и его подчиненные относились к своему делу добросовестно, даже с большим рвением.

При подготовке курсантов в качестве вожатых, для них подбирали таких служебных собак, с которыми они могли бы подружиться и работать, как слаженный организм, а в случае опасности, не раздумывая, встать на защиту друг друга. Однако не всегда удавалось добиться желаемого, иногда в паре наступали непреодолимые противоречия, тогда, как считал капитан, приходилось менять либо человека, либо собаку. Он был уверен, что если такой дуэт насильно заставлять работать вместе, то когда-нибудь обязательно будет срыв, собака выйдет из повиновения и неизвестно чем это может закончиться.

Каждые шесть месяцев, из учебной роты уходили в строевые части порядка тридцати, сорока молодых вожатых вместе со своими служебными собаками. На смену ушедшим четвероногим, питомник готовил очередную партию четвероногих, так, что из вольеров с молодняком, постоянно раздавался веселый лай молодых собак.

Всех новорожденных щенков капитан держал в своих руках и с особой тщательностью отбирал отдельные экземпляры для своих научных работ. Правда, бывало и так, что через какое-то время он возвращал в стаю, когда-то отобранных щенков, а взамен их брал других. Он сознательно не включал в план научно-исследовательских работ свои темы, так как не хотел погрязнуть в бумаготворчестве, готовить доклады, отчетность и прочее. Свою работу он считал творческой и не понимал, как на творчество можно устанавливать план.

Те собаки, которые отбирались для научной работы, ни в каких списках не значились, и если бы с ними, что-то и случилось, то отчетность по его подразделению они бы не испортили. Поэтому, когда узнал, что из его вольеров сбежали две собаки, самец и самка, то принял это известие внешне спокойно. Конечно, он немного лукавил, так как считал эту пару достаточно перспективной и относил их к великолепным экземплярам для создания новой породы. Кроме этого, почему-то был уверен, что скоро собаки скоро нагуляются и вернутся назад. Такое поведение, с их стороны, было вполне ожидаемым.

Докладывать наверх не стал, так как не исключал, что найдется все же какой-нибудь завистник и вспомнит его дворянское происхождение, службу в царской армии, еще припишут связь с контрреволюционерами, и это было неудивительно. За последние годы неожиданно много врагов народа и их пособников было выявлено в рядах Красной армии, среди них были даже легендарные герои гражданской войны, о которых в народе слагали былины и песни.

Впрочем, от всего происходящего, он был слишком далек, считая все происходящее попыткой передела власти. Главное для ротного оставалась только его работа и больше ничего.

Современная война требовало новых подходов. Нужны были не просто собаки и их вожатые, которые традиционно использовались в основном для охраны или поиска различных объектов, а уже качественно другие четвероногие боевые помощники. О своих соображениях доложил командованию, где встретил понимание и поддержку с их стороны. Без задержек получил разрешение на проведение работ, а главное, ему выделили дополнительную численность, в том числе передали в его подчинение двух молодых специалистов кинологов.

Вернувшись, домой, собрал своих заместителей, доложил им о решении командования, об усилении роли кинологической службы в вооруженных силах и расширении области использования служебных собак в различных родах войск. Для его подчиненных сообщение командира не стало новостью. Нечто подобное они ожидали давно, потому что не были посторонними наблюдателями, а сами являлись авторами развития новых направлений в кинологической службе. Долго рассуждать не стали, определили первостепенные задачи и разошлись по своим рабочим местам.

Ротный старшина

Выйдя из кабинета командира роты, старшина незаметно перекрестился, понял, что, пронесло, но для себя решил, что Кошаку он такой разнос учинит, мало не покажется. Старшина был служака от мозга до костей и другой жизни для себя не представлял.

Родом был из Новгородской области, в двадцать девятом году призвали на действительную военную службу, да так и остался, дослужился до старшины роты, несколько раз предлагали поступить на курсы младших лейтенантов, но категорически отказывался, считать солдатские портянки было ему и ближе, и дороже, да и спокойнее. Женился, детишки пошли. Все было хорошо и спокойно и на тебе, такой прокол.

Сколько лет старшина прослужил под началом своего капитана, было все, но такого унижения, такого позора, как сегодня, не испытывал никогда, и виною этому был его подчиненный, за которого он еще и ходатайствовал, чтобы того оставили на сверхсрочную службу.

