Текст книги "Повелители Тьмы"

IX

Проект «Геката» сдвинулся с мертвой точки и набирал обороты, нейросеть успешно проходила процесс «обучения». Элфорд и Ботрайт были очень довольны. Но Ярослав, хотя он видел, что по некоторым параметрам его (он про себя говорил именно так, и это было, по сути, верно, так как основу концепции представляли именно его идеи) нейросеть на данный момент несопоставимо «умнее» всех иных нейросетей – все таки начинал испытывать некое смутное беспокойство. Беспокойство же его было связано с тем, что иногда он отмечал слишком медленное продвижение нейросети в плане самостоятельной постановки задач. Впрочем, беспокоило это его тогда не слишком уж сильно. Он утешал себя мыслью, что нейросеть находится еще на «несознательном», «детском» уровне и надо просто подождать, когда «матрица», заимствованная от человеческого мозга, наполнится более сложными элементами и когда связи между этими элементами в нейросети станут более многообразными и многоуровневыми. «Рано или поздно, но количество должно перейти в качество», – говорил он себе.

Рабочее место Ярослава представляло собой комнату, отделенную звуконепроницаемой стеклянной стеной от зала, в котором за столами с компьютерами трудились остальные члены команды. Однажды, под вечер, когда несколько раздосадованный Лопатин обсуждал с тремя своими коллегами причины сбоя в серии задач, поставленных перед нейросетью, в его кабинет заглянул Ботрайт:

– Привет всем! О чем разговор? Что случилось?

Ярослав рассказал. Билл Ботрайт обескураженно покачал головой и произнес:

– Да, не вовремя я зашел. Хотел поговорить лично с Вами, Ярослав, по одному важному делу. Вы еще долго собираетесь обсуждать? Я могу посидеть, подождать и послушать.

Ярослав понял, что дело, с которым пришел его начальник, действительно важное и сказал:

– Нет, нет. Мы, в сущности, уже почти закончили, самое важное выяснили. Вы свободны, коллеги. Викрам, я пришлю Вам инструкцию.

Сотрудники ретировались. Лопатин и Ботрайт остались наедине.

– Прошу прощения за нескромный вопрос, Ярослав, но Вы поймете, что он не случаен с моей стороны, когда мы перейдем к делу. Поясните мне, пожалуйста, намерены ли Вы женится на Хельме? – неторопливо начал Ботрайт, сидя на стуле у стены и смотря на Ярослава сбоку.

«Опять он о Хельме! Вот черт! Что на этот раз? Надо быть начеку», – пронеслось в голове Ярослава. Он ответил искренне:

– Да.

– Понимаете, в чем дело… Руководство считает, что необходимо расширить проект таким образом, чтобы подключить к нейросети не только мужчину, но и женщину. Вы сами знаете, что женская эмоциональность и другие особенности могут оказывать влияние на мозговые процессы. Элфорд, и я с ним согласен, думает, что если мы подключим еще и женщину, то дела пойдут и быстрее и лучше. К тому же – это в духе времени, мы же не сексисты какие-нибудь, – рассмеялся Ботрайт.

– Погодите, если мы подключим одновременно двух человек к нейросети, то она, грубо говоря, начнет путаться, она будет постоянно дезориентирована и весь процесс ее «обучения» пойдет к чертям.

– Ну, это понятно. Но мы же можем подключать людей не одновременно, а попеременно. Допустим 12 часов на одного и 12 часов на другого. Технически можно это сделать мгновенно, так чтобы процесс не останавливался.

– И вы хотите подключить Хельму, правильно я понимаю?

– Совершенно верно.

– Но почему именно она?

– Потому что она – единственная женщина в команде. Мы не хотели бы брать для этого кого-нибудь постороннего.

– Понятно, – сосредоточенно произнес Ярослав, – А с самой Хельмой вы уже говорили об этом плане?

