Текст книги "Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник)"

Виктор Поротников
Три побоища – от Калки до Куликовской битвы

Битва на Калке

«И была сеча лютая и злая…»

Часть первая
Погоня

Бояре киевские диву давались, взирая на половецких ханов, которые гурьбой пожаловали к киевскому князю Мстиславу Романовичу, кланялись ему в ноги, молвили угодливые речи, одаривали подарками. Дары степняков не отличались разнообразием, в основном это были украшения и затейливые вещицы из злата-серебра, тонкие восточные ткани и юные невольницы.

Даров было очень много. Княжеские челядинцы складывали половецкое злато-серебро на темно-красный персидский ковер, именно для этой цели расстеленный неподалеку от княжеского трона. Вскоре на ковре образовалась внушительная гора из золотых побрякушек и всевозможной серебряной посуды; были там и позолоченные пояса, и кинжалы в позолоченных ножнах, и золотая церковная утварь, некогда похищенная степняками из разоренных христианских храмов. Рядом, на другом ковре, возвышалась другая гора – из скаток шелковых и парчовых тканей самых ярких расцветок. Любой из этих рулонов материи по цене был равен связке собольих шкурок.

Подаренных невольниц княжеские отроки отводили в сторонку, в один из углов обширного тронного зала. Девушки, как испуганные газели, жались одна к другой, бросая стыдливые взгляды по сторонам из-под опущенных ресниц. Все рабыни были полуобнажены: одни были в коротких набедренных повязках с легкими накидками на плечах, другие – в одних лишь шелковых шароварах до щиколоток. Большинство рабынь были черноволосые и смуглокожие, светловолосых среди них было чуть больше десятка. Все девушки были стройны и красивы.

Бояре, сидевшие на скамьях вдоль стен, разглядывали юных невольниц с откровенным любопытством. Среди бояр было немало таких, кто в недалеком прошлом не единожды участвовал в сечах с половцами, у кого-то половцы убили отца, сына или брата. Поэтому имовитые княжеские советники взирали на пышное посольство из Степи с явным недоброжелательством.

Степняков привела в Киев беда. Откуда-то со стороны Кавказских гор на придонские равнины свалилась татарская орда, подобно безжалостной саранче. В Ширванском ущелье татары наголову разгромили войско грузинской царицы Русудан, потом ясов и касогов посекли как траву. Половецкий хан Юрий Кончакович собрал придонских половцев и преградил путь татарам, но в ожесточенной битве татары взяли верх. Юрий Кончакович пал на поле брани вместе со своими братьями.

– Татары, как волки, рыщут по нашей земле! – молвил киевскому князю хан Котян, глава половецкого посольства. – Княже пресветлый, помоги нам одолеть злобных татар! Ныне татары наши кочевья разоряют, а завтра придут к вам на Русь. Оборони нас от этого зла, великий князь! Если не поможете нам, то мы сегодня иссечены будем, а вы, русичи, будете иссечены завтра! Нам надлежит выступить на татар одной ратью.

Сидевший на троне с подлокотниками Мстислав Романович благосклонно кивал головой, увенчанной золотой диадемой, на которой искрились темно-красные рубины и фиолетовые аметисты. Великий князь был облачен в темно-сиреневую длинную свитку из мягкой византийской парчи, расшитую серебряными нитками. Он был крепок и широкоплеч, низкие густые брови делали его взгляд настороженно-угрюмым, мясистый нос и щеки от частых возлияний имели красноватый оттенок. Тщательно расчесанные длинные волосы Мстислава Романовича отливали густой сединой. Немало седины было также в его усах и бороде.

Еще при жизни своего отца Мстислав Романович получил от своих братьев прозвище Старый, поскольку он рано начал седеть. Серебряные нити заблестели в его темно-русой шевелюре сразу после тридцатилетия. Ныне Мстиславу Романовичу было шестьдесят. Он по возрасту и по положению являлся старейшим среди русских князей. Высокого киевского стола Мстислав Романович достиг, пройдя через многие межкняжеские усобицы, в точности повторив путь к великокняжескому трону своего отца Романа Ростиславича.