Вызвал к себе в каптерку виновника утреннего своего позора, и, не повышая голоса начал психологическую обработку и делал это настолько искусно, что Кошак сначала покрылся мелкой испариной, потом тошнота подкатила к горлу, еще немного и сердце от страха вот-вот остановится. Но старшина, на конец, сбавил свой гнев и сказал, что этому неблагодарному надо сделать, чтобы заслужить прощение капитана, и чтобы помнил, кому он обязан спасением.

Васька, услышав последние слова, почувствовал, как его колени подломились, и он припал к ногам старшины, как к святому и молил о пощаде. Обещал все исправить, так, что и сам старшина, его благодетель, и капитан будут довольны.

Выскочив пулей из каптерки, взял инструменты, быстро исправил настил, затем перегородку, еще раз все перепроверил и только после этого привел из основного питомника кобелька и сучку. Потом бегом к старшине с докладом, что его приказание выполнено, и он может принимать его работу.

Дозор и Лайла

Полночь укутала землю так, что не видно ни зги, и только звезды мигали на небе в ожидании появления луны, и она не заставила себя долго ждать. Взошла и с каждой минутой освещала землю все больше и больше. На одной из возвышенности стояли двое; он и она. Тесно, прижавшись, друг к другу, тревожно всматривались и вслушивались в ночную тишину в надежде найти, услышать, учуять свое, самое дорогое. Совсем недавно, это была самая счастливая пара на земле, и никто из них представлял, что в одночасье их мир мгновенно, трагически рухнет.

Он – Дозор, четырех лет, она – Лайла, трехлетка. Оба чистопородные представители собачьей Восточно-Европейской породы. Родились и выросли в питомнике, прошли полный курс по программе охранной и розыскной службы. На выпускных испытаниях показали отличные результаты и по заключению комиссии были рекомендованы для работы в строевых частях. Однако руководство роты посчитала, что целесообразнее временно воздержаться от передачи этих питомцев в обычную рядовую часть, а дождаться запроса специализированных элитных частей.

А пока ждали, эту пару оставили в питомнике, включили учебный процесс, в качестве собак инструкторов. Они наглядно показывали молодым вожатым и их питомцам, как надо выполнять то или иное упражнение, и настолько освоили этот процесс, что участие их вожатого часто, всем на удивление, не требовалось. Если какая-то молодая собака не могла понять команду и отказывалась выполнить задание, то Дозор и Лайда, без команды, сами подходили к строптивой собаке, охватывали ее с двух сторон и заставляли выполнить это упражнение, а если требовалось повторить, повторяли снова.

Командир роты всегда с интересом наблюдал за их работой, и который раз убеждался, что отдавать их в любые, даже элитные воинские части, было бы неразумно. Не откладывая в долгий ящик, принял решение и перевел их в свою научную зону. Идея провести селекцию и вывести новую породу все сильнее захватывала его. Закрепил за ними опытного вожатого последнего года службы, а когда тот демобилизовался, то назначил, другого вожатого и это был рядовой Кошак. Хоть что-то и было у него отталкивающее, но в целом вроде бы, и придраться не к чему.

Дозор и Лайла, на прогулках и на учебном поле были постоянно вместе, и только когда рабочий день заканчивался, их разводили в рядом стоящие отдельные вольеры. Пока кто-то из персонала находился рядом с вольерами, они демонстративно расходились по разным углам, но как только наступало затишье, забирались в свои будки, там была щелка, которая позволяла им касаться носами, но со временем и этого им стало мало, они захотели быть вместе постоянно. Их будки имели общую перегородку. Однажды Дозор захватил зубами какую-то планку, и часть перегородки закачалась на гвоздике. Если отвести ее в сторону, то можно пролезть из одной будки в другую, а потом обратно.

Сколько радости испытали собаки от такого воссоединения. Они как бы танцевали, то терлись друг о друга, то вылизывали носы, то ушки, потом успокаивались, сворачивались в калачик. Правда, со временем, у них проявилась черта, которая беспокоила вожатых. Дозор категорически не позволял другим кобелям приближаться к своей подруге, так и она не позволяла другим сукам даже глядеть в сторону своего Дозора. На учебной площадке работали без срывов и замечаний, но как только выходили за ее пределы, каждый из них ревностно защищал свое право быть у своего партнера только единственным. Все вожатые быстро уловили эту особенность и старались делать так, чтобы маршруты передвижения их собак не пересекались с этой парой.

Когда у них сменился вожатый, то они почувствовали это сразу. Тот, бывший, искренне их любил, и часто баловал различными вкусностями, а этот, новый – был внешне приветлив с ними, однако на самом деле, они его раздражали, и он их ненавидел. Как не старался скрыть свое настоящее отношение к ним, но собаки сразу почувствовали его истинное отношение к ним. Однако самое неожиданное, они уловили его страх, и поняли, что почему-то боится он именно их.