– Пока нет. Я хотел бы знать Ваше мнение. Хельма, конечно, независимая девушка. Но, учитывая Ваши особые отношения, я решил прежде всего узнать Ваше мнение.

Ярослав интуитивно почувствовал, что идет какая-то игра. Подумал: «Возможно то, что он говорит, правда, но, с другой стороны, если бы они очень хотели согласия Хельмы, они не стали бы церемонится и начали бы разговор прямо с ней, а не со мной. Чего же он добивается…? Так, я подыграю ему сейчас, а с Хельмой мы потом вместе решим, что делать. У нас еще есть время подготовится к тому, чтобы сразу же покинуть Германию. Хотя это и положит конец попытке разоблачить те силы, которые стоят за „Ultimate Solution“. А если все же это игра, проверка на лояльность – я выиграю этот раунд.»

– Знаете, я уверен, что нейробиологи и медики обеспечили полную безопасность для волонтера. Вы правы, волонтер-женщина повлияет на «обучение» нейросети самым положительным образом. Разрешите мне самому поговорить с Хельмой. Я приложу все усилия к тому, чтобы она согласилась.

– Да да, поговорите с ней об этом первым. Это будет лучше.

Хельма в это время уже ушла с работы и после того, как Ботрайт удалился, Ярослав позвонил ей и попросил приехать сегодня к нему. Когда она вошла в квартиру, сделал условный знак, что надо оставить смартфоны дома и выйти на улицу поговорить. Занимаясь делом Шамсуддина, Хельма уже привыкла к этой конспирации и не удивилась. Они вышли из дома и присели на скамейку в маленьком скверике у дома Ярослава на Софи-Шарлотте-Платц. Было уже близко к полуночи. Темнело и сквер был безлюден.

– Что случилось, милый? – с тревогой в голосе спросила девушка.

– Хельма, мне нужно серьезно поговорить с тобой. Действительно, кое-что случилось. Но прежде я бы тебе хотел кое-что объяснить. Я не могу больше скрывать от тебя одну вещь…

– А раньше ты скрывал? – с грустью в голосе прервала она его.

– Ну не то чтобы скрывал, просто обстоятельства были такие что я не мог говорить тебе всего.

– Хорошо, говори, я готова услышать твою правду, – сказала она, опустив голову.

– Я говорил тебе, что не хочу, чтобы Ботрайт знал о наших поисках Шамсуддина, потому что не хочу чтобы меня заподозрили в нелояльности. Так вот, я на самом деле нелоялен компании, и даже более того, считаю, что «Ultimate Solution» занимается очень плохим делом, – и Ярослав рассказал Хельме всю историю своих взаимоотношений с фирмой, начиная с визита Фрэнка Фитцджеральда в Петербург. Лишь о «Доброжелателе», Роберте, он рассказал в самых общих чертах, сказав Хельме только что один человек, имеющий информацию, подтвердил его сомнения в планах «Ultimate Solution».

– Это все? – с улыбкой произнесла Хельма, когда он закончил, – Боже, а я уже подумала, что ты хотел мне сообщить, что нашел какую-то другую девушку.

– Мне не нужна другая, у меня есть ты, – рассмеялся Ярослав, обнял Хельму за талию и нежно поцеловал.

– Я так счастлива, что встретила тебя, – с проникновенностью произнесла она, – Я абсолютно доверяю твоим словам, милый, и готова делать все, что ты скажешь.

– Хельма, сегодня со мной разговаривал Ботрайт. Он сказал, что они планируют испытать в качестве волонтера женщину. И для этой цели хотят использовать тебя, так как ты единственная женщина в команде, а они не желают брать «чужих». Ты помнишь, что рассказывал Шамсуддин, что было с его братом, когда он вышел из центра? Этот план может быть опасен для твоего здоровья. И вообще, с тобой могут поступить как с Абдуззахиром в итоге. Возможно все это блеф, и они таким образом проверяют меня на лояльность, но возможно, что это серьезно. Я не знаю. Я предлагаю делать вот что – соглашаться сейчас с ними для вида, до того момента, когда мы увидим, что они реально готовы запереть тебя в бокс и подключить к нейросети. И как только мы убедимся, что они готовы, мы в тот же момент покинем территорию Германии и Европы. Что ты думаешь об этом?

