Текст книги "Облом"

_Пролог

– Раздевайтесь, – она ослепительно улыбнулась и отвела каштановую прядку за розовое ушко.

– Совсем?

– До трусов.

Заместитель начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР Герой Советского Союза генерал-лейтенант Мамсуров Хаджи-Умар Джиорович повиновался.

В кремлевскую поликлинику его вызвали внезапно. Он пытался отодвинуть время приема, сославшись на занятость, но получил четкое разъяснение. Из Прикарпатского военного округа, в котором генерал Мамсуров совсем недавно был командующим 38-й армией, в Москву поступили все его медицинские документы. Ни растяпы-лекари во Львове, ни врачи в Москве ничего подозрительного не нашли. Но в столице нашей Родины взошло заграничное светило, которое проверило прошлогодние рентгеновские снимки высшего руководства Советского Союза, и то, что не заметили доморощенные эскулапы, не ускользнуло от цепкого заграничного взгляда. Потому генерал-лейтенанту прибыть надлежало немедленно – светило не ждет, может закатиться за горизонт.

Понятно, государственные дела важнее здоровья какого-то генерал-лейтенанта, однако с таким диагнозом все равно долго не живут. Потому генерал-лейтенанту лучше государственные дела отодвинуть на денек-другой. Надо срочно принимать меры, пока не все потеряно.

Прибыл генерал-лейтенант в указанный срок по указанному адресу, оценил обстановку. Осмелюсь доложить, что поликлиника, в которую он попал, решительно на лечебное учреждение не похожа – она скорее напоминает роскошный санаторий или оранжерею в особняке Саввы Морозова, одного из самых богатых людей России начала ХХ века. Тут тишина, покой, роскошные мягкие ковры, в которых утопает нога. Тут цветные витражи и волшебный сад тропических растений. Тут никакой толкотни, никаких очередей. До того удобно: не вы ждете вызова к врачу, а врач дожидается вашего прибытия.

Указала разбитная сестричка, куда повесить генеральский мундир, а куда брюки с широченными двойными лампасами, и скрылась за дверью.

В этот самый момент через другую дверь вошло светило – небольшой плотный, лысый человек.

Поднял первый зам начальника ГРУ генерал-лейтенант Мамсуров глаза на доктора, осел.

Перед ним спокойно стоял и внимательно его разглядывал Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич.

Весь в белом.

Если вы решили сломить волю сильного человека, то наука, именуемая агентурной психологией, рекомендует для начала крепко его пугануть. Желательно, чтобы угроза была реальной, ощутимой, смертельной. Еще неплохо бы в последний момент, когда человек немного свыкся с одной угрозой, вдруг поставить его перед новой, совершенно неожиданной бедой. Тоже смертельной.

И тут же с ним побеседовать.

Не мешает перед серьезным разговором человека еще и раздеть – если не полностью, то хотя бы до трусов. Одно дело – высокий, стройный, мускулистый, широкоплечий, черноволосый с проседью моложавый красавец генерал-лейтенант в строгом, на сталинский вкус скроенном кителе со стоячим воротником, в золотых погонах, с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза на груди, с планкой орденов, среди которых три ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Кутузова 1-й степени и орден Суворова 2-й степени. И совсем другое – тот же человек, но без золотых погон и лампасов, без «Золотой Звезды» и стоячего воротника, в жалких синих трусах до колена перед самым высоким начальником нашей великой Родины.

Я вовсе не уверен, что Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич когда-либо изучал агентурную психологию, но у меня нет сомнений в том, что иногда на него снисходило озарение, и в такие моменты он психологию людскую чувствовал всем своим существом. Нутром.

