Текст книги "Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник)"

«Может ли князь, имеющий в прошлом столь постыдное поражение, верховодить общерусским войском накануне решающей битвы с татарами? – взывал к собранию князей Мстислав Удатный. Он, как видно, решил идти до конца в своем противостоянии с киевским князем. – Не лучше ли, братья, пока не поздно, передать главенство над войском мне, как более опытному средь вас князю в делах войны. Братья, решайте это сегодня, ибо завтра будет уже не до этого!»

Мстислав Немой и Владимир Рюрикович кое-как убедили Мстислава Удатного не раскалывать единство князей, не отнимать старшинство у Мстислава Романовича перед решительной схваткой с татарами.

Мстислав Удатный выбежал из великокняжеского шатра с перекошенным от злобы лицом. Грубо растолкав киевскую стражу, он вскочил на коня и галопом умчался прочь. Его воеводы, как ни стегали плетками лошадей, не смогли за ним угнаться.

О том, что совещание русских князей завершилось крупной склокой, в тот же вечер стало известно в половецком стане. Половецкие ханы, привыкшие повиноваться Мстиславу Удатному, были возмущены тем, что галицкого князя сместили с начальствования головным полком и запихали в арьергард, где опыт и воинское умение Мстислава Удатного будут совершенно бесполезны в предстоящей решающей сече с татарами. Вожди половецких отрядов отправили к Мстиславу Удатному его тестя хана Котяна, дабы тот выяснил, намерен ли галицкий князь подчиниться воле Мстислава Романовича.

Котян прибыл в стан галичан и спешился возле красного с черным верхом шатра своего знаменитого зятя. Вместе с Котяном приехал бек Ярун. У входа в шатер два знатных половца столкнулись лицом к лицу с Даниилом Романовичем и каневским князем Святославом Владимировичем. Те выходили из шатра с напряженно-озабоченными лицами. Было ясно, что их беседа с галицким князем получилась явно невеселой.

Мстислав Удатный пребывал в угрюмом состоянии духа, когда перед ним предстали Котян и Ярун. В нем сидело горькое чувство обиды, одолевала глухая злоба от того, что Мстислав Романович осмелился так его унизить, а прочие князья не замолвили за него слово перед великим князем. Тем приятнее было Мстиславу Удатному услышать негодование по этому поводу из уст Котяна.

– Дорогой зять, – промолвил Котян, – если глупость поразила ум великого князя, то это не должно стать бедой для русского войска. Поступок Мстислава Романовича недальновиден и чреват несчастьем! Мои братья послали меня сказать тебе, Мстислав, что вся половецкая конница пойдет за тобой, а не за черниговским князем. Скажи это великому князю, пусть он отменит свое необдуманное решение.

Мстислав резко вскочил с раскладного стула, распрямился, впившись своим хищным взором в тестя. Его правая рука выписывала в воздухе раздраженные жесты.

– Ты ошибаешься, Котян! – загремел Мстислав своим резким голосом. – Великий князь все хорошенько обдумал. Он все верно рассчитал, этот сукин сын! Мое неповиновение ему в момент, когда от нашего единства зависит победа над татарами, выставит меня в самом неприглядном свете. Это будет выглядеть так, будто я желаю сражаться с татарами не как все, но на каких-то особых условиях. Будто мне нужна слава любой ценой!

– В арьергарде, княже, ты останешься не у дел и вообще без какой-либо славы, – вставил Ярун. – Все почести от победы над татарами поделят между собой князья из передовых полков.

– Знаю! – Мстислав раздраженно отвернулся. – Но перечить великому князю я не стану. Не один Мстислав Романович желает обскакать меня в воинской славе, прочие князья тоже жаждут моего унижения: кто явно, кто тайно…

Котян и Ярун удалились, недовольные смиренной гордыней галицкого князя. Мстислав, отказавшись от ужина, лег спать.