– Я согласна с тобой и буду делать все, как ты скажешь.

– Мне кажется, что эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы реализовать свои планы. Они убрали Абдуззахира. Они могут убрать и нас с тобой, инсценировать какую-нибудь автокатастрофу, какой-либо несчастный случай или просто на просто мы вдруг пропадем без вести, как Абдуззахир. Это дело рискованное, Хельма. И если ты не уверена, скажи мне сразу, я пойму. Я просто не имею морального права тебя втягивать в такие дела, пользуясь нашими отношениями.

– Ярослав, пожалуйста, не говори так больше. Я хочу помогать тебе не только потому, что люблю тебя, но еще потому, что планы этих людей действительно опасны.

– Спасибо… Я люблю тебя…

X

На следующий день Ярослав сообщил Ботрайту, что поговорил с Хельмой и она согласна стать волонтером для испытаний. Со своей стороны, Хельма сама подошла к Ботрайту и сказала, что она, узнав от Ярослава о предложении, с охотой готова послужить интересам науки и компании. Ботрайт в ответ сказал, что юристы «Ultimate Solution» подготовят договор с ней. Но договор он послал Хельме на почту только через неделю. В договоре были прописаны огромные суммы денежных штрафов за односторонний отказ от участия в испытаниях. Хельма показала договор Ярославу, распечатала, подисала и отдала Ботрайту. Прошла еще неделя. Ярослав и Хельма в напряжении были готовы в любой момент бежать. И вот Ботрайт снова пригласил Ярослава к себе в кабинет:

– Знаете что, мы подумали и решили повременить пока что с подключением Хельмы к нейросети. Не стоит создавать риски нестабильности в процессе «обучения» компьютера. Не исключено, что мы вернемся к этому позже, но сейчас решено от этого отказаться. А договор с Хельмой пусть будет. На всякий случай.

«Значит, все-таки, скорее всего, это была проверка», – подумал Ярослав, – «Но они могут в какой-то момент реально отправить Хельму в бокс. А значит, нам с ней надо быть все время начеку. М-да… Но никто не говорил, что будет легко…»

А еще через пять дней в Берлин прилетел Элфорд. Он прошелся по Центру в Шпандау, расспросил Ярослава и других членов команды о ходе проекта, а затем вошел в бокс, где находился волонтер. Был он там долго, около двух часов, и это обстоятельство сильно удивило Ярослава. Выйдя из бокса, Элфорд набрал Ярослава:

– Ярослав, я собираюсь пообедать в ресторане на Унтер-ден-Линден. Не хотите ли составить мне компанию? Я хотел бы с Вами побеседовать. Спускайтесь вниз к моей машине.

Люксовый черный «Бентли» с водителем быстро доставил Элфорда и Ярослава до фешенебельного ресторана, в то время как они вели «small talk», разговор о всяких мелочах. Один из работников заведения открыл дверь машины, как только она подъехал к входу, другой, с лакейским угодничеством в манерах и речи, провел их в отдельную большую комнату с довольно безвкусным и эклектическим дизайном «под старину». Стол был уже накрыт изысканными и очень дорогими блюдами.

– Спасибо, можете идти, – небрежно отпустил Элфорд служителя и обратился к Ярославу, – Больше всего на свете я люблю две вещи – власть и интеллектуальные беседы. Хотя в наше время любить власть и считается неприличным. Но я Вас пригласил для откровенной беседы, поэтому и говорю откровенно.

– Я очень ценю это, мистер Элфорд. Обещаю также быть откровенным.

– Ну тогда скажите мне, что Вы думаете о власти? Не о конкретной власти, а о природе власти как таковой.