Каким-то особым звериным чутьем Никита ощущал, что встреча генерала Мамсурова в кремлевской поликлинике должна быть организована именно так, и никак иначе. Хрущёв был абсолютно уверен, что звонить Мамсурову должна жизнерадостная хохотушка. О смертельной болезни она должна глупо и радостно щебетать: вот, мол, товарищ генерал, какая напасть на вас обрушилась, мужчина вы в самом расцвете сил, кто бы мог подумать…

А встречать генерала Мамсурова в роскошном приемном покое, в понимании Хрущёва, должна особа несколько иного плана – задумчивая, молчаливая, обольстительная сестричка с загадочной улыбкой развратной Джоконды в самых уголках губ. Чтобы всем видом своим напомнить о радостях жизни, которая для генерала так внезапно и печально обрывается: ты, генерал, через пару месяцев, а то и недель, сдохнешь, мы же все останемся жить.

Именно так все и было обставлено. Было и щебетание телефонное, была и сестричка в накрахмаленном до хруста халатике, под которым угадывалось отсутствие юбки и кофточки. Она упорхнула, а перед генералом возник Хрущёв. Он долго разглядывал стоявшего в трусах генерала, а затем решительно указал на белый табурет:

– Садитесь.

Это было нечто среднее между приглашением и приказом. Любой начальник, будь то командир экипажа из трех человек или Верховный главнокомандующий, которому подчинены миллионы людей, перед тем, как отдать приказ, обязан оценить обстановку: будут ли подчиненные этот приказ выполнять? Если есть хоть малейшая вероятность неподчинения, от отдачи приказа следует воздержаться.

Уверен, что выполнят, – командуй!

Не уверен – молчи! Тяни время, хитри, ищи другие методы воздействия, ибо нет ничего более жуткого и жалкого, чем сцена неподчинения командиру. Если не подчинились один раз, больше не будут подчиняться никогда.

Хрущёв понимал: генералу, оказавшемуся в столь странном положении, нестерпимо хочется сжаться в комок, прикрыть свои телеса хотя бы руками.

Если бы дело происходило на черноморском пляже, то все выглядело бы иначе. И руки, и грудь, и плечи генеральские силой налиты, ноги стройные, как у жеребца арабского, на животе – кубики мышц вместо обычного генеральского пузечка. Не стыдно было бы Мамсурову в трусах на пляже мячик гонять перед дамами любой степени надменности.

Но тут не пляж черноморский. И не перед дамами он, вот в чем разница.

Сесть – значит сократить зримую часть обнаженного тела.

Сесть – значит немного загородиться столом.

Потому приказ сесть был для генерала если не спасением, то облегчением. Ему самому неудержимо хотелось сесть. И, получив нечто среднее между приглашением и приказом, он сел.

Это была двойная психологическая победа Хрущёва.

Первое: генерал повинуется.

Второе: этот могучий человечище больше не возвышается над толстеньким как колобок Хрущёвым.

Ни Мамсуров, ни Хрущёв в тот момент о психологических эффектах не думали. Просто Хрущёв почувствовал себя еще более уверенно. Мамсуров – еще менее.

– Рассказывайте, товарищ генерал.

– Что рассказывать?

– Все.

– Все?

– Расскажите что-нибудь такое, чего я не знаю… Впрочем, я все знаю. Там у вас в ГРУ какой-то центр особый учредили. А со мной не посоветовались. Забыли, или как?

Самое главное в этой ситуации – даже намеком не выдать источник своего знания и его границы.

Ситуация для генерала Мамсурова невероятная: о Центре особого назначения ГРУ кроме него знали только создатели этого Центра – Маршал Советского Союза Жуков и начальник ГРУ генерал-полковник Штеменко. Ни первому, ни второму болтать об этом нет никакого резона, никакой выгоды. Дело подсудное. Дело расстрельное. При товарище Сталине за такие фокусы пускали в расход, даже не вникая в детали. Как мог Хрущёв узнать про Центр особого назначения ГРУ? Никак не мог! Не мог, и все тут! Но знает! Он все знает!

Что делать генералу в ситуации, когда его прижали к стенке как крысу лопатой? Рвануть в коридор? В синих трусах?