Мстислав Романович заверил половецких ханов, что русские князья в стороне не останутся.

– Сегодня же разошлю гонцов во все стольные грады Руси, в ближние и дальние, – молвил ханам великий князь, – созову всех князей сюда, в Киев. Будем сообща решать, когда и где вернее всего ударить на татар.

Хан Котян в знак признательности преклонил колено и отвесил киевскому князю низкий поклон, прижав к груди ладонь правой руки. Все прочие ханы тоже склонили головы. Желтые, как солома, длинные волосы степняков были заплетены в косички либо перехвачены на макушке тугой тесьмой. По цвету волос русичи и прозвали этот степной кипчакский народ половцами. (На древнерусском наречии «половый» – значит «желтый».)

Среди киевских бояр прокатился недовольный ропот.

Прозвучали сердитые голоса:

– Половцы нам немало зла причинили, пусть теперь татары их пощиплют! Поделом им!

– Пусть татары искоренят все орды половецкие, нам сие токмо в радость будет!

– Была нужда спасать одних степняков от ярости других!

– Божьим провидением оказались татары в степях половецких. Это воздаяние ханам половецким за все зло, Руси причиненное!

Ханы стояли перед великокняжеским троном, смиренно опустив очи.

Мстислав Романович поднялся с трона, большой и грозный. Глянул на бояр львиным взором, те сразу притихли.

– Когда в лесу пожар, то ни волки, ни лисы, ни медведи меж собой не грызутся – все дружно бегут туда, где есть вода, – сказал великий князь. – Ежели одно лишь зло помнить, тогда и друзей рядом не окажется, и все люди на земле на злодеев походить станут. Обиды нужно на время забыть, бояре. Неведомый страшный пожар из Степи надвигается, нельзя эту беду на Русь допустить! Уж коли половцы, наши извечные недруги, просят нас о помощи, значит, велика сила татарская. И не задуматься над этим нельзя, бояре.

* * *

Самыми первыми на зов киевского князя откликнулись его сыновья, уделы которых находились неподалеку от Киева. Из Вышгорода приехал Ростислав Мстиславич, из Переяславля – Всеволод Мстиславич. Столь же быстро объявился в Киеве двоюродный племянник киевского князя Святослав Владимирович, княживший в небольшом городке Каневе близ степного порубежья.

Затем из Луцка прибыл двоюродный брат киевского князя Мстислав Немой, и с ним два его родных племянника – Изяслав и Святослав Ингваревичи.

Прозвище Немой закрепилось за Мстиславом Ярославичем после тяжелого ранения. Вражеское копье, раздробив ему нижнюю челюсть, сильно повредило язык и гортань. От этой раны живучий луцкий князь оклемался, но голоса лишился почти полностью. Он мог разговаривать только шепотом. По этой причине на любые княжеские и боярские собрания Мстислав Немой приходил с громкоголосым гриднем, который повторял для собравшихся все его еле уловимые фразы и переводил на обычный, понятный, язык эмоциональные жесты своего князя. Мстислав Немой был ненамного моложе великого князя. Всю свою жизнь он бросался из одной княжеской свары в другую, обретя опыт и сноровку бывалого воина.

Не замедлил приехать в Киев черниговский князь Мстислав Святославич со своим племянником Михаилом Всеволодовичем. Эти двое были почти одногодками. Черниговский князь был всего на два года старше Михаила. Отцом Михаила был Всеволод Чермный, самый упорный соперник Мономашичей в борьбе за Киев. Покуда был жив неугомонный Всеволод Чермный, черниговские Ольговичи владели Киевом, Галичем и Переяславлем. Со смертью Всеволода Чермного Ольговичи утратили былое могущество, уступив верховенство в Южной Руси Мономашичам. Это злило Михаила, который сам метил на киевский стол.

