Текст книги "Романовы. История великой династии, Страна Советов. Забытые вожди. Комплект из 2 книг"

Монах Авель Прорицатель, в миру Василий Васильев, родился в 1757 году, принял постриг в Валаамском монастыре. Много странствовал, писал рукописные книги своих пророчеств. По легенде, предсказал целый ряд событий, которые сбылись уже при его жизни (смерть Екатерины Великой, гибель Павла I, нашествие Наполеона и пожар Москвы, восстание декабристов), и некоторые события в далеком будущем (Первую мировую войну и революцию, расстрел царя, Гражданскую войну, массовые репрессии, вой-ну с Гитлером). За предсказание смерти Екатерины был посажен в крепость. Освобожден Павлом, говорил с ним наедине, после беседы вновь оказался в крепости. В настоящее время исследователям неизвестно ни одного достоверного подтверждения легенд о пророчествах монаха Авеля (Васильева).

По некоторым данным, императору Павлу Авель сказал: «Коротко будет царствование твое. На Софрония Иерусалимского в опочивальне своей будешь задушен злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей». Память святого Софрония Иерусалимского церковь совершает 11 марта.

11 марта 1801 года, ужиная со старшими сыновьями, Павел был непривычно весел, даже изволил шутить. Взглянув в зеркало, сказал: «Какое смешное зеркало. Я себя вижу в нем с шеей на сторону».

В это время у Палена шло последнее собрание заговорщиков. Кто-то спросил: «А что делать, если тиран окажет сопротивление?» Пален ответил французской пословицей: «Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц».

После ужина император вдруг заявил «Чему быть, того не миновать!» – и отправился в опочивальню. Проверил, хорошо ли заперты двери и окна. Удивился, почему вдруг расшумелись вороны в Летнем саду…

…Миновав Летний сад, заговорщики подошли к замку. Гвардейцы пропустили их внутрь. Услышав тяжелые шаги в коридоре, Павел понял: это пришли за ним…

Ворвавшиеся в спальню заговорщики не сразу нашли Павла: он спрятался за ширмой. Императора попытались заставить подписать отречение. «Нет, господа, нет! Я ничего не подпишу», – повторял Павел как заведенный. Один из заговорщиков ударил его в висок золотой табакеркой как кастетом. Павел упал. Последовала безобразная сцена: гвардейские офицеры топтали ногами своего государя. Павел отчаянно сопротивлялся – один против двенадцати – и был задушен своим собственным офицерским шарфом из белого атласа. Оставшуюся часть ночи трое медиков и придворный художник трудились над телом государя, пытаясь скрыть следы избиения. Народу сообщили, что император Павел I скончался в результате апоплексического удара (инсульта). При дворе шутили: «апоплексический удар табакеркою в висок».

Свидетельницей того, как в Петербурге приняли смерть императора, оказалась французская художница Элизабет Виже-Лебрен. В своих записках она с недоумением вспоминала:

«Весь город безумствовал от радости: люди пели, плясали и целовались прямо на улицах. Встречавшиеся знакомые подбегали к моей карете и, пожимая мне руки, восклицали: “Теперь мы свободны!” Накануне вечером многие дома были даже иллюминированы. Смерть несчастного сего государя вызвала всеобщее веселье».

Новый император, 24-летний Александр Павлович, веселья и поздравлений не слышал, не в силах прийти в себя после кошмара прошедшей ночи. Он ведь хотел как лучше – защитить страну от душевнобольного государя, а государя – от ненавидящей его страны… И вот он стоит над мертвым отцом, и кто-то вкрадчиво говорит ему: «Теперь вас поздравляю – вы император».

Но благими намерениями, как всегда, оказалась вымощена дорога в ад – его личный ад, который он будет носить в себе до конца жизни.

Александр I Павлович

Имя, которое с греческого переводится как «защитник людей», ему дала сама Екатерина Великая: официально – в честь святого князя Невского, на самом деле – в честь великого полководца Македонского. Всю свою нерастраченную материнскую любовь императрица обрушила на первого внука, забрав его у родителей. К тому же мальчик оказался необыкновенно хорош собой. Екатерина с гордостью писала о маленьком принце своему давнему другу, барону Гримму:

«О! Он будет любезен, я в этом не обманусь. Как он весел и послушен, и уже с этих пор старается о том, чтобы нравиться».