«К чему терзаться и негодовать? – успокаивал он себя. – Может статься, наши дозорные и не разыщут курень татарский, тогда завистники мои останутся ни с чем. Я-то хоть какую-то славу обрел в стычках с татарами, а киевский и черниговский князья даже меч не обнажили ни разу! С тем и на Русь вернутся дурни заносчивые!»

Перед самым рассветом Мстислава осторожно разбудил отрок-оруженосец.

– Княже, проснись! – взволнованно промолвил юноша. – Вернулись дозорные. Тебя хотят видеть!

Половецкие следопыты, вернувшиеся из дозора, ничего не знали о постигшей галицкого князя опале. По приказу Мстислава Удатного они уходили в дозор, к нему и пришли, чтобы отчитаться о результатах поисков татарской орды. Дозорных было двадцать человек, но в шатер вошли лишь двое – десятники Ашим и Кулмей.

Ашим был приземист и коротконог, с суровым обветренным лицом, на его левой щеке был шрам от сабельного удара. Он был в замшевой рубахе без рукавов и воротника, за поясом у него торчал кинжал, сбоку висела сабля с костяной рукоятью. Кулмей был моложе и повыше ростом, в его желтые косы были вплетены пучки чабреца и полыни для отпугивания злых духов. На голове у него была островерхая шапка со свисающим на спину рыжим лисьим хвостом.

Мстислав сразу заметил, что оба дрожат от нетерпения, – так им хотелось поскорее рассказать то, что они обнаружили в дозоре.

– Ну, молвите! – сказал Мстислав.

– Полдня мы шли по следам татар, княже, – заговорил Ашим, облизав пересохшие губы. – Шли осторожно, как волки, стараясь не попасться татарам на глаза. В урочище Кичем мы наткнулись на боевой стан мунгалов, это недалеко отсюда. Затем мы перевалили через гряду холмов и обнаружили главный курень татарской орды. Множество юрт и кибиток!..

– Очень, очень большой курень, княже! – перебил Кулмей и повел рассказ дальше. – Вся степь вокруг него покрыта табунами лошадей и стадами скота, и татар в том курене великое множество! Тысяч тридцать, не меньше…

– Да-да, – подхватил Ашим. – Мунгалов в том курене, как муравьев! Мы не стали ловить пленника, дабы не поднимать шум. Мы укрылись в зарослях ольхи, дождались темноты и двинулись в обратный путь.

– И вот мы здесь, княже, – опять вмешался Кулмей.

Мстислав, босоногий, в белой исподней рубахе, подошел к десятникам и положил свои сильные руки им на плечи.

– Вы все сделали верно, други мои, – проговорил он. – Теперь идите и скажите хану Котяну, что я жду его в своем шатре. Пусть поторопится! И пусть захватит с собой Яруна. Ступайте!

Ашим и Кулмей отвесили князю поклон и скрылись за входным пологом.

Торопливо облачаясь в воинский наряд, Мстислав отдавал быстрые приказы слугам, которые стремглав срывались с места, спеша седлать коней и будить воевод. Мстислав запретил трубачам поднимать галичан обычной утренней побудкой. У него вдруг родился дерзкий замысел. Коль великий князь поступил с ним неблагородно, так и он отплатит Мстиславу Романовичу той же монетой!

«Пусть киевляне и черниговцы дрыхнут в своих станах, а я тем временем украду у них победу! – мстительно думал Мстислав Удатный. – Татары не ждут нападения. Я наведу на них галицко-волынские полки, сомну нехристей, захвачу всю их добычу! Упреки и обвинения Мстислава Романовича мне будут не страшны, ибо победителя не судят!»

Галицкие воеводы восприняли замысел Мстислава Удатного с глухим неудовольствием. Прозвучали голоса, что галичанам и волынянам может не хватить сил, чтобы разбить всю татарскую орду. На половцев же надежда плохая.

– Дружина каневского князя нам поможет, – стоял на своем Мстислав Удатный. – Мстислав Немой и его племянники в стороне не останутся, коль я позову их за собой. Чего вы оробели, бояре? Разве впервой нам малыми силами сильного врага бить, а?