Из Курска прибыл Олег Святославич, троюродный племянник черниговского князя. Из Дубровицы приехал князь Александр Всеволодович, женатый на родной племяннице киевского князя. Из Несвижа пожаловал Юрий Глебович, на дочери которого был женат старший сын киевского князя – Святослав Мстиславич, княживший в Полоцке.

Двенадцать князей собрались на совет. Никто из них доселе ничего не слыхивал о неведомом племени татар: ни откуда они пришли, ни куда направляются.

– Ежели это степной народ вроде половцев ищет новые места обитания, тогда сие нашествие всего лишь повторение былых событий, – молвил черниговский князь. – При прадедах наших половцы пришли в приморские и донские степи, изгнав оттуда торков и печенегов. Торки расселились на окраинах Руси, а печенеги ушли за Угорские горы, в Паннонию, и осели там. Ныне, похоже, половцев самих ожидает такая же участь.

– Половцы замучили нас своими набегами, пусть отольются им наши печали через татарскую напасть! – проворчал переяславский князь.

Это замечание пробудило в молодых князьях злорадную радость. Они, перебивая друг друга, заговорили о том, что приход татар в донские степи – это большая удача! Пусть татары примучат половецкие орды, сгонят их с обжитых мест. «Русь от этого только вздохнет спокойно!»

– Куда побегут половцы? – громко спросил киевский князь. И сам же ответил на свой вопрос: – На Русь побегут, ибо деваться им больше некуда. А следом за половцами к нашим рубежам прихлынут и неведомые татары. Однако хуже всего будет, ежели татары объединятся с половцами и создадут на Дону племенной союз, вроде Хазарского каганата. Наши предки долго платили дань хазарам, покуда доблестный Святослав, сын княгини Ольги, не сокрушил хазарскую державу.

– Такого позволить нельзя, братья! – заявил Михаил Всеволодович. – Лучше мириться со знакомым злом, чем допустить более сильного врага по сравнению с половцами в донские степи.

– Вот и я о том же толкую, братья! – вновь заговорил киевский князь и постучал указательным пальцем по толстой книге в кожаном переплете, лежащей у него на коленях. – Древние латинские летописцы описали нашествие безбожных гуннов на Европу. Тогда западные правители, объединившись, с превеликим трудом разбили гуннскую орду и поворотили ее вспять. Поначалу никто этих гуннов не воспринимал всерьез, ибо племя это было небольшое. Однако, продвигаясь на Запад, гунны увлекли за собой множество кочевых орд и обрели со временем невиданную мощь. Это ли не предостережение потомкам, это ли не урок на будущее!

Мстислав Романович опять многозначительно постучал пальцем по кожаному переплету старинной книги.

– Верные слова, отец! – вставил Ростислав Мстиславич. – Коль татары половцев одолели, то им ничего не стоит в ближайшее время примучить булгар, мордву и черемисов, которые гораздо слабее половцев. И образуется тогда у нас под боком сильная татарская орда навроде гуннской орды. Медлить нельзя, братья! Нужно ударить на татар сообща с половцами!

Мнение киевского князя возобладало на совете, с ним были согласны Мстислав Немой, Михаил Всеволодович и черниговский князь, а это были самые влиятельные князья в этом собрании.

Однако на Руси есть и более могущественные властелины. Прежде всего галицкий князь Мстислав Удатный, а также суздальский князь Юрий Всеволодович. Как они отнесутся к затее общерусского похода на татар?

– Мстислав Удатный не оставит половцев на произвол судьбы, – уверенно заявил Мстислав Немой, – ведь он женат на дочери хана Котяна. С таким воителем, как Мстислав Удатный, нам никакие татары не страшны!

Слава удачливого полководца идет за Мстиславом Удатным всю его жизнь, где он только не княжил, с кем только не воевал! Венгры и поляки страшатся его, как огня! Литовцы и ятвяги биты Мстиславом не раз. В княжеских сварах на Руси Мстислав Удатный – главный заводила! Сиживал Мстислав на разных княжеских столах, в том числе в Киеве и Новгороде. Новгородцы его сильно любили, но Мстислав-удалец ушел от них в облюбованный им Галич. Ныне у Мстислава Удатного золота и славы вдоволь, на всех князей русских он глядит свысока. По этой причине у Мстислава Удатного было много друзей, но и завистников тоже хватало.