…Бедный ребенок, который так хотел угодить всем – и бабушке, которая презирала его отца, и отцу, который ненавидел бабушку… От него все чего-то ожидали, за ним пристрастно наблюдали. Он постоянно чувствовал себя как будто на сцене и со временем обзавелся целым набором разных масок на все случаи жизни. Близкий к придворным кругам чиновник, барон Модест Корф, отмечал в своих мемуарах:

«Государь в высшей степени умел покорять себе умы и проникать в души других, утаивая собственные ощущения и помыслы».

Александр знал, что бабка хочет возвести его на престол в обход отца, и боялся этого. Он доверял только своему воспитателю – швейцарцу Фредерику Лагарпу. Республиканец и идеалист, философ Лагарп был приглашен самой Екатериной, чтобы привить юному принцу гуманистические идеалы, понятия о благе государства и народа.

Александру не было еще и 15 лет, когда по велению императрицы к нему из Германии привезли двух сестер – принцесс Баденских, 12-летнюю Луизу и 10-летнюю Доротею – и велели выбрать себе невесту. Александр выбрал старшую, в православии она получила имя Елизавета Алексеевна. Через год состоялась пышная свадьба. Трогательных подростков-молодоженов называли «Амуром и Психеей». Красивая, умная Елизавета вдохновляла художников и поэтов. Фёдор Глинка писал о ней:

 
Царица кроткая, краса земных царей,
Божественный твой лик достоин алтарей.
 

А Людвиг ван Бетховен именно ей посвятил свою знаменитую фортепианную пьесу «К Элизе».

Елизавета Алексеевна была «Прекрасной дамой» той эпохи. В гвардии и столичном обществе возникали целые «клубы», вдохновленные любовью к Елизавете Алексеевне, молодежь в массовом порядке избирала ее дамой сердца, появилась даже масонская ложа «Елизавета к добродетели».

Елизавета Алексеевна станет истинной патриоткой России. В 1812 году она создаст патриотическое общество для выдачи пособий больным и раненым и для размещения их в больницах. Она откроет сиротские дома и казенные школы для детей погибших офицеров, учредит сиротские училища и дома трудолюбия.

После воцарения Павла беззаботной и блестящей жизни пришел конец. Мрачная атмосфера при дворе, постоянные придирки: императрица Мария Фёдоровна третировала невестку, император Павел отыгрывался на нелюбимом сыне. К тому же Амур и Психея выросли, и выяснилось, что романтическая холодность Елизаветы плохо сочеталась с пылкостью Александра. Семейная жизнь не сложилась. Начались романы и увлечения на стороне. На шестом году брака Елизавета родила дочь, но в годовалом возрасте малышка умерла. Трагедия несколько сблизила Александра и Елизавету. С каждым годом Александр все отчетливее понимал: он не хочет быть императором. У него появилась мечта – бросить все, уехать с женой куда-нибудь на берега Рейна и провести в романтическом уединении всю жизнь. В письме к близкому другу, графу Кочубею, Александр как-то признался:

«Я сознаю, что рожден не для того сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом».

Местом своеобразной психологической разгрузки для Александра стал гатчинский плац. Во время одного из учений вблизи от великого князя Александра выстрелила пушка, отчего он оглох на левое ухо, но любви к маневрам и смотрам не утратил.

Из-за частичной глухоты Александр стал подозрительным: ему постоянно будет казалось, что его осуждают или посмеиваются над ним. Однажды во дворе Царскосельского дворца три свитских генерала рассказывали друг другу анекдоты и смеялись. Мимо прошел Александр, и через десять минут одного из генералов вызвали к нему в кабинет. Александр придирчиво рассматривал себя со всех сторон в большом зеркале и допытывался: «Что во мне смешного? Почему вы сейчас смеялись надо мною?» Только с большим трудом удалось убедить его, что смеялись из-за анекдота.

После гибели отца первое, что поспешил сделать Александр, едва оправившись от потрясения, – отменить все непопулярные указы и распоряжения Павла. Он закрыл Тайную канцелярию, разрешил выезд за границу, восстановил в должности 12 тысяч офицеров, освободил заключенных и ссыльных, восстановил права и привилегии дворянства… Со всех сторон ему настойчиво предлагали противоречивые проекты и планы. Александр собрал себе новую команду из друзей и единомышленников, европейски образованных молодых либералов, так называемый Негласный комитет.