Да, Васька действительно их боялся, ему было страшно оставаться с ними один на один. Слишком независимо они себя вели, правда, в отношении его проявляли сдержанность. Он старался не досаждать их долгим своим присутствием, напротив, выполнял свой обязательный минимум и моментально исчезал. И они ждали того момента, когда Васька покинет их и, как только устанавливалась тишина, скрывались в своих будках и спешили друг к другу.

В последнее время Лайла стала вести себя как-то по-другому, если ей отдавали команду, то делала это нехотя. Если бы Васька присмотрелся к ней внимательно, то мог бы понять, от чего собаке нездоровится, но это вообще его не беспокоило, он был целиком погружен в свои дела, связанные с зачислением на сверхсрочную службу.

Однажды, когда Дозор протиснулся в ее зону, и, после обмена традиционных знаками внимания, он вдруг уловил, что внутри Лайлы, кроме ее сердца стучат еще несколько сердечек. Он удивленно посмотрел на свою подружку, потом стал вылизывать ее живот, опять приложил свое ухо и долго слушал, а через какое-то время почувствовал там какое-то движение, и с любопытство наблюдал, как в разных местах низа ее живота возникали бугорки, а потом пропадали. Иногда эти движения были настолько бурные, что сама Лайла наклонялась к своему животу и сердито издавала какие-то звуки. И это помогало, движения в ее животе затихали.

Смену курсантов-выпускников вместе со своими питомцами отправили к постоянным местам их службы, скоро должна подойти новая смена. В один из вечеров собак, как обычно, вывели на вечернюю прогулку, но Лайла на этот раз долго не гуляла, а быстро сделав свои дела, тут же вернулась в свой вольер и скрылась в будке. Следом вернулся Дозор, он, как всегда, сразу пролез к ней и, видя состояние своей подруги, не знал, как ей помочь. Через какое-то время самка начала щенится.

Щенки, их было четверо, появились на свет буквально друг за другом. К радости родителей все были здоровенькими. Молодая мамаша вылизывала и поочередно подпихивала малышей к своим соскам, да и молодой папаша, помогал ей также вылизывать малышей и следить, чтобы они не расползались. И подружку свою не забыл, ласково и заботливо вылизывая ее мордочку, ушки.

Сколько прошло времени, никто знает? Вдруг хлопнула дверца вольера, кто-то ввалился в клетку, бесцеремонно схватил щенков, побросал в лукошко, вылез обратно, наружу, с грязной, шипящей руганью закрыл дверцу на засов и растворился в темноте.

То, что это был их вожатый, они поняли сразу. С первых дней появления на свет служебной собаке прививают слепое подчинение человеку, одетому в военную форму, поэтому они разрешили ему так бесцеремонно войти в клетку. Однако он долго не возвращался, не вернул обратно их щенков, и это вызвало у них беспокойство. Дозор сделал несколько безуспешных попыток открыть калитки в вольерах, но сразу понял бесполезность своей затеи, залез в свою конуру и стал там настойчиво грызть подгнившую доску настила. Лайла была еще очень слаба и не имела возможности оказать помощь своему другу.

Наконец, одна доска поддалась, и это сразу придало дополнительную силу самцу, еще немного и от второй доски отлетел солидный кусок. Осмотрев образовавший проем, догадался, что через него можно осуществить выйти наружу, и позвал свою подругу следовать за ним. Лайла подчинилась его зову, подползла к проему и сразу спустилась вниз, где уже ждал ее спутник.

Оказавшись под вольерами, собаки затаились и внимательно вслушивались в предрассветную темноту, убедившись, что все тихо, осторожно проползли под настилом и вышли наружу. Сразу уловили запах того, кто забрал их щенков, и пошли по его следу, который привел их к лазу в заборе. Пройдя его, тут же оказались за пределами питомника, в открытом поле, осмотрелись и продолжили свой путь дальше.

Стойкий запах похитителя вел их уверенно, то через открытое пространство, то по низинам, то по пригоркам. Затем пошли по балке, местами заполненной талой водой, которая вывела их на другое открытое пространство, еще немного и след привел к берегу реки. Запах человека не исчезал, наоборот, держался стойко, а вот запах детенышей, самый дорогой для них щенячий запах, вдруг оборвался и исчез. Они метались вдоль берега в надежде найти то, что у них украли, но везде встречали только запахи реки, да пробуждающейся земли.