* * *

Галицкий князь прибыл в Киев вместе со своим зятем, двадцатилетним Даниилом Романовичем, княжившим на Волыни. Несмотря на молодость, князь Даниил был широко известен на Руси как отважный рубака. Даниил вместе с братом Василько долгое время были вынуждены скрываться от своих недругов то в Венгрии, то в Польше. Возмужав, братья вернулись на Русь и стали яростно сражаться за княжеский стол в Галиче, где когда-то княжил их прославленный отец Роман Великий. Утвердиться в Галиче братьям Романовичам не удалось, тогда они обосновались в соседнем Владимире-Волынском – этот большой город тоже некогда входил в вотчину их покойного отца.

Поляки, стремясь завладеть Волынью, затеяли с братьями Романовичами войну. Отразить польское вторжение на Волынь братьям помогли их двоюродные дядья Мстислав Немой и Ингварь Ярославич. Мстислав Удатный обратил внимание на воинственного Даниила, еще будучи на княжении в Новгороде. Заняв галицкий стол, Мстислав Удатный без колебаний отдал в жены Даниилу свою младшую дочь Анну. Не имея сыновей, Мстислав Удатный не скрывал того, что намерен в будущем передать галицкое княжение своему зятю Даниилу.

От всех прочих князей, собравшихся в Киеве, Мстислав Удатный и Даниил отличались тем, что добились своего высокого положения не по чьей-то милости или по родовому наследству, но исключительно благодаря лишь собственной отваге. Враги пред ними трепетали, соседние князья их побаивались, союзники дорожили их дружбой.

Киевскому князю Мстислав Удатный доводился двоюродным братом, оба происходили из рода смоленских Ростиславичей, оба были прямыми потомками Владимира Мономаха.

Мстислав Старый недолюбливал Мстислава Удатного за то, что тот, признавая старшинство киевского князя, тем не менее в речах и поступках своих неизменно ставил Галич выше Киева.

Такой же великодержавной политики придерживается и суздальский князь Юрий Всеволодович, из рода Юрия Долгорукого, тоже прямой потомок Владимира Мономаха. Основанный Мономахом город Владимир-на-Клязьме является столицей Залесской Руси. Заносчивый суздальский князь не соизволил приехать на княжеский съезд в Киев и братьев своих сюда не отпустил. Всем было понятно, что Юрий Всеволодович никак не может забыть свой позор – поражение на реке Липице от полков Мстислава Удатного и его союзников. Это случилось семь лет тому назад.

Зато на княжеский съезд приехал смоленский князь Владимир Рюрикович вместе с сыном Андреем, женатым на дочери киевского князя. Владимир Рюрикович приходился двоюродным братом Мстиславу Старому и Мстиславу Удатному. Смоленского князя киевляне не любили за злодеяния его покойного отца Рюрика Ростиславича, который шесть раз занимал киевский стол, сражаясь за него с черниговскими Ольговичами и двоюродными племянниками. В озлоблении своем Рюрик Ростиславич мог пойти на любые крайности. Добиваясь Киева в четвертый раз, Рюрик призвал на помощь половцев. Понимая, что Киев ему не удержать, что Ольговичи надвигаются несметными полками, Рюрик отважился на неслыханное дело – отдал Киев на разграбление половцам. Степняки разграбили все храмы, дворцы и монастыри, увели в полон множество киевлян. О том разорении в Киеве помнят и поныне, хотя с той поры минуло уже восемнадцать лет.

Последними прибыли в Киев сыновья черниговского князя Всеволод и Дмитрий, а также его племянники Мстислав Святославич, княживший в городе Рыльске, и Изяслав Владимирович из Сновска.