Мысль о том, что он попался, на мгновение даже вызвала у Мамсурова какое-то облегчение. Вспомнил генерал о смертельном диагнозе. Сообразил: нет никакого диагноза. Это была ловушка. Его завлекли в мышеловку. Генерал здоров. Но разве вторая беда легче первой? Если Хрущёв обставил встречу так тщательно, то наверняка за дверью ждет команда дюжих санитаров со смирительной рубахой наготове.

Вот была бы картиночка: в роскошный коридор кремлевской поликлиники выскакивает некто в трусах и несется к выходу. Тут санитарам даже и предварительных инструкций не нужно. Ясно без инструкций: переутомился. Таких простынями вяжут.

Уж санитары навалятся на странного клиента в трусах, который бегает там, где в трусах бегать не принято.

Уж санитары свое дело крепко знают.

Уж санитары соответствующий укол в задницу вмажут.

Дальше у Хрущёва веер возможностей. Самое простое – тут же и убить Мамсурова. Медицинские убийства – самые простые.

Представил генерал шприц в руках разбитной сестрички, одетой в накрахмаленный до хруста халатик. Понял, что в любом случае его из этой золотой клетки просто так не выпустят. Тут выбор простой: или он сдается и переходит на сторону Хрущёва, или диагноз о смертельной, невероятно быстро прогрессирующей болезни подтвердится. Дней десять он еще будет биться в бреду и корчиться в судорогах в этих сверкающих белизной палатах, не узнавая окружающих.

– Никита Сергеевич, позвольте штаны надеть.

Это – белый флаг капитуляции.

– Одевайтесь, генерал. И расскажите мне все с самого начала.

– С самого?

– Слушаю.

– История эта, Никита Сергеевич, началась на ХХ съезде КПСС…

Глава 1

1

Во всей мировой истории невозможно найти событие, равное по своей подлости ХХ съезду КПСС.

Идею съезда можно выразить в четырех словах: во всем виноват Сталин.

Выходило, что ни в чем не виноват Ленин, который на немецкие деньги разлагал русскую армию, незаконно захватил власть в стране, распустил русскую армию накануне победы в Первой мировой войне и сдал страну на милость кайзеру.

Выходило, что ни в чем не виноваты большевики, разогнавшие Учредительное собрание, делегаты которого были выбраны народом страны, чтобы определить ее будущее после падения монархии.

Выходило, что ни в чем не виноват Свердлов, подписавший приказ о физическом истреблении казачества.

Выходило, что ни в чем не виноваты Тухачевский, Блюхер, Уборевич, Якир и целая свора им подобных, которые свое правление открыто и печатно называли оккупацией, которые истребили миллионы граждан своей страны, не желавших жить под властью оккупантов.

Выходило, что и самые верные сталинцы ни в чем не виноваты. Палач Москвы и Украины Никита Хрущёв просто выполнял приказы. Что он мог сделать, если Сталин приказал?

И все члены Политбюро просто выполняли приказы Сталина. И все члены ЦК. И министры. И маршалы. И генералы. И чекисты. И прокуроры. И судьи. И вертухаи.

Они ничего не знали. Они ни о чем не догадывались. Они подчинялись.

Сидел в зале ХХ съезда и бил в ладоши заместитель председателя Совета Министров СССР, министр среднего машиностроения, член ЦК КПСС дважды Герой Социалистического Труда лауреат Сталинской премии первой степени генерал-лейтенант Завенягин Авраамий Павлович, бывший начальник НорильЛАГа, бывший заместитель главы НКВД. Выходит, и Авраамий Палыч тоже ничего не знал про лагеря. Выходит, он тоже даже не догадывался об их существовании.

И сидел в том зале Герой Социалистического Труда доктор технических наук генерал-лейтенант (впоследствии генерал армии, профессор, лауреат и прочая и прочая) Комаровский Александр Николаевич, наш великий военный строитель. «Советская военная энциклопедия» (М.: Воениздат, 1977. В восьми томах. Т. 4. С. 260) сообщает, что был товарищ Комаровский начальником Главпромстроя СССР. Эта информация – образец топорной фальсификации: большие начальники, сочинявшие статьи для энциклопедии, в пышном титуле товарища Комаровского пропустили три буквы.