– Думаю, что власть необходима для поддержания порядка, – сказал Ярослав то, что, по его мнению, хотел услышать Элфорд.

– Ну, это да, но я все же о более глубоком смысле власти… Власть как инстинкт, как древнейшее свойство самых сильных людей, призванных самой природой для того, чтобы управлять другими, слабыми и неразумными. Жизнь всюду и всегда выдвигает на первые позиции элиту, господ. Они не стесняют себя моралью и всякими этими религиозными баснями. В их руках деньги. А деньги, как говорят у нас в Америке, «заставляют мир вращаться». Но власть – это не только деньги. Власть – это контроль над умами. Тот, кто контролируют умы, тот кто задает образ мыслей в обществе – тот господствует. Обычный человек толпы – ленив и глуп. Он не может самостоятельно мыслить, для него это непосильное бремя. И любыми способами хотел бы он от этого бремени избавится, переложить его на плечи более сильных и умных

Элфорд замолчал, наблюдая за Ярославом и ожидая его реакции на свои слова. А Ярославу речи его собеседника напомнили слова Великого Инквизитора из романа Достоевского: «Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться…» Проглотив ложку супа из акульих плавников он заметил:

– Да, я согласен с Вами. Но как раз в наше время очень много людей, да почти все, считают, что они мыслят самостоятельно. И все они, даже если несут откровенную чушь, крайне высоко ценят свое мнение, только на том основании, что оно их, личное мнение. И самое смешное, что каждый из них, даже если он совершенное ничтожество, плесневеющее в замкнутом мирке своих примитивных материальных целей – считает, что от его мнения что-то зависит.

– Верно. Вы же умный человек, Ярослав, и понимаете, что это самообман. Никогда человек не был так легко манипулируем как ныне. Пусть верят в демократию и прогресс, пусть высказывают свое никому ненужное мнение в соцсетях – на данный момент это выгодно тем, кто принимает реальные решения, тем к кого реальная власть.

– Мне просто интересно, а что будет потом, куда идет этот мир?

– Помните я Вам говорил, что в мире сейчас слишком много неопределённости и хаоса и что нужно этот хаос сначала перевести в «управляемый хаос», а затем и вовсе свести к нулю?

– Да, отлично помню. После нашего разговора тогда я много думал и пришел к убеждению, что так и надо делать.

– Я рад Вашим словам, Ярослав. Проект «Геката» служит именно этой цели, говорю Вам об этом откровенно. Реальная власть в мире принадлежит элите, самым богатым и самым влиятельным людям Европы и Америки. Мы тратим миллиарды долларов на всякие аналитические центры, институты, экспертов и тому подобное. Но все равно, все еще остается так много бесконтрольных и неуправляемых процессов, так много случайностей и неожиданностей, которые путают все карты. Хочешь получить одно, а на выходе получаешь в лучшем случае что-то не совсем то, что было изначально задумано, а в худшем случае – совсем не то. Мы не надеемся на отдельные мозги аналитиков и экспертов, нам нужна совершенная «думающая машина», которая будет учитывать все факторы, всех игроков со всеми их интересами, которая будет просчитывать все на все ходы вперед. Тогда власть элиты, принявшей на себя ответственность за судьбы мира, станет по настоящему прочной. Тогда не нужно уже будет играть в эти игры с демократией, общественным мнением, не нужно будет притворятся и заискивать перед обывателем. Мы создадим совершенное общество, где каждый получит свое – потребители будут потреблять, элита будет управлять, где будет царить порядок и благосостояние… – руководитель «Ultimate Solution» прервался и отхлебнул из хрустального бокала глоток французского вина, – Как Вы смотрите на этот проект, Ярослав?

– Вы открыли передо мной захватывающую перспективу, босс. Прямо скажу – я испытываю гордость за то, что мои идеи и усилия вложены в такой проект, который ни больше, ни меньше, как изменит судьбу человечества.