Дозор в одиночку пересек речку, вышел на другой берег и продолжил поиск своих щенков. Там тоже были очень свежие следы, но уже другого человека. В какой-то момент он вроде бы уловил присутствие своего знакомого, нужного ему сейчас запаха и пошел по этому следу, но его перебил другой сильнейший, стойкий запах горячего железа и прогорклого машинного масла. Самец вернулся обратно, все пропало, он потерял след, а вместе с ним и надежду найти малышей.

Виноватой походкой приблизился к подруге, но она, как лежала, так и осталась лежать на месте. Не поднимая головы, глянула на него своими карими глазами, из которых сползали горькие собачьи слезы, видимо сразу поняла, что с ее детенышами, ее первенцами, случилось несчастие.

Весенние заморозки сковывали землю, покрывая местами жухлую прошлогоднюю траву серебристым инеем, чтобы потом, с восходом теплого солнца, растаять и не оставить следа. Дозор понимал, что долгое лежание на стылой земле не принесет им добра, особенно Лайле. Он подошел к ней, заставил встать и повел ее за собой, подальше от трагического места. Поднялись на пригорок, добрались до небольшой березовой рощицы, там нашли поваленное дерево, и почти готовое логово. Ему оставалось только немного поправить и получилось добротное жилье, которое будет защищать их от непогоды, как потом оказалось не один год.

Место было глухое, редко кто сюда забредет, но Дозор несколько раз обошел рощицу, чтобы лишний раз убедиться, что он не ошибся в выборе. Здесь им будет безопасно. Теперь надо подумать о еде, сюда не придет солдат с миской каши или супа. Добывать ее придется самостоятельно, охотой. Можно было бы вернуться обратно в питомник, где их накормят, но находится рядом, с тем человеком, который убил их щенков, они не могли. Он им враг, а врага надо уничтожать. Но это не сейчас, для начала пусть только Лайла встанет на лапы.

Дозор вышел на свою первую в жизни самостоятельную охоту, не ради развлечения, а ради жизни, чтобы накормить себя и свою подругу. Он осторожно передвигался от одной кочки к другой, прислушивался и принюхивался к тому, что может быть едой.

Новичкам везет, и ему тоже повезло. В зарослях прошлогодней полыни он уловил движение, тихо прижался к земле и весь насторожился. Терпеливо ждал, когда жертва успокоится, потеряет бдительность, совершит роковую ошибку и выйдет на открытое место, а там быстрые сильные лапы, да мощная челюсть сделают свое дело. Дозор ждал, и жертва совершила свою роковую ошибку, окончательно выдала себя тем, что вышла на открытую площадку.

Это был заяц. На днях полинял, и новая шубка давала ему возможность полностью слиться с землей и уйти от своего врага, но Дозор все равно знал, где его жертва. Мгновение и пес захватил зайца за шею и рванул так, что тот даже лапами он не успел дернуть, и тут же понес свою добычу в логово.

Через неделю Лайла оправилась и встала рядом со своим самцом. Они образовали свою стаю, в которой вожаком стал Дозор. Как положено, обошли и пометили свою территорию, оповещая всех, что чужакам здесь не место.

Иногда их пути неожиданно пересекались со стаями деревенских собак, которые попытались отстоять свои территории и жестоко наказать чужаков, так бесцеремонно пытавшихся их потеснить. Дозор и Лайла, понимая, что они в меньшинстве, без соблюдения собачьих ритуалов, тут же выбивали из строя главного деревенского вожака, так, что остальные сразу ретировались и предательски покидали поле боя. Некоторые псы, после поражения и позорного бегства, пытались примкнуть к ним, но пара тут же их отгоняла, даже в собачьей среде предатели не приветствовались.

Регулярно навещали и кружили по несколько раз вокруг питомника, потому что это был их родной дом, где жили их друзья, но в этом доме жил и их враг, которого они хотели и наказать. Ждали его одного, других не должно быть рядом, чтобы те ненароком не попали под раздачу. Но Васька, обладая звериным чутьем, предугадывал опасность и всегда старался находиться в окружении солдат, даже за пределами части.

Однажды пренебрег опасностью, в одиночку выехал за пределы части на повозке. Ему повезло, что в этот раз мстители запоздали и заметили его слишком поздно, но решили попытать счастье и погнались за ним. К счастью, Васька сразу увидел погоню и почувствовал, что она по его душу. Погнал лошадей галопом и на всем скаку влетел на территорию части. От страха все внутри дрожало, так, что не мог объяснить дежурному офицеру, почему устроил эти гонки.