Уточняю: Комаровский Александр Николаевич, был начальником Главпромстроя МВД СССР. А до того – начальником Главпромстроя НКВД СССР и Главнефтеспецстроя НКВД СССР. Великий строитель товарищ Комаровский рыл каналы, возводил Куйбышевскую ГЭС, вознес в небеса Московский университет, во время войны воздвиг Челябинский металлургический комбинат, после войны возглавлял строительство объектов атомной промышленности. Выходит, что и товарищ Комаровский, и его начальник товарищ Завенягин не знал, кто у них в котлованах копошится и откуда в возглавляемых ими организациях появляется рабсила. Выходит, товарищ Комаровский не догадывался, на чьих костях он возводил гиганты социалистической индустрии.

И сидел в том зале Герой Социалистического Труда член ЦК со времен Ленина, член Политбюро с 1935 года товарищ Микоян Анастас Иванович. Во времена индустриализации он руководил продажей проклятым капиталистам сокровищ Эрмитажа по заведомо заниженным ценам. В 1934 году на XVII съезде Коммунистической партии он поставил рекорд: в коротком докладе упомянул товарища Сталина 41 раз, сопроводив великое имя соответствующими эпитетами. Во времена Очищения товарищ Микоян неоднократно просил товарища Сталина увеличить лимиты на расстрелы; например, 22 сентября 1937 года он направил Сталину запрос на повышение нормы расстрелов для Армении на 700 человек. Товарищ Ежов предложил товарищу Сталину для товарища Микояна лимитов не жалеть, вместо 700 человек разрешить дополнительный отстрел 1500 врагов народа.

Товарищ Сталин был щедрым. Разрешил.

И вот товарищ Микоян сидит на заседании ХХ съезда и с возмущением слушает речь товарища Хрущёва о временах сталинизма. Сам товарищ Хрущёв тоже неоднократно просил товарища Сталина не жадничать и лимиты на расстрелы увеличить. Товарищ Микоян потрясен докладом товарища Хрущёва. Товарищ Микоян взбешен сталинским произволом и беззаконием.

И сидели на том съезде знатные тюремщики и великие советские ученые, заслуженные палачи и лауреаты Сталинских премий по литературе. Воем негодования они встречали всё новые и новые разоблачения Хрущёва – словно и они тоже ничего не знали, словно и они об этом впервые услышали только через три года после смерти Сталина, словно только ХХ съезд КПСС им глаза открыл.

Я всегда говорил и повторю еще много раз: коммунисты были дураками и преступниками. На ХХ съезде заседали те, кто уничтожил миллионы людей во время коллективизации, те, кто организовал вывоз хлеба за границу, когда народ собственной страны ел лягушек и мышей, те, кто командовал миллионами рабов на великих стройках социализма, те, кто на войне гнал на убой штрафные батальоны, и те, кто в своих бессмертных творениях все это воспел.

И вот эти люди, правившие великой страной, на съезде вели себя так, словно их умственное развитие было на уровне деревенского дурачка, который по улицам верхом на палочке скачет, который ничего не знает, ничего не помнит, ни о чем не догадывается. Делегаты ХХ съезда КПСС вели себя так, как однажды повел себя гадивший в уголке осмелевший командарм Якир. Когда Сталин оказывался рядом, Якир объявлял себя верным сталинским слугой, но, улыбаясь Сталину, готовил его свержение. Когда Сталина рядом не было, Якир вычеркивал его имя из праздничного приказа. Попав в подвалы известного заведения, Якир написал письмо Сталину: «Я умру со словами любви к Вам». На этом письме Сталин начертал резолюцию: «Подлец и проститутка».

Именно так вели себя делегаты ХХ съезда КПСС – как подлецы и проститутки. Осознав, что никто их не контролирует, они принялись поносить имя Сталина. На предыдущих съездах все они Сталина любили, а теперь вдруг выяснилось, что все они Сталина осуждали. И даже ненавидели. И даже боролись против Сталина, сохраняя в душе верность светлым ленинским идеалам.