Какие-то князья не приехали, сославшись на нездоровье; какие-то были заняты войной с беспокойными языческими племенами; какие-то и вовсе не стали разговаривать с посланцами киевского князя.

Когда все гонцы киевского князя возвратились обратно, с благословения митрополита в высоком белокаменном дворце съехавшиеся князья начали судить и рядить, как избавить Русь от нашествия неведомых татар. Перед этим княжеское собрание еще раз выслушало половецких ханов, которые дарами и мольбами старались сподвигнуть князей на большой поход в Дикое Поле.

Официально все князья на этом собрании признавали главенство киевского князя, который, собственно, и затеял этот съезд. Однако явное главенство было все-таки у галицкого князя, это сразу бросалось в глаза. Половецкие ханы, в прошлом не раз битые Мстиславом Удатным, кланялись ему особенно низко. Молодые князья, восхищенные победами Мстислава Удатного, поддакивали каждому его слову. Это выводило из себя киевского князя, который видел, что Мстислав Немой и Владимир Рюрикович тоже глядят в рот галицкому князю. Первый в свое время помогал Мстиславу Удатному закрепиться в Галиче, второй и вовсе был давним и преданным союзником Мстислава Удатного.

Князья без долгих споров решили, что лучше татар встретить подальше от русских рубежей. В поход было решено выступить сообща сразу после Пасхи. Общий сбор полков был назначен на берегу Днепра у Залозного шляха. Споры разгорелись, когда речь зашла о том, кто из князей встанет во главе объединенного русского войска.

Мстислав Старый настаивал на том, чтобы честь возглавлять общерусское воинство досталась ему, ведь по родовому укладу он есть старейший князь на Руси. В этом Мстислава Старого поддерживали его сыновья и черниговские Ольговичи. Против выступали все прочие князья, полагавшие, что верховенство над войском надлежит отдать Мстиславу Удатному.

Мнение этих князей выразил Мстислав Немой, сказавший, что златой венец великого киевского князя имеет значение только в высоком собрании вельмож, на поле битвы ныне нужнее полководческий опыт Мстислава Удатного.

Споры затянулись на три дня. Временами казалось, что князья не смогут договориться и задуманный поход на татар так и не состоится. Положение спас все тот же Мстислав Немой. Он сказал, что князьям волей-неволей придется добираться до днепровской луки двумя разными путями. Киевские, смоленские и черниговские полки выступят вдоль Днепра вниз по его течению. Галицко-волынские полки пойдут сначала к морю вдоль Днестра, затем степью до устья Днепра и далее по правобережью Днепра до порогов. Поэтому и главенство над общерусским войском придется разделить между Мстиславом Старым и Мстиславом Удатным.

Князья одобрили такое решение и разъехались по своим уделам.

Кто-то из князей сказал, что в любом деле одна голова хорошо, а две лучше.

Был март 1223 года.

Князь дубровицкий Александр Глебович был человеком вспыльчивым и злопамятным. Он был неимоверно силен физически и столь же неимоверно жесток. Свою первую жену Александр Глебович утопил в чане с пивом за то, что она посмела улыбнуться польскому послу во время торжественного застолья. Второй женой дубровицкого князя стала племянница киевского князя. Алчный и самонадеянный дубровицкий князь очень надеялся, что родство с великим киевским князем поможет ему как-то возвыситься над соседними князьями.

Под стать своему мужу была и Варвара Ярополковна. Ее внешняя привлекательность производила на окружающих весьма обманчивое впечатление. Эту миловидную улыбающуюся молодую женщину часто одолевали приступы мрачной меланхолии, которые чередовались со вспышками дикой ярости. Выросшая в большом и многолюдном Смоленске, Варвара Ярополковна изнывала от тоски и печали в маленькой затерянной в лесах Дубровице. В городке не было ни одного каменного здания; здесь не бывали чужеземные купцы, поскольку Дубровица лежала в стороне от больших речных и сухопутных торговых путей.