Воеводы поворчали, но противиться воле своего князя не стали, веря в его неизменную удачу в сражениях. К луцкому князю и к его племянникам, а также в стан каневского князя были отправлены гонцы с наказом Мстислава Удатного без лишнего шума и сигналов труб поднимать полки на битву.

– Конница впереди пойдет, пешцам поспешать следом, – распорядился Мстислав Удатный. – Выступаем немедля!

* * *

Сквозь обрывки сна до слуха Владимира Рюриковича долетели взволнованные голоса его бояр, которые о чем-то спорили с княжескими гриднями, стоявшими на страже у входа в шатер. Князь вскочил с узкого походного ложа и выбежал из шатра, повинуясь какой-то подспудной тревоге.

– Что? Татары объявились? – с ходу выпалил Владимир Рюрикович, обращаясь к своим боярам.

– Похоже на то, княже, – пробасил воевода Премислав. – Половцы в своих становищах зашевелились. Ханы коней седлают!

– Волынские и галицкие полки уже куда-то выступили во всеоружии, – добавил боярин Смага. – Вон их стяги виднеются на косогоре!

Владимир Рюрикович вгляделся в даль поверх шатров своего стана, поверх тополиной рощи, раскинувшейся в низине по берегам ручья. За рощей низина повышалась в южном направлении, завершаясь широким пологим гребнем холма. По зеленому лугу, вверх по склону на рысях двигались стройные конные дружины галичан и волынян.

Низкие лучи рассветного солнца, пробиваясь из-за полога туч, озаряли радостным светом овальные красные щиты галицко-волынских полков, зажигали сотни огоньков на остриях их поднятых кверху копий; колыхались на ветру черно-пурпурные стяги с ликом Христа и Богородицы…

– А там что за полки? – Владимир Рюрикович ткнул пальцем в далекую колонну всадников, идущую наметом по озаренной солнцем степи, спеша пристроиться сзади к дружинам Мстислава Удатного и Даниила Романовича.

– Да это же дружина луцкого князя! – воскликнул кто-то из бояр. – Глядите, кони каурые! Во всем нашем воинстве токмо у Мстислава Немого такие. Вон и стяг его – со святыми Борисом и Глебом!

– И оба племянника Мстислава Немого тоже с ним идут, вижу их стяги, – заметил воевода Премислав. – Ну и дела! Куда это все вдруг сорвались?

– Трубы-то почто молчат? – рявкнул Владимир Рюрикович. – Что вообще происходит?! Послать гонца к киевскому князю! Живее!

Вернувшись в шатер, Владимир Рюрикович стал поторапливать своих отроков, которые помогали ему надевать порты и сапоги, принесли воды в ендове для омовения. Князь суетливо разбрызгивал воду, смывая с себя остатки дремы. В голову ему лезли мысли, нелепые и смятенные.

«Ежели татары близко, отчего тогда не объявляют тревогу?.. А может, Мстислав Удатный вздумал повернуть полки домой, озлобившись на великого князя? Вряд ли. Путь к Галичу лежит в северо-западном направлении, а Мстислав Удатный повел полки на юго-восток. Куда?.. Зачем?..»

Вытираясь рушником, Владимир Рюрикович продолжал ломать голову, не находя объяснения всему происходящему. Внезапно перед ним предстал каневский князь Святослав Владимирович в кольчуге и шлеме, с мечом на поясе, в кольчужных перчатках.

За глаза все прочие князья называли Святослава Владимировича воробьем с орлиными крыльями. Святослав доводился родным племянником Мстиславу Удатному, старший брат которого, Владимир Мстиславич, скончался до срока, не успев сына уделом наделить. Поэтому Мстислав Удатный постоянно заботился о племяннике, брал его с собой в походы с юных лет, подыскал ему в жены девицу хоть и не княжеского рода, зато красивую и с богатым приданым. Святослав Владимирович кочевал по разным городам вместе со своим воинственным дядей, сражался с его недругами, братался с его друзьями.