ХХ съезд КПСС напоминал процесс массового ссучивания воров на строительстве Беломорского канала – только там, на канале, голодом, холодом, морозом и непосильными нормами чекисты загоняли в смерть десятки тысяч людей, и выживал только тот, кто ссучился, тот, кто стал агитатором, активистом, туфтовым ударником. На ХХ съезде КПСС произошло добровольное ссучивание сталинской номенклатуры.

Но если бы случилось чудо, если бы Сталин вдруг восстал из мертвых и вошел в зал, где заседали участники съезда, то эти «разоблачители» разом бросились бы целовать его сапоги. Им не привыкать: ведь это их языками был создан культ личности. Куда повеет ветер, туда все они разом и повернутся.

При Ленине – ленинцы.

При Троцком – троцкисты.

При Сталине – сталинцы-антитроцкисты

При Хрущёве – хрущёвцы-антисталинцы.

При Брежневе – брежневцы-антихрущёвцы, то есть снова сталинцы, только не настоящие, а опереточные, туфтовые, как ссученные ударники.

И вовсе не потому все они после ХХ съезда КПСС чуть ослабили гайки, что были добрее Сталина, а потому, что понимали: без Сталина им не удержать в клетке народы Советского Союза и социалистического лагеря.

2

ХХ съезд КПСС – это самое представительное в истории сборище подлецов и проституток. Дурман того зловонного съезда до сих пор мутит голову нашему народу и другим народам мира. Вред того съезда в том, что не были разоблачены марксизм, троцкизм, ленинизм, социализм и коммунизм – вместо этого всю вину свалили на Сталина, все пороки системы приписали одному человеку.

ХХ съезд КПСС – это сборище фальсификаторов истории. Со времен того съезда вся наша пропаганда заговорила о сталинских лагерях, но наши «разоблачители» почему-то ничего не говорили о лагерях ленинских, троцкистских, свердловских, зиновьевских, каменевских, рыковских, бухаринских. Со времен того съезда заговорили агитаторы о сталинской жестокости, о сталинских застенках, как будто ленинского садизма и не было вовсе.

Как постановил ХХ съезд КПСС, так мы и живем до сих пор. И вот вам пример. В 1997 году в Москве Международный фонд «Демократия» выпустил сборник документов «Лубянка. ВЧК – ОГПУ – НКВД – НКГБ – МГБ – МВД – КГБ. 1917–1960» (составители А. И. Кокурин и Н. В. Петров). Сборник потрясающий. Но предисловие потрясает больше текстов самих документов. Составители сборника сообщили, что некоторые документы по карательным органам за период 1934–1960 год рассекречены и доступны исследователям, но документы за 1917–1933 год остаются секретными и исследователям недоступны. То, что происходило в 1940-х, 1950-х и 1960-х годах, пожалуйста, изучайте, но то, что было за десятки лет до этого периода, изучать нельзя.

И что же это за разделительный барьер такой? Почему документы начиная с 1934 года частично открыты, а все, что было раньше, за десятком печатей? Причина проста. Нам говорят: во всем виноват Сталин, вот подтверждения. Это он, злодей, всем заправлял и всеми командовал.

Начиная с конца тридцатых годов Сталин действительно всем заправлял и командовал. Вот нам и открыли подтверждения: любуйтесь. Но до этого периода власть Сталина не была всеобъемлющей. И если открыть более ранние документы, то вскроется, что были и помимо Сталина злодеи, причем такие, которым Сталин по уровню зверства не годился даже в подмастерья.

3

После ХХ съезда КПСС во всем мире предпринимались попытки построить «хороший» социализм, но такой социализм пока никому построить не удалось.

Мне возражают: а вот в Швеции социализм добрый, просто чудесный! И вправду чудесный. Возразить мне нечего. Но только любители шведского социализма почему-то не любят вспоминать простой секрет процветания этой страны. А заключается он в том, что Швеция была одним из мировых лидеров в науке, культуре и экономике и вдобавок нажилась на двух мировых войнах.