В результате двухлетней деятельности Негласного комитета были учреждены министерства взамен устаревших коллегий, проведена прогрессивная реформа образования (бессословность высшего образования, мягкий цензурный устав, пять новых университетов), предпринята первая попытка решения крестьянского вопроса – указ о вольных хлебопашцах, по которому помещики имели право освобождать крестьян с землей за выкуп.

Реформы шли слишком медленно и тяжело, Александр был разочарован. Ему казалось, что каждый преследует свои цели, не считаясь с его мечтой об «общем благе». Но император все же нашел человека, которому, казалось, суждено было воплотить в жизнь все его благие намерения. Михаил Сперанский, бывший семинарист и гений юриспруденции, сначала был секретарем при Негласном комитете, вскоре Александр I сделал его своим доверенным лицом.

Сам же император полностью погрузился в хитросплетения внешней политики. Там назревало нечто грандиозное. Первый консул Французской республики, вскоре ставший императором, Наполеон Бонапарт, вел одну за другой победоносные войны, добиваясь власти над всей Европой.

В 1805 году они встретились под Аустерлицем, в «битве трех императоров»: Александр I и австрийский император Франц II против Наполеона. Официально главнокомандующим русской армией был старый опытный генерал Михаил Кутузов, но Александр, ревнуя к полководческой славе Наполеона, захотел командовать сам… Александр видел, как бежала его армия, и вынужден был бежать сам, чтобы спасти свою жизнь. И многие видели, как государь рыдал и трясся, не в силах взять себя в руки даже перед лицом своих солдат. Казаки достали ему вина, он с трудом успокоился и уснул в сарае на соломе.

После позора под Аустерлицем Александр никогда не будет вмешиваться в действия своих полководцев и займется дипломатией, в искусстве которой ему не будет равных. И это вынужден будет признать даже его заклятый враг, император Наполеон:

«Русский император легко вкрадывается в душу, но доверять ему нельзя: у него нет искренности. Это настоящий грек древней Византии».

Спустя два года и еще несколько сражений Александр предложил Наполеону заключить мир. В этот момент оба императора находились в Восточной Пруссии, недалеко от Тильзита, войска разделяла река Неман. За ночь французские саперы навели понтоны и поставили ровно посередине реки плот. На этом плоту, в крытом павильоне, встретились Александр и Наполеон – вдвоем, без свитских, и беседовали более двух часов.

В Тильзите был подписан мирный договор, по условиям которого Россия присоединялась к континентальной блокаде Англии. Из-за этого русский экспорт сократился на 20 %, что тут же сказалось на экономике. Французский экспорт снизился на те же 20 %, зато Россия получила несколько лет передышки, чтобы подготовиться к большой войне. После Тильзитского мира Александр увеличил расходы на армию почти в два раза, с 63,4 миллиона рублей до 118,5 миллиона рублей в год. В том, что война будет, Александр уже не сомневался.

Французский посол Арман де Коленкур вспоминал:

«Если император Наполеон начнет против меня войну, – сказал мне Александр в частной беседе, – мы не пойдем на риск. За нас – необъятное пространство, и мы сохраним хорошо организованную армию. За нас будут воевать наш климат и наша зима».

В ночь на 12 июня 1812 года 450 тысяч солдат Наполеона начали переправу через реку Неман – границу России. У Александра на тот момент было не более 200 тысяч солдат. В первый же день войны Александр прибыл в Москву, чтобы из древней столицы обратиться к своему народу. И был потрясен до глубины души, когда во время молебна на Поклонной горе простой крестьянин вдруг крикнул ему, императору: «Веди нас, отец родимый! Все умрем, но победим!» На следующий день вышел рескрипт Его Императорского Величества Александра I, в котором говорилось:

«Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем».