Уходя из Киева в Галич, Мстислав Удатный удержал за собой в Поднепровье города Торческ и Канев. В Торческе княжил сын Мстислава Удатного до своей скоропостижной смерти, а в Каневе утвердился Святослав Владимирович. Сидя князем в Каневе, неугомонный Святослав продолжал участвовать во всех войнах и походах, которые затевал Мстислав Удатный. И на войну с татарами Святослав Владимирович выступил без колебаний по первому зову Мстислава Удатного.

Роста Святослав Владимирович был невысокого и внешне казался увальнем. Однако всем было ведомо, как мастерски умеет биться на мечах этот двадцатишестилетний князь, с какой чудовищной силой он может метнуть дротик или легкий топорик-чекан. В дружине у каневского князя было всего полторы сотни гридней, но в сече каждый из них стоил троих.

– Исполчай дружину, дядя! – воскликнул Святослав Владимирович, раскинув руки в стороны по своей извечной привычке. – Полетим, как кречеты, на курень татарский, посечем нехристей, пока они не проснулись! Озолотимся и ополонимся! Надо успеть до наступления жары порубить татарву.

Смоленский князь приходился Святославу Владимировичу двоюродным дядей. Владимир Рюрикович и его сыновья в прошлом не раз помогали Святославу удержаться в Каневе, откуда его хотел вытеснить Мстислав Романович. Из чувства благодарности Святослав заскочил в лагерь смолян, дабы сговорить Владимира Рюриковича принять участие в разграблении татарского становища.

– Что задумал Мстислав Удатный? – напрямик спросил Владимир Рюрикович. – Куда он повел полки в такую рань?

– Половецкие следопыты разыскали главный татарский курень, – ухмыляясь, ответил Святослав. – Мстислав Удатный надумал напасть на татар без промедления. Свалимся на поганых как снег на голову!

Святослав расхохотался, закинув голову назад.

– Князь киевский об этом знает? – нахмурился Владимир Рюрикович. – С огнем играет Мстислав Удатный!

– Покуда Мстислав Романович разомнет свои старые кости да, кряхтя, на коня взберется – солнце уже будет высоко, – сказал Святослав. – В жару воевать несподручно, дядя. К тому же татары улизнуть могут, ищи их потом среди этих холмов и оврагов!

Владимир Рюрикович в тягостном раздумье кусал ноготь. Видя его колебания, Святослав покинул шатер и, перебрасываясь шутками со смоленскими боярами, вскочил на коня. Святослав галопом умчался к своей дружине, которая ожидала его на склоне холма под желто-черным стягом с изображением архангела Михаила.

Смоленские воеводы гурьбой ввалились в шатер к своему князю.

– Неужто, княже, мы в стороне останемся? – промолвил рыжебородый Премислав. – Неужто уступим всю славу волынянам и галичанам?

– Стыдно, княже, без добычи домой возвращаться, – вставил черноглазый Смага. – Половцы вон, как воронье, полетели клевать стан татарский! Половцы своей доли не упустят, а мы чем хуже, князь?

– Надо подымать полки, поспешать следом за Мстиславом Удатным! – прозвучал еще один нетерпеливый голос.

Владимир Рюрикович, бледный от происходившей в нем внутренней борьбы, нервно теребил свою короткую бороду.

– Мстислав Удатный главенство взял в нарушение уговора, – проговорил он, шагая по шатру взад-вперед. – Не по совести он поступает, гордыня разум ему помутила! Коль поддержу я его в этом неблаговидном деле, то Мстислав Романович никогда мне этого не простит.

Бояре окружили Владимира Рюриковича плотным кольцом.

– А мы с Мстиславом Романовичем добычей поделимся, он и подобреет, – сказал находчивый Смага. – Ей-богу, князь, обидно забраться в такую даль и ни с чем домой вернуться!

– Коль Мстислав Удатный закусил удила, он разнесет татар в пух и прах! – заметил кто-то из бояр. – О битве этой опосля былины слагать будут!

– Решайся, князь! – твердил воевода Премислав. – Победа над татарами теперь важнее княжеских склок.