Все, чем гордится Швеция, создано во времена, когда экономика была свободной. Потом к власти пришли социалисты. Это были ужасно добрые люди. Легко быть добрым, получив огромное наследство. И все в Швеции обстоит весьма благополучно – пока наследство не промотано. Дело это нехитрое. На моей памяти Швеция и Швейцария еще совсем недавно были странами с самым высоким уровнем жизни. Швейцария такой и осталась, а Швеция потихоньку поползла вниз. Процесс пошел. С ускорением. Скорость падения растет. В Швеции уже нет ученых – уехали в Калифорнию. Значительная часть работающего населения – государственные чиновники, служащие государственных учреждений, то есть бюрократы.

Обе эти тенденции обозначились весьма четко: уход из страны людей, способных думать и творить, – с одной стороны, рост бюрократии – с другой.

У хорошего шведского социализма один небольшой изъян – социализм разоряет Швецию так же, как разоряет любую другую страну. Просто в Эфиопии результаты социализма видны всем и сразу, а в богатейшей Швеции до полного разорения должно пройти определенное время. В остальном все в этой стране обстоит просто великолепно.

Но вернемся к нашим баранам. Преступление организаторов и участников ХХ съезда КПСС состоит в том, что вся ответственность за экономическую несостоятельность социализма была взвалена ими на Сталина. После этого десятилетиями наши вожди (и не только наши) искали путь в «хороший» социализм. Но все пути почему-то вели или к сталинской модели, или к развалу страны.

4

Дух того съезда подлецов и проституток до сих пор тяготеет над нашей страной. Мало того, что делегаты съезда прикидывались ничего не знавшими и ничего не понимавшими идиотами, но с этим деланным идиотизмом они переврали и всю нашу историю.

Именно на ХХ съезде КПСС впервые было объявлено о том, что Советский Союз был к войне якобы не готов. Именно на этом съезде впервые было объявлено о «нехватке даже винтовок» и об «обезглавленной армии».

Обливая грязью Сталина, Хрущёв откровенно врал. Он рассказывал делегатам съезда о том, что в Киевском особом военном округе, где он был членом Военного совета, не хватало даже винтовок. И делегаты съезда, всех мастей шолоховы и симоновы, комаровские и завенягины, выражали свое благородное возмущение.

И пошла писать губерния. Премудрые академики тут же засели сочинять шеститомную «Историю Великой Отечественной войны Советского Союза» (М.: Воениздат, 1960–1965). Сколько было танков у Гитлера, сообщили: 3410 машин (т. 1. С. 384). А количество наших танков сообщить забыли. Вместо этого написали: «Но слишком велики были в то время преимущества противника, чтобы войска прикрытия могли одной храбростью и самопожертвованием остановить его продвижение» (там же. Т. 2. С. 7).

Выходило, что у немцев – танки, пушки и самолеты, а у нас – ничего, кроме храбрости.

Инженеры человеческих душ при первом дуновении ветра, словно чувствительные флюгеры, тут же развернулись в указанном направлении.

Уж каким верным сталинцем был шестикратный лауреат Сталинских премий кандидат в члены ЦК КПСС товарищ Константин Симонов, но и он перековался мгновенно, как сука на строительстве Беломорского канала. Константин Симонов творчески переосмыслил свои взгляды и тут же заделался верным хрущёвцем, ярым противником Сталина.

Знакомый сценарий: именно так вся мразь из образованных слоев общества бросилась в марте 1917 года записываться в партию эсеров, но как только обозначилась победа большевиков, все они из партии эсеров бросились в партию большевиков.

Незадолго до XX съезда Константин Симонов в газете «Правда» горько плакал:

 
Нет слов таких, чтоб ими описать
Всю нетерпимость горя и печали.
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин.
 

Теперь вся скорбь с кандидата-лауреата сошла, и он ринулся пинать покойного Сталина. Он лихо настрочил роман (который невозможно дочитать до конца) под названием «Солдатами не рождаются», лейтмотив которого тот же: мы к войне были не готовы, армия была обезглавлена, да и воевать не знали как, ведь солдатами не рождаются, этому еще надо учиться. Выходило по Симонову, что немцы побеждали потому, как рождены солдатами, куда же нам с ними тягаться?