Горячие головы вроде генерала Петра Багратиона хотели решающего сражения, но Александр прекрасно понимал, чем это чревато, и утвердил тактику затяжного отступления, которую предложил генерал Михаил Барклай де Толли. Наполеону ничего не оставалось, как двигаться вперед, на каждом биваке надеясь получить мирные предложения и на каждом переходе стараясь догнать и разбить основные силы русских…

В столице готовились к бегству, опасаясь, что Наполеон внезапно повернет на Петербург. Александру снова стало сниться мертвое запудренное лицо отца, и он был уверен, что это его вина, он – отцеубийца, а нашествие – это наказание за его страшный грех. Однажды он решился рассказать о своих страхах старому приятелю, князю Голицыну. Голицын, желая что-то прочесть императору из Священного Писания, неловко уронил тяжелую книгу, и та раскрылась на 90-м псалме: «…прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю…». На Александра, который прежде никогда не проявлял интереса к религии, это произвело очень сильное впечатление. О своем состоянии он писал другу:

«Я пожирал Библию, находя, что ее слова вливают новый, никогда не испытанный мир в мое сердце и удовлетворяют жажду моей души…»

Император удалился от решения военных проблем, назначив главнокомандующим 67-летнего генерала от инфантерии князя Михаила Илларионовича Кутузова. И Кутузов, имея за плечами четыре войны и полтора десятка битв, решился, наконец, на генеральное сражение, которого ждали все: Наполеон, Александр, полмиллиона солдат и офицеров с обеих сторон…

Сражение при селе Бородино в 125 километрах от Москвы состоялось 26 августа (7 сентября по новому стилю) 1812 года. Оно длилось 12 часов. В битве приняли участие с французской стороны 138 тысяч человек регулярных войск при 587 орудиях, с русской стороны – 110 тысяч человек регулярных войск при 624 орудиях, около 9 тысяч казаков, 10–19 тысяч ополченцев. Потери составили, по разным оценкам, с русской стороны 30–40 тысяч человек убитыми и ранеными, с французской стороны 39–46 тысяч человек.

После Бородинской битвы генерал Кутузов отправил императору рапорт:

«Войска Вашего Императорского Величества сражались с неимоверною храбростью… Кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами…»

Для поднятия народного духа было объявлено о безоговорочной победе, и все выжившие участники Бородинского сражения были награждены как победители. Сам Кутузов через четыре дня после сражения был произведен в чин генерал-фельдмаршала. Тем неожиданнее и страшнее оказалась весть о том, что 1 сентября, после совета в Филях, Кутузов решил оставить Москву.

Император молча удалился к себе в кабинет и всю ночь ходил из угла в угол. Когда он вышел утром, на него сразу набросился с упреками младший брат Константин, императрица-мать устроила истерику… И только жена заметила, что за эту ночь он почти наполовину поседел.

2 сентября Наполеон въехал в Кремль и разместился в парадных покоях императора Александра. В тот же день Москва загорелась, подожженная в нескольких местах. Через четыре дня Наполеон отправил Александру первое письмо с предложением о мире. Ответа не было. Наполеон сделал еще две попытки заключить мир. Александр молчал. Все уговоры и увещевания были тщетны. Своими мыслями и намерениями император делился только в письмах к любимой сестре Екатерине Павловне:

«Я лучше предпочту прекратить свое существование, чем примириться с чудовищем, которое причиняет всем несчастье. Я надеюсь на Бога, на восхитительный характер моего народа и на настойчивость, с которой я решил не склоняться под ярмо».

Через месяц Наполеон покинул разоренную, выгоревшую на две трети Москву. Еще через месяц началось бегство французской армии. 29 ноября, спустя полгода после начала войны, через реку Березину сумели переправиться 9000 оборванных, голодных, деморализованных солдат – жалкие остатки, одна пятидесятая часть Великой армии. Отечественная война была окончена. Погибло более 200 000 русских солдат и офицеров, потери среди мирного населения никто не считал.

Но складывать оружие Александр не собирался. Русская армия отправилась в Заграничный поход – в погоню за уже побежденным, но еще не поверженным Наполеоном. Александр I прошел по Европе, возвращая монархам сбитые Бонапартом короны и внушая страх и уважение европейским народам. 19 марта 1814 года во главе всех союзных войск Александр вступил в Париж. Европа была у его ног.