От своей злобной раздражительности Варвара Ярополковна избавлялась, только выбираясь в гости к родственникам в родной Смоленск или наведываясь к дяде в Киев. Покойный отец Варвары Ярополковны доводился киевскому князю родным братом. По обычаю, Мстислав Старый был обязан опекать племянницу и заботиться о ней, как о родной дочери. Этого же от него требовала и Варвара Ярополковна, которая всячески намекала великому князю, что ее супруг достоин более высокого стола.

И на этот раз, приехав на пасхальные торжества в Киев, Варвара Ярополковна при первой же возможности завела речь с дядей о давно наболевшем. О том, как ей опостылела затерянная в глуши Дубровица!

– Неужели нельзя перевести моего мужа хотя бы на княжение в Пинск, дядюшка? – капризно молвила сероглазая чаровница, теребя великого князя за рукав его роскошной объяровой свитки, ниспадающей до самого пола. Они были одни в просторной светлице с каменными закругленными сводами. – Пинск тоже небольшой городишко, но через него, по крайней мере, проходит большая дорога из Гродно до Чернигова. В Пинск хоть какие-то торговцы наведываются. В Пинске мне было бы веселее, дядюшка.

Мстислав Романович отодвинул книгу, которую листал, и раздраженно встал из-за стола.

– Ты же знаешь, Варя, что в Пинске княжит брат твоего мужа, – напомнил племяннице великий князь. – Деверь твой по родовому укладу владеет Пинском. Нарушить этот уклад я не могу, пойми же меня!

– Дядюшка! – не унималась упрямая Варвара. – Ты же великий князь! Все прочие князья должны тебе подчиняться. Между прочим, деверь мой на княжеском съезде не был, хотя ты посылал к нему гонца. Уже токмо за это его надлежит лишить стола пинского!

– На съезде многих князей не было. – Великий князь отошел от стола к узкому окну, сквозь разноцветные стекла которого открывался вид на бревенчатую крепостную стену, укрытую двускатной тесовой кровлей, на крыши домов и теремов, на купола белокаменных церквей, широко раскинувшихся за стеной детинца. – К примеру, не было суздальского князя и муромо-рязанских князей.

– Суздальский князь – самовластный государь, ему Киев не указ! – резонно проговорила Варвара, усевшись на стул, на котором только что сидел великий князь. – А муромо-рязанские князья суздальскому князю подвластны, они в его воле ходят, потому и не осмелились появиться на съезде в Киеве. Деверь же мой не имеет ни силы, ни могущества, а туда же – нос задирает! Изгнать бы его из Пинска, пусть изгойствует!

– Деверь твой потому так смел, поскольку его дядя, князь туровский, со мной находится во вражде, – пустился в разъяснения великий князь. – А туровского князя поддерживает князь городенский, недовольный тем, что в Полоцке сел князем мой старший сын Святослав. Я могу, конечно, изгнать из Пинска твоего деверя, Варя, но тогда на меня ополчатся князья туровский и городенский, да еще племянник Борис Давыдович, который княжит в Белгороде. Ведь туровский князь женат на его дочери. Не могу я затевать свару накануне похода на татар.

Варвара понимающе покивала головой в белом платке и небольшой парчовой шапочке с куньей опушкой.

– Что за народ – татары? – после краткой паузы спросила она. – Откель они пришли? И много ли татар этих?

Великий князь снова подошел к столу, на котором в беспорядке громоздились книги.

– Сам не ведаю, Варя, – честно признался Мстислав Романович. – Вот просматриваю старинные летописи и латинские хроники, ищу ответы на подобные вопросы, но покуда все без толку. О татарах нет нигде ни строчки!

– Ну, я пойду, пожалуй, дядюшка. – Варвара поднялась со стула и едва коснулась устами щеки великого князя. – Не буду мешать тебе.