Хрущёв и его подпевалы Симонов, Некрич, Шолохов и прочие наговорили много гадостей о нашей стране, о нашей армии, о наших конструкторах, о нашей промышленности, о наших танках и самолетах, о наших солдатах и офицерах, о наших генералах, о Сталине. Но самой мерзкой ложью было утверждение о том, что Сталин якобы боялся Гитлера.

5

За полвека легенда об исторической роли ХХ съезда КПСС устоялась, затвердела, окаменела. Звучит она так: справедливый и ласковый Хрущёв, еще более справедливый и нетерпимый ко лжи Жуков и примкнувший к ним Микоян решили разоблачить злодея Сталина, и единственной их целью было восстановление законности и справедливости. Но зловредные сталинисты во главе с Молотовым и Кагановичем этому сопротивлялись.

В этой легенде пропущено ключевое звено.

Очищать страну от наследия Сталина начали вовсе не Хрущёв и Жуков, а Берия и Маленков. Их подход: не рубить культ личности рассекающим ударом, а спустить на тормозах. Берия и Маленков осторожно, не звоня во все колокола, понемногу сворачивали самые яркие проявления культа. Они остановили издание сочинений Сталина, распорядились понемногу убирать из библиотек книги Сталина и о Сталине, снимать его портреты и демонтировать памятники, дали указание инженерам человеческих душ сбавить пыл восхваления в прессе, литературе и искусстве.

Кроме того – и это главное – Берия и Маленков начали менять экономическую структуру страны: остановили десятки никому не нужных гигантских строек, от «мертвой дороги» Салехард – Игарка до самотечного канала Волга – Урал. По предложению Берии с МВД были сняты функции капитального строительства, в том числе железнодорожного, а производственные и строительные управления МВД были переданы соответствующим министерствам. По инициативе Берии была объявлена широкая амнистия, из тюрем и лагерей вышли сотни тысяч людей. Берия и Маленков пошли дальше. Они явно замышляли распустить колхозы, то есть собирались отменить в Советском Союзе рабство. Их целью были не громкие разоблачения, а поворот экономики страны в сторону от гибельного пути.

Через два десятка лет этой дорогой пойдет Китай: не поливая грязью усопшего Мао, страна под руководством умных людей сначала медленно и осторожно, а потом энергично и решительно отгребла от «великих идей». Новые китайские вожди дали людям экономическую свободу, страна превратилась в экономическую, индустриальную, технологическую, финансовую и военную сверхдержаву, а председатель Мао, которого после смерти разоблачать не стали, спокойно спит вечным сном в золоченом гробу.

Путь, на который Берия и Маленков пытались вывести страну, был совершенно неприемлем для Хрущёва и Жукова. Жуков по приказу Хрущёва лично арестовал Маршала Советского Союза Берию. Берию судили и расстреляли подчиненные Жукова.

Жуков провел испытания атомной бомбы на Тоцком полигоне с тем, чтобы доказать сомневающимся вождям, что расчет Хрущёва на военный захват Западной Европы вполне реален. Этими учениями Жуков помог Хрущёву свалить Маленкова.

После этого Хрущёву и Жукову были нужны громкие разоблачения Сталина, чтобы, свалив вину за все беды на Сталина, со сталинского пути не сворачивать.

Чтобы народу не дать свободу и землю.

Чтобы пограничники убивали каждого, кто попытался бы из хрущёвско-жуковского рая сбежать.

Чтобы большинство населения страны не имело паспортов.

Чтобы это большинство не являлось гражданами собственной страны.

Чтобы это большинство пахало в колхозах, где денег за работу не платили и откуда без паспорта нельзя было сбежать даже в соседний городишко.

Разоблачение Сталина на ХХ съезде было нужно Хрущёву для того, чтобы захватить власть в стране. Тактика простая: Сталин плохой, Хрущёв его разоблачает, следовательно, Хрущёв – хороший.