– Будь по-вашему, бояре, – махнул рукой Владимир Рюрикович. – Пусть трубачи дадут сигнал к битве! Выступаем вслед за Мстиславом Удатным!

На востоке сквозь рваные тучи пробивалась слепящая взор розово-голубая полоска раннего рассвета. Светало быстро – контуры возвышенности за рекой Калкой, тянувшейся с севера на юг, обозначили неровную линию горизонта, там смыкались в туманной дымке лазоревые небесные краски и темно-зеленая поверхность холмистого гребня.

Мстислав Романович, выйдя из шатра, вдохнул полной грудью бодрящий утренний воздух. Его рассеянный взгляд задержался на склонах далеких холмов за рекой, там происходило какое-то движение, скакали не просто отдельные всадники, но целые конные отряды слаженно двигались, подчиненные чьей-то воле, переваливали через гребень возвышенности и исчезали, будто таяли в утренней дымке. По большим прямоугольным стягам можно было сразу определить, что это двигаются на юг русские полки; у половцев знамена были треугольной формы.

«Что за чертовщина! – мысленно выругался великий князь. – Кто поднял полки ни свет ни заря! Кто там верховодит без моего ведома?!»

Задыхаясь от гнева, Мстислав Романович послал слугу за гридничим, но тот уже сам спешил к нему с растерянным лицом.

– Беда, великий княже! – выдохнул гридничий, склонив голову. – От смоленского князя прибыл гонец с известием: обнаружен главный татарский стан. Мстислав Удатный взял все стоящие за Калкой полки под свою руку и решил, не мешкая, ударить на татар. Половецкую конницу галицкий князь пустил впереди. Владимир Рюрикович просит тебя, княже, забыть обиду в сей грозный час и вести киевлян на битву с татарами.

Мстислав Романович побагровел и длинно выругался.

– Что делают черниговцы? – после долгой паузы спросил он.

– Стоят на месте, – ответил гридничий, – но трубы у них в стане гудят вовсю. Не иначе, черниговцы к сече изготовляются.

– Воевод собери да поживее! – бросил гридничему Мстислав Романович и грузно зашагал обратно в шатер.

Было 31 мая 1223 года.

Злой рок уже навис над русскими полками…

В стане черниговцев царил переполох, никто толком не знал, что происходит. За рекой было видно движение галицких, волынских, луцких и смоленских полков – войска спешно выстраивались на зеленой равнине и длинными колоннами тянулись по склону возвышенности на юго-восток. Туда же мчалась половецкая конница, топот копыт которой грозным гулом висел в чуткой утренней тишине.

Вскоре от смоленского князя прибыл гонец, который устами Владимира Рюриковича стал звать Ольговичей заступить ногой в стремя и поддержать Мстислава Удатного и идущих за ним князей в час решительного натиска на татарскую орду.

Ольговичи собрались на совет в шатре Мстислава Святославича.

– Разыскал-таки Мстислав Удатный курень татарский! – восклицал Михаил Всеволодович, потрясая увесистым кулачищем. – Вот шельмец! Не зря его Удатным кличут.

И было непонятно, радуется или досадует Михаил Всеволодович.

– Мстислав Удатный уговор порушил, главенство войском на себя взял! – возмущался Мстислав Святославич. – Наглец желает захапать и славу и добычу! Что делать станем, братья? Смоленский князь зовет нас поддержать Удатного.

– А киевский князь что поделывает? – спросил старший сын черниговского князя Всеволод Мстиславич.

– Киевляне стоят на месте, – ответил Мстислав Святославич. – Великий князь держит совет со своими воеводами.

– Ну и мы с места не сдвинемся, – пожав плечами, проговорил Всеволод Мстиславич.

– Да что вы такое говорите, братья! – воскликнул курский князь Олег Святославич. – Мы вышли на сечу с татарами, но до сечи у нас дело пока не доходило. И вот пришел момент схлестнуться со всей силой татарской, а мы сидим и рядим, что делать? Седлать коней надо и двигать на татар!