– Да, мы возлагаем на Вашу работу большие надежды. И кроме того, Вам оказано большое доверие. Я думаю, в ближайшее время Вы сможете в этом убедится…

– Благодарю, босс.

– Попробуйте этих лобстеров с белужьей икрой, очень вкусно.

XI

Эфорд пробыл в Берлине еще четыре дня. И каждый день он заходил в комнату, где лежал волонтер и подолгу оставался там. Элфорд улетел бизнес-джетом в Америку, а на следующий день, поздно вечером, когда почти все коллеги Ярослава разъехались с работы по домам, Ботрайт заглянул к нему и сказал:

– Пойдемте со мной.

– Куда?

– Идем, идем, Вам все станет ясно, – поглаживая свою лысую голову с хитрой усмешкой ответил шеф.

Ботрайт повел Лопатина к лифту. Они поднялись на этаж, где располагался бокс с волонтером. По коридору прошли к посту охраны перед массивной стальной дверью бокса. Охрана была круглосуточной, на посту постоянно находился охранник, вооружённый травматическим пистолетом.

– Это со мной, – сказал Ботрайт охраннику. Тот достал из кармана маленький пульт и нажал на одну из кнопок. Дверь автоматически открылась.

Проследовав через некое подобие прихожей, они вошли в комнату. Помещение представляло собой нечто среднее между больничной палатой и обычной жилой комнатой без больших изысков. Окон не было, горел свет, на стене висела картина в жанре экспрессионизма и телевизионная панель, в углу стоял небольшой стол с двумя кожаными креслами по бокам, на полу – мягкий персидский ковер. Почти треть комнаты занимал массивный черный прямоугольный ящик, похожий на системный блок стационарного компьютера огромных размеров – с мигающими индикаторами и кнопочками. Это была аппаратура дешифратора мозговой активности волонтера. Сам волонтер лежал на кровати, стоявшей рядом с ящиком. Он лежал поверх одеяла в синей пижаме, повернувшись лицом к стене. На голове его был одет белый пластиковый шлем.

– Вы не спите? Мы пришли, – тихим голосом произнес Ботрайт.

Человек на кровати повернулся лицом к вошедшим и Ярослав оторопел. Перед ним был Фрэнк Фитцджеральд, основатель и первый руководитель компании «Ultimate Solution», человек, который приезжал к нему в Петербург и вовлек его в проект «Геката».

– Нет, я не сплю, – с трудом выговаривая слова сказал Фитцджеральд, поднимаясь и усаживаясь на кровати, – Здравствуйте, господин Лопатин, я полагаю, что Вы очень удивлены, видя меня здесь?

– Да. Не то слово. Я не ожидал…

– Что ж, я Вам объясню. Вы можете идти, Билл, – обратился он к Ботрайту.

– Окей, Вам ничего не нужно? – спросил Ботрайт.

– Нет, нет, спасибо, идите.

Ботрайт покинул бокс. Ярослав рассматривал Фитцджеральда. Тот еще больше исхудал с момента их первой встречи больше полугода назад, лицо его сильно постарело и стало совсем неподвижным, мимика отсутствовала напрочь, лишь губы медленно шевелились, когда он говорил. Глаза были все те же, неподвижные, смотрящие в одну точку прямо перед собой.