В Лондоне новорожденную кронпринцессу, будущую королеву, окрестили именем русского императора – Александрина Виктория. В Берлине в его честь назвали главную площадь города – Александерплац. В парижских салонах он произвел сильное впечатление своими рассуждениями о конституции и свободе. Парижане были очарованы русским императором: высокий рост, прекрасное телосложение, золотые волосы, лучистые голубые глаза, мягкая улыбка… Это была его любимая роль – «le belle roi», «прекрасный король». После Парижа Александру рукоплескала Вена – там проходил конгресс, посвященный устройству послевоенной Европы. Это было собрание самых искусных, хитрых и коварных дипломатов той эпохи, среди которых русский император занял достойное место. Он великолепно «держал лицо» и виртуозно скрывал свои чувства и намерения. «Загадочный русский сфинкс» – говорили о нем в Европе. Раздел Европы принес ему новые титулы, теперь он стал именоваться «Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский…» – всего 55 наименований. После победы над Наполеоном его торжественно нарекли «Благословенный».

После этого головокружительного успеха в Россию вернулся совсем не тот пылкий и прекрасный юноша, который хотел даровать всем свободу и мечтал об общем благе… В свои 38 лет Александр I превратился в памятник самому себе. Спустя 15 лет Александр Сергеевич Пушкин напишет стихотворение «К бюсту завоевателя»:

 
Напрасно видишь тут ошибку:
Рука искусства навела
На мрамор этих уст улыбку,
А гнев на хладный лоск чела.
Недаром лик сей двуязычен.
Таков и был сей властелин:
К противочувствиям привычен,
В лице и в жизни арлекин.
 

Для Александра всегда важны были декорации. Все должно быть симметрично, безупречно, аккуратно. Его мундиры всегда были пошиты безукоризненно и сидели идеально. Никто и никогда, даже в домашней обстановке, не видел императора небрежно одетым. Но к 40 годам он стал педантом из педантов. На его письменном столе бумаги одного размера всегда были разложены ровными стопками. В комнатах мебель расставлялась по строгому плану, и нельзя было передвинуть стул или переставить вазу. Вот если бы можно было навести такой порядок во всей России…

Ближайшим соратником Александра в это время уже был не просвещенный реформатор Сперанский, а «старый солдат», граф Алексей Андреевич Аракчеев, из гатчинских служак, непревзойденный мастер муштры.

Аракчееву не прощали расположения императора, его боялись и ненавидели, называли «солдафоном» и «гориллой» – за глаза, конечно. О графе ходили самые невероятные слухи: говорили, будто в ярости он порой вырывал у солдат усы, а одному якобы откусил ухо… Однако он был прекрасным военным специалистом, человеком исключительно честным, к тому же лично преданным императору.

Александр всецело доверял Аракчееву и именно ему поручил воплотить в жизнь идею, которую позаимствовал в Англии у социалиста-утописта Роберта Оуэна: военные поселения, где солдаты живут с семьями и совмещают службу с занятием сельским хозяйством.

В военных поселениях вся жизнь регламентировалась вплоть до бытовых и семейных деталей. Все было одинаковым – от домов до кастрюль. Вставали, топили печи и работали в поле строго по команде. Дети с 7-летнего возраста зачислялись в военнообязанные и подчинялись не родителям, а командирам. За малейшие проступки виновные подвергались телесным наказаниям.

Аракчееву эта идея не нравилась. Он старался отговорить Александра, даже на коленях просил. Но получил приказ и исполнил его с точностью. Императору же военные поселения казались благом: солдаты не разлучаются с родными, армия сама себя обеспечивает продовольствием, всюду идеальный порядок, и он был весьма удивлен при известии о бунтах среди поселенцев.

Чем дальше, тем больше благие намерения Александра оборачивались своей противоположностью. Когда-то он мечтал даровать всем свободу, теперь же от его либерализма не осталось и следа. В России ужесточилась цензура, были запрещены все масонские общества. Вольнодумные литераторы помещались под надзор, отправлялись в ссылку. Однако когда Александру докладывали о тайных обществах, даже показывали списки, сплошь знакомые имена: Трубецкой, братья Муравьевы, Волконский, Пестель, – он говорил: «Я не могу судить их слишком строго, я сам когда-то разделял их убеждения»[7]7
  Представление о том, что Александр I ничего не предпринимал против тайных обществ, было создано и поддерживалось самим же Александром. На деле он вел неутомимую, но скрытую борьбу с заговорщиками, поручив подспудно расследование Аракчееву, которому доверял. Именно благодаря действиям Александра I, после восстания Семёновского полка замешанные в нем офицеры были переведены в армию и направлены на юг, где и образовалось новое гнездо заговорщиков.