* * *

Не успел великий князь перевести дух после общения с назойливой племянницей, как в Киеве объявился его старший сын Святослав. Вот уже пошел второй год его княжения в Полоцке, и все это время у Святослава Мстиславича не прекращалась распря с князьями друцкими и князем минским, которые были недовольны тем, что в Полоцке утвердился князь-мономашич. Такого прежде не бывало, поскольку в Подвинье издревле правил местный княжеский род Всеславичей. Прямые потомки Всеслава Брячиславича давно сошли в могилу после кровавых междоусобиц, поэтому полоцкого стола теперь добивались отпрыски из боковых ветвей могучего Всеславова корня.

Святослав Мстиславич приехал звать отца в поход на своих недругов, которые ссылаются с князем городенским и натравливают на него литовцев.

– Отец, коль не поможешь мне ныне, останусь я без стола полоцкого, – молвил Святослав Мстиславич. – Со всех сторон недруги меня обступили. Все прошлое лето дружина моя с коней не слезала, бросаясь из сечи в сечу! Но в прошлом году враги мои были слабее, ныне же на их стороне князь городенский и литовские язычники.

Великий князь озабоченно кивал головой, внимая сыну. В Подвинье все князья дерзкие и непокорные, все они привыкли, что Полоцк стоит вровень с Киевом и Новгородом! Так и было когда-то при сыновьях и внуках Ярослава Мудрого. Теперь же мощное Полоцкое княжество распалось на многие уделы, сила его иссякла. Это понимают тамошние удельные князья, но по-прежнему не желают склонять голову перед киевским князем, не желают уступать полоцкий стол Мономашичу.

«Ведь не раз бывали биты полочане Мономашичами, – сердито думал великий князь, – отец мой и дядья мои водили полки в Подвинье и Полесье и всякий раз с победами возвращались! Не устоят полочане и перед сыновьями, и братьями моими, стоит им только заступить всем вместе ногой в стремя!»

– Проучить городенского князя и его союзников, конечно же, не помешает, сын мой, – промолвил Мстислав Романович. – Однако этот поход отвлечет нас от другого, более важного начинания.

– Имеешь в виду войну с татарами? – Святослав мрачно взглянул на отца. – По моему разумению, о татарской напасти пусть у половецких ханов голова болит. Нам-то какое дело до татар этих? Нам татары не грозят.

– Пока не грозят, сын мой, – обронил великий князь и налил себе медовой сыты в серебряный кубок.

Отец и сын сидели за столом в трапезной. Обед уже закончился, но челядинцы не спешили убирать яства со стола, видя, что великий князь и его старший сын увлечены беседой.

– Орда татарская, может, до Руси и не докатится, а мы уже всполошились, княжеский съезд собрали в Киеве! – Святослав презрительно усмехнулся. – До чего дожили?! Князья русские половецких ханов от беды татарской своими дружинами оградить собираются! Смех, да и только! Как будто половцы мало русской крови пролили…

Великий князь не пожелал продолжать этот разговор.

Сочувствие и понимание Святослав Мстиславич нашел у своих родных братьев Всеволода и Ростислава. Братья уединились втроем в дальнем покое дворца и стали прикидывать, как им вернее всего ослабить князей из рода Всеславичей, как не отдать им Полоцк.

– Князь городенский и союзные с ним полесские князья не преминут напасть на Полоцк, когда русские рати во главе с киевским князем уйдут в Степь против татар, – сказал Святослав Мстиславич. – Для них это самый удобный момент, чтобы выбить меня из Полоцка. Нужен упреждающий удар по Минску и Гродно, но отец об этом и слышать не хочет. Против татар полки собирает!

– Мы за тебя вступимся, брат, – решительно заявил юный Ростислав. – Моя и Всеволодова дружина на татар не выступят, так и скажем отцу!

– Так и скажем! – поддержал Ростислава Всеволод.

В тот же день за ужином сыновья объявили Мстиславу Романовичу, что намерены воевать с полесскими князьями, а до татар им дела нету.

– Князь галицкий пусть с татарами воюет, ведь он зять хану Котяну, – сказал Всеволод Мстиславич. – У нас есть заботы и поважнее!

– Вот именно! – вставил розовощекий Ростислав Мстиславич.

Супруга великого князя Меланья Игоревна, тоже находившаяся за столом, поддержала сыновей.