– Возьмите, пожалуйста кресло и поставьте его поближе к кровати, мне трудно громко говорить… Итак, для начала я расскажу Вам, почему Вы видите меня здесь, – сказал Фитцджеральд, когда Ярослав уселся в кресле напротив него, – Я болен, я очень серьезно болен… Я был болен уже тогда, когда приезжал к Вам. Самые лучшие врачи, которых только можно было найти в Америке и Европе, говорят разное. Черт бы их побрал… У меня постепенно развивается паралич. Через какое-то время я не смогу ходить… Потом говорить… Только мозг будет работать еще какое-то время… Потом откажет сердечная мышца или дыхательные мышцы и – смерть… Идея проекта «Геката» принадлежит не Элфорду, а мне. Но когда я заболел, я вынужден был передать управление компанией Крису. У нас раньше были несколько волонтеров на испытаниях, не один тот иракец, о котором Вы знаете… Мы брали бездомных, психически больных… На тот момент вся эта технология с имплантацией чипов не была как следует отработана в плане последствий, но нейробиологи и хирурги постарались и сейчас она более-менее безопасна, хотя риски все же есть… Я решил, что, раз все равно мне предстоит вскорости умереть, то лучше перед смертью принести пользу проекту, который я задумал. Этот проект станет моим от начала и до конца. Нейросеть будет создана на моих мыслях. Таким образом хоть какая-то часть меня сохранится… Это утешает меня… Отчасти… Но мне страшно… Я надеюсь, что Вы успеете довести проект до конца, прежде чем я умру.

Фитцджеральд замолчал. Ярослав промолвил:

– Я и наша команда сделают все возможное, господин Фитцджеральд, не переживайте.

– Мне страшно не из-за этого… Всю свою жизнь я верил во власть и деньги. А сейчас ни то, ни другое не может мне помочь… Все произошло так внезапно… Почему это случилось именно со мной? Может быть… Может быть Бог все-таки есть? Мне страшно… Знаете, я в последние дни иногда думаю, а не была ли вся моя жизнь одной сплошной ошибкой? И мне становится страшно… Но почему, почему я могу быть не прав? Ведь я искренне хотел блага для всех. А благо состоит в том, чтобы каждый имел свое… Нет, не может быть чтобы я был не прав… Это случайность… Это какая то чудовищная случайность. Наш проект устранит все случайности, да… Каждый получит именно его счастье и все будет устроено рационально, да…

– Да, господин Фитцджеральд, и я уверен, что Вы это увидите своими глазами. Я надеюсь, что есть еще шанс что медицина сможет найти средство, что Вы сможете излечится от болезни.

– Ай, бросьте… Не говорите со мной, как с идиотом-обывателем. Я знаю, что обречен… Элфорд… Он хороший организатор и человек нашей элиты, который понимает, что нам нужно и как надо действовать… Но он чересчур практичен… Это его сильная, и в тоже время – слабая сторона. Ему нужен такой помощник как Вы, с полетом фантазии, способный выдвигать смелые идеи… Как только мы убедились, что Вам можно доверять, я немедленно попросил Элфорда привести Вас сюда…

– Спасибо за доверие. Скажите, могу ли я Вас навещать? К Вам кто-нибудь приходит из родных?

– Да, можете заходить, только предупреждайте об этом сначала Ботрайта. Если Вы мне срочно понадобитесь я скажу Ботрайту, чтобы он Вас позвал. У меня никого нет… С женой я развелся пять лет назад… Дочка… – Фитцджеральд переменил позицию, лег на кровать и издал некое подобие тихого стона, – Моя дочь родилась умственно отсталой… Дебилка… Она жила у нас в доме до двадцати лет… Лучшие специалисты пытались ее лечить, развивать, обучать… Бесполезно… Она с трудом освоила простейший счет… Только лишь еда и мастурбация вызывали у нее интерес, только этим она занималась… В конце концов, я не выдержал – отдал ее в специальный и очень дорогой пансионат… Жена после этого ушла… Зачем все это? За что все это? И ничего уже нельзя изменить… Мне страшно… Я устал… Идите, Ярослав…

В душе Ярослава шевельнулось чувство сострадания к этому человеку, некогда богатому и влиятельному, а ныне разбитому, в полном духовном одиночестве обреченно ожидающему своего неизбежного конца. Сказав Фитцджеральду «до свидания», он поднялся, подошел к входной двери в бокс, нажал на кнопку звонка. Когда автоматическая дверь закрылась за Ярославом, Фитцджеральд лежал также как и до его прихода, повернувшись лицом к стене и из глаз его катились слезы, последние слезы в его жизни…