[Закрыть].

Император все более отдалялся от управления страной – или, по крайней мере, создавал такое впечатление у подданных.

Он писал французскому дипломату Огюсту де Шуазёль– Гуфье:

«Надо побывать на моем месте, чтобы составить себе понятие о том, что я испытываю при мысли, что когда-нибудь мне придется дать отчет перед Богом за жизнь каждого из моих солдат. Нет, престол не мое призвание, и если бы я мог с честью изменить условия моей жизни, я бы охотно это сделал… Признаться, иногда я готов биться головой об стену».

…Убийство отца, которое привело его на трон. Гибель тысяч русских солдат. Бесконечная гонка за славой, которая теперь не стоила ничего… В Библии он подчеркнул слова «Видел я все дела, которые делаются под солнцем, и вот – все суета». Ему на помощь пришла его Психея – императрица Елизавета Алексеевна. Долгие годы они жили каждый своей жизнью, будто чужие, но теперь снова, как в юности, он нашел в ней преданного друга, с которым можно говорить о чем угодно, а можно о чем угодно молчать. Узнав, что Елизавета больна туберкулезом, Александр испугался. Нужно немедленно покинуть Петербург с его сырым климатом. Он давно размышлял об этом. Из очередной инспекционной поездки писал своему старому другу князю Петру Волконскому:

«Я скоро переселюсь в Крым и буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, а солдату в этот срок дают отставку».

Но решено было ехать в глухой провинциальный Таганрог: император там как-то был с инспекцией, и ему понравилось. Начались поспешные, лихорадочные сборы. Александру и Елизавете вдруг показалось, что именно там, в Таганроге, они устроят жизнь как в идиллической «хижине на берегу Рейна», о которой когда-то мечтали. Александр приехал первым, чтобы все подготовить к приезду жены. Разместился в одноэтажном доме градоначальника на Греческой, 40, сам чистил дорожки в саду, помогал развешивать в комнатах гравюры и двигать мебель. Когда приехала Елизавета Алексеевна, они зажили спокойной, размеренной жизнью. Ходили на прогулки, раскланиваясь со знакомыми. Читали друг другу вслух любимые книги. Вместе молились. Александр воспрял духом и чувствовал себя почти счастливым.

Однако, живя частной жизнью, он все еще оставался императором: акт об отречении подписан не был. Эта странная беспечность Александра спустя несколько месяцев станет поводом для восстания декабристов и причиной гибели нескольких сотен людей. Но император об этом уже не узнает.

Его «южная идиллия» продлилась всего два месяца. 19 ноября 1825 года Александр I скончался от инфекционного заболевания, закончившегося воспалением мозга. Спустя полгода умерла Елизавета Алексеевна.

Внезапная смерть императора многим показалась таинственной. Появились слухи о том, что Александр инсценировал свою смерть, а сам где-то скрывается. Спустя 10 лет стало известно о некоем таинственном старце по имени Фёдор Кузьмич, живущем на поселении в Томской губернии. Он обладал обширными познаниями, говорил на нескольких иностранных языках, был очень набожен, но не причащался, говорил загадочно, что не может ходить к причастию, потому что уже отпет. Старец был высок и широкоплеч, слегка сутулился и был глуховат на одно ухо. Скончался Фёдор Кузьмич в 1864 году, был похоронен на кладбище Томского мужского монастыря. На кресте была сделана надпись: «Здесь покоится тело Великого Благословенного старца Фёдора Кузьмича». Идентичность Фёдора Кузьмича и Александра I Благословенного не доказана и не опровергнута до сих пор.

За два года до смерти Александр говорил с младшим братом, великим князем Николаем Павловичем, о намерении отречься от престола в его пользу. Супруга Николая, великая княгиня Александра Фёдоровна, записала тогда в дневнике:

«Император, говоря нам о своем отречении, сказал: Как я буду радоваться, когда я увижу вас проезжающими мимо меня, и я, затерянный в толпе, буду кричать вам: „Ура!“».