Страна находилась на краю экономического краха. Хрущёв захватил власть, все преступления списал на Сталина, начал историю «с чистого листа». Этот финт позволил растянуть агонию страны на десятки лет.

Верный сталинец Хрущёв первым официально выступил против Сталина, а Молотов, Каганович и другие соратники Сталина до этого не додумались, и потому любого из них Хрущёв теперь мог объявить сталинистом и спихнуть вниз с вершин власти.

Еще более важным этот съезд был для министра обороны Маршала Советского Союза Жукова:

Разоблачая Сталина, Хрущёв автоматически разоблачал и Коммунистическую партию, вождем которой 30 лет был Сталин.

Разоблачая Сталина, Хрущёв разоблачал и карательные органы, которые по приказу Сталина творили в стране кровавое беззаконие.

В стране было три реальные силы: партия, ГБ и армия. Партию и ГБ Хрущёв на ХХ съезде измазал грязью и кровью, и только армия осталась чистенькой.

Хрущёв разоблачал Сталина как бездарного полководца, тем самым давая Жукову возможность занять место гениального военачальника и спасителя Отечества в войне с фашизмом.

Линия ХХ съезда КПСС заключалась в том, чтобы не отказываться ни от сталинской внутренней политики, ни от внешней. Страна все так же жила осажденным лагерем. В стране действовала единственно верная идеология, шаг в сторону от которой считался побегом.

Хрущёв провозгласил: «Коммунизм – светлое будущее всего человечества» – то есть объявил, что сталинский курс на мировую революцию остается неизменным. И эти слова не были пустой болтовней. Страна все свои силы вкладывала в производство оружия и только оружия. Наметились и новые подходы к решению вопроса обеспечения счастья всего человечества. Достаточно вспомнить, что международный терроризм резко активизировался именно в год ХХ съезда КПСС благодаря стараниям Хрущёва и Жукова. Вот почему это произошло.

С первого момента существования коммунистической диктатуры вожди пролетариата пытались распространить свою экономическую и политическую власть на окружающие территории: «Даешь Варшаву! Дай Берлин! Уж врезались мы в Крым!»

В арсенале советских вождей было два метода борьбы: освободительный поход (прямая интервенция) или революция (разжигание беспорядков в стане врагов). Оба эти метода они использовали по очереди или одновременно.

После того, как все силы государства были растрачены в Гражданской войне, Троцкий предложил все духовные, интеллектуальные, экономические и природные ресурсы Советского Союза бросить на разжигание перманентной революции во всем мире.

У Сталина был другой подход: все силы Советского Союза направить на подготовку освободительных походов, врагов столкнуть в самоубийственной схватке, а когда они измотают и обессилят друг друга, бросить в бой Красную Армию и освободить Европу и Азию от ужасов капитализма.

Гитлер сорвал план Сталина. Потому после Второй мировой войны вожди Советского Союза оказались в стратегическом тупике. Страны со свободной экономикой выступили единым фронтом перед лицом коммунистической угрозы. Еще раз столкнуть их в самоубийственной войне было невозможно. У Хрущёва оставался только тот путь, который предлагал Троцкий: перманентная революция.

Начиная с 1956 года Советский Союзе резко усилил идеологическую, кадровую, военную и финансовую поддержку так называемых национально-освободительных движений во всем мире. В СССР были созданы тайные центры подготовки как рядовых террористов, так и организаторов партизанской войны. Подготовка кадров шла как по линии КГБ, так и по линии ГРУ. Одним из таких центров было Одесское высшее общевойсковое командное училище, которое находилось под плотным контролем ГРУ. В этом училище был развернут так называемый «партизанский факультет», в котором готовили бойцов из стран Азии, Африки и Латинской Америки. В 1965 году факультет разросся до таких размеров, что училище пришлось разделить на Одесское и Киевское. В Одессе остались учиться темнокожие борцы за свободу, а советских курсантов отправили в Киев.