– Без повеления великого князя? – откликнулся на это Мстислав Святославич, нахмурив брови.

– Без повеления, – твердо промолвил Олег Святославич. – Я бесславно возвращаться в Курск не хочу. Что я сынам скажу и жене: мол, другие сражались с татарами, а я за речкой отсиживался!

– Олег верно молвит, – сказал Михаил Всеволодович. – Глупо останавливаться, когда до победы остался один шаг. Надо поднимать полки и не оглядываться на великого князя. Коль промедлим, братья, то останемся без славы и без добычи!

В шатре поднялся шум. Из семерых князей Ольговичей за немедленное выступление ратовали пятеро и лишь двое – Мстислав Святославич и его сын Всеволод – настаивали на согласовании своих действий с киевским князем. Было решено послать гонца к великому князю, дабы разузнать, собирается ли Мстислав Романович идти на татар, и если нет, то что он вообще намерен делать.

Михаил Всеволодович и Олег Святославич заявили, что не согласны тратить время на ожидание ответа от великого князя. Оба удалились с совета с намерением спешно вести свои дружины вдогонку за Мстиславом Удатным.

Летописец оставил такой отзыв об Олеге Святославиче: «У сего князя рука была сильная, а сердце было полно мужества. В брани он был страшен, в спорах неуступчив, к недругам безжалостен. Вида он был грозного, статен и могуч телом, власы носил длинные, как монах, бороду же стриг коротко; синие очи его излучали блеск, в лице его не было ни малейшего изъяна, как в ликах святых великомучеников…»

Под стать курскому князю был и Михаил Всеволодович. О нем так записано в летописи: «Сей князь был набожен. Однако набожность его была показная. В трудах и веселии он помыслами своими обнимал греховное честолюбие, всегда стремился подняться выше братьев своих, с дядьями был дерзок. Войну Михаил любил, ибо привык уделы брать силой, в ратных делах был смыслен; старшую дружину свою Михаил берег и лелеял, щедро делясь с нею златом. От отца Михаил унаследовал рыжеватый цвет волос, дородность тела, крупный нос и тяжелый подбородок. Он был завистлив и обидчив, долго помнил малейшее зло и известен был своей мстительностью…»

Подобное самоуправство двух великовозрастных племянников уязвляло Мстислава Святославича, который столь же ревностно относился к своему старшинству среди Ольговичей, как и Мстислав Романович дорожил своим старшинством среди южных Мономашичей. Полки Михаила Всеволодовича и Олега Святославича были самыми сильными во всем черниговском воинстве.

Споры в шатре киевского князя были в самом разгаре, когда кто-то из киевских дозорных прибежал и сообщил, что черниговская рать переходит вброд реку Калку.

– Не вытерпели черниговцы, решились-таки! – досадливо обронил гридничий Ермолай Федосеич. – Восхотели и они хлебнуть бранной славы из одной чаши с Мстиславом Удатным!

Киевские воеводы заволновались:

– Уйдут черниговцы на битву, мы тогда одни останемся!

– Надо бы и нам выступить, а то… как-то нехорошо получается.

– Нехорошо?.. Стыд и срам получается!

– С какими глазами на Русь вертаться будем, коль в такой час в стороне отсидимся. Ох, бояре!

В этот момент в шатре появился гонец от черниговского князя, который поведал, что на татар двинулись лишь курский и новгород-северский полки, прочее же черниговское войско ожидает приказа от великого князя.

– Каково будет твое слово, великий княже? – спросил гонец.

– Пусть твой князь не двигается ни на шаг, – сказал гонцу Мстислав Романович. – Мы не станем расхлебывать кашу, которую заварил Мстислав Удатный. Пусть галицкий князь берет себе всю славу, ежели у него получится победить мунгалов. Но ежели татары окажутся сильнее, тогда любимец Удачи прибежит обратно к Калке под нашу защиту. И побеждать татар придется уже нам, проявившим больше выдержки и благоразумия. Так и скажи Мстиславу Святославичу!

Гонец почтительно поклонился и вышел из шатра.