– Не пойму я тебя, княже мой, – промолвила она, обращаясь к мужу. – Дерзкие Всеславичи к Полоцку руки тянут, а ты собрался в дальние дали с татарами воевать! Совсем не радеешь о своем старшем сыне! Не по-отечески это.

Мстислав Романович сердито швырнул на стол деревянную ложку и отстранился от тарелки с мясной похлебкой. За столом все притихли.

– Какие еще «дальние дали», княгиня! – напустился на жену великий князь. – О чем ты молвишь? В донские степи идем – не на Дунай, не на Кавказ! В кои-то веки князья русские сподвиглись на славное дело. Мстислав Удатный токмо рад будет, ежели князь киевский не вынет меч на татар. Этот пострел всегда до славы жаден был. Но славу победы над татарами я Мстиславу Удатному не отдам! – Великий князь грохнул по столу кулаком. – А вас в поход на татар я силком не тяну. – Мстислав Романович взглянул на сыновей. – В Киеве и без вас стягов соберется немало! Можете звенеть мечами хоть в Полесье, хоть в Подвинье – дело ваше.

Братья обрадованно переглянулись. Строгое лицо Меланьи Игоревны, бледное от обилия белил, озарилось еле приметной улыбкой.

* * *

По окончании Светлой седмицы к Киеву стали подтягиваться конные и пешие полки князей, изъявивших желание воевать с татарами. Самым первым пришел вяземский князь Андрей Владимирович, женатый на дочери киевского князя.

Сбыслава Мстиславна приехала в Киев вместе с мужем. Ей было всего шестнадцать лет, она была на четвертом месяце беременности. Отцу и матери Сбыслава объяснила, что хочет родить своего первенца непременно в Киеве, чтобы младенца окрестил сам митрополит.

Вяземский князь был старше своей жены всего на два года. Андрей и Сбыслава являлись троюродными братом и сестрой. По христианским канонам, такое супружество считалось кровосмесительным, а потому греховным. Однако их отцы закрыли на это глаза, желая скрепить этим браком свой союз против суздальских Мономашичей.

В тот же день, ближе к вечеру, в Киев вступила конная дружина дубровицкого князя.

Надоумленный своей женой Варварой, Александр Глебович тайно от великого князя встретился со Святославом Мстиславичем, желая предложить тому свою помощь против городенского князя при условии, что Святослав Мстиславич поможет ему вокняжиться в Пинске. Святослав Мстиславич и сам собирался изгнать из Турова и Пинска враждебных Киеву князей, поэтому охотно пошел на эту сделку.

«Покуда отец будет гоняться по степям за татарами, я со своими братьями и дубровицким князем перетряхну все Полесье! – тешил себя дерзновенными помыслами Святослав Мстиславич. – Пора! Давно пора разорить непокорное Всеславово гнездо!»

Каким-то образом великий князь прознал о кознях своей неугомонной племянницы. Мстислав Романович вызвал Варвару и ее супруга к себе в покои. Сдерживая себя от резкостей, Мстислав Романович заверил дубровицкого князя, что после победы над татарами он сам сделает все необходимое, чтобы пинское княжение досталось ему. Тут же великий князь взял клятву с Александра Глебовича в том, что тот больше не поддастся на уговоры его сыновей и не откажется от похода на татар.

Когда в Киев вступил Владимир Рюрикович со смоленскими полками, Мстислав Романович при встрече с ним не смог удержаться от раздраженных сетований.

– Сыновья мои не хотят с татарами воевать, зато мечи точат на полесских князей, – молвил великий князь. – Я тут метаю бисер – и перед кем?! Перед ничтожнейшим князишкой дубровицким, уговариваю его порадеть для Руси, а не для собственной корысти! Тягостно мне на сердце, брат. Предчувствую, уйдем мы на татар, а здесь, в Подвинье и Полесье, война разгорится. Сыны мои, коль дорвутся до сечи, либо головы сложат, либо выжгут все враждебные им грады!