Книга: Энергия заблуждения. Книга о сюжете - Виктор Шкловский

Эту книгу Виктор Борисович писал восьмидесяти восьми лет. Не писал, диктовал. Потому она несет на себе отпечаток стилистики расшифрованных лекций с их, не во всех случаях, отточенным до филигранного совершенства слогом; строением фразы, более характерным для устной речи, чем для текста; некоторой сбивчивостью; повторами. Сколько понимаю, авторского редактирования не было. Да в нем ведь и нет необходимости, даже напротив, "Энергия заблуждения" позволяет представить Шкловского в роли рассказчика, который беседует непосредственно с тобой, читателем, и это потрясающее впечатление.

Сейчас объясню. Я не читала, а именно слушала книгу, заранее не озаботившись ознакомиться с выходными данными, и почти до конца была уверена, что написана она человеком довольно молодым для того, чтобы не оставаться глухим к зову плоти. Возможно в возрасте от сорока до пятидесяти, когда мужчина еще на пике формы, но первые звоночки угасания либидо заставляют его с требовательной внимательностью оглядываться по сторонам в поисках подходящего для остановки мгновения объекта. Он обладает достаточно зрелым умом и эрудицией, чтобы вступить в полемику с установками общепринятой морали, диктующей выверенные до миллиметра каноны межличностных отношений; отодвинуть стандарты, буде возникнет такая необходимость.

Нет-нет, я не хочу сказать, что всякий человек, имеющий возможность, делает софистику инструментом достижения эгоистических целей, но мне представляется, что пребывание в определенном географическом, временном, возрастном статусе не может не окрашивать того, с чем человек обращается к миру. Так вот, "Энергия заблуждения" настолько пронизана плотским ощущением полноты жизни, так являет собой апологию права человека строить отношения с миром и другими людьми, опираясь на собственный нравственный закон, а не установки записной морали, что в ней еще слышатся отголоски бунта молодости против ханжества и лицемерия, И каково же было мое удивление, когда поняла, что автор в мафусаиловых летах.

Это долгое вступление, чтобы зафиксировать главное, чем потрясла книга - изумление перед душевной молодостью и внутренней свободой ее автора, косность, ригидность - не про него. Хотела бы я сказать о зависимости между привычкой к напряженной умственной деятельности и отсутствием признаков сенильной деменции. Хотела бы, но не могу, это остается лотереей, в которой Шкловскому повезло. И нам с ним. потому что есть эта книга, в которой автор тронул легким касанием многие литературные артефакты, начиная с эпоса Гильгамеша, но главное внимание уделил творчеству Льва Николаевича Толстого, которого любил и перечитывал каждые два года.

В основном женским образам Толстого, за что я, читательница, особенно ему благодарна. Наташа, Анна, Катюша Маслова. Каюсь, "Войны и мира" не перечитывала со школы, да и тогда пронеслась по великому роману галопом по Европам. Что до "Воскресения", то как взялась за него лет в пятнадцать, так и отложила, не одолев первой сотни страниц. Но "Анну Каренину" читала о прошлом годе и впечатления свежи. К лучшему, потому что из женской тройки Толстого главное внимание, да львиная доля объема "Энергии заблуждения" отдана Анне. Не случайно, это величайший роман, может быть главный в мировой литературе и то, что говорит о героине Виктор Борисович поражает уровнем феминизма, созвучным дню сегодняшнему в куда большей степени, чем взглядам, характерным для начала восьмидесятых прошлого века.

Это поразительно, насколько он, скованный необходимостью соотносить оценки с позицией марксистко-ленинской философии и ее взглядом на семью, как ячейку общества, умеет проигнорировать эти требования. Как спокойно и царственно-небрежно отодвигает требование непременно дать оценку событий и персонажей с точки зрения классовой борьбы. Этого просто нет в книге. А что есть? Рассказ о женщине, которая задумывалась Львом Николаевичем как раз женой, повинной в адюльтере,бросившей мужа с ребенком и оставшейся у разбитого корыта, когда любовник бросил ее. А вместо этого вошла в плоть писателя, напиталась его живой кровью, превратилась в процессе написания романа символ, недостижимый идеал женщины, богиню и демоницу, манящую, притягательную. В которую Толстой и влюбился, и удочерил ее. Это прекрасный рассказ.

Он косвенно подтверждает мою персональную ересь, суть которой в том, что не люди пишут книги, но книги пишут себя, выбирая для воплощения подходящих людей. И еще одно. Не стоит относиться к тем, кто любит чтение, как к штафиркам, не умеющим жить реальной жизнью. Все наоборот. Мы успеваем, кроме своей, проживать много других жизней, движимые вечным поиском истины и энергией заблуждения..